Кирпич из стены
И вновь пишу тебе, мой юный друг, с уверенностью, что ты, как и я, чувствуешь, что тиски “системы” сжимаются всё плотней. “Магнитные полюса” современной жизни становятся всё мощней. Жить на её “экваторе”, не притянувшись к одному из этих полюсов, всё сложней и сложней. Кризисы и глубокая неудовлетворённость нынешним положением дел — одновременно свидетельства как этой поляризации, так и той чистоты, которая всё же кроется за наслоениями “системы” глубоко в каждом из нас и влечёт нас неудержимо к переменам. Ведь только радикальным образом изменившись, мы сможем вырваться из этих тисков. А выйдя из “системы”, мы освобождаемся из-под её власти. Полное отрицание ложного — это уже истина. Поэтому всё, что останется, что будет идти вслед за этим освобождением и вместе с ним, будет правильным.
Вот мы практически и ответили на пресловутый вопрос: “Что делать?”. Хотя гораздо важнее, нежели выяснять, что тебе делать в будущем, непрестанно осознавать, что ты делаешь в настоящем… В принципе, на этом можно было бы и заканчивать письмо, если бы я был наверняка уверен, что у тебя не возник уже следующий, ещё более профанический вопрос: “Как это сделать?”… И если это всё же случилось, то я должен буду тебя разочаровать, сказав, что ответа на вопрос “как?” не существует. Всё, что нужно сейчас тебе понять — это ещё раз выяснить, действительно ли ты хочешь быть свободным и счастливым, а также до конца осознать структуру личности (она хоть и необычайно сложна, но всё же конечна) и все виды зависимости от “системы”. В последних пунктах я и постараюсь помочь тебе разобраться…
“Система” завладевает нами через процесс отождествления со своими объектами. Объектам этим несть числа — это не столько рукотворные произведения, сколько абстрактные понятия, идеи, группы людей и организации. Из страха, чувства собственного ничтожества, одиночества или ради удовольствия человек отождествляет себя (чаще всего — бессознательно) с полом, статусом, другим человеком, семьёй, национальностью, расой, государством, вероисповеданием, организацией, вещью или идеей. Таким образом, он оказывается запрограммирован моралью той или иной подсистемы с её набором поведенческих моделей и стереотипов. Сумма всех программ с различными нюансами и особенностями на персональном уровне и есть основное содержание каждой конкретной личности.
На этом самом персональном уровне личность является оплотом “системы”. Все социальные законы, религии, экономический уклад, мораль существуют для поддержания личности и увековечивания её нерушимости. Тоталитаризм личности — это подлинный тоталитаризм. И вне зависимости от того, живёшь ты в так называемом “тоталитарном” государстве или нет, он тебя касается. Так называемые “тоталитарные” государства недолговечны, так как, заменив личный эгоизм коллективным, в каком-то смысле подрывают устои личности и тем самым приоткрывают скрытые механизмы действия “системы”.
В основе личностной реализации лежит желание доминировать, властвовать, быть оригинальным. Само это желание (вне зависимости, реализуется оно впоследствии или нет) уже несёт в себе психологическое страдание, так как сопровождается страхом неудачи, возможности потерпеть фиаско. И даже если речь идёт о самом безобидном из этого перечня — о стремлении к оригинальности, то и здесь, пристально вглядевшись, нетрудно обнаружить абсолютную неоригинальность личности. Так поступают все личности, все составные части “системы”. Личность пользуется умом с его готовыми схемами, шаблонами и стереотипами, которые исходят из прошлого, полностью предсказуемы и насквозь банальны. По сути дела, личность является помехой для раскрытия индивидуальной уникальности. Любое стремление к оригинальности, выделению себя из человеческого сообщества служит преградой для проявления естества, заложенного в индивидуальности.
В основе любого отождествления лежит “иллюзия отдельного существования”, внутренний конфликт, свидетельствующий о некоторой ущербности, отсутствии целостности и самодостаточности, а также желание убежать от всего этого (читай: от самого себя) в другую иллюзию. В результате отождествления внутренний конфликт перерастает во внешний, который до поры до времени может оставаться непроявленным. Таким образом, конфликт является сутью, природой самой личности и “системы” в целом.
