Это пишет опытный геодезист, исследователь "белых пятен" на карте. Они тогда убили упряжного оленя, распороли ему брюхо, согрели во внутренностях руки, лишь после этого им удалось развести огонь.
Бессмысленно, сидя за письменным столом, оценивать "комнатной логикой" поступки человека, блуждающего в пурге.
Роберт Скотт писал на зимовке в Антарктиде: "Не подлежит сомнению, что человек в пургу должен не только поддерживать кровообращение, но и бороться против онемения мозга и отупения рассудка..."
Канадский ученый Вильяльмур Стефанссон решил доказать, что решающую роль в гибели людей в полярных областях играют страх и отчаяние. Сам он на практике достиг замечательных успехов. Случайно оказавшись один в пургу, без спального мешка, без палатки, не видя, куда идти, и физически устав, он чередовал короткий сон на снегу с физкультурной зарядкой и был убежден, что отдыхает. И он действительно отдыхал. Четкое сознание, восстановленные силы, сохраненная жизнь - вот тому доказательства. Мороз не убил Стефанссона во сне, как тех, кто изнурял себя боязнью уснуть, беспорядочной беготней, мороз просто сигналил ему: "Вставай, пришло время очередной зарядки". Но такого умения управлять собой очень трудно достичь в походе, да и в жизни тоже.
Как это могло случиться
Опыт в оценке опасностей добывается путем анализа несчастных случаев. И слишком дорого стоит этот опыт, чтобы его терять, умалчивая.
Мы разбирали обстоятельства несчастного случая (я тогда работал в маршрутной комиссии). Это было давно, но я помню все детали. Мне кажется, что я знаю больше, чем удалось выяснить у оставшихся в живых и у спасателей, потому что сам однажды чуть-чуть не попался точно так же.
|
|
Как часто в походах подводит романтический азарт! И еще тут виною лидерский порыв слабого руководителя группы. Такой лидер черпает силу из доверия людей и употребляет ее на завоевание еще большего доверия. Порочный круг. Когда попадаешь в него, любого повода достаточно для аварии. Она приходит как бы внезапно.
Тогда волной накатывается страх. За ним неотступно следует холод. А холод многократно усиливает страх.
Дальнейшие поступки со стороны выглядят бессмысленно и логическому объяснению не поддаются. Я помогу вам взглянуть на них изнутри. Но вы постарайтесь вглядываться и сами. Если в какой-то момент не поймете, чьи глаза направляют луч вашего зрения: одной участницы похода, или другой, или какого из четырех парней - не задерживайтесь. Вы наблюдаете происходящее шестью парами глаз погибающей группы.
"Мы идем, преодолевая встречный ветер. Я взял средний темп, стараюсь, чтобы никто не отставал. Ребята молодцы, девчонки тоже держатся. Поземка летит навстречу. А может быть, это пурга".
"Я увидела в просвете облаков наш перевал. Красивый, плавный, белый, очень высоко. Склон не крутой. Идти легко. Показалось, что сплю. Фантастично и легко".
"Она падает, летит как срубленная вниз. Вперед! Точно стою на пути ее падения. Налетает. Держусь. Удержался. Ее лицо. Волосы разлетелись, они в снегу. Седые от снега.
Красиво. Смеется. В меня проникает тепло ее улыбки. Волшебство. Как можно сомневаться в таких походах. Когда я был счастливее?! Можно ли сохранить это чувство?!"
"Упала. Держись. Останавливается. Сейчас он поймает. Все в порядке. Встает. Какой он молодец! А она - растяпа. Только что кричала, чтобы я шла осторожнее. Зачем он идет вперед, надо вернуться. Хватит, достаточно".
|
|
"Пурга сшибает. Одно падение. Другое. Девочкам не удается самим вставать. Надо останавливаться. Круто. Вот площадка. Сумерки. Снег идет потоком. Пурга усиливается. Палатку на таком ветру еще не ставили. Темное пятно справа. Это камни. Два камня. Под ними щель. Кажется, щель в глубине расширяется и там пещера. Кто-то первый должен разведать. Но сначала надо надеть телогрейку. Он полез в щель. Ушел по пояс. Смешно втягиваются ноги. Он уже в щели, только обмерзшие подошвы бахил поворачиваются".
