Стихотворение в прозе Стефана Малларме «Демон аналогии» — «Demon de l’analogie» относится к сборнику «Поэмы в прозе» — «Poemes en prose».
Название произведения «Демон аналогии» отсылает нас к трактату «О Провидении» Плотина, античного философа-идеалиста, основателя неоплатонизма, где говорится о том, что люди начинают «верить, что космос — творение злого демиурга». Малларме основывается на неоплатонической концепции аналогической структуры вселенной, где каждая низшая ступень обязана своим существованием высшей. На верхушке этой иерархии находится Бог, ступенью ниже — ум как таковой и находящиеся в нем умопостигаемые сущности — идеи; это — чистое бытие, порожденное единым (мышление и бытие в этой концепции считаются тождественными), еще ниже — душа, на самой нижней ступени — тело, материя. Человек в этой системе — соединение божественного и души посредством самотождественного ума.
Слово «демон» говорит нам о классическом антагонизме, противоборстве демона и ангела, демона и анти-демона, черного и белого, разделяющих и объединяющих сил, о дуальности мира. И это снова возвращает нас к трактату «О Провидении», в котором Плотин говорит о «гармонии, порождаемой самим противостоянием» и приводит аналогию с музыкальным произведением, «где из противоборства и сплетения высоких и низких звуков рождается гармоничное целое».
Это противостояние добра и зла, как противоборство звуков при создании музыки, находит подтверждение во втором абзаце, где говорится об ощущении «присущим некоему крылу, когда оно скользит по струнам музыкального инструмента». Этот образ ангела (по-Малларме уже падшего), играющего на струнном инструменте — отсылка к поэме Джона Мильтона, «Потерянный рай», где Мильтон впервые сочетает ангелов с игрой на струнных музыкальных инструментах (в Библии и других произведениях до него, такого образа не существовало).
Стихотворение открывается вопросом, но мы не можем точно сказать, кто же это лирическое «ты». Во втором абзаце появляется ключевая фраза стихотворения «La Penultieme est morte», взятая из названия одноименного сонета Малларме «La Penultieme est morte», что означает «Слог последний умер». Однако в русском переводе стихотворения в прозе «Демон аналогии» для передачи игры слов эта фраза, название сонета, не была переведена, а сохранила лишь русскую транскрипцию «Пенультьема умерла».
Далее мы наблюдаем аналогическую деятельность ума поэта. Сначала происходит переход слова Пенультьема из плоского состояния текста, как такового названия этого слова, в звук, музыку и голос «Я вышел из своей квартиры с ощущением, присущим некоему крылу, когда оно скользит по струнам музыкального инструмента крылу — тягучему и легкому, переходящему в голос, который произносил слова в нисходящем тоне «Пенультьема умерла». Здесь впервые появляется эта фраза, и это первая аналогия.
Вторая аналогия возникает при переходе в омонимическую конструкцию. «Nul» и есть предпоследний слог в слове Penultieme, что означает «Слог предпоследний». «Nul» – «нулевой», «никто», «ничто» и даже «бездарный», а иногда означает и «смерть». Фразой «...а слово умерла стало еще бесполезнее в пустоте смысла» Малларме говорит о том, что для понимания смысла «La Penultieme est morte» можно обойтись без слова morte, так как смерть содержится в самом слове Penultieme — это nul, так как «ничто» - это отсутствие существования, отсутствие жизни, что есть смерть. Таким образом в слове Пенультьема уже заложен смысл, что Пенультьема умерла.
Двойной повтор слова «смерть» также означает усиление значения, так как цифра два означает смерть.
Здесь уже появляется третья аналогия, представляющая собой образ смерти, который далее будет разворачиваться только шире. Метафора смерти присутствует в названии сонета «La Penultieme est morte» и в его втором названии «Гробница Малларме», и далее можно увидеть, как смерть здесь воспевает один слог. Во фразе «затем струна инструмента, столь натянутая в забытьи на звуке нуль, несомненно, лопнула, и я прибавлял на манер заупокойной «Умерла», эта метафора порванной струны обозначает переход от первой, музыкальной аналогии, ко второй, омонимической и сразу к третьей — образу смерти.
