Среди влиятельнейших акторов, «делающих погоду» в глобализирующемся мире, особая, можно даже сказать уникальная роль принадлежит транснациональному бизнесу и глобальному гражданскому обществу. Как сами по себе, так и в процессе взаимодействия друг с другом они во-многом определяют характер глобализации и тот вектор ее дальнейшего развития, от которого зависит и складывающийся новый мировой порядок, и общественно-политическое развитие национальных государств и регионов. Центральным вопросом, определяющим суть и характер их отношений, является вопрос о том, в какой мере глобальному гражданскому обществу удается (или не удается) «социализировать» поведение транснационального бизнеса, т.е. повлиять на характер как внутренних, так и внешних его отношений в благоприятном для субъектов этих отношений направлении. Однако прежде, чем рассматривать данную тему по существу, попытаюсь по возможности кратко остановиться на тех определениях глобального гражданского общества, которые представляются мне наиболее адекватными. Что касается ТНК, то здесь, на мой взгляд, их роль в качестве основного мотора глобализации столь очевидна, что вряд ли есть смысл на этом специально останавливаться.
Глобальное гражданское общество как актор глобализации
Как и на национально-государственном уровне, где существует не одно, а несколько определений гражданского общества (см., напр, доклад Н.Ю.Беляевой на международной научной конференции «Некоммерческий сектор: экономика, право и управление»), глобальное гражданское общество (ГГО) также понимается по-разному в зависимости от того, под каким углом зрения оно рассматривается. Я бы хотел остановиться на двух наиболее часто встречающихся определениях, одном узком, а другом – широком, а также на тех возражениях, которые вызывает у ряда исследователей и аналитиков само понятие «глобальное гражданское общество».
|
|
Согласно первому, «узкому» определению глобальное гражданское общество – это сеть некоммерческих (негосударственных) общественных организаций (НКО) глобального уровня, объединенных общим информационным полем. В той мере, в какой организации и объединения, действующие на национально-государственном уровнем взаимодействуют с глобальными НКО, они также являются частью данной сети и, соответственно, ГГО.
При всей четкости данного определения, оно тем не менее, не отражает всей сложности и многозначности данного феномена и воспринимается, скорее как определение своего рода организационного ядра ГГО. Между тем, помимо и наряду с этим ядром существует и среда, в которой оно функционирует и взаимодействует. Причем среда эта сплошь и рядом также ведет себя достаточно активно и оказывает существенное влияние на те процессы, которые развертываются на глобальном пространстве и на тех акторов, которые в этих процессах участвуют. Я имею в виду прежде всего транснациональный бизнес и национальные государства.
С моей точки зрения, наиболее удачной попыткой дать более широкое определение ГГО является формулировка, данная одним из авторов первого ежегодника «Глобальное гражданское общество», подготовленного группой исследователей из Центра по изучению глобальной управляемости (Centre for the Study of Global Governance) и Центра проблем гражданского общества (Centre for Civil Society), созданных при Лондонской школе экономики и политических наук. Этот автор – основатель Лондонского центра изучения демократии Джон Кин, которому, кстати, принадлежит центральная (в концептуальном плане) глава ежегодника. Согласно этому определению, которое, кстати, воспроизведено мною в рецензии на этот ежегодник, «глобальное гражданское общество – это широкое, взаимосвязанное и многоуровневое социальное пространство, в котором взаимодействуют многие сотни тысяч самостоятельных неправительственных институций и образов жизни. Это что-то наподобие биосферы, которая, будучи открытой и полиархичной, проявляет активность по горизонтали и вертикали, вступает в конфликты и компромиссы, вовлекая в свою орбиту великое множество организаций, гражданских и коммерческих инициатив, коалиций, социальных движений, языковых сообществ и культурных идентичностей. Все они имеют по меньшей мере одну общую черту: через огромные географические пространства и временные барьеры сознательно организуют себя и свою социальную активность, свой бизнес и свою политику, выходящие за рамки национальных границ, ограничиваясь при этом минимумом насилия и демонстрируя максимальное уважение к принципам цивилизованного распределения власти и ответственности между различными образами жизни.
|
|
Я вижу ценность этого определения Кина прежде всего в том, что он акцентрирует внимание на двух ключевых моментах, характерных для глобального гражданского общества.
Во-первых, это его роль цивилизирующего начала внутри глобального экономического, социального и политического пространства. Кин, как и другие авторы, рассматривает такое начало («биосферу») в качестве постоянно расширяющегося феномена, накладывающего все более существенный отпечаток на характер мирового сообщества.
|
|
Во-вторых, это отношения глобального гражданского общества с бизнесом, который, если судить по приведенной цитате, представляется Кину, в отличие от его соавторов, отнюдь не внешней для гражданского общества средой. Важно только,чтобы бизнес придерживался тех же правил поведения и тех же принципов распределения власти и ответственности, которыми руководствуются и все другие участники.
Определение Джона Кина, которое я только что привел, цитируется и в таком авторитетном издании, как «Политология. Лексикон».
Должен сказать, что далеко не все исследователи глобализации и гражданского общества признают наличие такого феномена, как глобальное гражданское общество. Так в ежегоднике «Глобальное гражданское общество» за 2003 г. два его автора – К.Андерсон и Д.Риф в статье под названием «Скептическая точка зрения» оспаривают правомерность «концептуализации НКО и НГО в терминах гражданского общества». Их точку зрения можно понять, если проводить параллель между гражданским обществом, как оно сложилось на национально-государственном уровне, где оно охватывает практически всех граждан, и теми элементами гражданского общества, которые существуют на глобальном уровне и которые никак не могут «покрыть» собой все глобальное пространство и его население. Из тех определений ГГО, которые я приводил, совершенно очевидно, что существует масса «белых пятен» и достаточно больших пространств, которые не имеют элементарных признаков гражданского общества или же эти признаки там только-только зарождаются. Это и большинство стран мусульманского мира, и Китай, и большая часть Африки. Сюда же с известными оговорками можно отнести и Россию, где процесс формирования гражданского общества пока-что не затронул основных масс населения и где целые регионы либо целиком, либо частично также можно с полным на то основанием причислить к разряду упомянутых белых пятен.
При всем том, авторы, исследующие глобальное гражданское общество, строят свои концепции отнюдь не на пустом месте и отдавая себе отчет в том, что процесс формирования ГГО весьма и весьма далек от завершения, они, полагаю, имеют все основания именовать те структуры, сферы и активность которых уже накладывают свой существенный отпечаток на процессы глобализации и складывающийся новый мировой порядок, не иначе, как глобальным гражданским обществом. Оно, конечно же, имеет свою специфику и свои особенности и далеко не дотягивает по своим параметрам и функциям до уже сложившихся гражданских обществ на страновом уровне, но это уже образование, которое носит характер вполне определенной общности, причем общности расширяющейся и захватывающей в свою орбиту все новые и новые массы людей и организаций. Показательно, что если в 2000 году насчитывалось 37 тыс. глобальных НКО, то к середине текущего десятилетия их число превысило 50 тыс.
Глобальное гражданское общество и транснациональные корпорации: модели взаимодействия
Как уже отмечалось выше, взаимодействие глобального гражданского общества и ТНК имеет, в основном, социальную направленность. Причем социальную в самом широком смысле этого слова. Главное, чего добиваются организации и движения ГГО от ТНК – это принятие и соблюдение ими принципов корпоративной социальной ответственности (КСО), в соответствии с которым эти последние должны в своей деятельности учитывать не только интересы своих акционеров и менеджмента, но и широкого круга других заинтересованных сторон или стекхолдеров (stakeholders) – занятого на их предприятиях персонала, потребителей, местных сообществ, экологистов, правозащитников, предприятий и компаний «смежников», а также муниципальных, региональных и центральных властей. Особое значение в деятельности корпораций по линии КСО приобретает соблюдение экологических стандартов и прав человека. Все это означает, что заинтересованность в социально ориентированном поведении ТНК проявляет самый широкий спектр организаций и движений глобального гражданского общества, начиная от тех, которые сосредоточивают свою активность непосредственно в социальной сфере и благотворительности и кончая правозащитными и близкими к ним организациями.
