Происхождение зла. – Мировые законы. – Карма 1 глава

ОГЛАВЛЕНИЕ

Предисловие: ЧЕЛОВЕК СИНЕЙ ЭПОХИ. В. Грушецкий

Книга I. Роза Мира и её место в истории

Глава 1. Роза Мира и её ближайшие задачи

Глава 2. Отношение к культуре

Глава 3. Отношение к религиям

Книга II. О метаисторическом и трансфизическом методах познания

Глава 1. Некоторые особенности метаисторического метода

Глава 2. Немного о трансфизическом методе

Глава 3. Исходная концепция

Многослойность

Происхождение Зла. Мировые законы. Карма

К вопросу о свободе воли

Бытие и сознание

Разноматериальная структура человека

Метакультуры

Книга III. Структура Шаданакара. Миры восходящего ряда

Глава 1. Сакуала Просветления

Глава 2. Затомисы

Глава 3. Средние слои Шаданакара

Книга IV. Структура Шаданакара. Инфрафизика

Глава 1. Основа

Глава 2. Миры Возмездия [также см. поэму «У демонов возмездия»]

Глава 3. Шрастры и уицраоры [также см. поэму в прозе «Изнанка мира»]

Книга V. Структура Шаданакара. Стихиали

Глава 1. Демонические стихиали

Глава 2. Светлые стихиали

Глава 3. Отношение к животному царству

Книга VI. Высшие миры Шаданакара

Глава 1. До Мировой Сальватэрры

Глава 2. Логос Шаданакара

Глава 3. Женственность

Книга VII. К метаистории Древней Руси

Глава 1. Киевская Русь как явление метаисторическое

Глава 2. Христианский миф и прароссианство

Глава 3. Эпоха первого уицраора

Книга VIII. К метаистории царства Московского

Глава 1. Смена уицраоров

Глава 2. Эгрегор православия и инфрафизический страх

Глава 3. Заполнение пространства между культурами

Глава 4. Родомысл Пётр и демоническое искажение его миссии

Книга IX. К метаистории Петербургской империи

Глава 1. Второй уицраор и внешнее пространство

Глава 2. Второй уицраор и внутреннее пространство

Глава 3. Снятие санкции

Глава 4. Подвиг

Книга X. К метаистории русской культуры

Глава 1. Дар вестничества

Глава 2. Миссии и судьбы

Глава 3. Миссии и судьбы (продолжение)

Глава 4. Миссии и судьбы (окончание)

Глава 5. Падение вестника

Книга XI. К метаистории последнего столетия

Глава 1. Воцарение Третьего Жругра

Глава 2. Борьба с духовностью

Глава 3. Тёмный пастырь

Глава 4. К метаистории наших дней

Книга XII. Возможности

Глава 1. Воспитание человека облагороженного образа

Глава 2. Внешние мероприятия

Глава 3. Культ

Глава 4. Князь Тьмы

Глава 5. Смена эонов

 

В конце книги:

Краткий словарь имён, терминов и названий,
наиболее часто встречающихся в тексте

 

Декабря 1950 г. – 12 октября 1958 г.

https://rozamira.org/rm/htm/index.html

 

 

ПРЕДИСЛОВИЕ (В. Грушецкий)

 

 

Села я на подоконник, ноги свесив.

Он тогда спросил тихонечко: — Кто здесь?

Это я пришла. — Зачем? — Сама не знаю.

Время позднее, дитя, а ты не спишь.

 

Я луну увидела на небе,

Я луну увидела и луч.

Упирался он в твое окошко,

— Оттого, должно быть, я пришла...

 

О, зачем тебя назвали Даниилом?

Всё мне снится, что тебя терзают львы!

 

Марина Цветаева. Стихотворение «Даниил 26 июля 1916 г.

