Охотники
На привале.
1871.
Перов был признанным вождём московской живописной школы, являвшейся в 60-х годах Х1Х века авангардом русского реалистического искусства. В кругах интеллигенции его даже называли «Папа московский», тем самым подчеркивая, что подобно тому, как Папа Римский диктует из Ватикана законы всему католическому миру, Перов из Москвы диктовал законы всему русскому художественному миру.
В 1870 году живописец получил профессорское звание. Среди жанровых работ экспонированных им на первой передвижной выставке, наибольший успех имело полотно «Охотники на привале».
В 60-е годы Перов писал работы, где показывал острые противоречия современной ему жизни. Зрителю известны его полотна «Чаепитие в Мытищах», «Проводы покойника», и «Тройка».
Но в 70-е годы направленность его жанровых работ меняется. Крушение идеалов 1860-х годов, глубокое разочарование, переживаемой значительной частью передовой интеллигенции, не миновали и Перова. С другой стороны, после трагической гибели почти всей семьи – жены и детей от эпидемии в 1869 - 1870 годах, он, судя по всему, стал по-новому смотреть на жизнь, начал обращаться к сюжетам, в которых главным героем стал простой, незаметный человек, его увлечения и радости.
В семидесятые годы в творчестве Перова преобладают житейские бытовые сюжеты. Перов был страстным охотником. В конце своей жизни он даже сотрудничал в журнале издателя Сабанеева «Природа и охота». В 1870-х годах художник создает серию картин, посвященных охоте и природе. Ее иногда неточно называют «охотничьей серией». В нее, кроме «Охотников на привале», входят «Рыболов», «Голубятник», «Птицелов», «Ботаник» и другие картины представляют характерные типы московских обывателей того времени.
Именно это приводило в восторг В.В. Стасова: «Тут предстала целая галерея русских людей, мирно живущих по разным углам России». А Собко писал о «Птицелове»: «Ведь это точь-в-точь будто отрывок из лучшего и талантливейшего, что есть в охотничьих очерках Тургенева».
Главное в «Охотниках на привале» – психология действующих лиц, причем в чистом виде, вне каких-то событий. В центре картины на фоне осенних полей изображена группа охотников. Видно, что они довольны собой, так как уже могут похвастаться своими трофеями.
Пожилой охотник (по-видимому, из бедных дворян) рассказывает о своих неимоверных охотничьих успехах, как барон Мюнхгаузен. Глаза его горят, он напряжен, заметно, что он вкладывает всю душу в свой рассказ, скорее всего, преувеличивая случившееся.
Второй же, одетый с иголочки молодой охотник, внимательно слушает, веря его каждому слову. доверчиво, с большим интересом слушает его - по выражению его лица можно предположить, что он искренне верит рассказчику
Сдвинув набекрень шляпу, недоверчиво почесывает за ухом и ухмыляется крестьянин, полулежащий в центре. Воплощая в себе трезвый народный ум, мужик ни в горш не ценит сказки барина и внутренне посмеивается над легковерием другого охотника. Кажется, что он занят своими мыслями и мало заинтересован в рассказываемой истории.
Картина интересна также сочетанием разных живописных жанров: бытовой сценки, пейзажа и даже натюрморта. Перов подробно выписывает охотничье снаряжение: ружья, рожок, подстреленного зайца, уток. Пейзаж полон поэзии русской осени.
Когда мы смотрим на это полотно Перова, у нас создаётся впечатление спокойствия и беззаботности Однако, есть что-то тревожное в окружающей природе: дует пронизывающий ветер, колышется трава, в небе кружат птицы. Беззащитно голыми выглядят ветки у ног второго охотника. Небо затянуто тучами, возможно, приближается гроза. Природа противопоставлена охотникам на привале с их непринуждёнными позами, спокойно разложенными на земле вещами. В этой картине гениально соединены анекдотический сюжет и драматический пейзаж.
Современники отнеслись к этой картине по-разному. В.В. Стасов, восхищался картиной. Более строг был Салтыков-Щедрин, критиковавший картину за отсутствие непосредственности. Он писал:
«Как будто при показывании картины присутствует какой-то актер, которому роль предписывает говорить в сторону: вот это лгун, а этот легковерный. Таким актером является ямщик, лежащий около охотников и как бы приглашающий зрителя не верить лгуну охотнику и позабавиться над легковерием охотника-новичка Художественная правда должна говорить сама за себя, а не с помощью комментариев и толкований».
В.Г. Перов написал два варианта картины "Охотники на привале": первый хранится в Государственной Третьяковской Галерее в Москве, а второй - в Государственном Русском Музее в Санкт-Петербурге.
В творчестве Перова это полотно сыграло роль связующего звена между острокритическими произведениями 1860-х годов и его так называемыми «поздними жанрами». Оно сохраняет отзвуки недавних сатирических картин живописца, во в то же время отмечает отход от некоторой, порой излишней, рассудочности в трактовке образов. Перов обнаруживает в этой картине стремление ближе подойтн н человеку, проникнуть в его психологию, в круг его повседневных интересов.
«Широкий зритель хорошо знает и ценит "Охотников на привале", ставших одной из самых известных картин Государственной Третьяковской галереи. Представленная тут сцена, самые типы охотников встречаются и в нашем быту. Многочисленные зрители
"Охотников на привале" воспринимают это полотно с тем неподдельным юмором, который вложил сюда наблюдательный художник» (А. Зотов).
Портрет
Писателя
Владимира
Ивановича
Даля.
Семидесятые годы, сменившые проникнутые пафосом отрицания шестидесятые, ознаменовалось поисками положительного идеала. Такие идеалы были найдены в среде русской интеллигенции. В это время Павел Михайлович Третьяков начинает заказывать портреты лидеров русской культуры.
Многие из портретов – Достоевского, Погодина, Майкова, Даля, Тургенева - были написаны Перовым. Признанный публикой и критикой мэтром жанровой живописи, он неожиданно становится портретистом. Хотя даже в портрете Перов сохраняет мышление жанриста: по немногим деталям, позе, жесту, костюму мы всегда можем представить, как изображённый им человек разговаривает, ходит, какие у него привычки, кто его окружает. Большинство его моделей - писатели. Литература занимала центральное место в культуре того времени. Писатель воспринимался как живое воплощение общественной совести, он был "властителем дум", к нему обращались за разрешением самых жгучих нравственных, социальных вопросов. Именно таким предстает у Перова Федор Достоевский.
Не менее замечателен и портрет Владимира Ивановича Даля - писателя, этнографа, автора знаменитого "Толкового словаря живого великорусского языка", созданного им в последний год жизни. Сидящий в кресле сухой старик, покойно сложив руки, будто созерцает в глубину прожитых лет. В облике Даля просвечивают образы святых старцев Древней Руси: искусство второй половины ХIХ века искало носителей идеалов духовности и мудрости не столько среди служителей церкви, сколько среди интеллигенции.
Портрет писателя
Федора Михайловича
Достоевского.
1872.
В портрете Ф. М. Достоевского Перов просто и точно выразил психологическое состояние, которое передает словесная формула “уйти в себя”. Фигура, как бы сжатая в темном пространстве холста, изображена чуть сверху и сбоку. Поворот головы, сомкнутые черты лица, взгляд, устремленный в невидимую точку за пределами картины, создают ощущение глубокой сосредоточенности, “страдания” мысли. Руки нервно сцеплены на колене — замечательно найденный и, как известно, характерный для писателя жест, замыкая композицию, служит знаком внутреннего напряжения. Живопись Перова лишена колористических эффектов, едва ли не однообразна в проработке деталей, однако и в этом прочитывается стремление убеждать простой истиной факта. Но здесь перед нами “факт” особого рода: зная, кто изображен на портрете, можно понять, что скрыто за внешним аскетизмом образа.
Судя по отзыву А. Достоевской, Перов «сумел подметить самое характерное выражение в лице мужа, именно то, которое Федор Михайлович имел, когда был погружен в свои художественные мысли. Можно бы сказать, что Перов уловил на портрете "минуту творчества Достоевского"».
В мае 1872 года В. Г. Перов специально ездил в Петербург, чтобы по заданию Третьякова написать портрет Ф. М. Достоевского. «Сеансы были немногочисленны и непродолжительны, но Перов был вдохновлен вставшей перед ним задачей. Известно, что Третьяков относился к Достоевскому с особенной любовью. Перову писатель во многом был близок. Собко сообщает, что Перов больше всего ценил роман „Преступление и наказание“. И художник создал портрет-картину. Она была настолько убедительна, что для будущих поколений образ Достоевского как бы слился с портретом Перова. Вместе с тем портрет остался историческим памятником определенной эпохи, переломной и трудной, когда мыслящий человек искал решения основных социальных вопросов. Достоевскому в год написания портрета шел пятьдесят первый год. В 1871—1872 годах он работал над романом „Бесы“, в 1868 году был написан „Идиот“.
Портрет исполнен в едином серовато-коричневом тоне. Достоевский сидит на стуле, повернувшись в три четверти, положив ногу на ногу и сжав колено кистями рук с переплетенными пальцами. Фигура мягко тонет в полумраке темного фона и тем самым отдалена от зрителя. С боков и в особенности над головой Достоевского оставлено значительное свободное пространство. Это еще более отодвигает его вглубь и замыкает в себе. Из темного фона пластично выступает бледное лицо. Достоевский одет в расстегнутый серый пиджак из добротной тяжелой материи. При помощи коричневых брюк в черную полоску оттеняются кисти рук. Перову в портрете Достоевского удалось изобразить человека, чувствующего себя наедине с самим собою. Он всецело погружен в свои мысли. Взгляд углублен в себя. Худое лицо с тонко прослеженными светотеневыми переходами позволяет ясно воспринять структуру головы. Темно-русые волосы не нарушают основной гаммы портрета.
В колористическом отношении интересно отметить то, что серый цвет пиджака воспринимается именно как цвет и вместе с тем передает фактуру материи. Его оттеняет пятно белой рубашки и черного в красную крапинку галстука.
Портрет Достоевского и современниками был достаточно оценен и считался лучшим из портретов Перова. Известен отзыв о нем Крамского: „Характер, сила выражения, огромный рельеф решительность теней и некоторая как бы резкость и энергия контуров, всегда присущие его картинам, в этом портрете смягчены удивительным колоритом и гармонией тонов“. Отзыв Крамского тем более интересен, что к творчеству Перова в целом он относился критически».
Лясковская О.Л. В.Г. Перов. Особенности творческого пути художника. –
 |
Последний
Кабак
У заставы.
1868.
Произведением, отобразившим уровень духовного восхождения самого художника, стало его полотно «Последний кабак у заставы» (1868). Картина написана в сумрачных тонах, и только яркие всполохи огня бьются в окнах, готовые вырваться наружу. Кабак, этот «вертеп разврата», как считал сам Перов, возникает на холсте образом разгула страстей, пожирающих человека, его душу. Этот адский огонь заполнил собою все этажи заведения, все пространство, заключенное в его стенах, и даже задел собою все близстоящие строения. А кругом стужа, лошади, застоявшиеся на морозе, закутанная в платок баба, одиноко сидящая в санях.
Судя по хаотическому ритму следов от саней, проутюживших снег, заведение не пустует ни днем, ни ночью. Никто не проезжает мимо него, чтоб в последний раз, перед возвращением домой, не отвести душу. И потому кабак все сильнее и сильнее распаляется своими страстными огнями, а мир вокруг, леденея, все более и более погружается во тьму.
А совсем рядом пролегла широкая дорога, что ведет за город. Она поднимается вдоль холма, мимо пограничных столбов, мимо неприметной церквушки, потерявшейся за деревьями, словно прикрывшейся ими от мирского смрада. Стоит она, крошечная, близ дороги, справа, на самой вершине холма. И здесь же, на той же самой линии ставит художник удаляющийся обоз, из которого никто не повернул к церкви. лошади, поникнув головами, словно пристыженные, едут мимо. Обоз круто берет влево, оставляя по себе густые тени, что, накрыв дорогу, черным шлейфом тянутся по земле. Примечательно, что данный художником масштаб церкви предполагает ее предельное удаление. А при этом расстояние между заставой и храмом необычайно мало, благодаря чему его изображение оказывается пространственно приближенным. В результате возникает вопиющее несоответствие масштабов церкви и пограничных столбов, вырастающих сразу же до невероятных, гигантских размеров, свидетельствуя о явном выпадении изображения церкви из общей перспективы построения. И все же никаких нарушений здесь нет. Подобный эффект вызван сознательно, и достигается он при использовании старого как мир приема — введения еще одной, новой перспективы для изображения храма, который, таким образом, оказывается в совершенно иной пространственной среде. Композиционно Перов помещает маленькую церквушку в основание разбегающихся от нее вверх линий. Справа — абрисом поднимающегося уступами обелиска, а слева — диагонали заснеженных крыш. Скомпонованная таким образом пространственная среда, отождествленная с небесной сферой, начинает существовать как в обратной перспективе, разрастаясь по восходящей. И свет, заполняющий ее, точно так же все более разгораясь по мере удаления от горизонта, набирает свою силу, под натиском которой отступают ночные тени. И тогда линия горизонта, совпав с вершиной холма, осененного храмом, становится пограничьем не столько между небом и землей, сколько между светом и тьмой. И следовательно, церковь оказывается ключевым звеном в композиции, вобравшей в себя образы двух миров: дольнего, с его адскими губительными страстями, и горнего, открывающегося в обратной перспективе духовным пространством церкви, с его просветленностью и чистотой. Несмотря на все свое контрастное сопоставление, самостоятельность и даже самодостаточность, изображения первого и второго планов тем не менее даны не в отрыве, а в тесном соприкосновении друг с другом. И даже более того — с выявлением связующего между ними, представленного образом той самой широкой дороги, что пролегла совсем рядом, предоставляя каждому выбор пути: к пагубе или спасению.
К сожалению, современники увидели в картине лишь «обличительный сюжет». В то время как здесь сфокусировалась, по определению самого Перова, «внутренняя, моральная сторона» человеческого бытия, которая была для него важнее всего.
Еще никогда Перов не поднимался до таких обобщений. Да и сама идея выбора как нравственного самоопределения человека еще никогда в русском искусстве не формулировалась столь четко и откровенно.
Картина «Последний кабак у заставы», подведя определенный итог всему, что делал художник в предшествующие годы, стала во многом рубежной, и не только для него самого. Положив в основу своего искусства религиозное начало, художник поднял и сам жанр на такую высоту, на которой зло начинает осмысливаться не только и даже не столько социально, сколько нравственно, как смертоносная язва, разлагающая человеческие души. Нравственное измерение зла — вот то новое, что привнес в отечественное искусство Василий Перов. Пафос искусства мастера — не в обличении зла как такового, а в необходимости и возможности человека в самом себе противостоять злу, в утверждении той внутренней, одухотворенной силы, что способна поднять человека над невзгодами, скорбями и унижением.
Приезд гувернантки в купеческий дом.
В 1862 году В.Г. Перов пансионером от Академии художеств уехал в Париж, где совершенствовал свое мастерство и, как он сам пишет, "продвинулся в технической стороне". В то время многие русские художники, находившиеся за границей, обращались к жанровым сценам, напоминавшим русскую действительность. В.Г. Перов работал тогда над композициями "Праздник в окрестностях Парижа", "Шарманщица", "Дети-сироты" и другими. Но он не выдерживает положенного ему срока и просит Академию художеств разрешить ему вернуться на родину: "Написать картину совершенно невозможно, не зная ни народа, ни его образа жизни, ни характера; не зная типов народных, что составляет основу жанра".
Творческая деятельность В.Г. Перова была тесно связана с Москвой: здесь он получил образование, а потом жил и работал в этом городе. Целые поколения художников воспитывались на полотнах этого мастера. Подобно лучшим представителям русской литературы, В.Г. Перов посвятил весь свой талант и все свое мастерство защите угнетенных и обездоленных, наверное, потому официальные власти и не жаловали его при жизни. И даже на посмертной выставке художника ни императорский Эрмитаж, ни императорская Академия художеств под предлогом "нет денег" не приобрели ни одной его картины16. Официальная Россия не могла простить великому художнику-реалисту его вольнодумства и открытого сочувствия простому народу.