"Темно, и задувает откуда-то сверху. Даже если там пещера, то все равно там нельзя ночевать. Зачем я туда лезу? Ну, ладно, раз полез. Как бы не застрять. Нечего там делать. Еще полметра пролезу. Кажется, я застрял. Да, я застрял. Я застрял... Неужели я застрял? Да не дергайте! Не дергайте! Надо было снять телогрейку. Ну не дергайте же!"
"Почему он застрял? Вылезай скорее. Нет там никакой пещеры, и нечего туда лезть. Это он старается для нее. Он, наверное, был рад, что она упала. Ей на него наплевать. И что думают, приказали бы ему вылезть. Сейчас я ему крикну".
"Он что-то кричит. Замолчите. Не слышно. Что он там бубнит? Ну, хватит, вылезай. Почему он не вылезает? Не может выбраться. Надо вытащить его за ноги. Фу ты, ботинки снимаются".
"Что они делают? Надо пропихнуть его немного дальше, а потом дергать. Подгибаются ноги. Пусть напряжет ноги. Черт! Что за идиотизм? Что происходит? Пора это кончать. Сейчас вытащим его и уйдем вниз".
|
|
"Как он там? Ему же холодно. Я должна быть к нему поближе. Почему меня не пускают? Нельзя меня не пускать".
"Что же делать? Он уже не отвечает. Что он молчит? Пусть крикнет, что надо делать, или не подгибает ноги. Ну что мы можем сделать, если он застрял, а вперед не пропихнешь. Сейчас я ему крикну. Ну-ка, отойдите!"
"Встать. Я их сдвину. Хоть немножко я их сдвину. Ух, сейчас вытащат. Дергайте сильнее. Ну, дергайте. Сдавили. Трудно дышать. Если это сейчас же не прекратится... Дергайте скорее. Невозможно дышать".
"Что делать? Пурга сильнее. Он там долго не протянет. Может быть, ему там теплее. Нет, он сейчас замерзнет. Почему он не отвечает? Зачем я их привел сюда? Стоп. Что можно сделать? Мы не можем отсюда уйти. Как он там. Он, наверное, потерял сознание. Но мы его откачаем. Надо только его достать. Он немного подвинулся. Невозможно теперь его подвинуть. Его заклинило. Что делать? Что делать?"
"Он там умирает. Что же вы все стоите?! Что вы все стоите как истуканы?! Мне тоже холодно, но надо что-то делать. Надо раздвинуть камни. Если бы я могла..."
"Девчонки мерзнут. Начальник совсем потерял голову. Надо девчонок уложить в спальные мешки. Я сейчас достану. Она, наверное, не захочет. Ну тогда хоть другую. Пурга все сильнее. Надо девчонок все время тормошить. Его не достать. Какая ужасная смерть! Может быть, его удастся спасти".
"Его не достать. Надо бежать за помощью. Я должен бежать за помощью. Какой холод! Если очень быстро бежать, то в конце концов человек согревается. Я согревался на бегу. Чем быстрее я буду бежать, тем быстрее приведу помощь. Они будут кричать, и мы найдем эти камни.
"Он пойдет со мной. Его идея. Он быстрее всех ходит на лыжах. Надо ехать. Только бы надеть лыжи. Нет, здесь я их не надену. Надо идти пешком вниз. Руки не держат лыжи. Связать нечем. Ладно, отморожу руки, но лыжи нельзя терять. Без палок обойдусь. Главное - быстрее добежать до людей".
"Он пошел спускаться пешком. Нет, на лыжах быстрее. Надо надеть лыжи".