Если попытаться смоделировать отношения организаций ГГО и ТНК в самом широком плане, то здесь можно выделить две основных модели – конфронтационную и партнерскую. Как отмечают авторы специального приложения к журналу “The Economist” от 19.01.08, «растущая армия НКО всегда наготове чтобы вступить в сражение с ТНК в случае появления признаков плохого поведения (misbehavior)”.
О протестной деятельности глобальных НКО мы знаем уже довольно много, правда в основном не направленной непосредственно против ТНК, а тех экономических и иных международных организаций, которые выражают их интересы (Мировой экономический форум, Международный валютный фонд, «Большая восьмерка» и др.). То ли по ошибке, то ли по недоразумению объединения, задействованные в подобного рода протестные действия чаще всего именуются «антиглобалистскими», хотя в действительности противниками глобализации является лишь очень небольшая часть протестантов. Основные же организаторы и участники этих действий являются, как об этом все чаще пишут и говорят исследователи и аналитики ГГО, не анти-, а альтер-глобалистами, т.е. людьми, выступающими за альтернативные, более гуманные и «социально ответственные» пути глобализации.
Но если говорить об организациях и движениях ГГО в целом, то вопреки установившемуся с подачи СМИ мнению, чисто протестные объединения, будь то антиглобалистов или альтерглобалистов или тех и других вместе взятых. Составляют лишь сравнительно небольшую часть всей глобальной сети некоммерческих организаций. Согласно оценкам специалистов их доля составляет максимум 20-25%. Что же до основной массы глобальных НКО, то ее обычно относят к категории «партнеров» ТНК и таких международных организаций, как Мировой банк, не говоря уже об ООН.
Конечно же, это ни в коей мере не означает, что они не участвуют в протестных акциях, особенно когда речь идет о деятельности тех или иных конкретных ТНК, нарушающих цивилизованные принципы трудовых отношений, экологические стандарты, интересы местных сообществ и т.д. и т.п. Но при всем том, основная их деятельность укладывается в рамки конструктивного сотрудничества с той частью ТНК, которые проявляют готовность соблюдать принципы социально ответственного поведения. тенденция к конструктивному сотрудничеству организаций ГГО и ТНК явно набирает силу, и одной из главных причин этого является отнюдь не только та протестная активность этих организаций, о которой только что говорилось. Не менее важных фактором является возрастающая заинтересованность самих ТНК в увеличении своего т.н. репутационного капитала, который напрямую зависит от отношения к нему, их деятельности и их продукции не только активных участников ГГО, но и гораздо более широких категорий потребителей и населения, а также местных, региональных и национальных властей.
Но, пожалуй, еще более значимым фактором, стимулирующим социально ответственное поведение корпораций, является растущее понимание того, что затрачиваемые ими средства на такого рода деятельность – это отнюдь не издержки, снижающие их конкурентоспособность, а, напротив, инвестиции в наращивание человеческого и социального капитала, роль которого в условиях постиндустриального общества и «новой экономики» резко возросла и продолжает возрастать. Как пишут уже в упоминавшемся приложении к журналу «Экономист» его авторы, «все исследования последних 35 лет подтверждают позитивную связь между КСО и результатами деятельности (performance) компаний. Характерен и сам заголовок этого аналитического материала – «Это хороший бизнес» (Just good business).
Разумеется, далеко не всегда и везде позитивная отдача от КСО для бизнеса является очевидной и тем более – быстрой или немедленной. В большинстве случаев – эта отдача проявляется в долгосрочном, стратегическом плане, а в плане тактическом, «сиюминутном» может и быть со знаком минус. Именно в этом причина того, что основная масса ТНК, на словах признавая полезность и целесообразность КСО, на деле либо ограничивается полумерами, либо отделывается чисто символическими жестами. Значительная, правда заметно уменьшающаяся часть корпораций остается на позициях принципиального неприятия КСО, придерживаясь известной формулы Милтона Фридмана, в соответствии с которой единственная социальная ответственность бизнеса – это наращивать прибыль для акционеров.
