Итак, мы знаем, что личность произрастает на биологической почве, но зависит от индивидуального опыта. Мы знаем, что этот опыт хранится в форме памяти и может вызываться во время сновидения, содействуя полному и независимому самовыражению личности. Мы знаем, что все млекопитающие способны к такому самовыражению, но ни у одного из них не можем найти никаких физических следов хранилища памяти. Таким образом, современная биологическая наука не может обоснованно оспаривать предположение, что личность как индивидуальный набор воспоминаний может сохраниться и после клинической смерти.
Даже такое скромное предположение ведет к допущению своего рода дуализма. Идея жизни после смерти обретает смысл только тогда, когда каждый организм, способный жить после смерти, воспринимается как единство по крайней мере двух отдельных, но тесно связанных составляющих. Одна компонента - обычное, повседневное тело, другая же состоит из частей совершенно иного порядка, не подлежащих обычному наблюдению. Эта мысль отнюдь не нова. В IV в. до н.э. Платон утверждал, что любая материя имеет соответствие в мире идей. Через две тысячи лет Рене Декарт, анализируя сновидения, пришел к выводу, что "все это могло бы происходить, даже если бы у меня вовсе не было тела". Но он тем не менее чувствовал, что между телом и сновидением есть какая-то связь, и предполагал, что душа размещается в шишковидном теле, крошечной выпуклости мозга, развившейся в процессе эволюции из третьего глаза.
Предпосылка о второй системе, тесно связанной с обычным телом, действительно дает нам ответы на все вопросы, пока не имеющие решения. Организатор, направляющий жизнь и смерть и отделяющий их от готы, должен где-то находиться. Информация, приобретаемая физическим телом или соматической системой, может храниться как составная часть организатора, составляя основу памяти и ее использования. Если такой попутчик действительно существует, то необходимо, я думаю, приписать ему физическую реальность и какое-то место в пространстве, отличающее его от космических химер. Попутчик может решить биологические проблемы только в том случае, если он так тесно связан с нормальной соматической системой, что любые изменения одного из них будут более или менее непосредственно отражаться на другом. Он не обязан детально следовать форме и модели организации тела, достаточно поддерживать с ним ту же связь, какая существует между электромагнитным полем и расположенным в его центре индуктором.
Сложность переживаний во время сновидений свидетельствует, что вторая система способна создать личность, снабженную полным набором опыта, привычек и умений по типу, характерному для данного индивида, однако на настоящий момент у нас нет оснований предполагать, что эта задача осуществима без помощи тела. Воспользовавшись еще одной аналогией из области электричества, скажем, что музыка, передаваемая по радио, существует как тип модуляций воздуха, но ее нельзя услышать без приемника, настроенного на волну соответствующей длины. Если передатчик разрушен, передаваемая музыка продолжает еще некоторое время нестись в пространстве, пока постепенно не рассеется и не исчезнет окончательно. Изучая проблему жизни после физиологического саботажа в форме клинической смерти, мы думаем прежде всего о продолжительности периода дезинтеграции. Если существует вторая система и если она может жить без первой, то уж, во всяком случае, не бесконечно.
Я использовал опыт сновидений как пример, доказывающий, что личность может испытать некоторую независимость от тела. Состояние тела во время сновидения так необычно и так расходится со всяким другим, нормальным опытом, что в каком-то смысле ассоциируется со второй системой. Младенец почти все время видит сны, недоношенный ребенок отдает им еще больше времени, отсюда можно заключить, что сновидение является основной деятельностью ребенка в утробе матери. Поток сновидческой активности на самых важных этапах развития мозга может оказаться тем механизмом, который наводит первые мосты между двумя системами. Возможно, вторая система так и создается. На более поздних этапах жизни сны могут быть выражением потребности поддерживать связь между системами. То обстоятельство, что лишение возможности видеть сны вызывает распад и потерю памяти и даже может провоцировать эпилептические судороги, является показателем силы этой потребности.
Пока что все наши предположения носят чисто спекулятивный характер. Мы твердо установили лишь следующее: есть полное основание предполагать, что альтернатива или дополнение к нашей соматической системе может иметь эволюционную ценность; биологическая наука не располагает данными, опровергающими возможность существования второй системы.