Я начну с постановки важной, на мой взгляд, проблемы – о существовании такого явления как социальный аутизм. Я буду говорить об аутизме не как психическом заболевании или отклонении, а как о социально-существенном явлении, принимающим всё большие и даже угрожающие масштабы. Под социальным аутизмом я понимаю замкнутость человека в себе, в своем внутреннем мире, уход в виртуальный мир грёз, иллюзий и фантастических планов (без малейших попыток их реализации); это – отсутствие интереса к проблемам общественным, политическим, отсутствие того, что называется «гражданской позицией», и более того – непонимание людей близких; жизнь в семье и в своей социальной группе по принципу «свой среди чужих, чужой среди своих»; а в конечном счете – в целом, неспособность к адекватному общению с другими людьми.
Проблема такого рода аутизма тесно связана с проблемами коммуникации. Мы пришли ко времени, когда молодых людей надо учить коммуникации, нормальным формам общения, диалога с Другим (понимая под этим – в широком смысле слова – «чужое» сознание). Общение на бытовом уровне, конечно, никуда не исчезло, но я веду речь об общении-понимании, общении как процессе взаимообмена смыслами и о формах, способах, методах, культуре, в конечном счете, такого рода общения. Собственно, это все составляет проблемное поле ОБРАЗования, как создания ОБРАЗА – специалиста, профессионала, как преОБРАЗование самого человека. Коммуникация – опять же, в широком смысле этого слова, - это способ получения, передачи, обмена информацией. Это способ познания мира и человека в мире (как себя, так и другого), так как всякое наше знание принципиально интерсубъективно.
Наверное, можно возразить: а когда этого не было? Всегда, наряду проблемами общения возникали и проблемы аутизма, связанного с психологическими особенностями тех или иных личностей, их положением в обществе. Но моя точка зрения как раз в том и состоит, что в прежние эпохи это явление имело, скорее, психологические корни, а в настоящее время – социальные.
Свою точку зрения я попытаюсь обосновать рассмотрением проблем коммуникации и образования с позиции «стадийного» развития общества – когда общественное развитие понимается как «смена стадий» (З. Бжезинский, Д. Белл, Э. Тоффлер). Так, Тоффлером выделяется три цивилизационные волны, которые соответствуют «сельскохозяйственной цивилизации», «индустриальной цивилизации» и «постиндустриальной (информационной) цивилизации». Первая из них характеризуется тем, что земля, сельское хозяйство были основой экономики, жизни, культуры, семейной структуры и политики. Жизнь в таком обществе организуется вокруг деревенского поселения; существует простое разделение труда и четко определенная социальная структура. Власть была везде жестко авторитарной. Назовем это обществом патриархального, или традиционного типа. Традиционного – потому что это цивилизация, во многом основанная на традиции. Это общество как бы смотрящее в прошлое и оттуда извлекающее образцы поведения и трудовой деятельности. Каким был способ обучения (т.е. передачи информации) в традиционном обществе? – От отца к сыну, от поколения к поколению, по принципу «делай, как я». Это был, скорее, даже не метод обучения, а «научения» - на личном примере, на заданных образцах, через передачу практических приемов и навыков.
С переходом к индустриальному типу общества существовавшая в традиционном обществе тесная связь поколений распадается. Общество предъявляет человеку новые вызовы, господствующим становится лозунг, выдвинутый Б. Франклином: «Время – деньги». Резко ускоряются темпы общественного развития (в частности, за счет беспощадной эксплуатации природы). Создаются новые технологии, а на их основе – система массового производства и массового распределения, которые и определяют облик цивилизации второй волны. Что касается традиционных коммуникативных связей, то об этом Тоффлер пишет очень выразительно: «Внутри каждой семьи столкновение волновых фронтов выражалось в форме конфликтов, падений патриархальных авторитетов, изменений в отношениях между детьми и родителями, в новых понятиях о собственности… Воспитание ребенка было передано школе. Забота о пожилых людях перешла в ведение приютов для бедняков, домов для перстарелых или частных лечебниц. Помимо всего этого, новому обществу была нужна мобильность. Ему требовались рабочие, которые могли бы в поисках работы переезжать с места на место» (Т., с.63-64).
