Тень здорового сомнения
В первую очередь, не все, что говорят на исповеди, можно принимать на веру. Люди могут быть не всегда адекватны. Важно поставить себе задачу отделить то, что имеет отношение к исповеди, от того, что подлежит сомнению. Но священник не всегда может быстро понять и разобраться в том, что имеет, а что не имеет отношения к исповеди, что достоверно, а что нет, но тень здорового сомнения священнику требуется всегда. Вовсе не из презумпции недоверия кающемуся, а из здоровой осторожности. Задача заключается в том, чтобы переспросить, удостовериться: речь идет о грехе или речь идет о сомнении, речь идет о какой-то сомнительной идентификации замысла, поступка, мысли. И это требует, разумеется, внимательного отношения к кающемуся. Когда этот вопрос исходит из опыта, тогда гораздо легче, но начинающему священнику очень трудно бывает отделить одно от другого. То есть здесь здоровое сомнение бывает по-настоящему необходимо.
Надо сказать, что сами по себе вопросы и вспомогательная беседа на исповеди необходимы, чтобы уточнить, прояснить, грех это или не грех, речь идет о совершившемся поступке или о не совершившемся.
Без подробностей
На исповеди священник может услышать такие обстоятельства, при которых был совершен грех, которые могут его шокировать. Поэтому необходимо попросить кающегося избегать подробностей, если они не имеют отношения к конкретной квалификации греха. Прежде всего это касается темы плотских грехов. Есть физиологические подробности, которые могут квалифицироваться как грех, а могут не иметь к нему никакого отношения. Основной критерий в такой квалификации — что подвластно человеку и что неподвластно.
Например, молодой человек, который страдает психическим заболеванием, говорит: «Я стараюсь на службе никогда не кашлять, но, когда я только об этом подумаю, у меня сразу возникает желание кашлять. И я должен выбежать из храма на улицу, чтобы откашляться, подышать, успокоиться, а потом вернуться». Это чисто психосоматическое явление, и оно не имеет никакого греховного состава. Это не грех, хотя человеку может так казаться.
Другой пример — женщина страдает тем, что у нее часто громко отходит воздух из желудка. У нее тоже психосоматически происходит нервное напряжение, она старается на службе об этом не думать, чтобы не допустить неприятного момента. Когда она чувствует, что воздух подпирает у нее в пищеводе, она пытается с этим бороться. Бороться не получается, женщина теряет терпение, начинает паниковать, состояние обостряется, и она выбегает из храма. Она считает, что это грех, и очень этим мучается. А я считаю, что в этом случае священник, избегая, опять же, подробностей, должен всегда человека успокоить и разобраться, является ли это грехом.
Грех только то, о чем человек знал и чего мог избежать, но не сделал этого. И, тогда есть некая произвольность в этом, некая невнимательность к себе. Но, разбираясь в этом, нужно быть очень деликатным. И только если есть ощущение того, что хватит любви, спокойствия и благожелательного отношения к человеку это уточнить, можно в эти подробности погрузиться. Если нет, лучше этого избегать.
Истерика мешает покаянию
Нередко священник сталкивается на исповеди со слезами и истериками, которые могут оказаться лишь защитными механизмами. В каких случаях слезы — не покаяние за грех, а невротическая реакция? Прежде всего, когда человек привычно использует для себя в отношениях с людьми, в нашем случае в отношениях со священником, модель жертвы. Модель жертвы — это такая личностная позиция, в которой человек заранее воспринимает себя несчастным, обиженным, кем-то наказанным, считает, что он жертва какого-то заговора, интриги. Конечно, чаще это бывают женщины, но не только. Мужчины тоже прибегают к такой неосознанной модели поведения. У жертв очень много вторичных выгод, как говорят психологи. С жертвы меньше спрос, ее меньше наказывают, к жертве относятся с бóльшим состраданием. Поэтому слезы при такой позиции могут быть защитным механизмом от страха наказания, от страха неуважения или презрения, но не слезами покаяния.
Если священник воспринимает слезы как сигнал к тому, чтобы утешать и оправдывать человека, то тем самым он отодвигает человека от исповеди, мешает ему сосредоточиться на покаянии. Если слезы являются защитным механизмом, то самая лучшая позиция священника — исключить какое-то душевное участие в этих слезах. Это очень важно. Истерики, конечно, бывают редко на исповеди, но тем не менее люди, склонные к истероидному поведению, могут демонстрировать подобное поведение. Истерика может начинаться со всхлипываний, частых вздохов, закатывания глаз, ломания рук, их расчесывания, сопровождаться прерывистой речью, потерей памяти, обмороками, головокружением, тошнотой. Нужно понять, какую причину имеет эта истерика. У здоровой истерики есть всегда какая-то очень важная эмоциональная причина. Либо это какое-то потрясение, либо паника. Если это привычное для человека истероидное поведение на исповеди, тогда можно сказать, что это тоже носит характер защитного механизма. В таком случае лучшая прагматическая позиция священника заключается в том, чтобы избегать эмоциональных вопросов и стараться кающегося подвигать, подталкивать к более сухому изложению событий, не вдаваясь в подробности.
Эти подробности как раз и мешают. Если кающийся начинает себя эмоционально как бы раскачивать, можно даже пойти на то, чтобы исповедь приостановить и сказать: «Пожалуйста, постойте пока в сторонке, подождите, и потом я вас позову». Достаточно будет пропустить двух-трех человек, чтобы исповедующийся успокоился, а истерика не развернулась в своем полном клиническом проявлении и утихла. Тогда можно продолжить исповедь с последующего пункта. Иными словами, легче истерику остановить, чем потом ее успокаивать. И самое главное: истерика не подталкивает человека к покаянию, не дает ему покаянного настроения, а, наоборот, мешает.