"Она заснула. Она, наверное, согрелась. Надо смести с нее снег. Будить ее или нет? Наверное, надо разбудить. Какой ужасный холод! Надо тоже залезть в мешок. Где мой рюкзак? Я совсем перестал чувствовать руки. Надо сначала ее растолкать. Не чувствую ее лица. Я отморозил руки. Где мои меховые рукавицы? Вот мой рюкзак. Где рукавицы? Это не мой рюкзак. Мой занесло. Он, наверное, под снегом. В этом рюкзаке нет рукавиц. Есть спальный мешок. Сначала я ее разбужу. Не просыпается. Может быть, она замерзла. Я больше ничего не могу сделать. Надо попытаться ее оживить. Я не смогу. Надо залезть в мешок. Но для этого надо его расстегнуть. Я обязательно расстегну".
"Я должен спускаться очень осторожно, чтобы не сломать ногу. Иначе я не смогу добежать и позвать на помощь. Это внизу чернеет лес. Неужели до него так близко. Уже лес. Надо идти налево. Где наша лыжня! Я не могу ее найти. Пурга не сильная. Она прекращается. Снег глубокий. Надо кричать. Он куда-то сюда спустился. Я слишком долго надевал лыжи. И медленно спускался. Он ушел вперед. Надо идти поперек долины. Тогда я наткнусь на его лыжню. Тропить одному жарко. Надо раздеваться. Как шумят и шатаются деревья... Внизу ветра нет. Тепло. Красиво. Надо спешить. Надо бежать, пока они еще живы. Лыжня. Есть лыжня. По ней. Лыжня накатанная. Он, наверное, уже далеко ушел. Правильно, что не стал меня ждать. Но я его догоню. Я в два раза быстрее его бегу".
"Я должна услышать, как они будут кричать. А то они нас не найдут. Может быть, мне кричать, чтобы нашли быстрее. Тут ведь каждый час дорог. А то он может замерзнуть. Он ведь без движений. Я должна растирать ему ноги. Но для этого надо его разуть. Нет, тогда ему будет холодно. Можно шевелить ноги через бахилы и через ботинки. Но ботинки у него не гнутся. Ботинки твердеют на морозе. Чем же я могу ему помочь? Надо говорить ему ласковые слова. Но я не хочу, чтобы они слышали. Я буду говорить потихоньку".
"Нога не идет. Я сломал ее. Теперь никуда не дойти. Можно ползти, но только по своей лыжне назад. Можно зажечь костер и ждать. Он дойдет до избы. Там много людей. Хорошо, что пошли вдвоем. Он может не найти дорогу назад там, где лыжня кончится и начнется плотный снег. Он ведь лыжник, бегун. Он совершенно не запоминает дорогу. Он не умеет ориентироваться. Мне надо ползти туда, назад, и оставаться на границе леса. Оттуда, может быть, меня усслышат наверху. Зачем же я оттуда ушел? Надо было послать двоих. Они, наверное, сообразили теперь поставить палатку и зажечь примус. А может быть, нет. Тогда они замерзнут. Почему я не сообразил поставить палатку? Невозможно было благоустраиваться, когда он так ужасно замерзал. Надо ползти изо всех сил. Что случилось со мной? Как я не сообразил поставить палатку? Надо было мигом поставить палатку, вскипятить воду, может быть, даже сварить еду. Да, сварить еду. Всех накормить и снова пытаться его достать. Надо было отогреться, чтобы можно было подумать. Но я не мог отогреться. Я ничего не соображал. Я опомнился только от боли. О, как жарко! Снять телогрейку. Нет, тогда неудобно будет ползти. Мне надо успеть. Они могут пройти мимо. Но он уже наверняка замерз. Надо спасать остальных. Но я его погубил. Как весело было идти наверх. Как упивался я своей смелостью: идем в пургу, на перевал! Так приятно чувствовать себя смелым и сильным. И еще командовать. И еще чувствовать, что тебе доверяют. Почему я себя так хорошо вижу сейчас... Кажется, потому, что теперь ничего не боюсь и скоро умру. У меня нет спичек, и мне не доползти".