 

ЧЕЛОВЕК СИНЕЙ ЭПОХИ

 

У нас нет никаких оснований считать, что Марина Ива­новна Цветаева имела в виду именно Даниила Андреева. Впрочем, и ничего невозможного в таком предположении тоже нет. Даниилу Андрееву в 1916 году, которым датировано стихотворение, 10 лет. Он живет в Москве, в Малом Лёвшин­ском переулке, выходящем на Пречистенку, в доме извест­ного московского врача Филиппа Александровича Доброва. Это совсем неподалеку от Пушкинского музея, созданного отцом Марины Цветаевой. Двадцатичетырехлетняя поэтесса и будущий поэт ходили по одним и тем же улицам, дышали одним и тем же воздухом страстно любимой ими Москвы. А дальше — только мистические совпадения, которыми так богата была жизнь Даниила Андреева. Марина Цветаева была и осталась очень непростым поэтом. Она могла увидеть лун­ный луч, она могла прозреть страшную и прекрасную судьбу, уготованную мальчику, которого ох не случайно назвали Да­ниилом.

В Книге пророка Даниила есть слова, обращенные Богом к пророку: «И разумные будут сиять, как светила на тверди, н обратившие многих к правде — как звезды, во веки, навсе­гда. А ты, Даниил, сокрой слова сии и запечатай книгу сию до последнего времени; многие прочитают ее, и умножится ведение» (12: 3—4).

Книги Даниила Андреева тридцать лет были сокрыты, теперь многие читают их, и «умножается ведение». Но озна­чает ли это, что живем мы в «последние времена»?

Несмотря на заметность происхождения (Даниил Андре­ев — младший сын знаменитейшего в России начала XX века писателя Леонида Андреева), никакой сколько-нибудь пол­ной биографии у поэта нет и уже не будет. Практически не осталось ни людей, ни документов, которые могли бы ска­зать по этому поводу хотя бы несколько слов. Отметим здесь только вехи его жизненного пути. Родился в 1906 году в Гер­мании. Мать потерял через несколько дней после рождения. Отца — тоже, хотя и в другом смысле. Леонид Андреев не смог простить сыну, что тот стал невольным виновником смерти матери от послеродовой горячки. Однако вместо до­вольно мрачного дома отца на Черной речке под Петербур­гом домом маленькому Даниилу становится открытый, го­степриимный московский дом его родной тетки, Елизаветы Михайловны Добровой. Позже Андреев, вспоминая в стихах это время, скажет: «Нет, младенчество было счастливым!» Учился в частной гимназии Репмана. Революция. В 1919 году слабо доносится из-за границы весть о смерти отца (Леонид Андреев оказался в вынужденной эмиграции после Октябрь­ского переворота, поскольку жил в то время на даче в Фин­ляндии). Едва ли это известие сильно повлияло на юношу. Они с отцом не были близки. 1920-е годы. О высшем образо­вании нечего и думать — непролетарское происхождение! В конце 1920-х годов учился на Высших литературных кур­сах. Работал художником-оформителем. В 1942 году ушел на фронт, пришел в 1945-м. Живой, даже не раненный, но физи­чески и душевно измотанный невероятно. В 1947 году аресто­ван по обвинению в подготовке покушения на Сталина. При­говор — 25 лет тюрьмы. Основание — почти законченный к тому времени роман «Странники ночи». Наверное, роман был замечательный, если МГБ вело следствие больше года, тре­буя от группы арестованных выдачи... героев романа. Роман уничтожен, уничтожены стихи, много стихов, написанных в 1930-е и в начале 1940-х годов. Началась тюремная жизнь во Владимирском политизоляторе. 1956 год. В тюрьмах работа­ют хрущевские комиссии по пересмотру дел заключенных.

Многих освобождают. Андреева — нет. Ему сокращают срок ни десяти лет. А что было делать комиссии, если заключен­ный пишет в заявлении, что никого не убивал и не думал убивать, но, пока в России не будет свободы слова, совести и Печати, он просит не считать его полностью советским человеком. В 1957 году освобожден, отбыв свою «десятку» от звонка до звонка». А в марте 1959 года Даниила Андреева не стало. Ему не исполнилось и 53 лет.

Что ж... На первый взгляд это обычная судьба очень многих его современников. А потом заговорили его книги. По­началу — негромко, как это тогда было принято, — без титульных листов, порой без названия и без имени автора, полуистертые машинописные копии... Откуда же они взялись? Написаны в тюрьме. Восстановлены уничтоженные стихи, задумана и в черновиках написана большая, не похожая ни па что «Роза Мира». Сформирован небывалый поэтический ансамбль «Русские боги», написана огромная полифони­ческая поэма «Железная мистерия». Но в самиздат попала и первую очередь «Роза Мира». И так продолжалось три­дцать лет.