Картина "Приезд гувернантки в купеческий дом", наряду со знаменитой "Тройкой", "Проводами покойника" и другими полотнами, тоже рисует тяжелое положение людей, вынужденных путем наемной работы сплошь и рядом становиться в унизительное положение. В 1860-е годы Россия превращалась в капиталистическую страну, и новый хозяин жизни - купец, фабрикант, разбогатевший крестьянин - становился рядом с прежним хозяином-помещиком, стремясь урвать свою долю власти над угнетенным русским народом.
В 1865 году в поисках натуры для задуманного произведения художник отправился на знаменитую нижегородскую ярмарку, куда ежегодно съезжались купцы со всех городов России. Здесь происходили торги, заключались контракты и сделки, здесь торговало и пировало российское купечество. Гуляя по волжской пристани, прохаживаясь по Гостиному двору Гуляя по волжской пристани, прохаживаясь по Гостиному двору посещая лавки и караваны купеческих судов на Волге, засиживаясь в трактирах, где за пузатым самоваром вершили свои торговые дела купцы, В. Перов пристально всматривался в облик новых властителей жизни. И через год на выставке в Академии художеств появилась его картина "Приезд гувернантки в купеческий дом", за которую он получил звание академика.
Все в этой картине выглядит необычно: чистая, светлая комната с кружевными портьерами, золотые звездочки на обоях, гирлянды зелени, полированная мебель, портрет одного из представителей рода. Но у зрителя сразу же возникает ощущение, что; это всего лишь фасад, декорация, а истинная жизнь дома напоминает о себе темными проемами дверей и сгрудившимися в них людьми. В центре общего внимания - молодая девушка, скромно, но со вкусом одетая в темно-коричневое платье и капор с голубой шелковой ленточкой. В руках у нее ридикюль, и она вынимает из него аттестат на звание домашней учительницы. Ее стройная, у чуть склоненная фигура, обрисованный тонкой линией изящный,; профиль нежного лица - все находится в разительном контрасте с очертаниями приземистых фигур купеческого семейства, на лицах которых отразились и любопытство, и удивление, и подозрительная недоброжелательность, и цинично-самодовольная усмешка.
Вся купеческая семья высыпала навстречу бедной гувернантке. "Сам" так торопился встретиться с будущей воспитательницей своих чад, что даже не потрудился одеться поприличнее: как был в домашнем малиновом халате, так и вышел в переднюю. "Моему нраву не препятствуй" - читается во всей его самодовольной фигуре. Широко расставив ноги, тучный хозяин нагло рассматривает девушку - как товар, добротность которого он желает определить. Что-то бычье есть во всем его облике, бесконечное самодовольство разлито по всей его тучной фигуре и выражено в заспанных, бессмысленно устремленных на девушку глазах. Что за тип купеческий сынок, нетрудно догадаться по его развязной позе и наглому выражению лица. Цинично разглядывает воспитательницу этот будущий "трактирный кутила" и ловелас. За спиной купца столпились его жена и дочери. Тучная купчиха высокомерно и враждебно смотрит на юную гувернантку, а купеческие дочки посматривают на молодую девушку с каким-то бессмысленным испугом.
Тяжело придется в этом семействе интеллигентной, образованной девушке, и немного нужно прозорливости зрителю, чтобы догадаться: промаявшись какое-то время с купеческими чадами, сбежит она от них, куда глаза глядят.
Полотно "Приезд гувернантки в купеческий дом" было типичной картиной для 1860-х годов, и не только в творчестве В.Г. Перова. Небольшого размера, с четко выявленным сюжетом, взятым из жизни со всеми ее обыденными подглядывающими и подслушивающими подробностями, эта картина была чрезвычайно характерной для живописи тех лет. В те же годы появляются работы А. Юшанова "Проводы начальника" и Н. Неврева "Торг". В.Г. Перов не только сам формировал реализм в живописи, но и формировался им, впитывал многое из художественных достижений современников, но силой своего таланта поднимал эти достижения на более высокий социальный и эстетический уровень.
В федотовском "Сватовстве майора" купец еще заискивал перед дворянством, и самым заветным его желанием было породниться с офицером в густых эполетах. В картине П. Федотова купец изображен в позе еще почтительного смущения. Он торопливо напяливает на себя непривычный для себя парадный сюртук, чтобы достойно встретить важного гостя. У В. Перова купец и все его домочадцы ощущают себя куда более значительными людьми, чем интеллигентная девушка, поступающая к ним на службу.