Типографский монтаж Малларме, представленный ниже, позволяет наглядно увидеть как предпоследнее становится последним, однако перед словом «Пенультьема» остается пустая строка, а значит предпоследнее, став последним, не оставляет ничего за собой, только «ноль». Пробел — есть ничто, ничто — есть смерть, смерть слова есть молчание. Это также ожидание неизбежного конца. Лирический субъект обращается к смерти слова, к поэтическому молчанию, слово исчезает, чтобы появился образ. Так это усложнение текста пустотами обусловлено концепцией молчания и упрощает процесс понимания метафорического значения молчания и смерти в представлении Малларме, в его игре в аналогию.
… «La Penultieme est morte», de facon que
La Penultieme
finit le vers et
Est morte
se detacha de la suspension fatidique plus inutilement en le vide de signification.
... «Пенультьема умерла», так что-
бы слово Пенультьема
стояло в конце стиха, а слово
Умерла
отделилось от загадочного переноса и стало еще бесполезнее в пустоте смыла.
Четвертая аналогия — одушевление, персонификация Пенультьемы, превращение ее в человека, любовницу и музу. Фраза «Est morte», которую перевели как «Умерла», находится в довольно интересном месте это и не расстояние нового абзаца, и совсем не центр листа, это как раз то место, где обычно в письмах идет обращение к адресату, место, где адресата называют по имени. Более того, «Est morte» начинается с заглавной буквы, хотя точки перед этой фразой нет. Здесь напрашивается вывод, что фраза может означать обращение к некой «Являющейся мертвой», где «Est» – это «быть», «являться», а «morte» – «мертвая» (что при сложении в русском языке выражается в слове «Умершая»). Получается, что это обращение к Умершей, предваряющее дальнейшее к ней письмо. Тогда это произведение, во-первых, имеет форму эпистолярного жанра. А во-вторых, отсылает нас к мифу об Орфее и Эвридике, поэту, воспевающему свою умершую возлюбленную. Penultieme и Est morte (упрощенно говоря «ничто» и «смерть») между собой тождественны, как тождественны между собой Имя и Фамилия, указывая на своего владельца, и здесь они отчетливо обретают образ женщины, названной Penultieme Est morte.
Далее мы наблюдаем процесс одушевления Пенультьемы, развития отношения лирического субъекта с его возлюбленной. Сначала он иронизирует, пытаясь отгородиться от мысли об этом одушевлении «ссылаясь для успокоения, на то, что пенультьема, разумеется, есть термин речи» (в этой фразе впервые встречается написание этого слова со строчной, а не с заглавной буквы, что уже говорит о процессе деперсонификации). Затем он говорит «Пенультьема умерла, она умерла, умерла навеки, эта отчаявшаяся Пенультьема», где снова появляется заглавная буква и впервые обращение «она». Далее субъект пытается «похоронить ее в волнах псалмопения» (обращение к изначальному слову Бога, выраженному музыкально) и становится «осужденным носить траур неизъяснимой Пенультьемы». Как поэт Орфей поет реквием по своей возлюбленной, потеряв ее навсегда, так Малларме поет реквием слогу. Этот реквием вынужден прерваться перед отражением (которое как и зеркало также имеет значение смерти), и здесь происходит двойное умирание. Тут же идет отсылка не только к Танатосу, но и Эросу, отсюда и ласкательный жест «...Под действием легко объяснимых и сильных чар я почувствовал, что в момент, когда в витрине магазина показалось отражение моей руки, воспроизводившее ее ласкательный жест над чем-то неопределенным».
Так проходит процесс того, как «бессмысленная фраза» должна стать для поэта знакомой и близкой, даже родной. Этот опыт он должен получить до конца, перейти из жизни в смерть. Доводя эту игру в аналогию до абсурда, найдя в этом оправдание, пройдя ситуацию неумолимого горя, лирический субъект наталкивается на антикварный магазин, в котором ему предстает неожиданное зрелище «развешанных по стенам старинных инструментов и валявшихся на полу желтых пальм и зарывшихся в тень крыльев бывших птиц».
