Переговоры шли трудно. Власти Иордании не позволили нам участвовать в них и не допустили в аэропорт самолет с бойцами «Альфы». Их спецслужбы тянули резину. Игорю, очевидно, все надоело. Как рассказывали свидетели, он внезапно накинулся на боевиков – кого‑то обезоружил, кого‑то подстрелил. Перестрелка послужила знаком для иорданцев, которые ворвались в самолет и довершили начатое.
Твоя мать откуда‑то узнала, что он – в том самолете. И полетела в Амман. Мы бы ни за что ей визу не дали, но она воспользовалась дипломатическими каналами. Вместе с другими родственниками пассажиров дождалась освобождения и встретила твоего отца. А потом… В другом конце зала раздался взрыв. Шахид Абу Мансур подорвал спрятанную в чемодане бомбу, начиненную шрапнелью… Погибло около сорока человек. Но твои родители не пострадали. Мы просто включили их имена в список погибших. Чтобы создать полную иллюзию, в Москве состоялись похороны. Было сделано все, чтобы прикрыть твоего отца, освободив его от опеки ