ПРОЕКТ «НЕКРОНОМИКОН»
Тайная древняя история звездных богов, предшествовавших Ануннаки
КНИГА МЕРТВЫХ ИМЕН
Пер. с англ. Анны Нэнси Оуэн
В коей обнаружит читатель свидетельство Абдуллы аль-Хазреда, вашего слуги.
Книга сия — о тайнах тех, что открылись автору в опасных странствиях по земным пустыням и неземным странам. Книга повествует о тех дивных местах, в коих побывал я, об ужасах бессердечных, с коими столкнулся я, кои к подлинному безумию привели меня, как показано в дневнике моем, дневнике безумца. Ибо должно быть безумцем, дабы веровать в те вещи, кои узрел я, в те обряды, кои совершал я, в те места, в коих бывал я, и времена, кои я посетил.
Читатель найдет на страницах сих итог всего знания, кое собрал я за время сих сводящих с ума странствий. Да послужит Книга сия предостережением против Тех, что ждут меж мирами.
Воспоминания безумца
Пер. с англ. Анны Нэнси Оуэн
Дабы было возможным стать черным чародеем, должно попытаться тебе свершить опаснейшее, ибо придется тебе поставить под угрозу не только жизнь твою и разум твой, но и бессмертную Зу — кою обычные умы именуют душою — тоже. Можешь ты превзойти различие сие и стать богом, но, скорее всего, ты превратишься в безумца.
Или — и сие, быть может, наихудшее — ты можешь сделаться обоими.
О ты, кто пишет злое, помни: всегда вдохновляется оно Злыми, с коими встретишься ты после того, как прейдешь. Потому обратить темные мысли твои с дороги в Джаханнум к покаянию и молитве куда короче, нежели то, во что ты веришь: да не станет дурная душа твоя столь же мрачна, как страница сия.
Преследует нас ужас, коий питается слезами человеческими.
Когда кровь западного горизонта черною обращалась и повсюду наступали сумерки, я, в одиночестве моем, блуждал в отдаленных областях времени. В древних залах с тлением медных кадил странные тени танцевали меж сводчатыми потолками и занавесом богатого бархата. И они окружали каменные палаты эхом искаженного языка заклинаний, зажженных свечением иномировых сил. Стены пересекались под невообразимыми углами, и неземные бесы, кои безумными кошмарами входят в жизнь, блуждали средь них. Застывший от страха, я оставался незрим. И пред розовым отсветом восточных предвестников подступающего рассвета исторгался я из ночного бреда моего и возвращался в место, из коего уходил я за стены сна. Лишь затем исчезало все сие и таяло с утренним туманом, покуда пробуждение мое вновь не даст ему жизнь.
|
|
Странствуя от острова до острова, слышал я много историй старины и знаний забытых. Хоть отбрасывал я многие из россказней сих как глупые предрассудки, нашел я историю Ороблы исключительно важной. Вызывают сии воспоминания о ней чувства, и половину коих не испытывал я, когда спал я в древнем Иреме, граде многоколонном.
Услышьте же ныне лепет беспрерывный, что извергался беспрестанно из множества пастей Ороблы, Зверя лжей забытых:
Потерпит ли ужасный лик Цатоггуа хрупкое человеческое малодушие? Знаешь ты, что нет. Такова природа. Тогда отчего, обращаюсь Я вновь к тебе, отчего не прекратишь ты творить сие и швыряешь кощунства, отвергающие предельную истину? Знаешь ты, что малодушие твое не будет дозволено. Гнев Древних, без сомнения, обрушится на тебя! Разве не чувствуешь ты, как грезит Тот, Кто спит под волнами? Разве надеешься ты, что Он будет обрадован жалкою твоею природою, когда жесткий взор Его падет на тебя? Нет. Несомненно, Он поглотит тебя со всеми прочими, кто забыл путь! Как можешь ты продолжать вести себя столь хрупко и шатко, когда все из вас созерцали дивное око луны и тигель жизни вечной? Вы — ничтожные создания, стоящие столь же мало, как куча испражнений. Воссмеюсь Я с радостию, когда Йогг-Сотот и возлюбленный Сын Его приидут. Вместе воссоздадут они верно все, что было утеряно. Востанцую Я на многих ногах Моих, когда раздвоенные копыта Козлицы с Тысячью Младых застучат вновь неясно по пыли, из коей возникли они. Стану Я един с темным любимцем Моим, с Тем, Кто шествует за гранью в облике человеческом, но не есть человек. О Том глаголю Я, чьи лики столь же многочисленны, сколько есть звезд на небе. Ярость Его безжалостная да не будет помянута, ибо пути Его известны всем человекам. Должно тебе бояться навлечь гнев Его, ибо Он есть левая рука средоточия, глас предельного разрушения.