Кончались 1980-е. Еще нельзя было публиковать, но уже можно было говорить. А потом наконец плотина тоталитар­ною государства рухнула. Практически одновременно уда­лось издать «Розу Мира» и «Железную мистерию». За этим наступила растерянная пауза...

В разных аудиториях разные люди смущенно говорили мне, что пробовали читать «Розу Мира», но она показалась им слишком сложной... Ну что же. Для читателя, не уверен­ного в своих силах, могу дать немного кощунственный со­вет: пропустите первые две книги. (Произведение состоит из 12 частей, названных книгами и разбитых на главы.) Вер­нетесь к ним потом. Или не вернетесь. Появление первых двух книг обусловлено вполне естественным стремлением автора как-то подготовить читателя, объясниться, найти аргументы в пользу той лавины, которую он собирается об­рушить на читателя. Но мы сегодня куда более подготовле­ны к появлению странного, чем гипотетический читатель 1950-х годов. Если же и третья книга не захватит вас, смело откладывайте «Розу Мира» — она несовместима с вашим ти­пом сознания.

При всей своей необычности традиция, в которой напи­сана «Роза Мира», хорошо узнаваема. Среди предшествен­ников Даниила Андреева следует назвать вполне уважаемых людей: Сократ, Данте, Экхарт, Бёме, Сведенборг, а в России, безусловно, Вл. Соловьев, А. Блок. Каждый из этих титанов минувшего пытался поведать современникам и потомкам некую предельно важную весть, суть которой заключается в следующем. Жизнь человека имеет смысл; история челове­чества имеет логику; мир, в котором живет человек в своем «здесь и сейчас», неизмеримо сложнее, чем усредненное представление о нем, созданное эмпирическим опытом лю­дей; человек не одинок не только во Вселенной, но даже на своей планете, однако он никак не «царь природы», а лишь ее нерадивый воспитанник; человек ответствен за творчество собственной жизни, человеческая история обусловлена со­бытиями, происходящими в мирах инобытия.

Начиная с третьей книги «Розы Мира», автор и переходит к описанию именно этих миров. Как он узнал о них? Откуда эти странные образы и представления, незнакомые слова на неизвестном языке, парадоксальные утверждения, за кото­рыми стоит многих смущающая бескомпромиссная уверен­ность автора? Здесь было бы уместно сразу определить жанр произведения, которое читатель держит в руках. Он изве­стен от века, хотя встречается и не часто, а уж в середине XX столетия в России тем более никто не ожидал появления вестника такой силы, как Андреев. В этом жанре написаны Веды, книги пророков Ветхого Завета, «Божественная коме­дия» Данте, «Аврора» Бёме, «Духовные проповеди» Экхарта, «О небесах, о мире духов и об аде» Сведенборга, то есть нет оснований считать Даниила Андреева автором «из ряда вон выходящим». Другое дело, что традиция вестничества, визи­онерства, духовидения довольно редка. От появления одного визионера до появления другого порой проходят века, поэто­му каждый новый свидетель иных миров и истин встречается в штыки: после его прихода ни о каком статус-кво не может быть и речи.

Итак, откуда же все-таки почерпнул автор сведения, изло­женные в «Розе Мира»? Вот как он сам говорит об этом в про­изведении: «Мои книги... зиждутся на личном опыте метаисторического познания... Откуда я взял эти образы? кто и как вну­шим мне эти идеи?.. Первое событие... произошло в августе 1921 года... в Москве... <Оно> открыло передо мной или, вер- нее, надо мной такой бушующий, ослепляющий, непостижи­мым мир, охватывающий историческую действительность России в странном единстве с чем-то незримо большим над мги, что много лет я внутренне питался образами и идеями, постоянно наплывавшими оттуда в круг сознания...»

И образы живого золота в

мой дух и жизнь вторгаться стали...