Отождествляя себя с кем-то или с чем-то, мы придаём этому значимость, а, отождествив, и сами становимся намного значительнее, чем несколько уменьшаем ощущение ущербности. Производя отождествление себя с группой, организацией или идеологией, мы не освобождаемся от “иллюзии отдельного существования”. Если же сознательно желаем этого добиться путём отождествления, то осуществляем подмену и лишь укрепляем эту иллюзию. Со временем чувство обособленности непременно вновь даст о себе знать.
Когда та или иная форма отождествления перестаёт нас удовлетворять, ум находит ей замену. У каждой личности, как правило, есть свой набор отождествлений, своя шкала удовольствий, свой пьедестал, на котором можно производить замены, рокировки и низвержения. И зачастую лишь весомые потери могут действительно приоткрыть перед нами бездну, ввергнуть в душевный кризис. Однако я знаю, что ты не из тех, кто станет ждать подобных милостей от судьбы. Если ты созрел к выходу за пределы своей личины, то не станешь мешкать, чтобы самому сделать шаг к свободе.
Конечно, произвести этот шаг, живя в городе, неизмеримо труднее, нежели на лоне природы. Общеизвестно, что город — не лучшее место для жизни. В городе больше объектов желаний, а значит, и возможностей для культивирования удовольствия и возникновения иллюзий, и гораздо меньше живого. Здесь сильнее сопротивление материи и гнёт “системы”. Не будем забывать и о том, что очень часто внешние перемены служат катализатором внутренних и весьма благотворно сопутствуют им. Однако только ты сам можешь соизмерить свои силы. Сложно — не значит невозможно. В любом случае, смотри, чтобы твой переход к жизни в естественной среде обитания, если таковой значится в повестке дня, не являлся формой бегства от самого себя и от мира, а также не был обусловлен желанием облегчить себе жизнь, хоть и таким странным образом…
“Система”, хотя и живёт собственной жизнью, но не предстаёт чем-то неотделимым от нас. Если существует отождествление, то двойственность здесь является иллюзией. Мы не двойственны, а суть одно и, породив “систему”, всецело принадлежим ей. Она полностью поддерживает жизнь личности, является её кровеносной системой. Личность интегрирована в “систему” аналогично тому, как любое живое существо (кроме человека), любая тварь — в Творение. “Система” для личности — одновременно и среда обитания, и организм. Душевный кризис означает для личности начало нарушения этой интеграции (именно во время кризиса возникает чувство двойственности). Однако, в строгом смысле, двойственность — это достаточно удобная иллюзия, которую выгодно культивировать “системе”. Освободиться от неё можно, лишь став религиозным человеком. Только тогда, освободившись от “системы”, ты вновь, наряду со всем мирозданием, оказываешься интегрирован в Творение.
Разумеется, “система”, в отличие от Творения, не является монолитом, несмотря на всё своё величие. Эта великая стена состоит из множества кирпичиков, каждый из которых — отдельная личность. Ты, как и я, не можешь разрушить эту стену целиком, но мы можем развалить её так же, как и складывали — по кирпичику. И только — по своему кирпичику! Распрограммировать “систему” на своём уровне можно лишь прекратив быть питательным материалом для неё, перестав подпитывать её своими страданиями и удовольствиями, конфликтами и иллюзиями. Только таким образом мы проявляем свою независимость и самодостаточность, а с другой стороны — доказываем несостоятельность “системы”. Но сделать это, не произведя разотождествление хотя бы с внешними объектами “системы”, невозможно.
Разотождествление подразумевает осознание факта собственной зависимости от того или иного объекта и принятие на себя ответственности за его использование, а также за привнесённые в связи с этим в мир страдания. Процесс нашего порабощения “системой” начинается с обладания, которое может выражаться, и даже так просто, как, например, чувство причастности к внешнему объекту. “Система” через приманку обладания даёт личности защиту, возможность реализации внутри себя, и сама вступает в обладание нами. Обладание приводит к привязанности к тому, чем мы обладаем. Обладание доставляет удовольствие, благодаря которому мы замещаем привязанностью познание самого себя. Привязанность — это конец самопознания. Забери у нас то, чем мы обладаем — и мы в смятении и отчаянии, так как открываем собственную пустоту и ничтожество. Удовольствие от обладания — это компенсация за наше несчастье. И даже когда приходит понимание несоразмерности подобной платы, ум всё равно ищет обладанию хитрые оправдания.
