1
Я жизнь опять переиграла,
Чтоб жить в Отечестве моем!
Все камни перецеловала
Душой и взглядом, и перстом.
И поименно окликаю
Всех, кто по детству рядом шел:
Анюта, Тихон, Поля, Рая,
Других, роднящихся еще.
За родовыми именами
В застившей –
счастьем! –
синеве
Знать не хочу, что нет их с нами,
Раз жить дано лишь с ними мне.
За днем прощания – отпетым –
Живей, родней мне не найти,
К вам, Лидонька, бабуля, деда,
Направлены мои пути.
Мне с детства -
словно крест на плечи! –
Не спутать ваши имена.
И звезды жгут над вами свечи,
Тоской упившись допьяна…
2
Адам ни мужем, ни поэтом
Не стал б, отвергнув райский плод,
Но Божьим вопреки заветам
Познал, как плод запретен тот.
Запретное – увы! – нам слаще,
Влечет загадкою дразня,
Так женщины стыдливый плащик
Волнуется, к себе маня.
Ты женщины зеленоглазой
Не провожай манящий плащ:
Ей нужно все,
ей нужно сразу,
Ты этого, Адам, не дашь.
Но все равно земная Ева
В плаще стыдливой наготы
Запретным яблоком иль древом
К себе направит вновь следы.
И вновь, забыв о первородстве,
Что твоего ребра та – плоть,
Ее запретное господство
Ты примешь
божеством
в щепоть,
Перекрестив себя и деву,
На свой брачующий союз,
Чтоб искушающую Еву
Пленить семейственностью уз.
И ты бы не был человеком,
Не пожелай сей райский плод.
Так
заповедал Бог
от века,
Продлить чтоб человечий род…
3
Не прокатить обоза – без колес,
Без струн и скрипку –
ты смычком
не мучай,
Так без любви душа слепа от слез,
Хоть, в помощь,
нам друзей
назначит случай.
Как не прокатит воз – на колесе,
Так и судьба без дружеских усилий
Не совершится, и в ее стезе
Не затеряться тебе, друг мой милый.
Красно восходит солнце в синий лес,
И на закате диск красно пылает,
Так неизменно, в счастии и без,
Любовь горит и сердце согревает.
Жалка премудрость – обмануть любовь,
Когда душа доверчива, с избытком,
Без клятв торжественных и вечных слов.
Лишь поцелуй –
и все опять забыто,
Лишь поцелуй –
и поздно подавлять,
Щитом надвинутую –
в ласке! –
гордость,
И свой порыв отчаянно скрывать,
А твой – решать, как азбуку сканворда.
И что решать, когда вдруг и без слез
Судьба назначила нежданно встречу…
А скрипка,
друг
и сломанный обоз
Даны, как рук кольцо, на наши плечи.
Починим с другом сломанный обоз.
И струны скрипки мы переиначим.
Пусть сыплет
нам любовь
охапки роз
Над нашей нежностью, смеясь и плача…
4
Мне жизнь – не в тягость, не в беду,
Дружу я с временами года.
Не убиваю, а пряду,
Как Парки, времени природу.
И вечности тем не врежу,
А верую в предназначенье –
Прекраснейшее, с сотворенья! –
Природы и души межу,
Чтоб мудро, просто век дожить,
Поддерживать существованье
Не тягостным трудом страданья,
А счастьем от сознанья – быть.
Дружу я с временами года,
Не в тягость жизнь мне средь невзгод,
Свет, силу доброго народа
Моя душа в себе несет,
Его заботливую нежность,
Что помогает в сфере братств,
Нести той доброты безгрешность,
Единственной – из всех богатств.
Мне жизнь – не в тягость, рядом ты –
Сын – воплощенье доброты…
5
Нет, на будущее не покушаюсь,
Мое время всегда со мной.
Прошлое – Кодексом Синая,
Будущее – горькой скупой слезой.
Мои песни – не литургии,
Хоть и боли Господней сродни,
За сюжетной драматургией
Неприкаянность чувств и страны.
Нет времен для меня на свете,
Все сольется –в последний вздох,
Он прощально стекло отметит
И навек уведет на восток,
Чтоб сиял за земной круговертью
Абсолютной истины знак –
Вопреки злой поруке смерти! –
Свет Любви в громе звездных атак,
Чтоб душе доброта осталась,
Что поймет и глухой, и слепой,
И сыновнее сердце впитало
Доброту с материнской слезой.
Осознало – не в раз! – но навечно –
Все пройдет, но останется нам
Только нежности бесконечность
И – Роденовская весна.
Нет, на будущее не покушаюсь…
Превратности материнской любви
***
Стремись – высоким! – подражать.
Достойным! В этом суть учёбы.
