Когда человек кается в тяжких грехах — абортах, изменах, пьянстве, наркомании, то от священника в этот момент требуется максимальная любовь. Любовь не в том смысле, что надо любить исповедующегося, как друга, как жену, как детей, как мать, а любовь в виде безусловной благожелательности и безусловного приятия кающегося человека. Если такого настроения в этот момент нет, то лучше священнику избегать исповеди в этом состоянии. А если нет такой возможности, то ограничиться почти формальным отношением к исполнению своего богослужебного долга. Да, это крайний случай, но я думаю, что для священника такое формальное исполнение долга возможно в том случае, если иначе этот долг выполнить невозможно. Но лучше формальное исполнение богослужения, чем циничное.
Цинизм — это одно из тех состояний, которых, безусловно, следует избегать священнику. Цинизм — это уже презрение, это уже гордыня перед исповедующимся. Это действительно внутренний, сердечный грех священника, который противен Господу. Очень часто цинизм бывает элементом общего синдрома, который мы называем выгоранием. «Выгоревший» священник склонен к цинизму, и в силу этого ему не хватает любви, сочувствия, сострадания, эмпатии, соприсутствия здесь и сейчас с человеком. Всех тех качеств, которые лежат в основе священнического служения.
Двойная ответственность за испуг
Очень важно понимать, что на исповеди человек находится в зоне риска, то есть он убирает все защитные механизмы, становится как бы «раздетым». И действительно, кающийся человек снимает слой за слоем с себя внешние личины, маски, социальные роли, чтобы его совесть, подлинная его совесть, та, которая оценивает грехи и не грехи, могла реализовать свой голос и человек покаялся. В этот момент человек очень подвержен аффектам, панике, чувству провала, травматизации. Поэтому слова священника иногда, даже если они сказаны с любовью, могут травмировать человека. Например, если священник говорит кающемуся о той норме епитимьи и о том отношении Церкви к его поступку, которые лежат в основе покаянной практики, то есть тех самых строгих канонических правил в отношении тяжких грехов. Или священник может высказать осуждение поступка в бескомпромиссной и, стало быть, отчасти жесткой форме, к которой человек не привык — в силу воспитания, в силу его, может быть, начального неофитского состояния в Церкви. Поскольку в этот момент человек защитить себя не может и поддержать его больше некому, слова священника и сама ситуация исповеди может быть очень серьезным ранением и травмой. Да, если это происходит, это не обязательно вина священника, но вина священника будет в том, если он заранее не побеспокоился о некоей зоне безопасности для кающегося. В богослужебную ответственность не входит понятие безопасности человека в богослужении, в том числе в исповеди, но помощь совести может быть и в том, чтобы священник подумал, а каково сейчас человеку, стоящему здесь, перед крестом и Евангелием, ощущать себя на суде — собственном суде, суде слушающего священника и, наконец, Суде Господнем.
Да, покаяние — это очень тяжелое переживание. Но добавлять к этому еще душевную рану, если в этом нет острой необходимости, не стоит. А какая может быть в этом необходимость? Она может быть только в том случае, если человек отказывается принимать грех за грех, упорствует в этом и, может быть, священник чувствует, что кающийся не хочет признавать совершенного им греха и всей его тяжести. Я знаю, что некоторые священники, чувствуя нераскаянное упрямство и упорство, окаменелое нечувствие, переходят к запугиванию человека. И достигают в этом довольно большого успеха, потому что опыт в этом у них, безусловно, есть. Достаточно просто привести в совокупности слова Евангелия и каноны Церкви, выстроить их в определенную схему, и это может испугать кого угодно. Я видел, как на исповеди пугаются государственные чиновники, как пугаются полицейские, как пугаются бандиты, как пугаются отъявленные алкоголики и развратники, если только священник разворачивает перед ними свою покаянную проповедь. Да, иногда угрожающая проповедь важна, но ответственность за этот испуг должна быть особенная и двойная. И мы, священники, за это будем нести ответственность перед Господом.