То, что я чуть выше назвал ответственностью, некоторые прежде называли покаянием. Мне это слово тоже нравится. Один мудрец так обыграл его: “пока я — не я”, в том смысле, что покаяние необходимо до тех пор, пока есть “я”, принимающее себя за то, чем оно не является, то есть отождествляющее себя с кем-то или с чем-то. Другой мудрец представлял себе покаяние следующим образом: человек идёт в своё прошлое из настоящего, от своего прошлого к прошлому своей семьи, рода, человечества и, наконец, доходит до Бога, в котором и обретает себя. Третьи видят его несколько иначе, но никак не без наличия абсолютной честности, а также того момента, что в настоящем покаянии принимает участие всё твоё существо, а не его отдельные части (мысль, эмоция или слово). Без выполнения последнего условия лицемерно каяться в одних и тех же грехах можно аж до тех пор, пока грехи эти не уйдут сами собой вместе с уже иссякшими силами грешить дальше. Подлинное покаяние содержит осознание, приносит с собой невинность и не имеет ничего общего с культивированием чувства вины, чувства, которое неизменно поддерживает мысль. Чем больше места в твоей жизни занимает ум, тем больше вероятности того, что в твоём сердце станет гнездиться вина.
Покаяние — это одна из ступеней, неотъемлемых составных частей механизма религиозной трансформации. Покаяние всегда предшествует изменению. Это чистка души от ошибок, от образов и представлений, подготовка к принятию любви. Настоящее покаяние наносит смертельный удар по “системе” на персональном уровне. Результат покаяния — это умаление личности, низведение её к “нулю” или “ничто”. Это умаление не может произойти вследствие интеллектуальных ухищрений, но только лишь посредством глубокого переживания и видения (помимо составных частей) ещё и самого механизма личности. Без этого сужения и умаления невозможно войти в те “узкие врата”, пройти в то “игольное ушко”, за которым простирается другой мир — вполне реальный, мир без границ, полный света и счастья. Это и есть освобождение от “системы” и духовное рождение человека.
Покаяние завершается переживанием собственного ничтожества, причём без малейшей попытки бегства от этого переживания. Спонтанно к подобному переживанию можно подойти только в период глубочайшего душевного кризиса. Переживание собственного ничтожества и даёт начало подлинному изменению, а без такого переживания трансформация невозможна. Если это пережито до конца, то из этого взрастает и расцветает смирение.
Покаяние всегда соседствует со смирением. Покаяние и смирение — две стены одного коридора, ведущего к религиозному сознанию. Покаяние — это действие, а смирение — состояние души. Без них психологическая трансформация невозможна. Смирение — это не просто отсутствие гордыни, а принятие мира, принятие настоящего, принятие в любой момент (даже если тебя поднимут посреди ночи) правды самого себя, это полное отсутствие оправданий и сравнения себя с другими. Это проводимость души, при которой единственно возможно лечение правдой, это готовность к слиянию своей воли с Божьей волей. Это состояние не выстроено умом и не воспитано извне или изнутри, а основано на прекращении желания реализации. И ни обмана, ни ошибки здесь быть не может.
Произведя внешнее разотождествление, ты сделаешь много для освобождения от личности, однако далеко не всё. Но главное, что ты сделаешь — высвободишь энергию для дальнейшего исследования и самопознания. Отбросив социальные роли и модели поведения, освободившись от наиболее грубых форм отождествления, ты становишься полностью свободен от социальной структуры общества и лишь частично освобождаешься от его психологической структуры. Для того же, чтобы сделать это полностью, надо отправиться от периферии личности к её центру — “эго”, опирающемуся на “иллюзию отдельного существования”. Именно к этому личностному ядру тянутся все проводки и нити “системы”, именно в него “трансплантирован” тот самый чужеродный “чип”.
Что бы ты ни думал, что бы ни говорил об “иллюзии отдельного существования”, ты будешь в ней пребывать, пока ты чувствуешь себя отдельным существом. Ты останешься обособленным, пока остаётся чувство значимости твоей отдельной жизни и всего, что её наполняет. Пока это не умрёт, границы нашего отдельного существа, наша личностная оболочка всякий раз будет восстанавливаться, как птица Феникс из пепла.