Примером может стать и мать,
Коль все вокруг – хамьё и жлобы.
Но только – не своим друзьям,
Давно забывшим честь и совесть,
Олигархическим князьям –
Бесстыдство их – то ж нам не в новость!
Стремись – Герою! – подражать.
Христу,
Трудяге,
Цицерону,
И, наконец, сумей понять,
Что справедливость, а что – зона.
Добро и честь: не укради,
Не лги и не бесчести матерь,
Скажи безделью – изыди! –
Как злейшему
из бесов,
на день.
Безделье – гнуснейший порок,
Отец развратнейших пороков,
Не вытолкаешь за порог,
Положишь край своим дорогам,
Ведущим в трудовую жизнь,
Где все –
и подвиг,
и паденье!
А жизнь – проста, как может – жизнь,
В трудах,
игре,
в предназначенье.
Коль станешь подражать друзьям,
Бесчестным скоро станешь сам….
***
Есть люди, чья судьба грустней
Твоей печали – тем утешься! –
Поет в сиренях соловей,
Так вдохновенно-безмятежно.
Обняв ветвь зябкую, замри
От юного благоуханья
На кромке гаснущей зари –
Как знать! – прощального свиданья.
О эта свежесть вечеров,
Блаженна чувствам, до озноба,
Дыханьем сладостным ветров
И привкусом пасхальной сдобы!
Апрельские цветы сладки
И одуванчиков, и вишен.
Недосягаемой руки
Заветный зов уже не слышен,
И затаенная тоска давно забвения не ищет,
А уплывает к облакам,
К заоблачным пределам вышним.
И за тебя, сынок, молюсь,
Чтобы сбылись твои надежды,
Порывом сладостно-безгрешным.
Я в синей ночи растворюсь.
Сойдет мерцающая ночь
Кипением садов цветущих
И грусть-тоску прогонит прочь
Надеждой на удел наш лучший.
Сады,
апрель,
Бог,
ты да я…
Нам жизнь волной цветущей блещет,
В ней – смысл земного бытия:
И боль уйдет,
и Бог утешит.
Ведь, есть люд, чья судьба грустней…
***
И в опьяненье от вина –
Сойдешь в мрак дня, без наслажденья,
И лишь в любви душа полна,
От ласки сладким опьяненьем!
И лишь любовь пьянит, в отрыв,
Что забываешь мир насущный,
В бреду, в чаду ее игры
Ад обретаешь – раем сущим!
Но не жалей ее страды,
Пьянея в боли и в восторгах.
В ней – все за гранями черты
Душ бескорыстия и торга.
И чья любовь сорвет вольней
Замшелость будничных привычек,
Тот плачет слаще и больней,
В нем – сердце не сгорает спичкой.
Горит неведомым огнем
Любовь томительно и вечно,
Чтоб поэтическою речью
Душа
к тебе
взорвалась
в нем!
***
Довольствуйся собой –
и ты –
богач!
Самодостаточность – опора в жизни,
И пусть судьба, заезженная вскачь,
Беды копытом над тобой зависнет.
Сам уклонись!
Не жди
иных подмог!
Нередко лучший друг в беде обманет…
Ты –
сам себе
и лучший друг,
и бог,
И сам себе – опора в вражьем стане.
А, если уж без дружбы, невтерпеж,
Ты благородством измеряй честь друга.
Коль друг за пазухою прячет нож,
Окажет тебе скверную услугу!
Порой, отнюдь, не ножичек лихой –
Подаст наркотик с банкой «крокодила»,
Заплатишь ты ему за все с лихвой
Своей душою, телом и квартирой.
При нем тебе – не избежать беды,
А ты – открыт, доверчив, без опаски.
Доверчивых, под властью наркоты,
Под властью «друга», ждет беды развязка.
Довольствуйся собой –
и ты –
богач,
Самодостаточен –
а, значит,
жив и зряч!
***
Не может человек без мысли жить,
Особенно, под старость. Мыслей стая
В прошедшем и сегодняшнем витает,
А в будущем – боится! Лучше – быть!
День в старости короче юных дней,
Напрасно, сын родной, свой век торопишь.
О старость, одиночество – больней
И безнадежней, вот она и ропщет!
Так хочется успеть все передать
Тебе, сынок, свой опыт и измыслы.
И кто ж тебя направит, как не мать,
Подскажет выстраданные мысли?
Безлюдство одиноких вечеров
Мечтаю отогреть теплом домашним,
По-дружески нехитрый общий кров
Достойно провожал чтоб день вчерашний.
Не на компьютерной висел игле,
Считая труд, учебу, жизнь – не нужным,
Ученья хлеб на письменном столе
Необходимостью стал б в нашей дружбе.