Эта сеть совпадений, в которых не хватает доказательств, возвращает нас к идее дуальности земли и неба, закрепленного в форме отрицательной теологии. Во-первых, здесь фигурирует движение падения «валявшихся на полу желтых пальм», что соотносится с падшим ангелом. Во-вторых, в данном отрывке мы наблюдаем последствия процесса старения и постепенного умирания, который однако уже произошел инструменты висят на стенах за ненадобностью, теперь они используются для просмотра, а не для игры, пальмовые листья пожелтели, а крылья принадлежат мертвым птицам. В начале стихотворения мы встречаем эти символы — струнные музыкальные инструменты, крыло, пальмовая ветвь в своем обычном значении. Так, например, пальмовая ветвь является символом божественного, победы Христа над смертью, бессмертия. И тут то, что должно быть бессмертным, умирает. Мы наблюдаем впечатление лирического героя от этого неожиданного зрелища сильное совпадение, сходство удваивает его головокружение, делает его отчужденным, поворачивает время вспять. Что казалось прогрессом, становится регрессией.
Здесь встает вопрос о сущности падшего. Ангелы бессмертны, но если ангел умер, значит он и не был ангелом. А значит это «вторжение сверхъестественного», о котором говорит Малларме, происходит не от Бога. Отсюда и название «Демон аналогии». Это также и сам комплекс падения, где фигурирует страх падения и преобразование этого страха в беспамятство и отчуждение (хотя причиной этого опыта становится Воспоминание). Лирический субъект должен встать на сторону этой тьмы, пережить в себе процесс падения.
В заключительной фразе «Отчужденный, я бежал, как некто, по всей вероятности, осужденный носить траур неизъяснимой Пенультьемы» во французском варианте используется слово personne, которое имеет также и значение «никто», являющееся синонимом nul. Эта история заканчивается на мысли о потери покоя, потере высшего смысла языкового и музыкального опыта, что означает «носить траур неизъяснимой Пенультьемы».
Здесь можно говорить о музыкальном опыте языка, так как в этом стихотворении мы видим, как происходит представление объектов, а затем их музыкальное наполнение. В начале стихотворения крыло сначала «легкое и тягучее», «скользит по струнам музыкального инструмента», здесь оно также переходит в голос. Затем это крыло становится аллегорией памяти «к которому славное Воспоминание, вероятно, прикоснулось своим крылом». В этой фразе слово «Воспоминание» или по-французски Souvenir написано с заглавной буквы. Это дает нам отсылку к другому произведению Малларме — «Послеполуденный отдых фавна» (написанному ранее, в 1865 году), где автор пишет это же слово, но всеми заглавными буквами «SOUVENIR». В «Послеполуденном отдыхе фавна» это слово отсылает к эпическому жанру, указывая нам, что вместе со словом «CONTEZ» речь идет о повествовании. Воспоминание, возможно, также написано с заглавной буквы, потому что представляет собой часть ума, некую живую сущность, являющуюся посредником между Богом и душой человека согласно неоплатонической теории. Далее, все глубже погружаясь в свой аналогический опыт, лирический субъект говорит первичным голосом и здесь же во фразе «отражение моей руки, воспроизводившее ее ласкательный жест над чем-то неопределенным» мы видим также возврат к изначальному значению «Я вышел их своей квартиры с ощущением, присущим некоему крылу, когда оно скользит по струнам музыкального инструмента». Так предпоследний сливается с первым, снова подчеркивается дуальность мира.
И хотя с первого взгляда может показаться, что произведение Малларме — это туманное скопление слов вокруг «проклятых обрывков бессмысленной фразы», при внимательном рассмотрении перед нами открываются безграничные горизонты поэтической мысли отсылка к античным мифам, обращение к Эросу и Танатосу, библейские мотивы. Аналоговый мир Малларме — это кольцевой мир, мир дуализма, который здесь не больше, чем в антикварном магазине. Вселенная уже более не аналогия, а скачки воображения, как язык поэзии. Но в любом случае он — поэт трансцендентальности, несмотря на то, остается ли она отрицательной, отсутствует полностью или до сих пор томится в собственной положительности.
«Демон аналогии» — это стихотворение о том, как работает поэтическая мысль, произведение, которое демонстрирует переплетение между миром психического и объективного, стремясь примирить дух и материю, создать облик новой поэзии, отражающей законы вселенской гармонии аналогий.