Альтруистические мысли и идеи могут создать в тебе образ неотделённого от других существа, но стоит действительно честно проверить, откуда ты чувствуешь (из центра под названием “эго” или нет), и этот образ рассеется, как дым. Понаблюдай, пожалуйста, за тем, что больше всего делает нас обособленными?.. Может быть, удовольствия, испытанные нами?.. Конечно, порой у нас может быть желание общего удовольствия, объединяющее нас с другими в совместной погоне за ним, но стоит нам настичь его, как мы уже не вместе. Ты получаешь удовольствие, прячась в своём уголке, а я — в своём. Если ты, как воспринимающий и переживающий, открыт, не замыкаешься в своём уголке, то есть делишься или готов делиться своим удовольствием, значит, то, что ты испытываешь, претерпело уже чудесную алхимию, не несёт в себе качества удовольствия и не ограничивает тебя. Скорее это безграничное наслаждение, радость, которая в отличие от удовольствия не может быть личной. “Бог в сердце — радость на лице”, — говорят мудрые люди.
Основное отличие удовольствия от радости состоит в том, что первым ты не можешь поделиться, а вторым делишься безгранично, словно улыбкой из детской песенки. Удовольствие же, напротив, изолирует, впрочем, как и страдание, и печаль. Однако ум наделён способностью со временем затягивать чистую радость ряской удовольствия, сводить первое ко второму… Главное здесь — не запрещать себе приятное, а глубоко осознать свою привычку гоняться за приятным и убегать от неприятного. Только таким образом можно искоренить доминанту на получение удовольствия, а значит — освободиться от “иллюзии отдельного существования” и страданий. Лишь культивирование удовольствия, стремление его сохранить или повторить, превращает его в страдание… Эта одна из основных, но далеко не единственная привычка, обусловливающая нас. И задача состоит в том, чтобы увидеть их корень и механизм формирования привычек.
Поглощённость самим собой базируется на многочисленных привычках и привязанностях. Есть хорошая и правдивая поговорка: “Привычка — замена счастья”. Привычка делать, говорить и думать именно таким образом возникает там, где есть культивирование удовольствия. Из великого множества привычек наиболее сложно освободиться даже не от так называемых “дурных”, а от хороших и благородных привычек, наработанных в процессе “духовной практики” и доставляющих утончённое и облагороженное удовольствие. Как правило, за них зацепиться легче, да и “остатки всегда сладки”. Помнишь, как сказал поэт: “Засасывает круг привычек милых, уют покоя полон искушенья, но только тот, кто с места сняться в силах, спасёт свой дух живой от разложенья…”?
Привязанность также связана с удовольствием. Мы привязываемся к людям, вещам и идеям, доставляющим нам наибольшее удовольствие и становящимся нашей собственностью. Именно так происходит процесс выбора, выделения и ограничения чего-то из окружающего нас мира, что приводит к созданию образа самого себя и представлений о другом (людях, вещах, идеях). Это и составляет, в итоге, нашу личность с её особенностями и непременной “иллюзией отдельного существования”. Лиши нас наших повседневных привычек и привязанностей, и ты лишишь нас личности. Вся эта собственность — наполнение и содержание нашей личности. Все формы страха — это не что иное, как предощущение потери того, что доставляет нам удовольствие. Поэтому страх напрямую взаимосвязан с удовольствием: уйдут из твоей жизни удовольствия, уйдёт и страх.
Привязанность стоит в оппозиции к подлинным взаимоотношениям. В основе привязанности лежит чувство и мысль, в основе истинных взаимоотношений — чувствительность и действие. Там, где начинается привязанность, заканчиваются бескорыстные отношения. Осознание привязанности к кому-то (чему-то) есть начало взаимоотношений с кем-то (чем-то). Только в процессе взаимоотношений может осуществиться самопознание и проявиться любовь. Помнишь, как другой поэт нерифмованно, но точно сказал: “Человек познает себя не думая, но действуя”? Что касается любви, то она, в строгом смысле слова, заканчивает взаимоотношения, так как любовь означает уже полную общность и единство, при которых исчезают объект и субъект…
Помнишь ли ещё, друг мой, как в одном из первых писем я настоятельно призывал выяснить, что стоит за твоим стремлением к перемене? Это очень важный вопрос! Дело в том, что проблема свободы непосредственно связана с проблемой счастья. Большинство людей, устремившихся к освобождению, жаждущих спасения или просветления, исходят из личного несчастья, одиночества или ничтожества. Они устремлены к противоположному — счастью, единению или полноте, но опять же личным, просто обещающим новое качество удовольствия или неограниченное его количество. И в начале — на стадии формирования намерения, и в конце — в момент его реализации, человек остаётся в пределах личности, а такое действие сильно напоминает тюремную прогулку, которая, вроде бы и является актом свободы, но только внутри тюремных стен.