Текли бы мудро наши вечера
В насущных спорах о насущном хлебе,
И каждый этой дружбе был бы рад,
А стаи таяли – в домашнем небе
Счастливой старости моей
и юности твоей…
***
Вода ушла в нагретое пространство,
В траве оставив тучи комарья,
И даже днем просторы, словно в трансе,
Темнеют от сосущего тварья.
От комаров, как в пушкинские веки,
Безлюбьем лето иногда горчит,
Глаза прикрыла, и, вскочив на веки,
Мерзавец, жаля, радостно вопит.
Вода ушла, деревья оголила:
Чернеет ствол, где билась – день назад,
И кучевыми – небо завалило,
Знать, снова дождь иль майская гроза.
А я все жду грибов, дожди – неделю!
Жду благостным подспорьем, на прокорм,
И лишь рыбак сидит чумным Емелей,
Рыбешкам скармливая свой прикорм.
А рыбы – нет. То ль – браконьеры взяли,
Отнерестившись, то ль – ушла в реку,
Но рад чудак и той рыбешке малой,
Что тетерев – на утреннем току.
Да Бог с ним! Чайки тоже улетели,
Запахло остро тиной и рыбьем.
Мели язык, теперь твоя неделя:
Поэту все – добыча,
все – живьём,
Все дышащее – славная добыча,
Трепещет мир на кончике пера!
Я возвела в незыблемый обычай:
Поутру – стих созвездию добра.
Хочу добра! О, как хочу покоя!
Они в стихах и в сердце, как зарок,
Умиротворенною лились б рекою,
А горе – отступило – дай-то Бог!
И все мои сердечные метанья
Утишил б сын, взяв за узды судьбу.
Призывно шлю святые упованья
И материнскую свою мольбу.
Пора, пора – пока златое время! –
Возделывать свой жизненный посев,
Уж скоро понесешь сам жизни бремя:
Ты – львом родился!
Стань же, аки лев!
Не зря созвездья для тебя сложились
И начертали путь достойных дум,
А ты прими, сынок,
уж сделай милость!
И львиное достоинство,
и ум.
Не игроком в придуманные игры
Стать уготовила тебе судьба,
Достойным стать – Божественной секиры,
Чтоб вечная со злом
велась борьба.
Ты – мягок, добр, друзьям своим – утеха,
Но бисер пред негодным не мечи!
Учеба, труд, семья – святые вехи,
И лишь в конце –
плач жалостной свечи…
Но до конца – как знать, ведь, все мы – смертны! –
Свершить – написанное на роду,
И, главное, достойно – худо ль бедно…
Ты – лев!
Своей судьбы зажги звезду!
И я, где б ни была, одною думой
Благословлять тебя готова – век,
Чтоб стал ты не бездельником безумным,
Чтоб молвить гордо:
Се был –
человек!
Дай-то Бог!..
***
Вся бабья жалость и любовь,
И материнская, в придачу,
Тебе досталась на несчастье,
А может, счастье – болью слов!
И той любви не отвести
Мне от тебя, сынок любимый,
И даже в позднее – прости! –
Она течет неотвратимо,
В твои неверные дела
И отстраняющие руки…
Всё выправляла, как могла,
Закостенев в сердечной муке.
Твои убеги – до поры
Отчаянного страхом стона,
Я приняла, как дань игры
Твоей судьбы с огнем бессонным.
Огнем, сжигающим дотла
Заветы веры и устои.
Поверь, родной, игра не стоит
Свеч, как бы ставка не звала!
Коль уж игрок – в судьбу играй,
В ее возвышенные звоны,
Призывы счастья и добра,
А не рыдающие стоны!
Игра - в смерть!– насмерть обожжет
Твой отрицающий рассудок.
Смотри, как зло не бережет
Мать бедную твой друг-ублюдок!
Не насладишься солью слез –
Она пластом на сердце ляжет
И высушит мозг, и накажет,
Убив любовь. На то – игра!
Не в горе – горечь в перехлест,
Но – в жесткости поры сей грозной,
Мальчишьим бунтом, недоростом,
По краю бед бредет, в весь рост!
Бредет по лезвию ножа,
Что распорол и жизнь, и старость.
Мир рухнувший –
обломком сжат,
Прессуя и печаль, и радость.
В обломках мусора бредут
Отчаянные наши дети.
Обрящут ли иль обретут
Свет радости на этом свете?
Не темноты – от наркоты,
А счастье –
от труда
и света,
Чтоб жизнь была теплом согрета
В дыханье – Божьем! – простоты,
В спасающей Господней воле
И материнской сладкой доле,
Когда все в мире –
только ты,
Мой ангел сбывшейся мечты…
***
Март, вновь зима вернулась в вешний мир,
Свистя, садами ветер пролетает,
Забыв, что снег давно ручьями тает,
И солнцем, ввечеру, сиял эфир.