|
|
Так глаголил Оробла. Твердил Он сие непрестанно часы и дни и бессчетные годы, вечно проклиная вялую природу многочисленных почитателей Своих. До дня сего предначертанного, когда Луна стала темно-красной и сталь пылающая пала со звезд. В день же чрезвычайный, когда сфера румяная повисла на вершине своей, подобно главе отсеченной, Зверь лжей забытых умолк. Ни звука не произнес Оробла с тех пор. Жрецы его, сокрывшиеся средь мужчин и женщин Крита, провозгласили благоговейно, что, лишь вновь возглаголит Оробла, мир обратится вспять. Утверждают они, что Р’льех должен вознестись до небес и Ктулху и род Его освободится, дабы править вновь.
|
|
Не ведаю я, должен ли я поверить всем дивным историям сим, кои поведали они мне, но предание сие поведано было с таковым убеждением, что был я вынужден записать оное.
Меж тьмою и светом,
меж небом и адом,
меж сном и явью,
меж небесами и землею
лишь Мы есть.
Сверкает сие до сих пор, но доколе?..
Покуда пребывает в смерти нечто с небес.
Ибо не буду Я остановлен для Смерти,
кою любезно остановят они для Меня.
Остановилась колесница, но Он, и Я,
и Вечность...
Я жив, Я умру, Я буду жить, Я прииду вновь.
Долгие века жил Я, уединившись под непреступными скалами неведомой Кадафи, ныне же рассеялись сокровенные силы, державшие Меня в заточении, Я вернулся, и должен Я здесь спустить огненную смерть и Хаос на низменное племя ваше. Узрите же мощь Хастура, всемогущего хранителя Желтой Печати, Того, Кто мертв, но жив!
Нет! Мертвый Ктулху покоится, не грезя, но слушая ритм волн, ибо поведают они падшую историю гибельного дня, дабы явиться, когда Ктулху исторгнется из мертвого Р’льеха, дабы вести любимцев Своих в буйстве резни на не ведающий ни о чем мир.
Не потерплю я более шума морского прибоя, ибо слышу я крики, чувствую колебания. Вьющиеся щупальца выстукивают во глубине древний ритм, орды жабьих пастей глаголят чудовищно. О, да не увижу я никогда вновь океана!!! Йа! Йа! Шуб-Ниггурат, храни меня! Козлица с Тысячью Младых, смилостивись! Нет, глядя, как пресмыкаюсь я на полу жилища сего заемного, чувствую я стены, смыкающиеся предо мною. Как? как может быть сие? Я слышу их... Гончие... Гончие приходят, и я обречен... Мглу’нафх пх’нглуи фхтагн [1]...
Столь глупые создания — человеки... Не ведают они Темного, Сущего, Ньярлатхотепа, Ктулху иль Шуб-Ниггурат.
Некоторые же глупые создания, отчаянные, еще менее здравые, нежели прочие, выбирают познавать, разуметь. Дабы находить тайны ночи, дабы познавать то, чему не должно быть изведанным.
Йа! Йа!
И настанет день, когда проидут они средь вас. Будут они незримы для тех, кто есть народ заурядный. Только те средь вас, кто с верою истинною, способны будут обнаружить зло их и способны будут остановить их.
Не ошибитесь, ибо судьба мира покоится в ваших руках и род человеческий обречен, если потерпите вы неудачу.
Но сущее в ночи нас ныне настигает.
Сия година — подле нас,
Дабы познать, которая душа людская
Достойна в сей тяжелый час.
Смерть призывает; новые зовут дороги;
Пустая скорлупа — под солнцем одиноким.
Все то, что было, есть и будет дале —
в едином духе; путь — в едины дали.
Я есть еще, покуда разум ясен.
Душа моя бледнеет, тело гаснет.
В бескрайние глубины погружаюсь слепо,
Где образ — темный свет звезды, зажегшей небо.
Все то, что я узрел,
И то, чем я владел...
Я ныне стал...
Я стал...
Я
Жду тьмы прихода, буйная луна
бросает тайны тень. Я не посмею
проклятые промолвить имена;
я скоро встречу Стража, что владеет
ключами Бездны. Я плачý теперь
кроваво-красным златом: часть Завесы
она, что светит в душу зыбким блеском,
и грезящий мой темный властелин зовет меня к себе.
Йа! Йо! Глаза мои узрят сей блеск уничтоженья!
КНИГА ДРЕВНИХ
Пер. с англ. Анны Нэнси Оуэн
Книга сия — о Древних, откуда явились они, где покоятся они и как приидут они вновь.
Порождение темных звезд будет явлено читателю. Таковы сказания древней истории: сказания, ведомые лишь немногим, ибо заставляют они читателей искать покой свой в безумии ужасающем.