Разумеется, “система” через рычаги личности, как правило, управляет влечением к свободе и может заблокировать психологическую трансформацию или привести тебя к образу свободного, просветлённого человека, то есть лжетрансформации, являющейся одним из вариантов такой блокировки. Все так называемые “духовные практики” служат в этом случае только средством для достижения эгоистической цели, а значит — для укрепления, расширения и реализации личности. Они лишь упрочат иллюзию, а значит — вероятность лжетрансформации. Впрочем, прозрение может быть мгновенным и испепеляющим без остатка все накопившиеся годами заблуждения.
Иллюзия обычно возникает там, где есть большое желание, особенно если это желание счастья, свободы, просветления. Там, где есть желание измениться и усилие, направленное на преобразование себя, нет смирения, а значит, и не может быть трансформации. Не мы меняем и творим себя нового, а нас меняют и из нас творят, когда мы полностью тихи и смиренны. Всё наше творчество здесь заключается в подготовке себя к Творению, к вхождению качественно новой, преобразующей нас энергии. Только в этом сотворчестве и состоит наше подлинное творчество.
Итак, без честного ответа на вопрос: “Почему ты стремишься к освобождению?” нельзя избавиться от иллюзий чистоты и бескорыстности своих побуждений, а значит — от возможности лжетрансформации. А лжетрансформация происходит всегда, когда есть представление о себе как об осуществляющем освобождение (но то, что произведено нами, произведено нашим умом и касается только сферы ума, не более). Такое представление, впрочем, как и любое другое, не имеет никакого отношения к действительности. Действительность открывается, когда исчезают все образы и представления, в том числе и этот.
Если бы не было образа (сформированного другими людьми и собственным воображением) освобождения, спасения или просветления, образа, который мотивируется бессознательной тягой личности к удовольствию, базируется на обещании конечной награды в виде нового качества удовольствия, тогда у честного человека не было бы по-настоящему серьёзных преград для изменения. Другое дело, что очень много так называемых “духовных”, “религиозных” людей обманывают себя. По большому счёту, перемены им не нужны. Многие из них, поняв, что на самом деле несёт с собой религиозная трансформация, скорее всего, бежали бы от неё, как “чёрт от ладана”…
Конечно, ты понимаешь, что мне незачем тебя агитировать стать тем кирпичиком, который выпадет из стены. И уж, тем более, никто никого не может заставить этого сделать. Если ты ещё не понял, что наш мир, пребывающий во власти “системы”, безнадёжно болен, если воды всемирного потопа ещё не объяли тебя до души твоей, то твой кирпич несомненно останется в стене. Но мне отнюдь не безразлична твоя жизнь, и я не могу закончить письмо, не предложив тебе ещё раз взглянуть на два момента.
Первый можно сформулировать следующим образом: нельзя остаться нравственным человеком, не выйдя из “системы”. Если ты, видя порочность “системы”, одновременно видишь для себя возможность реализации в этом обществе с его нациями, партиями, религиями, нормами респектабельности, если остаются желания положения, признания, то ты по-прежнему продолжаешь лить воду на её жернова. Быть нормальным, соответствовать норме в этом безумном, больном мире, очевидно, означает безумие. Так же, как быть моральным в загнивающем и вырождающемся обществе означает поддерживать это общество, подталкивать мир к гибели, а, следовательно, означает быть безнравственным. Пришло время, когда нравственность и религиозность смыкаются, и нравственным человеком не только в общем, но и в частном смысле можно быть, только вырвавшись из “системы” и став религиозным.