Поскольку старая модель передачи опыта уже не работала, на смену ей приходит новая модель: массовое обучение. Массовое обучение имеет, конечно, свои плюсы и минусы. С одной стороны, это, несомненно, выражение гуманистической тенденции: образование становится открытым для всех. Это образование, основанное на развитии индивидуального сознания, личностного начала, личной ответственности. В значительной степени оно осуществляется на основе развития логического мышления: ведь если нет наглядного образца, то единственным способом познать мир, освоить ту или иную сферу деятельности является ее мысленное моделирование, а тем самым освоение. Деятельность – это всегда действия по определенным правилам (это относится как к технологиям, так и к культуре). Нарушение этих правил грозит катастрофами. Наша общественная жизнь на всех уровнях также регулируется определенными нормами и правилами, неумение или нежелание следовать которым ведет к асоциальному поведению. А где же вырабатывается сам навык «следования» правилу? Во-первых, конечно, в процессе воспитания, а во-вторых, в процессе обучения. И лишь затем, овладев умением построения «идеальных конструкций», т.е. мысленного проектирования, человек в состоянии планировать и конструировать свою индивидуальную и социальную жизнь.
Но следует отметить и недостатки, присущие такой модели «массового обучения» - оно способствует формированию массового сознания, массовой культуры, вырабатывающей определенные стереотипы, шаблоны общественного сознания. Не случайно, именно ХХ век – век создания новых коммуникационных технологий, стал одновременно и веком тоталитарных режимов (которые не могли бы возникнуть, не имей общество средств тотального контроля и тотальной «обработки мозгов» в виде прессы, радио, а позднее – и телевидения). Индустриальная цивилизация – это промышленный подход и к культуре, когда строятся гигантские киноконцертные залы, стадионы и тому подобные культурные заведения, рассчитанные на «массового зрителя».
Происходящие изменения затронули и университетское образование. Университеты, сложившиеся в Европе в средние века как самоуправляемые корпорации с признанными привилегиями и правовой автономией, в XIX веке обретают государственную поддержку, университетское образование рассматривается как обязательное для занятия государственных должностей (например, в Германии); в то же время университеты становятся организационной формой для развития научных исследований. Но академизация образования несет в себе и негативные черты в виде склонности к механическому зазубриванию, цитированию и мелочному комментированию старых текстов, интеллектуальному консерватизму. Это же относится к традиционно сложившейся нарративной (повествовательной) манере преподавания и экзаменационной системе.
Что же происходит в обществе «третьей волны», в «информационном обществе» (пользуясь терминологией Тоффлера)? Происходит, в определенной степени «откат» от массовидных форм жизни и общественного сознания, культуры, характерных для предыдущей эпохи. Технологическая революция несет с собой новые возможности для развития и проявления в человеке индивидуального начала, субъективного выбора: чтобы слушать музыку, необязательно идти в концертный зал, достаточно включить плеер и надеть наушники; восприятие мира через компьютер и Интернет значительно более индивидуализировано, чем через «ящик» телевизора и другие средства массовой культуры. Происходит распад единого информационного, коммуникативного пространства, характерного для индустриальной цивилизации. СМИ перестают быть массовыми, они утрачивают свою информационную власть; как справедливо подчеркивает Тоффлер, происходит индивидуализация и демассификация слушающей и читающей аудитории (падают тиражи массовых газет и журналов, увеличивается количество специализированных изданий, радио- и телестанций, увеличивается доля технических средств с обратными системами информирования). По некоторым данным, сумма научной и технической информации сегодня за год увеличивается на 10 %, а способности общества потребить эту информацию – всего на 3-4 %, т.е. увеличивается число «ответов на вопросы, которые никто не задает».