Еще множество аналогичных мест встретит читатель по мере чтения, для наших целей довольно и этого. Андреев предельно искренен в попытках донести до читателя увиденное «за гранью». Он не скрывает ни своих целей, ни своих мето­дов. Цели обозначены четко: все его творчество направлено против двух основных зол: тирании и мировой войны. Решая эти задачи, Андреев, во-первых, вскрывает изначальную демонизированность любой формы государственной власти, а во-вторых, предлагает систему народоустройства.

Никогда не опробованная в исто­рии и уже поэтому привлекательная. Вненациональный, вне­партийный, внеконфессиональный орган этического контроля за деятельностью государств едва ли вызовет протест у любого землянина XXI века.

Что в основе предлагаемой картины мироустройства? Знание автора о подлинных причинах, направлениях и цели человеческой истории. Что мешает осуществлению его системы? Существующее мировоззрение, существующий ущербный взгляд на историю и культуру.

В романе Даниила Андреева «Странники ночи», уничто­женном после ареста органами МГБ, один из главных героев, выражающий авторскую позицию, развивал теорию чередо­вания в истории синих и красных эпох. Наступлению синей эпохи соответствует высокий уровень духовности общества. В соответствии с общей концепцией Андреева, реки духовно­сти, разливающиеся в эти периоды по равнинам человечества, берут истоки на горних вершинах духа метакультур. Тогда расцветают искусства, меняется отношение человека к миру, а люди размышляют о нравственности и этике государственной власти.

Но приходят иные времена, и наступает красная эпоха, вызывающая к жизни «трезвый, реальный взгляд ни вещи»; утилитарный, узкопрагматичный подход приводит к вспышке эгоцентризма, к опасному во всех отношениях ускорению технического прогресса, к противостоянию чело­века и природы; этому способствует череда подмен, касающих­ся в первую очередь этики и нравственности. На этом фоне вызревают тоталитарные режимы, обостряются межнациональ­ные, межгосударственные, межрелигиозные противоречия, политизируются искусство и наука. В такие периоды реки ду­ховности мелеют, уходят под землю, яркие краски жизни вы­цветают. Образуется своеобразное духовное подполье.

И что же, этот цикл бесконечен?

П. Т. де Шарден в «Феномене человека» пишет: «...наука в своем подъеме и... человечество в своем марше в настоя­щий момент топчутся на месте, потому что люди не ре­шаются признать наличие определенного направления и привилегированной оси эволюции. Обессиленные этим фун­даментальным сомнением, научные исследования распыля­ются, а у людей не хватает решимости взяться за устроение Земли...»

Никакое устроение невозможно без знания о строении. Поэтому столь важное место в «Розе Мира» занимает описа­ние иноматериальных слоев. Их оказывается неожидан­но много, схема мира, предлагаемая Андреевым, использует законы не нашей материальности и поражает своими нечеловеческими масштабами. Однако простые схемы, предлагав­шиеся до этого наукой, почему-то «не работают». Наоборот, схема Даниила Андреева дает ответы на вопросы, ставшие кар­динальными для самого существования мира в XXI веке. Становление и развитие государств, мировые войны, гении и величайшие из людей, религия, наука, философия и литература находят логическое обоснование в метафизике и метаистории.

Многие проблемы обретают новое смысловое наполнение при чтении «Розы Мира». Для этого автор использует свой замечательный метаисторический метод.

Даниил Андреев впервые провел разграничение понятий: «талант», «гений», «вестник», «пророк». Взгляд метаисторика, прекрасно усвоенный Андревым, позволяет ему безошибочно выделять среди строителей русской культуры вестников или находить элементы вестничества в творчестве просто талантливых художников. Это по­могает увидеть общий замысел, проект, по которому ведется строение Мира, или, как говорит Андреев, метапрообраз Храма, воздвигаемого в Аримойе — небесной стране будущей общемировой культуры.