Унижение человеческого достоинства, столкновение душевной тонкости и сытого мещанства, попытка купца "склонить гордость" раскрываются у В. Перова с такой полнотой сочувствия и презрения, что и сегодня (спустя почти 150 лет) мы принимаем все близко к сердцу, как и первые зрители картины.
"Приезд гувернантки" часто ругали за сухость колорита, и даже А.А. Федоров-Давыдов отмечал: "Одна из острейших по тематике, впечатляющих картин В. Перова, эта последняя, неприятна в живописном отношении... Тона этой картины неприятно режут глаза". А ведь здесь художник поразил зрителя своей цветистой изысканностью: черное и лиловое, желтое и розовое - все цвета сияют в полную силу. Следует только приглядеться, как колористически выделана центральная группа, как мягко, но определенно по цвету взяты фигуры второго плана.
Особое место в творчестве художника занимает его небольшое полотно «Приезд гувернантки в купеческий дом» (1866).
Сюжет картины, как всегда у Перова, незамысловатый, да и сама драматургия произведения строится не на открытом, внешнем действии, а на конфликте состояний. Колоритно выписывает мастер, с одной стороны, купеческую семью с прислугой, которая, как обычно, раболепно подыгрывает своим хозяевам, а с другой — гувернантку, скромно, но со вкусом одетую девушку, весь облик которой при всем том выдает ее отнюдь не мещанское, а тем более купеческое происхождение. Эта биография прочитывается не только в образе самой гувернантки, но и на лицах домочадцев, для которых она— человек из другого мира. И потому есть элемент недоверия и даже страха в общей реакции людей на приезжую: что принесет она с собой в их сложившиеся устои, родившиеся еще, может быть, в крестьянской избе.
Казалось бы, суть конфликта налицо. Но его социальная экспозиция— всего лишь начало, за которым следует нарастающая психологическая острота происходящего. Зардевшаяся в румянце от неловкости положения, от непривычно пристального внимания к себе, девушка пытается вытащить наконец из сумочки рекомендательное письмо, дабы, кроме всего прочего, прикрыться этим действием, защититься от унизительного и бесстыдного рассматривания ее. От тяжелого взгляда хозяина дома, для которого она — предмет торга, от похотливых глаз купеческого сынка, от недоверчивых в своем любопытстве домочадцев, на лицах которых одновременно и удивление, и насмешка, и даже издевка. И стоит она, бедная, посреди комнаты — одинокая и беззащитная в своей застенчивости и кротости, под перекрестным обстрелом недоброжелательности.
Но достигнутый психологический уровень художественного повествования — также еще не конечная цель, а лишь средство, продвигающее к ней.
В интерьере преуспевающего купеческого дома, учитывая патриархальность среды, художник не изобразил ни одной иконы. Вместо нее на самом виду — портрет предка, с которого, вероятно, и началось процветание семьи. На него, благодетеля своего, и молится она, исповедуя лишь ханжество и прагматизм. И потому незавидна судьба бедной девушки в циничной, душной атмосфере дома, где зеркала отражают лишь мрак и пустоту, где молодая жизнь может быть измята, как эта исполосованная глубокими складками шаль, что небрежно брошена, походя, за ненадобностью.
И как бы в довершение нравственной характеристики домочадцев художник изображает и само купеческое семейство, и его прислугу на темном фоне. В то время как фигура гувернантки проецируется им на нежно-охристые, с золотистым отливом обои на стене, где в сиянии золоченого бра забелели потухшие свечи. Ответным колористическим ходом стала и постановка фигуры девушки на половице, причем самом светлом ее участке, к тому же выбеленном бликами складок. Тем самым гувернантка оказалась в своем, особом, колористически выстроенном пространстве, наполненном светом, пред которым отступают и наползающая слева тень, и тот мрак, что тянется из внутренних покоев дома. Так психологическое противостояние перерастает в борение света и тьмы, где цинизму противопоставлена нравственная чистота. И здесь Перов делает еще один взлет. Как тьма в его картине представлена не однородной массой, так и купеческая семья не вся безнадежно заскорузла в своем ханжестве. Дочка хозяина дома, подросток, — единственный персонаж из всех домочадцев, прописанный в светлых, звучных тонах, выбивающихся из общей колористической серости и мрака. Все в этой девочке — и устремленный на приезжую взгляд, не любопытствующий, но пораженный, и широко открытые от изумления глаза, словно увидевшие то, чего не видят другие, и какой-то еще не осознанный, еле сдерживаемый порыв выдают детскую душу, уже потянувшуюся к той чистоте, к тому свету, что принесла с собой эта незнакомка. Так возникает внутреннее сопряжение двух персонажей — девочки и гувернантки, определяя временную перспективу художественного образа картины.