И второй момент… Всё, чего я хочу для тебя — это чтобы ты был счастлив. Ты уже попробовал быть счастливым, не будучи свободным. Взамен твоей свободе “система” предлагает немало суррогатов счастья. Я знаю, что ты вряд ли захочешь продолжать крутиться, как белка, в этом колесе. Но вопрос освобождения — больше чем личный вопрос. Рядом с твоим кирпичом в стене находятся другие. Свою свободу ты не можешь передать другому. Единственный хороший и по-настоящему эффективный способ расшатать стену, а значит, и помочь другому — это самому выпасть из неё. Изменившись, ты меняешь суммарно сознание всего человечества и ослабляешь тем самым “систему”, но не только. Другой обязательно почувствует сквозняк на том месте, которое оказалось свободно, и этот сквозняк станет для него ветром перемен… Дай миру шанс! Это возможно.
Знать и жить
Мой юный друг, мы живём в век информационной революции. Ежедневно и ежечасно на нас обрушивается лавина разнообразной информации, которая, соприкасаясь с нами, оставляет в нас огромное количество как незаметных, так и глубоких следов в виде впечатлений. Взаимоотношения с информацией, с идеями — чрезвычайно важная часть человеческих отношений. Всё, что мы видели, что мы слышали, подвергается нашим умом оценке. Наиболее важное и выгодное для него он делает своей собственностью, превращая в знание. Это уже его капитал, его достижение. Он это знает… Знает то, знает другое. Глядишь, из-за этого интеллектуального балласта, из-за этой пелены знаний ты не увидел, не услышал чего-то важного, не почувствовал другое живое существо, за формой не разглядел содержания, за словами не сумел проникнуть в суть. Так жизнь становится поверхностной, суженной и пресной, а говоря иначе — несчастной.
Уж не знаю, что там пишут по этому поводу толковые словари, но для меня информация и знание — разные вещи. Информация или сведения о чём-то — это нечто внешнее. Информацию содержит всё, что соприкасается с нашими органами чувств: камень, растение, животное, человек, облако, мысль или внутренний орган — всё это открытые книги, которые можно читать. Информация может быть словесной или визуальной, воздействовать на наш вкус или обоняние. Никакая информация не может быть опасной или вредной, таковыми могут быть неправильный подход к ней, неверное её использование. Как раз личностный подход и позволяет “окрасить” информацию, сделать её предметом обладания, или знанием, используя в качестве средства собственной реализации. Знание — это то, что уже преломлено через призму личности и отпечатано внутри, это уже накопление, личностный капитал. И знания очень успешно могут действовать самостоятельно, без нашего сознательного участия, то есть — обусловливать нас, или другими словами — подключать к “системе”.
В первую очередь, обусловливают знания, касающиеся психологической сферы жизни, области наших взаимоотношений. Это то, что причинило нам боль или доставило удовольствие и было зафиксировано умом. Такими обусловливающими факторами могут стать причинённые обиды, оскорбления или похвала, лесть — всё, что запечатлено в памяти и окрашено нашей болью или удовольствием. Эти знания, полученные чаще всего бессознательно, наиболее разрушительны, они изолируют нас и отравляют наши отношения. Тех, кто гладит нас против шёрстки, начинаем считать своими врагами и сторониться их; тех, кто не причиняет нам боли, записываем в друзья, или обожествляем и привязываемся к ним. Одним словом, подобные знания являются строительным материалом для создания образов себя и других людей, перевода взаимоотношений из реальной жизни в сферу иллюзий, почвой для посева недоверия и вражды.
Знания, касающиеся бытовой, технической, медицинской сферы нашей жизни, разного рода профессиональные знания также могут обусловливать, но, в отличие от первых, не стопроцентно. Однако такого рода сведения необходимы для нашего физического выживания, и от них никуда не деться. Всё зависит от того, насколько мы придаём им значение, вес, насколько они участвуют в процессе становления нашей личности. Есть люди, чьё содержимое личности, по преимуществу, состоит из знаний; люди, поставившие на знание буквально всё (и это не обязательно только люди науки). Но отними их возможность реализовываться через знания, и они будут ввергнуты (конечно, если вовремя не найдут достойной замены) в жизненный кризис.
