Кузьмина О.В. (г. Пенза)
Обычай поклонения иконам пришел на Русь из Византии. Но на Руси он вскоре приобрел самостоятельный характер. Здесь сложились свои особенности в иконописи, в придании им символики, связанной с исторической действительностью на Руси, с местными верованиями. Различные аспекты почитания икон на Руси не рез становились темой исследований в отечественной историографии. В данной статье рассматриваются случаи отношения к иконам в средневековом Новгороде (и шире – на Руси) как к живым существам.
Легенды об оживших иконах были известны и в Византии. В «Сказании о святых местах», приписываемом Василию Калеке, рассказывается об иконе Богородице в храме Святой Софии. Эта икона «посылала мастеры на Кыев ставити церкви Печерьскыя во имя святыя Богородица. Та же икона плакала, коли фрязи взяли Царьград…»1 В этом же Сказании повествуется о церкви Пречистой Божьей матери, в которой есть икона святого Спаса, которая разговаривала с царем Маврикием. Наиболее любопытна записанная автором Сказания легенда об иконе святого Николы из Никольской церкви: «есть икона святаго Николы на стене, вапы устроен аки жив. И пришедшу некоему християнину, истопшу в мори и молящуся, и протяжеся к нему рука святаго Николы от образа того, а в руце мешец, а в мешцы 100 златых великих фрязских от чистаго злата»2.
Весьма похожие легенды об оживших иконах бытовали в Новгороде. В летописи под 1337 г. записано: «явися знамение в церкви святыя Троица на Рядитинe улици, стукну в церкви, и вниде страж видети бывшее, и се икона Святая Богородица держаще бога на руку, стояще над дверми от северныя страны на другом поясе. И тако о полъдне сниде с высоты и ста особе никим же не поддержима, ни стеною, и быша слезы из очию ей. О великое чюдо, како ис суха древа слезам быти! Но се ведомо есть, бог прославляет свою матерь и молитву ея приемлет, град спасает. И в тот час призваша владыку Василия, и сътвориша кивот, и поставиша икону в кивоте, и сътвориша праздник на память святого мученика Прокофия»3.
В 1418 г., страшное знамение явилось в церкви святой Настасьи: «идяше от иконы святыя богородица Покрова акы кровь по обе стороне риз ея»4. В 1470 г., перед смертью владыки Ионы, согласно новгородской летописи, текли слезы из иконы святой Богородицы в церкви святого Евфимия и из иконы святого Николы в церкви на Микитиной улице.
В третьей Новгородской летописи приводится легенда, рассказывающая о чуде, произошедшем во время создания фрески с изображением Христа в куполе храма Святой Софии. Художники пытались три раза изобразить руку Господа в жесте благословения, но каждый раз, когда возвращались к работе, рука чудесным образом оказывалась опять в сжатом состоянии. На четверное утро «глас бысть от образа Господня, иконным писцом глаголющ: «Писари, писари, о писари! Не пишите мя благословящею рукою, напишите мя сжатою рукою, аз бо в сей руце моей сей Великий Новегород держу. А когда сия рука моя распространится, тогда будет граду сему скончание»5.
У перечисленных легенд явно видна параллель с аналогичными легендами Византии. Однако есть свидетельства, что русские люди средневековья верили, что иконы – это не просто изображения святых, через которые те порой способны проявлять свою волю. Иконы, в понимании русского человека, обретали собственную жизнь, порой даже не связанную с каноничными житиями изображенных на иконах святых. Возможно, такое восприятие икон было отчасти основано на иконописной традиции изображать святых с измененными, по сравнению с обычными людьми, пропорциями тела. Необычные существа, и похожие и непохожие на реальных людей, очень сильно действовали на воображение средневекового человека. Англичанин Дженкинсон писал в середине XVI в. про русских людей: «Многие, большая часть бедняков, на вопрос «сколько Богов?» - ответила бы «очень много», так как они считают всякий имеющийся у них образ за Бога».
В этой связи следует упомянуть, что в письменных источниках XIV в. есть упоминание своеобразных языческих «икон». В Паисиевом сборнике XIV в. находим «Слово истолковано мудросью от св. апостол и пророк и отец о дни, рекомом неделе, яко не подобает крестьяном кланятис неделе ни целовати ея, зане тварь есть». В данном тексте обращают на себя внимание упоминания о неких изображениях, явно не христианских по своей сути: «а невернии написавше свет болваном и кланяются ему». То есть, «неверные» поклонялись какому-то изображению «света», как божеству. Далее в этом же тексте читаем наказ «покланятися единому богу, сущему в троице, а не твари, написанеи во образ человеч на прелесть малоразумным»6. Автор другого поучения с негодованием пишет, что его современники «кланяются, написав жену, в человеческом образе тварь»7.
Сложно сказать, возникли ли эти языческие иконы в подражание христианским образам, или же в языческие времена на Руси бытовали не только скульптуры богов (идолы), но и их живописные изображения. В последнем случае становится понятнее причина восприятия средневековыми людьми икон как своеобразных живых существ – сказывалась древняя традиция.
Снова обратимся к новгородским летописям. В 1392 г. новгородцы, «взяша град Устюг весь и огнем пожгоша и церковь чудную сборную разграбиша и множьство злата и сребра, еже есть в ней, кузн, иконы святыя богородицы, то все одраша»8.