"Лучше всего на свете бежать на лыжах. Можно бежать еще быстрее, но я не знаю, далеко ли до избы. По этой лыжне мы, кажется, не шли. Я не знаю, куда бегу, но мне больше ничего не остается. Зря мы пошли на перевал. Это девчонки его завели. Это она. Но вообще это он сам. Она тут ни при чем. Но ей все равно было приятно, что он так из-за нее. Надо ходить в походы без женщин. Пусть женщины ходят сами в походы, если хотят. Как бы здорово бежать сейчас шестерым сильным парням. Мы бы за ночь отмахали километров пятьдесят. И еще отдохнуть часок у костра. Жарко. Брошу я эту телогрейку. Болтается на поясе. Тоже одежда. Нищенство походное. Разве приличный лыжник позволит себе даже после финиша надеть такое? Надо бежать. Они там все могут замерзнуть. Но почему я его не догнал? Я давно уже должен был его обогнать, ведь он ходит, как черепаха. И очень похоже на черепаху. Но где же он сам? Он начал спускаться без палок. Я ведь подумал, что стоит взять его палки, но как-то сразу забыл. Я вообще туго соображал. Еще бы немного - и замерз. Мне казалось, что там уже не я. Если бы не нужно было бежать за помощью, я бы замерз. Просто так невозможно было уйти. Наверное, они там теперь все замерзли. Надо быстрее бежать. Может быть, успеем спасти".
"Он меня слышит. Ну и что, что же он молчит. Все равно он меня слышит. Теперь уже совсем не холодно и хорошо. Можно немного поспать. Можно устроиться поудобнее, и пусть заметает. Даже хорошо. Только надо с ним разговаривать. Это ничего, что он не отвечает. Главное - он слышит. Ветер шумит, как море. Снежинки ко мне залетают. Некоторые из них очень любопытные. Уже утро, да?"
"Где изба? Тут не может быть избы. Опять в пургу я не пойду. Туда идти бессмысленно, там больше нет леса. Там другой перевал. У меня нет телогрейки, и я туда идти не могу. А куда мне самому деваться. Мне тоже некуда. У меня нет спичек. Я не могу стоять в рубашке. Я должен бежать. Если я побегу назад, то приду опять туда. Значит, я пошел по лыжне не в ту сторону? Ничего. Я прогнал меньше десятки. Я назад добегу за полчаса. И пойду дальше. Вот почему я его не догнал".
"Я не могу согреться. Но должен мешок согреться. Почему он не согревается? Я не чувствую пальцев и не могу застегнуть молнию. Ее попросить? Нет, нельзя ее просить, она сидит около него. А он замерз. Она не понимает".
"Ой... Вроде был цел. Только бы лыжи не сломал. Одна цела. Другая лыжа цела. Лыжи - это жизнь, немного отдохнуть? Можно. Не выбьюсь из темпа. Не хочется вставать. Но в снегу быстро замерзнешь. Как неожиданно я споткнулся. Обо что я споткнулся? Это он!.."
"Ну и рожа. Откуда он взялся? Пьяный? Из соседней избы? Нет, не пьяный. Надо будить ребят. Говорит явную чушь. Как можно застрять в камнях? Не понятно зачем. Ясно, что надо бежать. Но он не может объяснить куда. Идти сам не может. Он еле держится на ногах. Какие там ноги, он еле дышит. Значит, надо идти на все перевалы. Стоит ли поднимать другие группы. Нет, по двое мы пройдем по всем перевалам, куда стоит идти. Надо только собрать все примусы и раздать двойкам. Лишние люди не нужны. Примусы нужны. Примусы и снеговые ножи".