Невежествен человек покоя, ибо связано его видение Земли холмами и морями. Обитает человек таковой на малом островке неведения, не подозревая об океанах безумных нелепостей, окружающих сей малый мирок.
Се есть Книга о Древних и роде их, или повествование о тех ужасах, с коими явились они на Землю, о путях, коими пали они, и о том, как должно им вернуться.
Се есть Книга о Древних и временах предначальных, коя подробно поведает читателю о происхождении Древних и предначертанном будущем их.
Легенды о Древних
Это сказание о том, как Древние пришли на Землю, как они оставили Врата, за которыми ожидают, и об ужасах и чудесах, сотворенных ими на своем пути.
Иные говорят, что Древние создали род людской как рабов и пищу. Древние пришли на Землю, но не они принесли сюда жизнь. Задолго до их прихода Уббо-Сатла уже пребывал в кипящих топях новорожденной планеты, ведь Уббо-Сатла есть начало и конец.
Это предание старых времен, старше рода людского. И проклятие Древних давно в прошлом. Есть те, кто пытается объяснить Их природу через сравнение с земными сущностями, но пусть это не введет в заблуждение читателя: Древние не руководствовались человеческими мотивами, логика их не может быть понята нами.
Однако Древние не исчезли. Они ждут, заточенные в позабытых местах, и грезят до тех пор, пока Звезды вновь не займут верное положение. Под толщами земли спит Й’голонак — и он ответит на зов тех, кто ищет зло.
Приход Древних
О том, как Древние спустились на Землю, написано в книге Эйбона. Первой появилась черная тварь — Цатоггуа, Он пришел с мрачного Цирканоша вскоре после зарождения жизни на этой планете. Он прибыл не из звездных пространств, а из измерений между ними, из лишенной света, глубокой бездны Нкай, где томился бесчисленное время до того, как поднялся в верхний мир. Следующим был Великий Ктулху и Его племя с далекого Кзота, а также Глубоководные и ужасные Югги, служившие им. Шуб-Ниггурат явилась затем из кошмарной Яддит, и все рабы Ее, даже маленькие люди лесов.
Но не все Древние, возглавляемые Азаг-Тотом, спустились на эту землю. Тот, Кому Нет Имени, еще метается в темном мире вблизи Альдебарана, Его потомки порой проявляются здесь. Также и Ктугха выбрал для обитания звезду Фомальгаут, Ему служат Огненные Вампиры. Апхум Жах, изгнанный оттуда, спит сейчас во льдах Земли. А Вультум, это адское созданье, брат черного Цатоггуа, завладел умирающим Марсом.
Когда Древние спустились со звезд, они взяли с собой образы Братьев. Так служители Хастура Неизъяснимого принесли Сияющий Трапецедрон с мрачного Юггота, где тот был создан таинственным искусством еще в те дни, когда на Земле жизнь лишь зарождалась. Говорят, что Сияющий Трапецедрон — это талисман ужасного Нирлатхотепа, что Древние призвали силу Крадущегося Хаоса в час нужды, когда Старшие Боги одолевали их племя.
Кроме того, были Глубоководные — они пронесли в этот мир жуткий образ Змеебородого Бьятиса, сына Иига, и этому образу поклонялись туманные Валузианцы до появления на планете людей, а затем первые жители Му.
Древние предвидели тот день и час, когда Они должны будут призвать на помощь тех своих Братьев, что обитают вдали, потому и взяли их образы. Сейчас немногие из этих звездных идолов известны людям, они были созданы магами отдаленных сфер по научению Древних.
Но в некоторых старых запретных книгах говорится, что подобные талисманы скрывают внутри ужасную силу: через них, как через бреши во времени и пространстве, Пребывающие Извне могут быть пробуждены и призваны сюда, как было в годы владычества Старших Богов.
Те же, кто поклоняется Великим Древним через Их образ и подобие, должны помнить об осторожности, ибо идолы нечисты и известны случаи, когда они выпивали жизнь неразумных владельцев или пытавшихся призвать силы Извне. Не стоит тревожить их ради удовлетворения любопытства. Человеку неизвестно, как уничтожить эти образы — многие, искавшие способ, нашли лишь собственную смерть. Для защиты от них можно использовать Старший Знак, но следует опасаться, что сущность, вызванная для укрощения или уничтожения подобия Древних, нападет на вас, тогда не только тело, но и бессмертная душа ваша будет потеряна.