Марина Владимировна Петрова.
Проводы покойника. 1865.
В 1864 году Перов вернулся в Москву, где и прошла вся его дальнейшая жизнь.
Живописное мастерство художника стало совершеннее, художественный язык богаче, сюжеты разнообразнее. Направленность его искусства осталась неизменной. Новые картины Перова не потеряли своей обличительной силы, – изменилась несколько лишь форма обличения. От сатиры художник переходит теперь к выражению тех драматических коллизий, которыми была переполнена тогдашняя социальная действительность.
Первая же картина, созданная после возвращения, – «Проводы покойника» (1865) – сразу определила бесспорную роль Перова как лидера нового движения – формирующегося идейного реализма. «Перед нами сани с женщиной и детьми, – говорил Д.В. Григорович, – как сделал художник, мы не знаем, – это тайна его высокого таланта, но глядя на эту спину, сердце сжимается, хочется плакать».
Эмоциональный и социальный смысл картины точно почувствовал В.В. Стасов: «Перов создал в 1865 году одну из лучших своих картин: "Деревенские похороны". Картина была маленькая по размерам, но великая по содержанию… Художество выступало тут во всем величии своей настоящей роли: оно рисовало жизнь, оно "объясняло" ее, оно "произносило свой приговор" над ее явлениями. …Эти похороны еще безотраднее и печальнее, чем у Некрасова в поэме "Мороз-Красный нос". Там гроб провожали отец, мать, соседи и соседки, – у Перова никого. Перов дал полную покинутость и одиночество крестьянской семьи в ее горе».
Всего лишь через несколько месяцев после приезда в Москву, где навсегда поселилась семья художника, появилась его картина «Проводы покойника» (1865), где впервые он избирает для себя в качестве темы картины не событие как таковое, а производное от него состояние.
Темные, свинцовые тучи, закрыв полнеба, тяжело зависли над землей, погасив сияние обильного снега, растворив его белизну в рефлексах серого. Резкий контраст темного и светлого, данный мощным аккордом в верхней части картины, постепенно смягчается, отзываясь глухим, тусклым эхом в живописном поле холста. Разбежавшийся по нему тенями различной интенсивности серый цвет, холодный, безжизненный, главенствует в колорите картины, определяя ее тональное звучание. Тощая лошадь, еле перебирая ногами, медленно бредет к погосту, от которого, словно души умерших, отлетают птицы в небесную высь. Возница— молодая вдова, везущая в санях страшный груз, в котором соединилось все: и смерть кормильца, и сиротство малых детей, и обездоленность семьи. Мы не видим лица женщины, но ее психологическое состояние «читается» сразу по этим безвольно опущенным плечам, придавленным не только преждевременной смертью мужа, но и тяжелым бременем неизвестности судьбы.
Художник избирает диагональное построение композиции, всегда предполагающее динамику, обоснованную здесь самим контекстом действия. Но в данном случае Перов создает неожиданную коллизию, когда композиционный центр картины выдержан в обратном движении ритма, прямо противоположном естественной динамике взятого ракурса. В этом пластическом противостоянии двух сил, сдерживающих и, можно сказать, нейтрализующих друг друга, и возникает столь необходимая Перову статика. Именно она — главный нерв художественного образа картины, в которой нет ропота, бурного, страстного движения чувств, но только тихое смирение. В отечественном искусстве это, вероятно, первая картина, в которой тонко и деликатно раскрылось, может быть, самое сокровенное в русском человеке — его самоотречение в терпении скорбей. Такое «самоотвержение, — писал святитель Игнатий Брянчанинов,— основывается на вере во Христа».