Читая подобные сообщения летописца, невольно задаешься вопросом, как относился новгородский архиепископ к ограблению православных церквей? Как сами новгородцы воспринимали церкви в городах, принадлежащих враждующей стороне? Ответ может дать легенда, сохранившая эпизод разграбления церкви в Устюге. Согласно легенде, после того, как новгородцы разграбили церковь и захватили чудотворную икону Богоматерь Одигитрия, они погрузили добычу в свои суда и хотели отплыть. Однако лодку с иконой нельзя было сдвинуть с места никакими усилиями. Тогда старый новгородец Ляпун сказал: «Полонянин несвязанный не идет в чужую землю». Икону связали убрусом и только тогда отчалили9.
Обратим внимание, что новгородцы обращались с иконой Богоматери, как с живым существом, пленником с вражеской стороны. То есть, для новгородцев существовали свои, новгородские иконы, и чужие, с иных земель. В военное время к чужим иконам и церквам отношение было таким же, как к населению, проживающему на вражеской территории, и их жилищам. То есть, чужие церкви можно было грабить, жечь, а иконы захватывать в плен.
Разумеется, такое отношение к иконам бытовало не только в Новгородской земле, но и повсюду на Руси. Немецкий ученый и путешественник Адам Олеарий, посетившего Русь в начале XVII в., записал характерные для русских обычаи в обращении с иконами. Когда в Москве народ взбунтовался против боярина Бориса Ивановича Морозова, то его дворец подвергли разграблению, причем «они выказали такую ярость, что не пощадили даже святых икон, обыкновенно весьма ими почитаемых, сорвали с них их украшения из жемчуга и драгоценных камней и затем выбросили на площадь». Характерно, что так же – выбросили из окна на площадь – одного из главных слуг Морозова, решившегося противостоять возмущенным людям10.
Олеарий отметил еще и обычай хоронить старые иконы: «Когда иконы становятся старыми, они их не выбрасывают и не сжигают, но или опускают их в текущую воду, давая им плыть, куда угодно, или же на кладбище или в древесном саду закапывают глубоко в землю, причем стараются не допустить каких-либо нечистот в этом месте». Этот обычай сохранился в отдельных районах России до XX в11.
В деревнях на Русском севере до XX в. сохранилось отношение к иконам как к особым живым существам, домашним хранителям. Прекрасно иллюстрирует данный тезис рассказ, записанный в Пермской губернии. «Вот у нас, уж при колхозах, председатель, наш же, деревенский, собрал по домам иконы, в кучу склал у сельсовета. Старухи воют, бабы причитают. На иконах-то дух домашний - каждый сучок, каждая царапинка сызмальства знакомы. Хоть и ругнешь когда в сердцах, а все одно - свое, не соседское. Плач, вой, мужики чуть не за колья хватаются, а председатель-то керосину плеснул и поджег. И как его на месте не вдарило-то! Пламя аж в звезды столбом жарнуло. Старухи говорят: сами видели, как святые по этому столбу дымному на небо УШЛИ. За старух не скажу, правда, нет ли, а вот сам видал: Богородица-то в огне корчится, кровавыми слезами плачет. У ей же младенчик на руках он хоть и безгрешен, а на небо тяжко не одной подниматься. Как замерло тогда в деревне. "Все, - говорят старухи, покинули святые домины наши грешные - не будет теперь ни праздника, ни работы". А председателю этот костер боком вышел. Беды с того самого дня на него посыпались. То телка пропадет, то двор сгорит. А потом, в аккурат на Пасху, сам на конюшне задавился12.
Судя по этому рассказу, иконы воспринимались крестьянами как некие волшебные живые существа, живущие рядом с людьми, подобно домовым и другим древним обитателям крестьянского дома и подворья.
Судя по письменным источникам и фольклорным записям это интереснейшее верование существовало в период всего Средневековья и дожило до XX в. на Русском Севере. Существует целый пласт легенд и преданий на эту тему, но, к сожалению, подробного анализа их еще не проводилось. В то же время подробный анализ источников, касающихся данной темы, мог бы способствовать лучшему пониманию менталитета людей средневековья и народной религии.
1 Сказание о святых местах // Сказания Новгорода Великого IX-XIV вв. – СПб., 2004. С. 618.
2 Там же. С. 636-638.
3 Софийская первая летопись. старшего извода // ПСРЛ. Т. VI. Вып. 1. – М., 2000.Стб. 408.
4 Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. – М.-Л., 1950. С. 409.
5 Сказание об оосновании каменного храма святой Софии и о Новгороде в Спасовой руке // Сказания Новгорода Великого. С. 164.
6 Гальковский Н. М. Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси. Т. 1-2. Репринт издания 1913 и 1916 гг. – М., 2000. Т. II. С. 78-79.
7 Гальковский Н. М. Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси. Т. II. С. 17-25.
8 [i] Приселков В. Д. Троицкая летопись. Реконструкция текста. - М, 1950. С. 442.
9 Цит. по: Белов В. Повседневная жизнь Русского Севера. - М., 2000. С. 300.
10 Адам Олеарий Описание путешествия в Московию // Россия XV-XVII вв. глазами иностранцев. – Л., 1986. С. 324.
11 Панченко А. А. Исследования в области народного православия. Деревенские святыни Северо-Запада России. – СПб., 1998. С. 135.
12 О том, как дедушка Карпа колдуном был. // Страшные сказки, рассказанные дедом Егором, крестьянского бывшего Чердынского уезда Пермской губернии. Василий Тихов [https://terem.msk.ru/molva/otom.html]