Выделяя в исторической деятельности человечества культурную доминанту, Андреев заставляет нас по-новому взгля­нуть на предмет собственно истории. Вследствие ряда подмен предметом истории постепенно становится летопись челове­ческих злодеяний: войн, восстаний, заговоров, переворотов, убийств, свержений, революций, то есть процессов, в кото­рых наиболее ярко выражена разрушительная, гибельная тенденция в характере человечества. Это неудивительно, если учесть утверждение о том, что «история превратилась в науку, когда стала базироваться на идеях К. Маркса и Ф. Энгельса»^[1], но, превратившись в такую науку, она утратила интерес к творческим созидательным процессам и совсем перестала (быть историей исканий человеческого духа, историей завоеваний в областях культуры и духовности, историей вос­хождений от инстинктивного эгоистического начала в чело­веке к духовному альтруистическому. В качестве же полно­стью политизированной дисциплины («истории ножниц и клея», по меткому выражению Дж. Коллингвуда) она, в луч­шем случае, стала историей ошибок человека в отыскании путей гармонического развития. Да полноте! Действительно ли мы ищем эти пути?

В противостоянии человека и природы, в ожесточенном противостоянии техносферы и биосферы нельзя не заметить проявление суицидного комплекса человечества. Важней­шей заслугой Андреева становится тщательно проработан­ное им учение о Живой Природе. Заметим, что автор — не кабинетный ученый. Его способность общения с природой, доходящая до полного взаимослияния, выражена во множе­стве стихотворений и основана на долгом личном опыте. Он очень любил ходить босиком и делал это при малейшей воз­можности, в том числе и в тюрьме. Он исходил брянские ле­са, не раз попадал в сложные ситуации (см., например, не­большую поэму «Немереча»), он слышал, видел и ощущал природу так, как, наверное, воспринимали ее на заре мира наши пращуры. Это знание, опыт общения со стихиалями — душами рек, лугов, лесов — Андреев делает одним из основ­ных элементов предлагаемой им системы воспитания «Че­ловека облагороженного образа».

Выступая как метафизик, Андреев делает несколько сен­сационных заявлений. Суть их в эволюции законов бытия планетарного космоса, считавшихся абсолютным большин­ством исследователей незыблемыми. В первую очередь речь идет о Законе воздаяния, или Законе кармы. Именно возмож­ность эволюции космических законов делает разрешимой основную задачу Розы Мира: одухотворение всей структуры Шаданакара (совокупности слоев земного планетарного кос­моса) и выход Земли на просторы духовного космоса.

Особое место уделено в «Розе Мира» теме творчества. И здесь не счесть парадоксальных утверждений автора о сути и природе творчества. Появление заметных литературных про­изведений, уникальных архитектурных решений, музыкаль­ных и изобразительных озарений, по Андрееву, есть результат со-творчества человека и одного из сопредельных слоев бы­тия — слоя даймонов, крылатого человечества, далеко опере­дившего людей на пути эволюции. Интересно отметить, что одновременно с Андреевым эту тему считал наиважнейшей известный сегодня и в России профессор Толкиен, автор «Вла­стелина Колец» и «Сильмариллиона». Только даймоны у не­го называются эльфами.

Люди, хорошо знакомые с русской литературой вообще и с неизвестным Андрееву романом Булгакова в частно­сти, уже без особого внутреннего сопротивления принимают утверждение Андреева о посмертной ответственности авто­ров известных литературных произведений за судьбу своих героев.

Многих, знакомых с трудами Андреева, смущает вопрос о том, как соотносится содержание «Розы Мира» с ортодоксальным православно-христианским догматом? Здесь налицо определенная ошибка, ибо сравниваются предметы разных понятийных рядов. Человек Даниил Андреев прожил свою короткую жизнь убежденным православным христианином. Художник Даниил Андреев создал произведение, которое, несомненно, обогатит сокровищницу мировой культуры. Независимо от вероисповеданий люди чтят гений Сократа, отдают должное архитектуре Древнего Египта и Индии, вос­хищаются непревзойденным совершенством китайской пейзажной лирики раннего Средневековья; все это — фрагменты веками создаваемого величественного здания общечелове­ческой культуры. В ее пантеоне рядом стоят имена ветхозаветного Екклесиаста и язычника — автора «Слова о полку Игореве», Лao-цзы и Данте, Низами и Гёте, Шекспира и Достоевского, зодчих пирамид, мечетей, пагод, дворцов и хра­мов; творцов, чей дух не вмещается в рамки религиозных конфессий, но своими прозрениями творит новые формы искусства, устанавливает новые этические и нравственные нормы. «Роза Мира» относится именно к таким «опрокидывающим правила» произведениям, появление которых пусть незначительно, но все же продвигает вперед строительство земмной культуры, смещает угол зрения человека на мир и на свое место в нем.