Змеебородый Бьятис
Бьятис Змеебородый, бог забвения, сын Йига, прибыл с Великими Древними со звезд. Он может быть вызван через свой образ, принесенный Глубоководными на Землю — если живое существо прикоснется к нему. Взгляд Бьятиса погружает разум во мрак и жертва сама идет в его пасть. Отнимая часть жизненной силы у этих заблудших, Он становится все громаднее. Такие изображения, однажды появившиеся со звезд, хранят психическую связь с Великими Древними, и потому всякий, поклоняющийся им, может быть услышан Хозяином идола; но через эту же связь уходит и жизнь, рассудок слуг помрачается и сны их превращаются в кошмары, наполняясь видениями Запредельных Бездн.
О Вратах
О Древних написано, что они ждут за Вратами. И эти Врата есть во всех местах во все времена, поскольку Им чуждо понятие времени и пространства — Они существуют, не проявляясь, и Пребывающие извне способны приобретать разные формы и свойства, давая обличье Вратам. Но первые, что открыл я, были в Иреме, Городе Колонн, погребенном под пустыней. Где бы ни произнес человек запретные слова, он установит Врата в ожидании тех, кто придет — дхолы, Ми-го, Глубоководные, Всадники Ночи, шогготы и шантаки, что стерегут Кадафь в Ледяной Пустоши и Плато Ленга. Все они похожи на детей Старших Богов, но Великая Раса Йита и Древние не обрели согласия между собой и Старшими Богами — и Древние завладели Землей, однако же Великая Раса Йита еще будет править в иных временах, в будущем, не ведомом ныне живущим.
Уббо-Сатла
Уббо-Сатла — это исток, из которого произошли те, кто осмелились противостоять Старшим Богам, правившим с Бетельгейзе, и биться с ними и с Древними, возглавляемыми слепым Азаг-Тотом и Йогг-Сототом, не подверженным законам времени и пространства — они Умр-Ат-Тавиль и другие, кто ныне спит — и кому по праву принадлежит Земля вместе со вселенной, частью которой является.
Великий Ктулху поднимется из Р’Льеха, Хастур вернется с темной звезды, что рядом с Альдебараном, красным глазом быка, Ньярлатхотеп, Посланник Древних, вечно будет скитаться во тьме, Шуб-Ниггурат породит многотысячное потомство и будет править сатирами и нимфами, Цатоггуа придет из Н’кай...
Они ждут у врат. Время идет и близится верный час. Есть те, кто знает заклятье, наложенное Старшими, и сможет разбить его, ведь и сейчас им известно, как управлять слугами Тех, Что Извне.
Так Уббо-Сатла — это начало и конец. До прихода Тцатоггуа, Йогг-Сотота или Ктулху со звезд, он уже пребывал здесь — масса без органов и частей тела, плодя серые, бесформенные сгустки, первые проявления земной жизни. И эта жизнь через долгое время вернется обратно к своему истоку.
Древние и Стихии
Дагона считают «Вождем Глубоководных», но он не первый среди почитаемых водных существ. В действительности, это сыну Иного служили Дагон и его племя. Жрецы этого культа называли его Зот-Оммог, Обитатель Глубин, один из трех сыновей Ктулху, что были могущественными богами древнего Му, пока этот туманный континент не был уничтожен катаклизмом в доисторические времена. Первобытные люди почитали пантеон божеств, спустившихся со звезд, когда Земля была еще молодой. Эти создания отличались жестокостью и правили с помощью страха — скорее демоны, нежели боги; их называли «Великими Древними», и они даже отдаленно не напоминали человека.
Они имеют некое соотношение со стихиями земли, воздуха, воды и огня: к примеру, Ктулху — крылатый, с головой осьминога — принадлежал к морской стихии; его полубрат Хастур — к стихии воздуха, Ктугха — огня и так далее. Эти существа известны как Великие Древние; иные, их служители и лидеры своих племен, составляют вторую группу Младших Древних. Так, слуги Ктулху зовутся Глубоководными с отцом Дагоном и матерью Гидрой, а слуги Ктугха, «Твари Пламени», во главе которых стоит Фтаггуа, обитают в мирах Ктинга. Хастур почитаем Теми, кто Извне и предводитель их — Нгха-Ктхун. К этому же племени относят ужасного Ми-Го.
Древние были побеждены превосходящим пантеоном, названным Старшими Богами, затем изгнаны с Земли либо заточены под ее поверхностью. Если Ктулху был погребен под Тихим океаном, то первого его сына Гхатанотоа заперли в горах Му, второго Итхогтха — в провинции Му, Йхе, а Зот-Оммог лежит скованным под «Островом Святых Каменных Городов».
Ктулху породил трех божеств от женской сущности Идхья, что обитает вблизи «двойной зеленой звезды Кзот», задолго до появления на Земле. Поэтому сказания о Ктулху и его сыновьях относятся к так называемому «циклу Кзота».