"Меня заносит снегом. Надо откапывать выход. А то он может задохнуться. Но если нас с ним занесет снегом, то ему будет теплее. Нет, надо все равно откапывать, а то нас не заметят. Ведь эти двое спят и не услышат, когда нас будут искать. Меня оставили, чтобы я откликалась, и я не должна спать. Он ведь не может оттуда откликнуться. Вот уже пришли. Совсем светло. Где наши? Эти двое чужие. Говорят, что я вся обмерзла. Они говорят, что все, кроме меня, замерзли".
Снежный дом
Защитные снежные стены в ту зиму мы стали ставить не вплотную к палатке, а отступя на полтора-два метра. Теперь разбитые струи ветра бешено трепали полотнища, сбрасывая снег и просушивая их. Нам стало просторней и значительно суше, но ночи наполнялись хлопаньем скатов и напряженной мыслью: выдержит ли палатка, не разорвет ли ее в клочья? Мы раздевались, ложились в мешок, но ночью, просыпаясь, нащупывали рукой ботинки и штормовые костюмы. Рюкзаки укладывали и завязывали на ночь по-походному.
Лежа полуоглушенный, я думал, как несовершенна даже самая теплая палатка. Я уже знал тогда про снежные хижины гренландских эскимосов - так называемые иглу. Про круглые дома, сложенные из белоснежных блоков, вырезанных ножом из плотного ветрового наста.
Первым из путешественников овладел этой эскимосской наукой Вильяльмур Стефанссон. Еще в 1907 году он написал статью о том, как строят эскимосы хижину, а сам ее выстроил лишь в 1914 году, когда в хорошую погоду был остановлен на льду моря открытой полыньею. Семь лет Стефанссону было не до учебы: ему надо было спешить вперед.
Непрерывно спешили вперед и мы в наших спортивных походах. Как-то осенью на Кузнецком мосту, выходя из Технической библиотеки, я столкнулся с Борисом Смирновым. Мы разговорились, в очередной раз обругали суетную городскую жизнь, а заодно и слякотную осень, потом вспомнили о зиме и вдруг выяснили, что оба увлечены идеей снежных хижин. И, наконец, решили, что специально поедем на Кольский, чтобы овладеть этой эскимосской наукой. Найдя еще троих сообщников, мы отправились вскоре в Мончегорск.
Первую хижину мы строили на горе Нитис, вблизи города. А на следующий день собрали рюкзаки и ушли в горы и после дня пути, под перевалом, построили снежный дом во время пурги.
Спустя год я опять приехал на Кольский. Вместе с альпинистом Черенковым мы обучали горноспасательные отряды Мурманской области специальной технике. В программу включили и строительство хижин. Технологию постройки хижины разбили на четырнадцать простых операций и подробно объяснили их спасателям. Успех превзошел ожидания. Спасатели выстроили две большие хижины за два часа.
Когда закончился сбор спасателей, вдвоем с женой мы поднялись на хребет Чуна-Тундры. Была холодная, ветреная ночь. Мы нарочно не взяли с собой лопатку, рассчитывая на снежный дом. Оля выпиливала кирпичи, а я носил их и сразу укладывал. Мы соорудили маленькую иглу за полтора часа. Внутри было вполне просторно: поместились два надувных матраса. От двух примусов стало жарко, пришлось прорезать окно. У нас был прозрачный чертежный треугольник, и мы закрыли им окно, когда потушили примусы. К утру вода в котелке не замерзла, хотя снаружи мороз достиг двадцати пяти градусов.
Днем мы с Олей спокойно гуляли по хребту, и никакая пурга не была нам страшна: на поясах у нас висели длинные ножи для снега.
Что же такое иглу?
В ту пору, когда цивилизация еще не дотянулась до эскимосских владений, многие племена не знали зимнего дома, кроме иглу, и вполне удовлетворялись им и в качестве постоянного жилья и для ночлегов в пути.