Под погребеньем тяжких, серых туч
Качнулись холодом сады тревожно.
Вишневый сок по веткам осторожно
Уже течет, чтоб встретить жаркий луч,
От холодов устав, теплом упиться,
Приветить блеском крон птиц дружный хор,
А ночью, в звездной мгле, в всхлип, насладиться
Каскадом трелей – до раскрытых пор.
И в наслажденье сладостью безгрешной
Смолой от счастья, брызнуть, как слезой…
А вишни, абрикосы и черешни –
Ждут, чтоб упиться, допьяна, грозой.
Так и душа больная изнывает
В враждебности твоих лукавых слов
И каждый миг, страдая, призывает
Тепло любви из холода грехов.
Март, вновь мороз…
***
Вот и жду я тебя целый день,
Снова ты от беседы сбегаешь,
И наводишь мне – тень на плетень!
Материнских забот не встречаешь.
Как мне путь твой направить к труду,
И к достоинству мысли и чести?
Я давно не надеюсь, не жду
От тебя ни сочувствий, ни вести,
Что открыл, наконец, жизни смысл,
Отыскал ты заветное дело,
И науки гранит свой догрыз,
В жизнь вступил, окрылено и смело!
Вот и жду, и не чаю, а – в лет
Небо ласточками утешает,
Прихотливый высокий полет
Непогоды нам не предвещает.
Чаю, крылья неверной судьбы
Над невзгодой житейской расправишь…
Нет побед над собой без борьбы,
Чаю,
род свой,
сынок,
ты прославишь
Благородством – твоя в том судьба!
Радость сердца – в достоинстве честном!
Жду, когда отметелит гульба,
В этом мире отыщешь ты место.
Ведь, у каждого в жизни – свой путь,
Лишь успей на него,
сын, свернуть!
***
Где-то травы любятся с звездой,
Где-то ветры злые гнут деревья.
Огонек свечи,
ночь,
на постой
Просится сверчок из сказки древней.
Сон приснился солнечно-цветной:
Голос сына, песня, фортепьяно.
Он оставил музыку давно,
В современных ритмах бьется, пьяных.
А во сне – несбыточной красы
И мелодия, и голос свежий –
То судьба качает, как весы,
Его душу, вновь надеждой теша.
Мальчик мой, я слышала – ты пел!
Наслаждалась и благословляла,
И молюсь, остался б только цел!
Песен мы с тобой споем немало.
Лишь сумей ты сохранить себя
Меж врагов под дружеским обличьем,
Радующихся честь твою губя,
Позабывших совесть и приличье.
Душу светлую твою сломав,
Жизнь ломают злые други, нашу.
Береги себя,
знай,
там,
где тьма
Только зло хозяйничает вражье!
Зло друзей твоих разводит нас,
Им противостать мне – не по силам…
Мальчик мой,
пропой мне
еще раз
Наяву, а не во сне бессильном…
***
Вот – Чистополье,
что же дале,
Доколь испытывать судьбу?
Все те же небеса и дали.
Все та же боль – звездой во лбу.
У лебеди-царицы тоже
Тот знак, тот свет из темноты
Струится под прозрачной кожей
Знаменьем сфер и полноты
Всех совершенств и предсказаний,
Как вожделенная мечта…
Мой свет – от боли и страданий,
В нем – отразилась маята.
У той – надежда на признанье
Предначертаний и судеб,
А у меня – лишь отрицанье
И скудный материнский хлеб.
Ей – суждено царем гордиться
В сени счастливых королевств,
Мне ж – окольцованною птицей
Кружить над сыном, без наследств.
Ты позови – и я приеду,
Чтоб переиначить твою жизнь,
Не праздновать свою победу,
А жить судьбой, в которой – смысл.
И пусть царицы торжествуют:
Их с белой ручки – не смахнёшь! –
А нам бы выжить и простую
Судьбу найти – за медный грош!
А нам бы – хлеб,
работа,
отдых,
Чтоб сил хватило – оживать.
Её – лебяжьи! – мне заботы,
Чтоб не страдать, не горевать…
А звезды –
все-таки
прекрасны
Тем, что рождаются мечтой!
Но ты, сынок мой, месяц ясный,
Из сказки, видимо, другой…
***
Ты далеко, а кажется, что рядом –
Твой взгляд, твоя мальчишеская стать,
Не дотянуться до тебя мне взглядом,
И остается только вспоминать,
Как детство мы безудержно прожили
На вольных ветрах, на скупых хлебах…
Я помню все: как Волгой к Каме плыли,
Как море холодело на губах.
Такой простор тебе я показала,
Другому – на три века – не объять! –
И думала, и к этому взывала,
Что ты полюбишь Родину, как мать.