Что касается двух лидеров того восстания, Азаг-Тота и Уббо-Сатла, Старшие Боги отняли у них разум; они бросили Азаг-Тота за пределы физического мира, в первозданный Хаос, из которого ему не вернуться, Уббо-Сатла же скрыт в толщах подземья, месте Й’куа в глубинах Гипербореи.
О Й’голонаке
Даже служители Ктулху не смеют говорить об Й’голонаке, и все же придет время и он вырвется из векового одиночества, чтобы снова пребывать среди людей.
Во тьме подземелий по ту сторону бездны есть путь, ведущий за каменные стены, где высится Й’голонак и безглазые твари мрака прислуживают ему. Долго он спал за этими стенами и все, кто ползал по его телу, не ведали о скрытом внутри. Но когда имя его произносится или читается, Й’голонак восстает ото сна и питается душой и телом зовущего, принимая его форму. Те, кто ищет зло, способны вернуть Й’голонака на землю — и тогда земля будет очищена от людей, Ктулху поднимется с морского дна, Глааки разобьет стены хрустальной тюрьмы, племя Эйхорт расплодится при свете дня, Шуб-Ниггурат и Бьятис вырвутся из плена, Даолот свергнет иллюзорный мир и откроет путь к реальности по ту сторону, Апхум Жах, Зот-Оммог и Гхатанотоа сметут свои печати.
Наследие Древних
Пер. с англ. Анны Нэнси Оуэн
Лишь потому вернутся они, не мертвые, вечно лежащие до эпох дивных, что даже Смерть может умереть.
Грезят и ждут Древние. Кормятся они от снов человеческих и грезами своими питают кошмары человеческие, у многих человеков нити снов отнимая и отдавая лишь немногим, тем обреченным Избранным, что научены о временах предначальных, местах или сказаниях, давно позабытых, как о Сьегха, не ведающем, что существует, или же о Гидре, навевающей сны, или о мертвых, что покоятся не в могилах своих, и о духах различных. Посему лишь немногими никогда не будут забыты они.
Грезят и ждут Древние. Поныне запятнана Земля присутствием их. Глубоко в нижайших из пещер Червь Грызущий взрастает и кормится. Читатель, желающий стать странником, да подготовится израни к пути в места подобные.
Сьегха
Там, где тьма чернее черного, где ничто есть нечто и мрак чище, чем свет — там было оно. Оно было там всегда; оно думало, когда способно было думать вообще, в эти редкие периоды пробуждения разума среди бесконечных провалов беспамятства или небытия, а быть может, оно умирало и рождалось вновь каждый раз — если вообще могло умереть, чего также не знало. Затем пыталось оно размышлять о себе, зная, что у него есть имя — Сьегха, которое ни о чем не говорило, кроме того, что оно существует. К нему нельзя было прикоснуться в том неведомом никому месте, и ему касаться было нечего.
Его можно было бы назвать злым, если бы понятие зла имело какое-то значение для него, а это не так. Скорее Сьегха был вне человеческих законов о добре и зле, естественной силой, стихийным явлением вроде лесного пожара, или торнадо, или просто смерти — и подчинялся более древним законам.
Иногда в те светлые периоды, когда ему было позволено думать — или оно само позволяло это себе, прогоняя морок забвенья? — оно пыталось вспомнить нечто большее, чем имя. И приходили видения о тысячелетиях голубого льда и изрыгающих пламя вулканах, язв на лике земном, но все это казалось столь неинтересным и бессмысленным для Сьегха, что оно противилось подобному бреду и возвращалось ко сну — или к смерти. Время также не имело значения; оно проходило незаметно для Сьегха, запертого в странной, возможно самим же сотворенной тюрьме, без контакта с внешним миром. Но когда оно пробуждалось — полностью — им овладевала ненависть, если нечто за пределами добра и зла способно ненавидеть. Оно ненавидело безраздельно, ведь ни на что оно способно не было. Видя не тем, что зовется глазами, и слыша не тем, что зовется ушами, рождая мысль всем своим существом без нужды в примитивном мозге — молча оно ненавидело.
На протяжении столетий его чужеродные сны вторгались в сознанье людей, сводя их с ума. Иные же, защищенные лучше, просто чувствовали внешнее прикосновение его грез и пытались описать их либо бессознательно использовали, сочиняя жуткие рассказы. Порой, сотворив подобный рассказ, автор понимал, что мир никогда не примет запечатленной в нем чуждой реальности. И так же признавался безумным, как и те, кто действительно утратили разум от этих видений. Никто не имел достаточных знаний и возможностей, чтобы отыскать иные ключи. Ведь имя его было записано уже давно, другие имена, которыми его называли, хранятся на каменных таблицах, его облик запечатлен на стенах подземных пещер, еще не открытых. Но облик его непостоянен — так после люди писали о нем на древних свитках, на пергаментах — все они были сожжены сразу после обнаружения. И тех, кто затем осмелился напечатать его имя, также поглотил огонь со всеми их книгами. Но кое-кто выжил и даже сохранил рассудок. Одни молились ему, предлагая еще теплые, вырванные из груди жертв сердца, другие проклинали на множестве языков, но это ничуть его не трогало. Оно не могло ненавидеть их больше или меньше за их деяния. Оно просто ненавидело их всем своим существом.
