Каролин Эльячефф.
г. Ижевск 15.06.07
Всем доброго дня. Большое спасибо за приглашение.
Прежде чем представить текст, который я Вам подготовила, я сама представлюсь.
Я педопсихиатр и психоаналитик.
Я руковожу центром консультаций для детей и подростков, который находиться в предместье Парижа. Такие центры существуют во всех французских городах. Они государственные, бесплатны для детей и родителей, которые приходят к нам.
Существуют они около 30 лет. Наша цель - поддержка психоанализа во Франции.
Мы продвигаем психоанализ.
И я рада видеть таких людей как вы, которые заинтересованы в подобной работе.
Во Франции более сложная ситуация сейчас. Психоанализ в сложной ситуации.
Психоанализ глушат. Он не развивается в данный момент.
(Если вас эта ситуация интересует мы можем позднее об этом поговорить)
А сейчас я попытаюсь вам рассказать о том, для чего нужно говорить с ребенком.
Чтобы попытаться ответить на этот вопрос, я начну с того, а что происходит с ребенком, когда с ним не разговаривают.
Может быть, вы уже слышали о знаменитом опыте, который был проведен Императором Фредериком II. Он хотел ответить на вопрос: Если с ребенком не говорить, на каком языке он будет разговаривать? У него была власть для этого, несколько новорожденных детей. Он поместил их в отличные материальные условия среди женщин, единственным условием для которых, было - не говорить с ними совсем. Так и не узнали, на каком языке они заговорят, т.к. они все умерли.
Есть менее жестокие ситуации, которые не приводят к смерти. Например, то, что называют дикими детьми – Ромула и Ремус, которые по разным причинам, о которых не всегда знают, рождаются на природе. Дети могут выжить и адаптироваться к среде, но они никогда не заговорят, даже если они потом будут жить в человеческом мире. Первый вывод, который можно сделать: чтобы ребенок заговорил, надо чтобы рядом с ним был взрослый, который с ним говорит. Первое условие, для того чтобы ребенок заговорил, это включение его в мир языка. Но есть дети, которые живут с людьми, которые с ними говорят, но они оказываются выключенными. Это бывает по-разному.
Это ситуация детей сирот в Румынии или в Китае, например. Я ничего против Румынии не имею. Или, например, дети, которые находятся в очень плохих условиях содержания. Которые, например, заперты в комнате или в шкафу своими родителями. Могут там находятся по несколько лет. Я не знаю, знакомы ли вам такие случаи, но во Франции такие случаи существуют. Что происходи с этими детьми, они находятся в ситуации, в которой они сами себя стимулируют. Каждым малейшим изменением своего окружения, например: полоска света, перышко, пылинка, их собственные руки или покачивание. Возможно, это напоминает ему о другом периоде своей жизни. Эти дети, как правило, тоже никогда не заговорят. Еще один пример, более распространенный. В случае детей воспитанных матерью в депрессии или кормилицей в депрессии. Что приводит детей в нашу консультацию? Чаще всего это дети сверх возбужденные. Которые много кричат, или у которых происходит нарушение сна. Видно, если взрослый сопровождающий ребенка, находится в депрессии. И можно себе представить каким образом это воспринимает младенец. Человек, который приводит ребенка – грустный. Это видно по его лицу. Это чувствуется по тому, как он несет, держит ребенка. А ребенок, который очень чувствителен, остро реагируют. И их реакция очень активного поведения – это желание населить жизнь в этого взрослого человека, которому не хватает этой жизни. Небольшое отступление: в ходе консультации, человек, который сопровождает ребенка, иногда не имеет проблемы, но бывает сильно напряжен. Он держит ребенка на руках.
Взрослый говорит, что ребенок не может уснуть. И когда нет серьезных проблем, мы обращаемся к ребенку, говорим ему: «Тебе не обязательно носить свою маму. Она тебя носит» И тут же оба расслабляются: и взрослый, и ребенок. И иногда ребенок может даже сразу уснуть прямо на консультации. Это чтобы вы почувствовали, насколько ребенок чувствителен к взрослому, который его сопровождает. С самых первых дней своей жизни он знает, что он может помочь взрослому. Если ничего не говорить этому ребенку, он сам не понимает, почему он так напряжен. И он не знает, что с вами происходит. Младенец, который не знает, что с ним происходит, больше страдает, чем в случае, когда ему скажут, что происходит. Даже если то, что предстоит ему сказать, будет очень болезненно.
В течение многих лет я занималась детьми, которых мне посылала организация «Помощь детству». Я стала заниматься этими консультациями вслед за Франсуазой Дольто, которая занималась этим более 20 лет. Это дети, которые находятся в детских домах, а потом их отправляют на усыновление в семьи. Если они знают о своей ситуации, они могут развиваться и расти. А если они не знают, они истощаются, они уходят в депрессию. Это становиться видно очень рано. И они болеют очень часто. В домах малютки бывает так, что решение принимается не сразу, это занимает долгое время. Во время ожидания, если нечего сообщить им, ничего не говорят вообще. Хотя если с ними регулярно встречаться, с этими детьми, даже если ничего нового не происходит, просто сообщить им, что ждут, их ситуацией занимаются, тогда они растут и развиваются и в этих условиях. Кажется, что, когда взрослый говорит с ребенком, это стимулирует его аффективную жизнь и вообще жизнь. Отсутствие языка, обращенного к ребенку, который еще не умеет говорить, приводит к последствиям, которые в первую очередь проявляются телесно, как болезненно повторяющиеся. Мозг ребенка получает стимулы извне и изнутри. Изнутри - это его собственные ощущения, о которых мы говорили. Он классифицирует их каким-то образом, соотносит, то есть он производит некий смысл.