Иглу - купол из снежных кирпичей. Каким образом сводчатые купола появились в Арктике? Перекочевали они с юга или самостоятельно открыты талантом эскимосов? Как бы то ни было, но идея свода из снежных блоков великолепна! Построить купол из камня - долгий и тяжелый труд, а из снега в пути строят дом для одного ночлега. Снег легок: "кирпичик" размером 90х60х20 сантиметров поднимает один человек. Строительный блок из снега легко режется ножом, а в стене сооружения упрочняется. Датский путешественник-этнограф Кнуд Расмуссен пишет, что в одиночку эскимос за три четверти часа сооружает просторную снежную хижину для всей своей семьи (очевидно, на 3-4 человека).
Расмуссен рассказывает о снежных поселках с крытыми переходами между постройками, о целых архитектурных ансамблях, возводившихся эскимосами с поразительной быстротой, о больших хижинах-домах. Вот одно из его описаний: "В главном жилье... могли легко разместиться на ночь двадцать человек. Эта часть снежного дома переходила в высокий портал вроде "холла", где люди счищали с себя снег. К главному жилью примыкала... светлая пристройка, где поселились две семьи". Обычно в палатке влага от дыхания и приготовления пищи, скапливаясь, пропитывает одежду, спальные мешки. Снежный же свод хижины впитывает влагу, как промокательная бумага; даже если хижина нагрета слишком сильно (например, железной печкой), в хижине сухо.
Казалось бы, хижина с комнатной температурой внутри должна быстро растаять, но это не так. Для таяния нужен избыток тепла в слое снега. Снег у внутренней поверхности свода, имея температуру 0н, соприкасаясь с теплым воздухом, не тает, потому что охлаждается снаружи хижины, через толщу снежных стен. Допустим, охлаждение идет медленнее, чем разогрев. Тогда внутренний слой снега подтаивает, но стена, намокая, легче "пропускает холод" снаружи (т. е. быстрее отводит тепло изнутри), и таяние замедляется или прекращается совсем. Так снежный купол автоматически сопротивляется таянию при разогреве изнутри. Конечно, при слабом морозе и безветрии нагретая до комнатной температуры хижина растает, зато сильный мороз или ветер, за день измучив лыжника в пути, ночью будет охранять стены его жарко натопленного снежного дома.
В общем же теплопроводность снежного купола мала, и плюсовую температуру в хижине поддержать легко, часто для этого достаточно тепла, выделяемого спящими людьми.
Но это далеко не все преимущества снежного дома в тундре. Он обеспечивает безопасность путешественникам. В безлесье группе лыжников даже на короткое время рискованно разделяться, ибо общая палатка - единственная надежда на спасение в пурге. Если же иметь с собой снеговой нож и уметь строить хижину, то можно считать себя в безопасности даже в критической ситуации, когда ты отбился от группы или заблудился.
Строить хижину дольше, чем поставить палатку со стеной. Но по утрам, когда сворачиваешь обмерзшую палатку и водворяешь ее в рюкзак, это требует до получаса утомительного труда на морозном ветру. Когда укладываешь рюкзаки в плохую погоду вне укрытия, начинаешь понимать, что снежная хижина экономит не только время, но и силы и нервы. Уложив все вещи в тепле хижины и вырезав большой выход, вы можете выехать из нее прямо на лыжах с рюкзаком на спине.
Для строительства хижины требуются три больших ножа общим весом меньше 1 килограмма. Самая сильная пурга в хижине не слышна. Снежные кирпичи срастаются так же плотно, как на ветрозащитной стене, но, кроме этого, хижина еще смерзается от разогрева внутри. Мы спокойно залезали на крышу нашего снежного дома втроем. Говорят, иглу выдерживали белых медведей.
Первое описание своего опыта постройки хижины дал В. Стефанссон. Он говорил, что это очень просто, "хотя в обширной полярной литературе постройка снежных хижин изображается как нечто непостижимое для белых, доступное лишь национальному таланту эскимосов". Стефанссон приводит слова Шеклтона: "В Антарктике нет эскимосов, которых мы могли бы нанимать, как это сделал Пири, чтобы они строили для нас снежные дома".