Но порой Сьегха тоже грезило, грезило о других, подобных себе, и все же различных — столь же древних и столь же измученных веками безымянного террора. Он размышлял, где они могли бы быть.
Заточенные, скованные, подобно ему? Выжидая... выжидая без конца.
Ненавидя...всегда ненавидя. Эту Тьму, что ждет, и ее храм стерегут пятеро, которым дано имя Вайерн. Черный Свет, Белое Пламя, что черней ночи, Белый Мрак, что алее пламени, Крылатая Женщина и Зеленая Луна, хранящая его покой.
Нагаи, что прислуживают Сьегха — земные создания с прозрачными телами и пульсирующими сосудами, покрытыми лишь тонким слоем змееподобной кожи. У них задние лапы лягушки, а передние похожи на руки человека. Они двигаются как крабы, переползая на своем осклизлом брюхе и отталкиваясь задними лапами; на их мордах большую часть занимают глаза и огромный рот с двумя змеиными языками.
О Мландоте и Гидре, навевающей сны
Пер. с англ. Анны Нэнси Оуэн
Сотни апрельских ветров ароматы Ее развевают,
тыщи сырых октябрей след за Нею смывают,
годы жестокие древнюю память Ее появленья стирают
там, где Гидра проходит... холмы лишь не забывают.
Известно, что древнейшие из богов, прообразы всех богов человеческих, ведомы и почитаемы были прежде, нежели человеки возникли; и известно также, что древнейшие из богов все из единого истока исходят. Исток сей называют порою Мландотом, и все боги суть различные проявления и умножения Его. Но есть ли Мландот место, иль сущность сознательная, иль непостижимый вихрь неведомых сил и свойств за пределами познаваемого космоса, неведомо доподлинно.
Несомненно, Нгир-Кхорат, то безумное и чудовищное, что обитало в сей области пространства прежде, чем возникла солнечная система, и пребывает здесь поныне, суть местный вихрь необозримости, коий есть Мландот. А Имнар прославленный, темный странник и обольститель всего разумного на Земле, не есть ли только длань Нгир-Кхората, тело, сотворенное по образу жизни и сознания земного, дабы искажать жизнь сию и вести ее к гибели ее?
И не сама ли великая Гидра, что с жизнию земною родилась и что чрез эпохи сплетается бесконечно со всеми земными жизнеформами, учит почтению к Мландоту?
Прежде, чем смерть родилась, Она родилась; ибо несчетные годы была жизнь без смерти, жизнь без рождения, жизнь неизменная. Но, наконец, смерть появилась; рождение появилось; жизнь стала смертной и изменчивой, и умерли отцы посему, и сыновья родились, и никогда сын не был в точности таким, как отец. И слизь обращалась червем, и червь — змеем, змей обращалась троглодитом горных лесов, и троглоглодит обращался человеком. Из всего живущего лишь Она избегла смерти, избегла рождения. Но не могла Она избегнуть изменения, ибо должно изменяться все живущее, подобно тому, как деревья севера сбрасывают листья свои, дабы жить зимою, и взращивают их, дабы жить по весне. И посему научилась Она поглощать тварей смертных и изменчивых, дабы семенем их изменять Себя, и дабы быть как все смертное по желанию Своему, и дабы жить вовеки без рождения, без смерти.
Спрута поглотила Гидра и научилась вытягивать щупальца; медведя поглотила Она и научилась кутать себя в меха против ползучих льдов севера; воистину может Гидра принимать облик всего изведанного из живущего. Все же ни один облик, коий может принять Она, не есть истинно прекрасный, ибо все нечистые твари составляют часть Ее, как и прекрасные. Почитателям Своим является Она во множестве дивных и прелестных обличий, но потому лишь, что видят они не истинный облик Ее, но лишь то видение, кое пожелает Она, дабы узрели они. Ибо как адепты могут отправлять мысли и видения свои друг другу на расстояния великие, так же и Гидра отправляет мысли Свои человекам и вынуждает их видеть лишь то, что Она пожелает. На самом же деле отправляет Она мысль Свою, что пребывает Гидра в одной душе, ибо много тел у нее, сокрытых в джунглях юга, ледяных пустошах севера и пустынях за западным морем. Потому происходит сие, что храмов у нее — множество, и чрез них ожидает Она, что соединится со всевозможными почитателями Своими, покуда не станет сознание Ее единством обширным.