Мечтала, горней высью озаренный,
Ты станешь царственно свой мир желать,
А ты, как узник чести обреченной,
Отверг красы житейской благодать.
Тебе сиянье вышнего предела
Предел экранных выдумок застил,
Душа твоя давно пуста, без дела,
На Интернет ты жжешь остаток сил.
Ты далеко…и в мыслях, и в делах,
Не там, куда тебя я позвала…
***
Жужжат шмели-разбойники в лесах,
А я о сыне в зеленях мечтаю,
И видятся мне детские глаза,
Сегодняшних – увы – не понимаю.
Имела век – я праведную честь,
Бесчестью сына, право, не учила.
Стал – редким призраком, хоть был и есть,
И не поможет, сколько б не просила.
Пусть так идет, хоромы – не нужны,
Лишь поддержать б уют в квартирке чистой,
А для него – уюты не важны,
Экран компьютерный – весь свет пречистый! –
Жена и мать, отчизна и порог…
Всю ночь проводит в мировой помойке,
А днем, устав от виртдорог, тревог,
До вечера, без просыпа – на койке.
День на ночь поменял, не подойти.
А потревожишь чуть, на ключ запрется.
Татарник мой, дневные ждут пути
Тебя, да милая, как свет в оконце!
Не прозевай, проходит быстро век,
И я не вечна, одолела старость.
Хочу,
чтоб стал ты
дельный человек,
И в том и упование, и благость.
О сыне я мечтаю в зеленях…
***
Журчанье фонтана, кафешка – на Качи,
Девчонки томятся в девичестве грёз.
Мне мнится, фонтан не журчит – горько плачет
За всех матерей, что ослепли от слёз.
Плачь,
злые превратности
сердце разбили,
И игры сыновние – в нелюбовь.
Прозрачные капли на камне оплыли,
И мальчик ладошкой ласкает их вновь.
Зовуще-блестящи фонтанные камни,
Два камня –
два сердца –
багряная плоть.
Фонтан придорожный, исплакавшись, манит
Отрезать упрямца, как хлебный ломоть.
Да как же отрезать, коль хлеб сыроватый,
Печь жизни его не успела допечь!
Отрежь – и не минет лихая расплата,
Не съеденным станет – на выброс! – черстветь.
И плачь, и не плачь, не зови вновь отречься,
Мой крест –
недоросток
в безлюбье своём…
А камни багряны, и мне б остеречься
От гневного слова, когда мы вдвоём.
Вдвоём! –
Позабыла домашнее слово,
Вдвоём! –
Когда сердце в печали кричит…
Согласья и мира – семейной основой
Фонтан,
умоляю,
ты мне нажурчи…
***
Самим себе мы не подвластны,
Коль нет нам цели и пути,
Терзаясь прихотью всечасной,
Мечтаем от проблем уйти.
Какая скверная забота,
Бежать от тяжкого труда.
А если нет другой работы,
Что делать нам, сынок, тогда?
Не терпит ум надежд утраты,
Не в радость, не познав, гореть!
Мы любим, что давно приятно,
А – нет, нет смысла – лицезреть.
В усладе Богом –
чтим блаженство,
Коль полюбить его ты смог,
Услада нам – в знак совершенства,
Где высшим благом
станет Бог.
Любовь взлетает лебедино,
Добром смиряя нашу кровь,
В любимых – слиты триедино
Услада,
радость
и любовь.
И как же нам вдали друг друга
Неверья злобы избежать?
Сынок, доверься, дай мне руку,
Чтоб в жизнь,
трудясь,
могли шагать…
***
Резные, колючие – ах, красотища! –
Татарников заросли, что райский сад.
Спалила траву, словно лето, жарища,
Степные овражки лишь радуют взгляд.
Цветут – распушились! –
в шмелях,
в жёлтых осах,
Сладки, ароматны –
нектара в них – всласть!
Но обойдут и коровы, и козы
Их мощною, колкую, яркую стать.
С утра небеса – голубая картина,
Плывут облака, облака, облака…
Мой сын далеко, и грущу я о сыне,
Как будто рассталась я с ним на века.
И ноет сердечко в неясной тревоге,
Чем жив мой наследник, в какой маяте?
Живёт,
как татарник,
без мыслей о Боге,
Без заповедей в жизненной суете.
Хоть заповеди присно и всем во веки
Глаголет по храмам церковным нам глас,
Но как повернуть вспять бурлящие реки
Страстей своевольных, нахлынувших в нас?
И страхом запретов я сына неволю
В миру, где опасность родится и зло,
Но бурным потоком сыновняя доля,
Бунтует пацан всем законам назло!