В Антарктиде Роберт Скотт надеялся, что благодаря изобретению двойной палатки "исчезнет настоятельная необходимость в разрешении проблемы строительства снежных хижин, хотя мы и будем продолжать работу в этом направлении". А несколько позже он пишет о зимней экспедиции в условиях шестидесятиградусных морозов: "Никогда еще человек из цивилизованного мира не бывал в подобных условиях, имея единственной защитой парусиновую палатку".
Далее он говорит, что Амундсен хотя и испытал температуру 62н во время экспедиции к Северному магнитному полюсу, "но следует помнить, что с ним были эскимосы, которые каждую ночь строили ему снежный дом". Стефанссон: "...представляется курьезным, что до последнего времени это искусство считалось непостижимым".
Очевидно, трудности освоения хижин объективны в условиях полярного похода: непрерывная спешка вперед, предельная моральная напряженность - в такой обстановке экспериментировать нелегко. Но, построив иглу один раз, Стефанссон уже постоянно пользовался ими для ночлега в зимних условиях.
Для резки снега удобен обычный кухонный нож длиной 30-35 сантиметров. Можно выпиливать плиты и легкой ножовкой, но при подгонке плит в постройке она неудобна: при пилке расшатываются стыки.
Для строительства подбирают снег средней плотности. Он легко режется тонким ножом, но лишь слегка продавливается под ногой человека. Обычно это или свежий метелевый снег, или, наоборот, очень старый, частично перекристаллизованный.
Если же плотность снега на участке не удовлетворяет вашим требованиям, подходящий снег надо искать вблизи крупных камней, перегибов склона, застругов и прочих неровностей. Обратите внимание: участки снега с разной плотностью обычно бывают там, где ветровой поток неоднороден.
Снежный "карьер" закладывается в виде ямы размером 100х100 сантиметров и 40 сантиметров глубиной. Стоя в яме, вырезают из ее краев плиты. Причем одну большую их грань составляет поверхность снежного покрова. Яму постепенно удлиняют в траншею протяженностью в 3-5 метров. Теперь плиты вынимают вдоль длинной стороны траншеи, и каждую плиту приходится отрезать лишь с двух сторон. Обычно плита легко отделяется при ударе ногой вдоль предполагаемой нижней грани. Иногда под верхним слоем плотного ветрового наста залегает очень рыхлый перекристаллизованный и частично испарившийся снег (почти пустоты). В этом случае на отрезанную плиту лучше надавить сверху.
Первый ряд плит устанавливается снаружи вдоль очерченной окружности и срезается по спирали. Затем на образовавшуюся ступеньку укладывается новая плита, за ней - следующая и так далее. Уже первый ряд плит ставится наклонно. Для хижины диаметром 2,2 метра (учебная хижина) - под углом 25н к вертикали. До высоты в один метр форма такой маленькой хижины близка к конусу (с небольшой выпуклостью, гарантирующей от вогнутости). Далее наклон увеличивается так, чтобы к высоте стены в 1,6 метра крутизна достигала 45н, а диаметр незаостренного отверстия хижины при этом был равен полуметру. Это отверстие закрывается замыкающей постройку многоугольной плитой. Одним из своих углов плита должна обязательно опираться на последний кирпич стены.
Все вертикальные стыки должны перекрываться плитами верхних рядов.
Чем больше хижина, тем больший опыт строителей необходим для ее сооружения.
Нашим походным группам удавалось строить иглу для своего ночлега за 1 час (на 6-8 человек). Не раз случалось сооружать хижину и под пургой.
В первый ряд стремитесь установить плиты возможно больших размеров примерно 100х60х20 сантиметров.
Плиты должны опираться друг на друга только вблизи внутренней поверхности хижины, то есть щели по толщине стен должны раскрываться наружу. Только такое положение плит обеспечивает устойчивость купола.
Снежные плиты должны воспринимать боковое давление наиболее прочной своей частью. Обычно это слой плиты, образованный поверхностью ветрового наста (верхняя грань), из которого вырезана плита, и при постройке все плиты следует ориентировать внутрь хижины именно этой гранью.