Информационное общество – общество, в котором именно информация становится главной ценностью («кто владеет информацией, тот владеет всем»). И во многом оно, на мой взгляд, расширяет возможности человека как субъекта – деятельности, познания, образования. Но так ли однозначно это благо? Ведь разрушая одни стереотипы, оно навязывает другие. И цитатное мышление ничуть не лучше оттого, что оно начинает цитировать «из Интернета», а не с кино- или телеэкрана или газеты, а экран компьютера не менее надежно закрывает нас друг от друга.
Традиционные подходы к образованию также вступают в противоречие с вызовами информационного общества, которые требуют, в свою очередь, новых образовательных практик. И здесь мы также видим неоднозначность. С одной стороны, формирование интерактивной телекоммуникационной образовательной среды в значительной мере изменяет традиционные отношения «учитель-ученик», способствуя выработке новых типов коммуникации (дистанционное обучение и т.п.). Новая модель обучения должна, прежде всего, ориентировать на выработку методов добывания нового знания; не пересказ, а донесение концептуального каркаса, общей исследовательской парадигмы до обучающихся различных уровней должно быть задачей образования. Это предъявляет повышенные требования и к самим обучающимся. Громадное увеличение объемов вырабатываемой и хранимой информации (социальной памяти), причем весьма разноплановой, требует от каждого думающего человека навыков работы с ней, самостоятельного выстраивания «картины мира» из разрозненных информационных кусочков, доходящих до него. В этих условиях аргументационная обработка человеческих знаний и информации становится важным фактором социальной динамики, средством сохранения истины в человеческой культуре, таким способом объединения знания и аргументации, при котором коммуникативные способности индивида и общества по меньшей мере не разрушаются.
С другой стороны, в связи с освоением принципиально новых объемов информации, возникают коммуникационные проблемы другого плана. Во всем мире происходит гигантский рост числа университетов, создаются все более узкие специализации (в частности, и для того, чтобы выжить в конкурентной борьбе), что существенно затрудняет возможности общения уже внутри самого интеллектуального сообщества. Ученые даже смежных специальностей часто не понимают друг друга и вынуждены следить за успехами коллег по популярным журналам. Поистине драматическими стали отношения научно-технической и творческой, гуманитарной интеллигенции.
Существует непонимание между специалистами, которые дают рекомендации экономического, политического, военного характера и широкой общественностью, представляющей жизненные ценности. Наконец, существует огромное число макро- и микропроблем взаимопонимания людей с различным менталитетом и национальными традициями, участников социальных взаимодействий, придерживающихся разных взглядов и убеждений.
Все это реалии сегодняшнего дня. И – возвращаясь к тому, с чего мы начали, к проблемам социального аутизма, мы видим, что он приобретает уже не только межличностный, а межгрупповой характер, разбивая общества на «сообщества» или «элиты» (мы говорим о политических, технократических элитах, научных сообществах и т.п.). Отсюда – необходимость изучения самого феномена человеческого общения и взаимопонимания, что предполагает исследование вопросов коммуникации, аргументации, интерпретации и самоинтерпретации человека.
Аргументация и коммуникация издавна считались основными средствами просвещения. Но сегодня особые надежды на коммуникативный диалог возлагаются еще и связи с надеждами достичь взаимопонимания людей, разделенных экономическими, политическими, идеологическими, культурными границами. Коммуникативный процесс включает в себя не только обмен информацией, но и более широкое взаимодействие, направленное на преодоление предрассудков и достижения консенсуса относительно ценностей и социальных институтов. Политики и военные, технократы и гуманитарии, люди, живущие по разные стороны идеологических барьеров, говорят на разных языках и по-разному оценивают стратегии общественного развития. Коммуникативные изменения, происходящие в обществе по масштабу своих последствий сопоставимы с изменениями в способе производства, что я старалась показать на протяжении нашего введения. Эти изменения обнаруживают тесную связь языка с формами жизни, человеческого существования. Именно этим обстоятельством вызван возрастающий интерес к аргументации, как формы человеческой рациональности, критического мышления, способного к самостоятельному и свободному рассуждению, способа исследования ошибок и заблуждений, иллюзий и сознательных манипуляций, обоснования собственных взглядов, точек зрения и умения убедить в них других.