Железный отпор, как железною дверью,
Даёт материнским попыткам моим…
Превратности чувств, обделённых доверьем,
Характеров сшибки –
беда – на двоих.
Хоть в хутор! Глаза бы мои не видали
Сыновний уклад, всё летит кувырком!
Днём до ночи спит, я же – в горьком астрале,
Что стал Интернетовским сын чудаком…
***
Ковыльные полупустыни
Оставила в полон – жаре,
Чтобы бесхитростно отныне
Жить в разнотравье на заре.
Прохлады зорь хватает на день,
А свежесть – нежат облака.
Попросишь счастья – Бога ради –
Вот – оно счастье,
вот – строка!
Серебряно сияют ивы,
Кувшинки в заводях цветут,
Леса, луга, речушки, нивы
Навстречу поезду бегут.
Так прихотливо-живописны –
Бери холсты, рисуй, мечтай!
Блаженствуют цветы Отчизны
И бабочек несчетных рай.
К родным местам спешу –
и в сладость
Чарующая даль пути,
На сердце – боль,
во взгляде – благость,
И утешенья – не найти…
Минутной радостью обнимет,
Чтобы острей пронзила боль:
Что сын по-младости предпримет
И новой ждать беды отколь?
Друзья ль лихие «просвещают»,
Как «круто» требуется жить,
Компьютер злостно развращает?
Беда, как черный вран кружит.
Их души тягостнее смрада,
Младенцы – а пророки зла…
Компьютер стал вратами ада,
Сжигающими их дотла.
Всё им – наркотик,
чтоб не думать.
Где безмятежность и мечта?
Лишь безработица – безумьем,
И – пустота,
и пустота!..
***
Пришла на хутор, как вернулась в детство,
В своё счастливое убогое жильё,
Где вечность в звёздах дышит по соседству,
А временным явленьем – злое комарьё.
Всю облепили, до седой макушки,
Рубашку, брюки – накомарник не помог,
А в озере злорадствуют лягушки,
Им лучше не бывает в жизни, видит Бог!
Закат резьбою крон вдали алеет,
Ночная свежесть пала в тёмную траву,
И детство босоногое не смеет,
На миг ко мне вернуться, хоть его зову.
О детство, детство!
Вечною отрадой
На старости ты будешь
тешить горький плач,
А в жизни – нет
и никого не надо,
Ведь, бедным старикам и сын родной – богач.
Стань, человеком!
Мне – в седую радость!
Работай, не ленись, сын, до своих седин,
И станет старость мне – святой наградой:
Увидеть и понять, что выживешь – один,
Что честь ценя, не станешь лиходеем,
Что не сопьёшься, вырастишь своих детей…
Мне той надежды
нет сейчас святее
Ничьих даров и никаких благих вестей…
***
Без любви я – ничто…
Апостол Павел
Когда в душевной смуте и позоре,
А крылья ангела не реют над тобой!
И нет надежд, нет выхода из горя,
И нет спасенья под неласковой судьбой,
Единственный и выход, и тупик –
Люби его,
хоть твой язык
отвык!
Люби, пусть сердце рвётся от надрыва,
Люби, пусть холодны любимые глаза,
И отвергает он твои порывы,
Мечи пред ним свой бисер слёз! И бирюза
Земного горестного упованья –
В весеннем небе, словно первая гроза.
Любовь вдруг отзовётся ликованьем,
А боль и страх
сольются тихо,
как слеза,
В единственный и выход, и тупик:
Любить его,
хоть твой язык
отвык!
«И верь, и знай, – сказал апостол Павел, -
Что без любви – никто я и ничто…»
Прими и ты век,
как игру без правил,
И утешайся
светлым Словом
и мечтой:
Любить его,
хоть твой язык
отвык –
Единственный и выход, и тупик…
Хуторская элегия
Татарник, о роза моя дорогая…
Брожу по дубравам с утра до заката,
Тропинки змеятся – исхожен сей край,
И ветви взлетают к лазури крылато
На всех заповедных семи на ветрах.
Волнуются травы полынною гривой,
Пустынною розой татарник горит,
А там и шиповник алеет стыдливо
И дерзкому взгляду шипами грозит:
«Не тронь,
не созрел!..»
Ведь всему – свои сроки,
Разбрасывать камни и их собирать.
Я в жизнь не каменьями –
розами –
строки
Бросала, но время пришло издавать.
И каждый возьмет –
свою –
в маленькой книге
Созвучно украсить, спасеньем в беде.
Пишу, издаю, несмотря на интриги,
Пишу, как дышу,
и дышу, как в страде.
Успеть, до ума довести мне бы сына,
Не хочет взрослеть и хозяином быть.
Седая полынь – моя злая судьбина,
Живу за двоих –
так назначено жить.