При установке на стену каждая очередная плита должна опираться на соседние плиты только тремя своими углами: на нижние плиты - двумя нижними углами и на предыдущую плиту - одним верхним углом (точнее, участками граней вблизи углов). Нижние углы соседних плит ни в коем случае не должны соприкасаться.
Плита, правильно установленная на "три точки опоры", даже в верхних, сильно наклоненных, рядах держится самостоятельно и не требует никакой поддержки, несмотря на то что следующая плита еще не поставлена. Но все три точки опоры плиты должны быть достаточно удаленными друг от друга, для чего их и располагают под углами плит. При этом следует учесть, что слишком короткая или узкая плита держаться в наклонной стене не будет. Перекрытие вертикальных стыков в шахматном порядке приводит к укорачиванию плит в верхних рядах. Чтобы избежать этого, двумя-тремя плитами нужно перекрыть по два стыка сразу. В последнем, замыкающем, витке спирали возможно перекрытие одной плитой и трех стыков.
Между прочим, хижину необходимо складывать по спирали, если строит один человек. Если же есть помощники (помощник), то хижину можно сложить из кольцевых поясов. При этом в каждом поясе все кирпичи будут одинаковых размеров, что удобно для выкраивания плит прямо в карьере.
Первые учебные хижины стройте специально со щелями. Это гарантирует правильную их установку. При постройке на стену подавайте прямоугольные плиты и подгоняйте их по месту.
После возведения купола все щели нужно закрыть толстым слоем снега. Вертикальные стыки засыпать рыхлым снегом, но для того, чтобы перекрыть горизонтальные щели, участки плит, выступающие над ними, срежьте.
Окончательная установка каждой плиты производится с одного раза. Двигать плиту вперед-назад нельзя, так как она истирается. Поставленная углом и несколько выдаваясь наружу хижины, она придвигается к уже установленной плите и с поворотом вокруг опорного угла сверху плотно загоняется на место. Вновь полученный вертикальный стык несколько подается внутрь хижины (легким постукиванием ладони), при этом внутренняя поверхность хижины выравнивается, а стык уплотняется еще больше. Свободный же нижний угол плиты остается несколько сдвинутым наружу хижины, с тем чтобы подать его внутрь при окончательной установке следующей плиты.
Эскимосы, судя по описаниям, с изумительной быстротой вырезали плиты сразу необходимой сложной криволинейной формы и с такой точностью, что постройка получалась почти без щелей.
Мы далеки от этого искусства, но для ускорения строительства перед подачей плиты на стену одну малую боковую грань срезали, придавая таким образом большой грани форму трапеции.
Вход в иглу стремитесь устроить ниже уровня пола.
Большую хижину лучше располагать на склоне. Тогда легче будет сделать хороший вход. Но для маленькой хижинки проще всего вырезать круглый вход в стене и плотно закрыть его снежными кирпичами.
В хижине легко устроить снежную лежанку, покрыв ее подстилками или надувными матрацами, и сидеть свесив ноги. Кухня удобно располагается в снежной нише, ниже уровня спящих. На стенах можно соорудить полочки для мелких вещей, светильников. Можно врезать в стену двойное окно из любого прозрачного материала, но и без того утреннее солнце проникает через снежные стены мягким светом разных оттенков.
Ночью одна свеча, зажженная в хижине, ярко озаряет белоснежный свод, и этот свет пробивается через более тонкий слой снега на стыках кирпичей. В морозной темноте ночи хижина светится паутиной размытых линий. "Храм праздничной радости среди сугробов снежной пустыни", - сказал об иглу Расмуссен.
Среди белых гор
Скользит одна лыжа, другая, ноги переступают, толкаются палки... Плотная снежная поверхность, то гладкая, то сморщенная застругами, острыми, извилистыми. Лыжи их переезжают, а я как будто стою. Тундра катится сама навстречу, освещенная белым солнцем.