Творчество Даниила Андреева не имеет равных в культу­ре России. Все изложенное им в «Розе Мира» повторено, иногда кратко, иногда, наоборот, более развернуто, в поэтической форме в «Русских богах» и «Железной мистерии». Последняя полностью посвящена метаистории России с на­чала XX века и до конца времен. Каждое из этих произведе­ний вполне самостоятельно, но только в форме триптиха они вместили небывалый труд по созданию принципиально ноной картины мира, в основу которого лег трансфизический опыт автора.

Давно, очень давно не появлялось в России работ такого масштаба, как «Роза Мира». Заключенный Владимирского политического изолятора отыскал «в морях своей души» путь, подняв­ший его над временем и местом. Можно лишь догадываться о том, что такое «долг вестника», какова сила этого должен­ствования, если она сквозь тюремные стены делает разли­чимыми и глубь времен, и даль надмирного, если она велит отрешиться от здешних обид (Андреев на протяжении всего процесса написания труда ни разу не жалуется на судьбу, не клянет тюремщи­ков и судей, а тяжелый инфаркт, постигший его на восьмом году тюремного заключения, не отразился в стихах и прозе ни единой дрогнувшей строкой), отрешиться от собственных недугов и властно требует одного — исполнения миссии.

Обратит ли нас «Роза Мира» к правде, к новому ведению, или в пророка опять полетят камни — покажет время. А ка­кого цвета оно будет: синего или красного — решать нам.

В. Грушецкий

 

РОЗА МИРА

Даниил Андреев

 

 

Книга I
Роза Мира и ее место в истории

 

 

Глава 1
Роза Мира и ее ближайшие задачи

 

Эта книга начиналась, когда опасность неслыханного бедствия уже нависала над человечеством; когда поколение, едва начавшее оправляться от потрясений второй мировой войны, с ужасом убеждалось, что над горизонтом уже клубится, сгущаясь, странная мгла – предвестие катастрофы еще более грозной, войны еще более опустошающей. Я начинал эту книгу в самые глухие годы тирании, довлевшей над двумястами миллионами людей. Я начинал ее в тюрьме, носившей название политического изолятора. Я писал ее тайком. Рукопись я прятал, и добрые силы – люди и не люди – укрывали ее во время обысков. И каждый день я ожидал, что рукопись будет отобрана и уничтожена, как была уничтожена моя предыдущая работа, отнявшая десять лет жизни и приведшая меня в политический изолятор.

Книга «Роза Мира» заканчивается несколько лет спустя, когда опасность третьей мировой войны не поднимается уже, подобно мглистым тучам, из-за горизонта, но простерлась над нашими головами, закрыв зенит и быстро спускаясь от него вниз, по всем сторонам небосклона.

А может быть, обойдется? – Такая надежда теплится в душе каждого, и без подобной надежды нельзя было бы жить. Одни пытаются подкрепить ее логическими доводами и активными действиями. Некоторые ухитряются убедить самих себя в том, будто опасность преувеличивается. Третьи стараются не думать о ней совсем, погружаясь в заботы своего маленького мирка и раз навсегда решив про себя: будь, что будет. Есть и такие, в чьей душе надежда тлеет угасающей искрой, и кто живет, движется, работает лишь по инерции.

Я заканчиваю рукопись «Розы Мира» на свободе, в золотом осеннем саду. Тот, под чьим игом изнемогала страна, давно уже пожинает в иных мирах плоды того, что посеял в этом. И все-таки последние страницы рукописи я прячу так же, как прятал первые, и не смею посвятить в ее содержание ни единую живую душу, и по-прежнему нет у меня уверенности, что книга не будет уничтожена, что духовный опыт, которым она насыщена, окажется переданным хоть кому-нибудь.

А может быть – обойдется, тирания никогда не возвратится? Может быть, человечество сохранит навеки память о страшном историческом опыте России? – Такая надежда теплится в душе всякого, и без этой надежды было бы тошно жить.