И в эти края от себя убегаю,
От сына сбегаю, когда невтерпеж!
Татарник,
о роза моя дорогая,
Мой сын
на тебя
изначально похож.
Пишу, как дышу…
Татарники
Бабочки златые, алые цветы,
По степи – татарник королевской ратью,
Дали неоглядны, светлые мечты,
Все – слилось блаженно Божьей благодатью!
Вечные дубравы и безмерна гладь,
Травостой колышет дуновеньем слабым,
Островной, дубравный – взором не объять! –
Край родной, на карте – наибольший самый!
Остров – в королевство! Роскошь трав, листвы!
Каждый здесь отыщет по душе занятье,
Кто колдует грядкам средь густой ботвы,
Ну а я – любуюсь!
Старческое счастье!
Наброжусь по тропкам – холодком! – в раю,
И небесный рай тот – не сравнить с озёрным!
Наброжусь, натешусь за свою семью,
Что не знала воли в хлопотах упорных.
Пью живую воду, на костре – варю
Что-нибудь попроще, аппетит потешить,
С солнышком ложусь и с солнышком встаю,
И молюсь за грешных и не очень грешных.
Упростила сладко я житьё-бытьё,
Старость, словно детство,
радуется – малым!
Бабочки златые – золотом шитьё
На цветах блаженных,
словно счастье,
алых…
***
Зима, увы, была жестокой
И к винограду, и дубам,
Что на погосте одиноко
Тянулись ветками к крестам.
К зиме их весело распилят
На изгороди и дрова,
Не вырастут на тех могилах
Дубков младые дерева.
Всё меньше их, столетних, живы,
Дубрав пространства всё бедней,
Лишь травы зреют, словно нивы,
Где кроны мрели в вышине.
Кору обгладывают козы,
Приемлет всё их жадный род!
Дубы уходят, с ними – грёзы
И грибников лихой народ.
На старость, на мою, всё ж хватит
Дубравной тени и грибов…
Земля стволами горько платит
И прошлой памятью веков.
А ты приди, сынок, и вспомни:
Бродила мать –
стихи играть.
Хочу,
чтоб дуб
ты нежно обнял,
Как обнимала твоя мать,
Как сына, сладко обнимала
И силой полнилась его,
И строчки трепетно шептала:
Тебя нет –
Нету – никого!
Прислушайся, сынок, услышишь,
С тобой опять я говорю,
Не плачь, родной,
любимый – тише,
Чем выживала,
то – дарю.
И будь, сын, счастлив в своей жизни,
Меня с надеждой вспоминай…
Жизнь – хороша!
Хоть часто тризны
Уводят матерей в свой край.
Приди, сынок, и вспомни…
Зарницы
***
Вчера – апрель, сегодня – май,
И напасть муравьёв в траве игривой,
Где жирный змей шуршит, пророча рай,
И пруд колышет ряски гривой.
Ах, муравей! Опять кольнул,
Щекочет пальчики в траве медовой,
Козлиный выводок к земле прильнул
Под сенью лиственной дубовой.
Пастушка, на конце пруда,
Блаженно вытянула свои ноги,
Зелёная прозрачная вода
Прельщает свежестью – с дороги.
Шатры дубовые легки
Листвой младенческою светоносной,
Сияющие зыбкие круги
Расходятся за плеском вёсел.
Рыбак, с надеждою поймать,
Плывёт –
в том счастье,
словно вздох, простое –
И чайка мечется, ему подстать
И сердце –
мается мечтою.
Змей не слукавил – я в раю
Весеннего земного наслажденья,
А значит,
и живу,
и вновь пою
И нежность, и стихотворенье…
***
Не философствовать, а любить
В старости, как обретенье.
Штормами страстей устал бороздить
Девятый вал наслажденья.
И слава Всевышнему, что спаслась
На грустных обломках счастья,
Волна те обломки с собой унесла,
Как корабельные снасти.
Уж сердце не тянет в моря и шторма,
Мне все – заменило небо,
Где кружит волной облаков кутерьма
В ветрах, как морская небыль.
Небесная бездна сродни – морской,
Но к старости – миролюбива,
Накроет грозой, побреду домой,
Как морем в часы прилива.
Житейское море, морская даль,
Небесных потоков теченье
Взнесли мою старость на пьедестал
Судьбы триединым волненьем.
И эти волненья заветной любви
Поведают повестью внукам,
Как сладко сияет в горячей крови
Надежды – морская наука.
Не философствовать, а любить…
***
Ах, полынь и ромашки,
Подружки мои, озорные,
Серебрится седая полынь,
И ромашек невестится цвет!
Их шальная пора! –
И кукушки кричат заводные,
Что да здравствует жизнь!
Ну а смерти в помине – и нет!