Воспетое Перовым «самоотвержение» придает всей картине высокий духовный смысл, в котором раскрывается святая святых русской души— ее покорное, смиренное приятие Божией воли.
И если в более ранних своих произведениях Перов оставался сторонним, хотя и неравнодушным, наблюдателем, то здесь он соучаствует в происходящем своим душевным движением, тем сердечным откликом, в котором и боль, и искреннее сострадание. Качество, впервые проявившееся с такой силой в искусстве мастера, ознаменовав собою начало его внутреннего обновления.
Марина Владимировна Петрова.
Проповедь
В селе.
1861.
Получив право участвовать в конкурсе на Большую золотую медаль, Перов решился представить Академическому совету эскиз на тему «Сельский крестный ход на пасхе» (1861).
После того как «Сельский крестный ход на пасхе» был отвергнут академией, Перов пишет новую картину на соискание Большой золотой медали – «Проповедь в селе» (1861). На этот раз она была принята. Похоже, академическое начальство не поняло настоящего смысла картины. Содержание же его было не менее злободневным и не менее острым, чем предыдущей картины.
В картине "Проповедь в селе", созданной в год отмены крепостного права, когда не утихали споры о взаимоотношениях крестьян и помещиков, Перов изобразил сцену в сельской церкви.
Священник одной рукой указывает вверх, а дугой - на задремавшего в кресле помещика, толстенького, неприятного; сидящая рядом молодая барыня тоже не слушает проповедь, она увлечена тем, что нашёптывает ей на ухо какой-то холёный господин. Левее стоят крестьяне в рваных одеждах. Они, почёсывая затылки, огорченно и недоверчиво слушают священника, видимо внушающего, что всякая власть от Бога. "Я хотел изобразить одну из проповедей Иоанна Златоуста, причём старался показать степень её действия на разные характеры, на юность и старость, на бедность и богатство",- так объяснял художник замысел полотна.
Сельский
Крестный
Ход на
Пасхе.
Получив право участвовать в конкурсе на Большую золотую медаль, Перов решился представить Академическому совету эскиз на тему «Сельский крестный ход на пасхе» (1861), но эскиз не был утвержден.
Продолжая работать над этим сюжетом, Перов одновременно подготовил картину «Проповедь в селе» (1861, ГТГ). Ее критическое содержание было выражено не столь прямо, и автор удостоился Большой золотой медали и права на заграничную командировку. Похоже, академическое начальство не поняло настоящего смысла картины. Содержание же его было не менее злободневным и не менее острым, чем предыдущей картины. В 1862 году он выставил в Обществе поощрения художников в Петербурге "Сельский крестный ход на Пасхе" (1861, ГТГ), но полотно было удалено с выставки с запрещением предавать его известности. Бездуховность церковных пастырей, темнота, невежество и безверие народа - содержание этого произведения, по силе обличения не знающего себе равных в предшествующей русской живописи. К этому времени художественный язык Перова освобождается от ученических оков, и можно говорить о новизне его выразительных средств. Различные элементы картины подчинились задаче реалистического отражения наблюденной и глубоко осмысленной жизненной ситуации.
На фоне хмурого деревенского пейзажа разворачивается нестройное пьяное шествие с образами и хоругвями после праздничной пасхальной службы. С жестким реализмом Перов передает не столько физическое, сколько духовное убожество этих людей. Картина произвела на современников убийственное впечатление контрастом между смыслом обряда и тем почти животным состоянием, до которого может опуститься человек. " Сельский крестный ход на пасхе" вызвал протест официальной критики и церкви, была снята с выставки Общества поощрения художеств, запрещена к показу и воспроизведению. Купившему её Павлу Михайловичу Третьякову художник В.Г. Худяков писал: "…слухи носятся, что будто бы Вам от св. Синода скоро сделают запрос, на каком основании Вы покупаете такие безнравственные картины и выставляете публике? Картина ("Попы") была выставлена на Невском на постоянной выставке, откуда хотя ее и скоро убрали, но все-таки она подняла большой протест! И Перову вместо Италии как бы не попасть в Соловки».
С этой картиной молодой художник входит в историю русского искусства.
Странник.
1870.
.
В иконостас "лучших людей русских" включаются не только писатели и другие представители русской интеллигенции, но и портреты крестьян. Искусст