Но я принадлежу к тем, кто смертельно ранен двумя великими бедствиями: мировыми войнами и единоличной тиранией. Такие люди не верят в то, что корни войн и тираний уже изжиты в человечестве или изживутся в короткий срок. Может быть отстранена опасность данной тирании, данной войны, но некоторое время спустя возникнет угроза следующих. Оба эти бедствия были для нас своего рода апокалипсисами – откровениями о могуществе мирового Зла и о его вековечной борьбе с силами Света. Люди других эпох, вероятно, не поняли бы нас; наша тревога показалась бы им преувеличенной, наше мироощущение – болезненным. Но не преувеличено такое представление об исторических закономерностях, какое выжглось в человеческом существе полувековым созерцанием и соучастием в событиях и процессах небывалого размаха. И не может быть болезненным тот итог, который сформировался в человеческой душе как плод деятельности самых светлых и глубоких ее сторон.

Я тяжело болен, годы жизни моей сочтены. Если рукопись будет уничтожена или утрачена, я восстановить ее не успею. Но если она дойдет когда-нибудь хотя бы до нескольких человек, чья духовная жажда заставит их прочитать ее до конца, преодолевая все ее трудности, – идеи, заложенные в ней, не смогут не стать семенами, рождающими ростки в чужих сердцах.

И произойдет ли это еще до третьей мировой войны или после нее, или третья война не будет развязана в ближайшие годы вовсе – книга не умрет все равно, если хоть одни дружественные глаза пройдут, глава за главой, по ее страницам. Потому что вопросы, на которые она пытается дать ответ, будут волновать людей еще и в далеком будущем.

Эти вопросы не исчерпываются проблематикой войны и государственного устройства. Но ничто не поколеблет меня в убеждении, что самые устрашающие опасности, которые грозят человечеству и сейчас и будут грозить еще не одно столетие, это – великая самоубийственная война и абсолютная всемирная тирания. Быть может, третью мировую войну – в нашу эпоху – человечество превозможет или, по крайней мере, уцелеет в ней, как уцелело оно в первой и во второй. Быть может, оно выдержит, так или иначе, тиранию еще более обширную и беспощадную, чем та, которую выдержали мы. Может случиться также, что через сто или двести лет возникнут новые опасности для народов, не менее гибельные, чем тирания и великая война, но – иные. Возможно. Вероятно. Но никакие усилия разума, никакое воображение или интуиция не способны нарисовать опасностей грядущего, которые не были бы связаны, так или иначе, с одной из двух основных: с опасностью физического уничтожения человечества вследствие войны и опасностью его гибели духовной вследствие абсолютной всемирной тирании.

Книга направлена, прежде всего, против этих двух зол. Двух коренных, первичных зол. Она направлена против них – не как памфлет, не как разоблачающая сатира, не как проповедь. Самая жгучая сатира и самая пламенная проповедь – бесплодны, если они только бичуют зло и доказывают, что хорошее – хорошо, а дурное – дурно. Они бесплодны, если не основаны на знании основ того миропонимания, того универсального учения и той действенной программы, которые, распространяясь от ума к уму и от воли к воле, были бы способны отвратить от человечества эти две коренные опасности. Поделиться своим опытом с другими, приоткрыть картину исторических и метаисторических перспектив, ветвящуюся цепь дилемм, встающих перед нами или долженствующих возникнуть, панораму разноматериальных миров, тесно взаимосвязанных с нами в добре и зле, – вот задача моей жизни. Я стремился и стремлюсь ее выполнять в формах словесного искусства, в художественной прозе и в поэзии, но особенности этого искусства не позволяли мне раскрыть всю концепцию с надлежащею полнотой, изложить ее исчерпывающе, четко и общедоступно. Развернуть эту концепцию именно так, дать понять, каким образом в ней, трактующей об иноприродном, в то же время таится ключ и от текущих процессов истории, и от судьбы каждого из нас, – вот задача настоящей книги. Книги, которая, если Господь предохранит ее от гибели, должна вдвинуться, как один из многих кирпичей, в фундамент Розы Мира, в основу всечеловеческого Братства.