Не обидят, набросят годков
По-земному лукавству,
Чтоб утешить несчастных старух,
Чей кончается бег.
И сама я, по-сестринству
Или по-птичьему братству,
Напророчу себе,
Нескончаемый, в счастии, век.
Все – живет, как в раю,
И не мыслит о благости смерти,
Мне ли бренное сердце
Предчувствием трепетным рвать!?
Отсмеюсь,
отгрущу
жизнь
Ромашковой я круговертью,
А полынную горечь приму,
Как любви благодать.
Не сводите с ума и не рвите
Мне душу, родные!
Ароматом полыни,
Целебной ромашкой – упьюсь.
Пусть лягушки орут,
И кукушки кричат заводные,
Я
по-русски
живу,
Пока плачет
безгрешная Русь!
Ах, полынь и ромашки…
***
Как благостно мне в хуторском краю –
От половодий! – пруд пришел к избушке,
На огороде плещут, как в раю,
Волна с рыбешкой и кустов макушки.
Перестираю ветхое белье,
Теперь не надо к озеру тащиться!
Лягушки славят вольное жилье,
И – я. Большой водой – пить-не упиться!
Волной рябит осоку на пруду,
И травы плещутся волной под ноги.
Я наслаждаюсь!
Пусть грозят в аду
Мне черти или праведные боги.
Ведь, что осталось,
древней мне,
любить?
Все плотские восторги - отрыдались,
Пряду блаженства золотую нить
От созерцанья обозримых далей,
Небесных бездн в изменчивости звезд,
Далеких, и – звезды родимой! – Солнца,
Гигантских крон, чей ствол могучий врос
В прах предков,
что Россиею зовется.
Просторы – так обильны в прахе том,
Вобравшем – поколенье к поколенью!
И мы,
советские,
к тебе идем…
Тучней земля последующим тленьем!
А молодые, крепкие тела
Трудов воспримут, славных, эстафету,
Чтоб ты,
родная,
крепла и цвела
И шла к добру,
надеждам высшим,
свету!
***
Не слышны соловьи ни в степи, ни в дубраве,
А на Каме – соловушки всюду поют
Там, где буйно сады и дремучие травы
Разрослись,
и покоя живым не дают.
Да и что там живых, но и мертвых поднимет
Этот страстный, до всхлипа, ночной перещелк!
И твое незабвенное, тихое имя
Оживляет мне память, как юный восторг.
Неужели и нам соловьи обещали
Бесконечность любви и беспечность надежд,
Зеленели крылатые, камские дали,
Как синеют сегодня – зеленями одежд?
Все сбылось-не сбылось, и не надо печали,
Жизнь прошла,
верной старости
верить пора,
И ни лучше,
ни хуже
мы в жизни
не стали.
Пусть хоть в этом утешусь –
светлым знаком добра.
В доброте безысходной принимаю, печалясь,
Перемены лихие, а хотела б вернуть
Золотые, советские жизни начала,
Чтоб забрезжил сынам
созидания путь.
Хватит голода и безработицы, страха,
Чтобы семьи хотели младенцев рожать,
Чтобы русские девы – не грубой девахой,
А в достоинстве – род свой могли продолжать!
Ведь земля нам,
по-прежнему,
с верой внимает,
Как внимаем в надежде и мы соловьям,
И земля, и душа, до глубин, понимают
Что пора
жизнь менять
на земле русской нам!
***
Два светила – лишь солнышко да луна,
Два источника света в земном мирозданье.
Пламенеет душа страстью верной – одна,
А другая – блестит отраженным сияньем.
Любит – нежная! – пылко, взахлеб, до конца,
Принимая удачей свои пораженья,
Уповая отдать у кольца и венца
Плод любви –
и младенца,
и стихотворенье.
Не растрачена нежность – не взять никому!
Друг изменчивый смотрит вскользь и надменно,
А младенец – по стати и по мужскому уму
Взрослым сыном возрос.
Без благословенья.
Ни кольца,
ни венца,
ни сыновней любви…
И никто – её нежную! – всласть не приветит,
Хоть свети-не свети, хоть реви-не реви –
И сияньем – никто не ответит.
Хочет сердце тепла и ответной любви,
Хочет – глупое! – верной руки и заботы.
Поэтическим слогом пылает в крови
Мой источник,
не погаснувший, от невзгоды…
***
Я говорю с ночными небесами,
Я говорю с заснувшими лесами.
Баюкает – прохладою меня,
И я пою, на дудочке звеня.
На дудочке ночных стихосложений,
Мне вторит –
вдохновенной рифмы
гений,
Не молкнет он ни днём и ни во сне,
Душа живёт в том призрачном огне.
Мне не с кем говорить –
кричу бумаге…
Фейерверк прорезал звёзды, словно ст