Иов, однако, понимает, что о праведности перед Богом человек не может и помыслить, ибо он всего лишь тварь (Иов 9:1-12); если Бог выступит как неумолимый и строгий судья, перед Ним не оправдается никто (Иов 9:13-24). Но Иов не может принять такого Бога — неумолимого и безжалостного, далёкого от человека и безразличного к нему (Иов 10:1-17); если Бог таков, то лучше и не родиться (Иов 10:18-22). Но именно таким видится Бог ревнителям религии Книги и закона, и потому сетования Иова кажутся его друзьям богохульством (Иов 11:2-20), и Софар вновь старается уверить Иова в справедливости Божией (Иов 11:13-20).
И тут следует ответ, сразу же выводящий диалог в совершенно иную плоскость. Иов не отрицает ничего из того, о чём говорили ему его друзья; всё это известно ему лучше, чем им самим (Иов 12:1 — 13:2). Но ему мало человеческих слов и общих рассуждений о Боге (Иов 13:4-12), он хочет говорить с Ним лицом к лицу (Иов 13:3). И он обращается к Богу с молитвой, в которой просит и даже требует лишь одного: суда Божия. Он знает свою праведность (Иов 13:18-19) и ищет именно суда (Иов 13:23-28), а не бессудной расправы (Иов 13:20-22). Он сетует на молчание Бога (Иов 14:1-22); но его друзья считают всё это уже явным богохульством (Иов 15:1-16; Иов 18:2-4). С точки зрения религии Книги и закона, с Богом нельзя искать личной встречи; о Нём можно читать и говорить, Ему безусловно следует верить и не доискиваться смысла в том, о чём не говорится в священных текстах и в преданиях старцев. Встреча с Богом лицом к лицу, конечно, тоже возможна (хотя обычно для книжников все такие встречи происходят в далёком прошлом и с другими, не похожими на нас людьми), но искать её, а тем более требовать суда Божия и утверждать собственную праведность, с точки зрения книжника, — смертный грех. Разумеется, так прямо друзья Иова ему не отвечают, предпочитая всё те же общие рассуждения о конечном вознаграждении праведника и наказании нечестивого (Иов 15:17-35; Иов 18:5-21; Иов 20:2-29), доходя, наконец, в своих размышлениях до утверждения, что Богу вообще нет дела до нашей праведности или греховности: своей праведностью мы ничего Ему не приносим, а своей греховностью ничего у Него не отнимаем (Иов 22:2-5). Мысль о том, что Бог может ответить на призыв Иова, кажется им абсурдной (Иов 22:5), и его вопрошания для них — лишь доказательство его греховности (Иов 22:6-30). Здесь Бог религии Книги и закона почти уже превращается в Бога деистов, Которому нет никакого дела до сотворённого Им мира. Иову, разумеется, есть, что ответить своим друзьям по поводу награды праведнику и наказания нечестивому (Иов 21:7-34), в величии же Божием и Его справедливости он не сомневается (Иов 26:1-14) (замечательная метаморфоза: теперь друзья Иова говорят ему о том (Иов 25:1-6), о чём он сам так недавно (Иов 9:1-12) говорил им).
Но более всего Иов жаждет встречи с Богом Живым (Иов 16:21 — 17:16; (23:1-17); он не понимает причины гнева Божия (Иов 16:6-17; Иов 19:8-24) и верит в то, что Господь примет его, если он встанет с Ним лицом к лицу (Иов 16:18-22; Иов 19:25-29), а в утверждении своей праведности доходит иногда до непреклонности псалмопевцев (Иов 27:2-6; Иов 31:1-40; ср. Пс 7:4-6, Пс 7:9; 17:1-5). Его не утешает даже величие Премудрости Божией (Иов 28:12-28), которое, по-видимому, открылось ему в собственном духовном опыте. Сейчас ему нужен только ответ Бога Живого, вместо которого он неожиданно получает ответ молодого и горячего Елиуя, который, явно не страдая от избытка скромности (Иов 32:6-22; Иов 33:1-7), менторским и несколько напыщенным тоном повторяет ему всё, что он только что выслушал из уст своих друзей (Иов 33:8 — 37:24). Речь эта не открыла Иову ничего нового, но она, видимо, переполнила чашу долготерпения Божия, потому что именно после неё раздаётся с небес глас Господень, призывающий Иова на суд — на тот суд, которого он просил и даже требовал (Иов 38:2-3).
Что же открывает Иову Господь? Он говорит ему о величии Им сотворённой вселенной (Иов 38:4-15), тайны которой непостижимы для человека (Иов 38:16 — 39:30); Он указывает ему на Свои творения, по сравнению с которыми человек — ничто (Иов 40:10 — 41:26), и Иов кается и обретает мир, разом получая ответ на все свои вопросы (Иов 39:31-35; Иов 42:1-6). Казалось бы, Господь открывает Иову то, что он прекрасно знал и прежде; но главное здесь, разумеется, не в том, что сказано, а в Том, Кто говорит. Иов нашел Того, Кого искал и Кого не могли заменить ему человеческие рассуждения; религия Откровения оказалась выше религии Книги и закона, Иов оказался не богохульником, а праведником Божиим, и ему осталось лишь молиться за своих друзей (Иов 42:7-9).
Так внешне благополучно завершается Книга Иова; но внешнее благополучие не может скрыть того духовного состояния, в котором пребывала яхвистская Община в дни её написания. Это была Община, которой нечего стало предложить страдающей душе, кроме сухой книжной премудрости, и душе этой оставался лишь крик, вопль к небу, который не мог не быть услышан. И когда вопли многих душ вознеслись к небу и были услышаны, тогда в мир пришёл Спаситель.