Существуют ещё другого рода сведения, которые я бы назвал (если бы сам только что не “опорочил” слово “знание”) “знанием, ведущим к освобождению”. Такая информация указывает на всё, что делает нас несвободными, обусловливает, в том числе и на обусловливающий характер самих знаний, и на ту межу, с одной стороны которой — обусловливающее знание, а с другой — безобидные сведения, не касающиеся психологической сферы жизни. Эта информация может быть получена через самопознание или на словесном уровне от Великих учителей человечества, философов или психологов. Другое дело, что и из данной информации, посягающей на целостность личности, ум может сделать знание, превратить её в теорию, доктрину: психологическую, философскую либо религиозную. Эта ловушка ума расположена перед самым выходом из него и является вполне надёжным его стражем. Замыкая “знания, ведущие к освобождению” на себе, ум использует их для развлечения, для самовозвеличивания, для ухода от жизни, а значит, и для ухода от освобождения. И это происходит всякий раз, когда в подобной информации нет жизненной заинтересованности, когда человек ещё не созрел к переменам, когда велико желание личностной реализации.
Любое знание, особенно последнее, является наиболее распространённым среди интеллектуалов средством психологической безопасности, своеобразным лекарством против страха, главным образом, страха перед жизнью. Если это лекарство хотя бы раз успешно сработало, то возникает реальная альтернатива: знать или жить; объяснять или переживать, чувствовать? Помнишь поговорку “Привычка — замена счастья”? Продолжив её, можно сказать, что знание — замена жизни, защита от неё. Знание — наиболее искусное, изощрённое и тонкое орудие “эго”. Даже освободившись от грубых проявлений эгоизма, ты можешь ещё очень долго трепыхаться в тончайших паутинках знания.
Конечно, обладание знаниями, как и любое другое обладание, связано с удовольствием. Вот как один Великий учитель описал это: “Исключительное, доступное лишь немногим знание доставляет глубокое удовлетворение и радость. Знать то, чего другие не знают, это постоянный источник удовлетворения, он рождает в человеке чувство причастности к глубоким вещам, создавая ему престиж и авторитет. Вы находитесь в непосредственном контакте, вы имеете нечто, чего другие не имеют, поэтому вы становитесь важным лицом не только для самого себя, но и для других”. Совершенно очевидно, что в данном случае ум будет неизменно требовать продления этого удовольствия и всячески сопротивляться утрате знанием его собственных позиций.
Удовольствие находится в поле времени, жизнь — нет. Настоящее — это твоя жизнь в настоящий момент, твой ответ на очередной её вызов, твои непосредственные взаимоотношения. Однако зачастую настоящее смутно, хаотично, а поэтому не сулит удовольствия; напротив же, будучи неизвестным, грозит опасностью. Знание, являясь процессом накопления, берёт начало в прошлом и проецируется в будущее, наполняя его известным. Такого рода психологические знания, как правило, очень трудно различить и выделить, так как они по сути дела цементируют личность и представляются чаще всего как часть тебя — твоя сущность или твой образ жизни.
Такое знание содержит в себе обещание надёжности, безопасности для твоего будущего, предстаёт вполне безупречной жизненной схемой, своего рода ментальной подстилкой на случай возможного падения. Впрочем, этого случая вовсе может и не быть или падение будет, но не таким, каким казалось, или не в том месте, где припасена подстилка. А ты шествуешь по жизни со всем этим грузом, в этих психологических доспехах — человек, вооружённый знанием, но одновременно обременённый и обусловленный им!.. К тому же то, что познано, уже не может быть пережито, а может быть лишь узнано. Именно поэтому и таким образом жизнь проходит мимо, перетекает из действительности в виртуальную реальность “системы”. В ней доминирующая роль отводится знаниям и идеям. Однако ты прекрасно понимаешь, что быть свободным человеком означает не только знать что-то о свободе, но и жить свободно, то есть действовать никак не по установленному извне образцу или схеме, а совершенно иначе.