Писано Притомом Янгом, ламой безумным:
Гидра, одинокая, жаждущая жизни сущего;
одинокая, жаждущая жизни Земли.
Гидра, богиня, племя Своих воплощений ведущая;
богиня ястребиного Й’хат в небесной дали,
богиня Цотра, спящего на теле Земли
и пробуждающегося насытить свой глад звенящий,
богиня мужей, склоненных пред Нею в местах заповедных и дальних.
Гидра, жрица, адептов Своих всевозможным тайнам учащая;
жрица, учащая дивным наречьям земель предначальных.
Гидра, Щедрая, в зелень холмы и луга одевающая;
щедрая, водам в пустыни путь отворяющая,
щедрая, урожай и стада берегущая тщательно.
Гидра, любовница, жаждущая семени Своих почитателей;
любовница, в коей должно быть семя всего на свете,
любовница, в коей должно быть семя перемены и смерти,
любовница, чье совершенство преображается,
вливается с семенем прошлого и преображается
в облик, лишенный минувшего и настоящего.
Гидра, Мать, во чреве плод прошлых столетий носящая;
Мать всего, что было на сей планете,
Мать детей минувшего и настоящего,
Мать, чьи дети помнят все, что было на свете,
отцы их давно погрузились в молчание смерти.
Гидра, жизни дарительница, несущая долгую жизнь своим почитателям;
жизни дарительница, дающая бесчисленные столетия
любовникам Своим, поклонникам Своим и детям.
Гидра, ненасытная, жаждущая сыновей от новых отцов;
ненасытная, отправляющая Своих почитателей
для бесконечных Ее изменений отыскивать новую кровь,
ненасытная, жаждущая новых любовников
вне крови Своих воздыхателей,
если Она, и род Ее, и Ее почитатели
жухнут и вянут в неумирающей смерти.
Гидра, сны навевающая, ум почитателей замутняющая;
сны навевающая, за иллюзиями Свой облик скрывающая,
сны навевающая, красотой неземною Свой облик скрывающая.
Гидра, окутывающая, с миражами тени сплетающая;
окутывающая, врагов и заблудших навек поглощающая,
окутывающая, мужей навсегда укрывающая...
О Черве Грызущем
Нижние из пещер подземных недоступны глазу смотрящего, ибо чудеса их непостижимы и устрашающи. Проклята земля, где мертвые мысли оживают в новых причудливых воплощениях; порочен разум, пребывающий вне головы, его носящей. Великую мудрость изрек Ибн Шахаб, сказав: блаженна та могила, где нет колдуна; блажен тот город, чьи колдуны лежат во прахе. Ибо древнее поверье гласит, что душа, проданная диаволу, не спешит покидать пределы склепа, но питает и научает самого Червя Грызущего, пока сквозь тлен и разложение не пробьется новая чудовищная жизнь, и жалкие поедатели падали не наберутся хитроумия, чтобы вредить, и силы, чтобы губить. Огромные ходы тайно проделываются там, где хватило бы обычных пор земных, и рожденные ползать научаются ходить.
КНИГА МЕСТ
Пер. с англ. Анны Нэнси Оуэн
Книга сия — о краях на Земле и вне ее, местах сущих и грезящихся и о путях, коими посещать их.
Читатель, желающий начать странствия по местам, описанным в Книге сей, да будет готов обнаружить тайны мест неземных. Одни из них существуют поныне, от иных же не осталось ничего более, нежели шепот сказаний о роке и гибели. Немного тех, кто смог посетить места подобные, и того меньше тех, кто вернулся из странствия, оставшись в достаточно здравом рассудке, дабы поведать о них.
Земные места, как лежат они по четырем углам, разделяющим Землю, будут описаны первыми, ибо странник может достичь их дорогами человеческими.
Когда явились Древние, сотворили они места свои. Величайшими из них были грады исполинские, воздвигнутые Древними или разрушенные ими. Созданные из черного обсидиана и базальта прочнейшего, возведены они были под образ создателей своих: улицы огромные, по коим, восседая на ветрах, могли проноситься они, колонны и башни бесчисленные, возносящиеся до небес, словно грязные когти, купола сверкающие и окна хрустальные, из каковых могли взирать они на звезды, с коих явились они.
Лэнг в ледяной пустыне — один из градов сих, сокрытых на полпути меж миром сим и областями грез в самых северных краях Земли. Сокрытый в горниле пустыни палящей, лежит Ирем Тысячеколонный, будто украшенный самоцветами за стеною песка.
Иные же суть места, в кои изгнаны они и в коих ждут, грезя о временах, когда воцарятся они вновь.