При всем том, как уже было отмечено, доля ТНК, реально практикующих КСО, неуклонно растет. Одновременно снижается и число аналитиков, считающих реализацию принципов КСО нарушающей интересы бизнеса, а саму эту концепцию антинаучной и даже «вредной».
Хотелось бы подчеркнуть, что наибольшую склонность к принятию принципов КСО проявляют наиболее крупные и успешные компании, имеющие достаточно весомые материальные и управленческие ресурсы. Именно с ними организации глобального гражданского общества устанавливают наиболее конструктивное взаимодействие, и именно они прилагают немалые усилия с тем, чтобы это взаимодействие не только облегчало их спонсорскую и иную активность по данной линии, но и содействовало развитию самих организаций ГГО. Согласно данным ряда авторитетных публикаций, и далеко не в последнюю очередь авторов упомянутого выше ежегодника Лондонской школы экономики, примерно 35% средств, которыми располагают НКО, они получают от бизнеса, еще около 35% - от властей отдельных стран, преимущественно западных, и лишь около трети – от членских взносов и индивидуальных пожертвований. По сути дела многие НКО, особенно придерживающиеся социальной направленности, выступают своего рода передаточным звеном в спонсорской деятельности ТНК, хотя основные средства по реализации КСО эти последние предоставляют непосредственно местным сообществам, персоналу своих предприятий, различного рода образовательным, медицинским и иным учреждениям сферы социальных услуг.
В данной связи заслуживает внимания тот факт, что все большая часть затрат ТНК по линии КСО расходуется в развивающихся странах. Так, одна из крупнейших мировых корпораций IBM в середине 90-х почти всю свою спонсорскую деятельность ограничивала территорией страны базирования, каковой является США. В настоящее время уже 60% средств, выделяемых ею по линии КСО, расходуется в тех развивающихся странах, где она имеет свои дочерние компании и филиалы. И это отнюдь не единичный пример такого рода переориентации, а скорее показатель общей тенденции.
В целом ряде случаев ТНК и НКО реализуют различного рода проекты социальной направленности совместно, выступая практически как деловые партнеры. Подобное партнерство, опять таки, имеет отчетливую тенденцию перемещаться в развивающиеся страны. Но одновременно оно получает новые импульсы и в развитых странах, причем чаще всего это происходит в районах т.н. деиндустриализации и осуществляется, как правило, в рамках трехстороннего взаимодействия властей, бизнеса и НКО.
Помимо упомянутых совместных проектов и других форм сотрудничества между отдельными ТНК и НКО в последние годы все более существенную роль начинает играть взаимодействие тех же акторов в рамках более широких экономических и политических структур. Одной из наиболее значимых площадок такового является Глобальный договор (Global compact) Организации объединенных наций, инсциированный в конце прошлого века бывшим генеральным секретарем этой организации К.Аннаном. Участниками договора являются около 3 тыс. корпораций из сотни стран, а также около тысячи различного рода профессиональных и иных ассоциаций, включая НКО. Руководствуясь общими принципами договора, его участники разрабатывают конкретные меры, призванные активизировать деятельность глобального мирового сообщества и его основных игроков по претворению в жизнь концепции социальной ответственности бизнеса, которая, по сути дела, и легла в основу указанных принципов.
Все более тесное взаимодействие с НКО осуществляет такая влиятельная структура глобального бизнеса, как Мировой банк. Из множества финансируемых им проектов социальной направленности примерно половина реализуется совместно с НКО.