Культивируя знание, поднимая его престиж в обществе, внедряя идею того, что знание — это конечная цель, “система” заботится об укреплении своих позиций, о том, чтобы у человека осталось как можно меньше непосредственных переживаний и взаимоотношений с миром живого. Один мудрец называл данное положение дел в мире “объедки с чужого стола”, другой — “Second hand” — жизнь из вторых рук (из книг, газет и учебных пособий, с экранов телевизоров и мониторов компьютеров, от учёных мужей, политических и религиозных лидеров), при которой практически не остаётся места на собственные переживания, постижения и открытия. Пользование мёртвыми идеями, поношенными истинами, следование чужому примеру, весь этот “Second hand” заканчивается, когда в твою жизнь прочно входит самопознание. Это означает, что ты полностью открыт для информации не только извне, но и восприимчив, внимателен ко всему, что происходит в этот момент с тобой, как ты реагируешь и отзываешься на события. Именно там, в соединении этих двух миров, в соединении чувствительности к обоим космосам (макро- и микро), находится действительность, именно на этом стыке, а не из других источников, ты можешь черпать пищу для души…
Чрезвычайно важно научиться учиться, то есть реально воспринимать мир и пользоваться полученной информацией. Пользоваться так, чтобы она тебя не обременяла, не закрепощала и не обусловливала, а позволяла быть чувствительным и свободным в своей учёбе. Подлинное учение — это не столько накопление знаний, сколько освобождение от части оных (ведь большинство знаний, которыми нас пичкает “система” — это бесполезный хлам), от их обусловливающего действия и обязательно следующее за этим освобождением раскрытие чувствительности. Сюда относится и развитие способности к самостоятельному мышлению и свободному исследованию любого предмета, факта, явления. А также своего рода интеллектуальная гигиена, устанавливающая приоритет знаний (что необходимо узнать в первую очередь, что — во вторую, а что — и вовсе не стоит). Это сродни гигиене питания, когда даже при изобилии вкусных и полезных продуктов ты не станешь их поглощать все без разбора, а произведёшь селекцию и будешь дозировать. Иначе это чревато перееданием со всеми его печальными последствиями. Однако существует и интеллектуальное обжорство, где пищей для ума являются знания. Тошнота здесь проявляется не так быстро, как в случае с физическим обжорством, а удовольствие от культивирования знания неизмеримо тоньше и благороднее, нежели от гурманства…
Но, как бы ни был установлен твой персональный приоритет знаний, пока не решены твои бытийные, сущностные вопросы, любое познание (без самопознания) будет являться развлечением и способом бегства от жизни. Можно знать очень много разного, но не понимать самого себя, что является весьма важным, так как именно это понимание даёт новое качество, извлекает корень всех человеческих бед, делает жизнь счастливой. Проще говоря, пока ты несчастлив, набор любых знаний — не только бесполезное, но и вредное занятие, так как уводит от жизни. Приобретение знаний может быть в лучшем случае подготовкой к жизни, но не самой жизнью. Ведь достойный ответ на жизненный вызов состоит в действии, а никак не в знании того, как нужно правильно действовать. Такое знание, добытое посредством памяти из прошлого, хоть и является ответом на вызов, но вовсе не настоящим ответом, а всего лишь ответом прошлого. А прошлое не способно понять настоящее, так как не чувствительно к нему. Адекватный ответ на вызов настоящего содержится уже в самом настоящем.
Знания же содержатся в словах. Слова, в свою очередь, сотканы из мыслей, являются символическим, материальным (звуковым или визуальным) воплощением энергии мысли. Жизненный вызов есть не что иное, как контакт с чем-либо. Всякий контакт вызывает ощущение, то или другое чувство, приятное или неприятное. Если ты пребываешь в “иллюзии отдельного существования”, то это ощущение будет окрашено удовольствием-страданием, в результате чего срабатывает защита ума в виде вербализации, наименовании происходящего (если ум это узнал и назвал, то это уже представляется для него не таким опасным). Наименование происходит почти мгновенно вслед за ощущением и является неверным ответом на вызов. Адекватный ответ проистекает только из осознания промежутка между ощущением и наименованием. Это осознание не позволяет закрыть завесой слов действительность. Если ты внимателен, если ты в настоящем, то ты адекватен и чувствителен.
Слово не является действием. Моё письмо к тебе нельзя назвать мною, даже при условии моей абсолютной честности. Но посредством моих слов, адресованных тебе в этих письмах, ты можешь войти со мной в контакт и наладить подлинные взаимоотношения, как с живым человеком, но только в том случае, если сумеешь ощутить то, что стоит за словами, за этими письмами — тот труд, ту энергию, ту любовь, которые в них вложены. Точно так же, как слово стоит на пути у чувства, так и знание — на пути у переживания. Поэтому для того, чтобы начать, наконец, жить, надо перестать знать, то есть обратить внимание на свои ощущения, стать чувствительным.
Однажды солнечным июньским днём я шёл по городу и вошёл в сквер. На деревьях и кустах буйствовала юная зелень: сочная и чиста