Места же сии не пусты, однако. Прислужники и любимцы поныне таятся в темных углах улиц исполинских. Вкупе к опасностям путешествия подобного да будет готов странник столкнуться с теми, кто до сего времени поклоняется им во тьме. С мудростию великою и навыком Искусства тайного сможет обрести там странник артефакты и союзников, дабы прямее сделать дорогу опаснейшую: путь в места внешние, откуда явились Древние, о коих грезят иные из них поныне и куда вернутся они однажды.
Нельзя узреть сии без помощи Древних иль одного из почитателей их, ибо чаще всего расположены они за стенами времени и пространства.
В космических просторах пребывают главнейшие из мест, ибо нисходили Древние с темных звезд.
Дабы посетить места подобные, да будет странник терпелив. Лишь немногим избранным дозволено путешествовать по времени и пространству и своими очами узреть места, где родились они. Безумие иль смерть — расплата за странствия сии. Но, быть может, следующие главы покажут, как приоткрыть окно иль Врата, чрез кои можно взглянуть на темные звезды. Однако обряды сии опасны весьма, ибо Древние или любимцы их способны почувствовать пристальный взгляд твой и выследить тебя немилосердно[2].
О самых же необычайных местах поведано в конце Книги сей, ибо сотворены они грезами рода человеческого в краях дивных.
Да уразумеет читатель, что Древние — не единственные творцы градов исполинских. Род человеческий создавал порою страны прекраснейшие, места, в коих даже Древние боги соизволяли мирно почивать.
Иные называют их святыми местами за дверью серебряного ключа, землями грез. Опытные странники могут попасть туда во плоти, чрез Врата и Двери. Грезы — легчайший путь посетить грады сии и земли окрест.
Се есть Книга о местах земных и градах сокрытых, где Древние ждут и грезят.
О Р’льехе Глубинном
Пер. с англ. Анны Нэнси Оуэн
Из всех мест, где Древние возлежат, грезя, Р’льех нечестивейший. Некогда гордый град Ктулху и слуг Его, лежит ныне Р’льех под тиною, затопленный глубокими и темными южными водами у давно позабытого Му.
Речено, что, когда наступит время и звезды станут верно, Р’льех первым средь мест иных подымется над землею и исторгнет легионы потомков Ктулху. Поныне в потерянном граде Своем Р’льехе ожидает Ктулху и грезит.
Пх’нглуи мглу’нафх Ктулху Р’льех вгах’нагл фхтагн.
Гиперборея
Об Иреме Тысячеколонном
Пер. с англ. Анны Нэнси Оуэн
Ирем Зат аль-Имад, Ирем, град колонн великий. Десять лет провел я в сердце Руб аль-Хали, земель пустынных, великой южной пустыни цвета Дахма, темно-красного. И невероятное множество колонн созерцал я, и назван я был маджнуном, безумцем и одержимым джиннами. Множество чудес, дивных и невероятных, мог узреть я там. Увы, ибо земля поглотила град колонн, не идут здесь более караваны благовоний. Многие нарекали место сие градом великой злобы, но как осмеливаются они познать невероятное?
Раем земным был Ирем для Посвящения. Высоко возносились башни, великая крепость об осьми углах, увы ей снова! И были здесь места потаенного знания и могущества.
Говорят иные, что возведен он исполинами, иные — что племенем адитов, но был Ирем здесь до человеков, и ныне, поглощенный, сохранит он тайны свои от непосвященных, раскрывая их ведающим.
Ибо много есть уровней существования у Ирема, много уровней действительности. Так пребывает ли поныне Ирем Древних в некой форме, а не в великой пустыне сей, пустою четвертию сей связанный с Пустотою? Дано ли мукаррибуну общаться с невидимыми жителями его в Красной пустыне?
О Югготе
Пер. с англ. Анны Нэнси Оуэн
Се есть странная темная сфера на самой окраине солнечной системы нашей, неведомая земным звездочетам ныне. Ныне существа с него направляют к нам потоки мыслей и заставляет нас обнаружить его.
Есть могущественные грады на Югготе — многоуровневые терассные башни, из черного камня возвуденные. Солнце сияет там не ярче всякой звезды, но существа те не нуждаются в свете. Есть у них иные тонкие чувства, и не делают они окон в домах и храмах своих. Свет даже ранит, и сдерживает, и опутывает их, ибо нет его вовсе во внешнем времени и пространстве черного космоса, откуда явились они изначально. Черные реки шагов, что текут под таинственными исполинскими мостами сими — возведенными неким старшим народом, вымершим и позабытым прежде, нежели существа сии явились на Юггот из пустоты предначальной — могут вести безумцев к безумию и исступлению.