Примечательной особенностью сотрудничества корпоративного бизнеса и НКО является участие в нем компаний не только развитых, но и развивающихся стран, и в том числе стран т.н. BRIC (Бразилия, Россия, Индия, Китай). 1300 наиболее влиятельных корпораций Бразилии, к примеру, создали специальную организацию, нацеленную на культивирование этического поведения бизнеса. Заметное продвижение по тому же пути наблюдается в Индии и даже Китае, причем в Китае, где гражданское общество практически отсутствует, этому способствуют стимулы, создаваемые государством. Впрочем, в последние годы заинтересованность национальных государств в продвижении корпоративного бизнеса к принятию принципов КСО возрастает практически повсеместно, и в том числе в США, где, как известно, государственное вмешательство в дела бизнеса существенно ниже, чем в ряде других стран Запада. Одновременно возрастает и прямая государственная поддержка развития НКО. Некоторые исследователи даже пишут о «синергии» между тем. что говорят и делают государство и НКО в сфере социальных услуг.
Все сказанное выше может создать впечатление, что недалеко время, когда Глобальное гражданское общество и связанные с ним структуры третьего сектора в рамках национальных государств продвинутся настолько далеко в своем взаимодействии с ТНК, что радикально изменится сам нынешний, в основном неолиберальный вектор глобализации.
На деле это далеко не так, и уже сказанному выше относительно того, что группа «лидеров» КСО среди великого множества ТНК (их общее число перевалило уже за 50 тыс.), составляет хотя и влиятельное, но все же незначительное меньшинство, следует присовокупить ряд других моментов, не способствующих беспрепятственному и быстрому развитию КСО.
Пожалуй, одним из главных таких моментов является само состояние глобального гражданского общества, от которого в решающей степени зависит поведение транснационального бизнеса. В своем предисловии к первому выпуску ежегодника «Глобальное гражданское общество» директор LSE, один из авторитетнейших фигур мировой социологии Энтони Гидденс задавался вопросом: «Если гражданское общество является фундаментальным фактором, ограничивающим власть рынка и правительств (на национальном уровне – С.П.) и если ни рыночная экономика, ни демократическое государство не могут эффективно функционировать без цивилизирующего воздействия гражданских ассоциаций, то каким образом эта уравновешивающая роль(balancing act) может быть реализована на глобальном уровне. И сможет ли концепция глобального гражданского общества дать на это адекватный ответ?
Ответ на этот вопрос далеко не прост, и та параллель, которую провел Э.Гидденс действительно не столь проста и однозначна, как это может показаться с первого взгляда. Достаточно вспомнить, какую роль в обуздании неуемной страсти к наживе сыграло рабочее движение и профсоюзы, опиравшиеся на поддержку социал-демократических и коммунистических партий, и сравнить эти организации и движения с тем. что нам известно о нынешнем глобальном гражданском обществе, чтобы усомниться в способности этого последнего сыграть на планетарном уровне ту же роль, какую сыграла гражданская, политическая активность указанных организаций в странах Запада. Несмотря на растущую организованность и активность ГГО, она, по крайней мере на сегодняшний день, не обладает потенциалом, способным «цивилизовать» деятельность основной массы ТНК и акторов глобального финансового рынка. Это отнюдь не означает, что цель эта недостижима в принципе, особенно если учесть, что на страновом уровне гражданскому обществу потребовался не один десяток лет, чтобы «государство благосостояния» стало фактом. Глобальное гражданское общество – это, как уже отмечалось, растущий, развивающийся феномен, и каким оно будет через десяток лет, равно и то каким будет новый мировой порядок, вряд ли кто может предсказать.
Нельзя сбрасывать со счетов и таких упоминавшихся выше и далеко не второстепенных факторов, как заинтересованность влиятельной (и растущей) части бизнеса в имплантации КСО в общую корпоративную стратегию, а также воздействия национальных и наднациональных политических и экономических структур в том же направлении.
Все сказанное выше однозначно свидетельствует о том, что хотя движение в направлении «цивилизованного глобализма» началось и набирает силу, для глубоких, качественных изменений здесь еще очень и очень далеко. Но как бы то ни было, глобальное гражданское общество уже со всей определенностью заявило о себе и есть все основания полагать, что его роль и влияние будет возрастать.