Кредит доверия
Важно понимать, что кающийся имеет к священнику некое доверие. Это доверие выглядит как предварительное условие, с которым человек приходит. То есть человек приходит именно к вам, он выбрал именно вас. Может быть, это была случайность, как он думает, может быть, он выбрал из нескольких священников, которых наблюдал в течение какого-то времени. Так или иначе, он подошел к вам. Перед этим он готовился, слушал свою совесть, долго, может быть, с ней препирался, обдумывал, может быть, лукавил, а может быть, глубоко раскаивался в минуту искренности. Так или иначе, придя и начав исповедь перед Христом в вашем присутствии, кающийся проделал большую работу, которая в том числе заключается в том, что он здесь и сейчас стоит перед вами. Это его кредит доверия, но этот кредит — не бесконечный. Поэтому ошибки, равнодушие, цинизм, непонимание или даже нежелание вникнуть человек стерпит не всегда. Этот кредит может быть израсходован за одну исповедь. Но важно помнить, что это доверие есть реальный внутренний ресурс человека, с которым он приходит к священнику.
Запрещенные вопросы
Одна из самых сложных тем на исповеди — это тема плотских грехов: измены, связи вне брака и т. д. Она требует особой деликатности. Очень важно понять, что искушение для священника здесь велико. Священник — мужчина, и поэтому любые исповеди женщин на данную тему — это встреча всегда сверхнапряженная. Очень важно помнить, что женщина, приходящая на исповедь, есть женщина, приходящая к мужчине, и то, что она не хотела бы никогда и никому рассказать, рассказывает священнику. Для того чтобы эта исповедь была исповедью перед Богом, священнику важно самому себе стать стражем своего сердца, чтобы не допустить искушения искренностью женщины.
Каковы искушения священника здесь? Самое первое и самое поверхностное — это любопытство. Вникнуть в подробности грехов женщины, девочки, девушки или ребенка. Самая лучшая здесь позиция священника — это четкая граница, которую следует сразу обозначить, не допустив ни себя, ни кающуюся женщину до подробностей. Если женщина говорит: «Каюсь в том, что совершала какие-то плотские излишества», этого достаточно. Если это измена мужу, значит, это измена мужу. Как, когда, с кем, сколько — запрещенные вопросы. Вполне возможно, что молодой священник, молодой мужчина, соблазнится задать один из этих вопросов. Возможно, ему в этот момент покажется, что это очень важно, но это неправильный путь. Священнику надо быть не просто крайне осторожным, но придержать свой язык и принимать исповедь, а не разбираться в том, что происходит с женщиной. И это не его дело.
Если исповедуется мужчина, то в этом случае, конечно, соблазн принципиально другой и гораздо меньше. Но нужно понимать, что к рассказам мужчины тоже необходимо относиться с особой осторожностью. Для многих мужчин рассказы о своих грехах могут быть бравадой, желанием показать, насколько мужчина в этом смысле себя высоко ставит. Даже если он кается, он может рассказывать с каким-то внутренним довольством, что он — ловелас и казанова. Здесь требуется, может быть, больше четкости, строгости, сухости — без дополнительных расспросов. Да, конечно, мужчины бывают на исповеди более аккуратны, строги и, как правило, немногословны. Женщины могут быть тоже немногословны, потому что им очень стыдно рассказывать священнику-мужчине о своих прегрешениях, но есть некоторые невротические состояния, когда женщина стремится к этому многословию и желает рассказать подробности. Это надо сразу остановить и сказать, что подробностям и всяким прочим уточнениям здесь места нет. Только покаяние и молитва.
Перекрестные исповеди
Есть еще несколько соблазнов, которые могут встретить молодого священника. Это совместные исповеди или перекрестные исповеди, когда муж и жена, мужчина и женщина приходят к одному и тому же священнику, пытаются согласовать тему своей исповеди друг с другом и проверяют, насколько священник соответствует их замыслу, получилось ли у них втянуть священника в этот разговор. Этому всячески надо противостоять и избегать таких ситуаций. Конфиденциальность касается не только священника, она касается и исповедующихся, поэтому никаких переходов событий от одного к другому не может быть. Священник ничего не может рассказать мужу об исповеди жены, а жене — об исповеди мужа. Нельзя допускать такой ситуации, даже если эта пара еще не находится в брачных отношениях.
Наложение епитимий на плотские темы — полностью на совести священника. В сегодняшней ситуации, когда огромное количество молодых пар живут друг с другом, меняя партнеров без какого бы то ни было брачного договора, регистрации или венчания, совесть священника находится перед постоянным вызовом.
Однако следует сознавать, что нравственные нормы христианства, отраженные в том числе и в церковных канонах, являются непреходящими, несмотря на множество их нарушителей.
протоиерей Андрей Лоргус
21 января