И сам он тоже подает сигналы, которые не всегда просты для понимания. Но мозг младенца полностью связан с его телом, что объясняет, что он может выражать свои эмоции биологическими разными проявлениями. Мы психоаналитики считаем, что символическая деятельность присутствует с самого начала, с самого рождения, и ее можно заметить на уровне телесных функций. Это длиться все жизнь.
Например, можно всю жизнь краснеть, испытывая какую-то эмоцию. Не буду других примеров давать, т.к. сама покраснею. Но когда научаются говорить, язык в итоге берет вверх над ними (телесными функциями). Мы больше начинаем выражать словами, чем телом. С самого рождения большая часть телесных функций уже присутствует и не требует обучения, иногда только созревания. Это пищеварительный тракт, дыхательный аппарат, иммунитет, чувствительность, все, что касается 5 органов чувств.
Кажется, что речь взрослого к младенцу - это своеобразный организатор, способный установить, изменить, переместить условия функционирования биологического тела, и таким образом психики. Эта речь, эти слова позволяют ребенку придать смысл собственным ощущениям, и это его основная деятельность. Когда он только ищет эту речь, он начинает испытывать определенный хаос. И это болезненнее для него, особенно, когда у него еще нет средств, чтобы выразить это. По той или иной причине, так или иначе, когда не чувствуете способность сказать, что-то сообщить ребенку, лучше сказать ему: «ты поймешь это позже», чем вообще ничего не говорить.
Потому что, когда так говоришь, он знает, что существует что-то, что он должен понять. И что он это способен понять, но что взрослый не способен ему сказать. Что является лживым, так это, сказать ему, что ты слишком маленький, чтобы это понять.
Франсуаза Дольто говорила, что говорить с ребенком, это не вопрос уровня владения речью, но совпадения смысла и времени. Это значит, что мы не можем говорить не важно что, не важно когда. Потому что, вы прекрасно знаете, что речь, обращенная одного человека к другому, важна семантическим наполнением, но не отделима от контекста и от человека, который его произносит. Как взрослые, вы это прекрасно знаете, что неодинаково воспринимаются слова, сказанные начальником, другом или врачом. Последствия бывают разные. Вы оказываетесь по-разному затронуты. Это касается удовольствия или неудовольствия. Тоже самое касается и детей. Но здесь может зайти еще дальше.
В своих консультациях с младенцами Франсуаза Дольто очень настаивала на назывании. Называние ребенка по имени, которое сразу же включает его в ряд символический, семейный и социальный. Но также и называние предметов. Например, предметов, которые находятся на столе. Почему? Вы знаете, что сейчас уже приобретен большой опыт по наблюдениям за младенцами. Мы уже знаем, что он может различать полоски горизонтальные или вертикальные. И он может сделать определенную классификацию.
Но все рано ему не хватает главного – это знания об эффективности. Все частичные ощущения, которые получает ребенок, например: звук, картинки, изображение, запахи либо тактильные ощущения… Они обретаю смысл для ребенка только в общении с кем-либо. Отсортированные, классифицированные предметы без аффективной привязки могут взаимно заменяться. Может быть, но это не значит, что они идентичны.
Пример из лечения малышей: ребенок берет фломастер как просто палочку, и подносит ко рту. Но как только назван цвет фломастера, например, если сказать ему: «Ты подносишь ко рту красный фломастер», ребенок смотрит на него, и предмет начинает существовать. Потому что в него вложена моя речь. Малыш начинает смотреть на другие фломастеры и выбирать, пока ему называют цвета. Речь не может идти о том, что нужно ребенка учит говорить. Но если с ребенком не говорить, он не научиться говорить. Называя предметы, мы привязываем предметы к человеку, который их называет. И предметы определенным образом начинают представлять человека. И это очень важно.
Когда кто-то находится один. Когда вы одни, предметы, которые вас окружают, могут быть мертвыми. Или в них может жить человек, который вам их назвал. Называя предметы для ребенка, заставляем его чувствовать, что он не один. И это уже предупреждение, профилактика негативных последствий одиночества.
Одиночество – это проблема, с которой мы сталкиваемся во всех возрастах и особенно в старости.
Дети, которых я еще принимаю, страдают главным образом от хаоса в их чувствах. Поэтому важно говорить им не все подряд. Речь психоаналитика, обращенная к ребенку, речь идет о страдающих детях, потому что других ко мне не приводят, эта речь должна на что-то опираться. И это может быть его происхождение, потому что произошел разрыв, пустота иногда, дисгармония или насилие. Я вам уже сказала, что эти дети страдают от хаоса. Это то, что уже будучи взрослыми вы можете почувствовать следующим образом: например, вы слушаете речь в бреду или вы слушаете научную лекцию, в которой вы совершенно не понимаете терминов. (Надеюсь сейчас не тот случай) Или иногда по телевидению, когда вы слышите, как комментируют изображение. Или вы смотрите на картинку, выключив звук. Или, например, вы смотрите плохо отдублированный фильм. Когда звук и слова не совпадает с артикуляцией. Все это, если вы не знаете в чем дело, может вызывать ощущение странности. Достаточно человека, который вам скажет: «Это плохо отдублированный фильм» И тогда это состояние пропадает. Подобным образом я представляю себе то, что происходит у младенцев. И я думаю, что слово правды, сказанное нужным человеком, позволяет кодировать придавать смысл, соединять, вносить порядок и успокаивать.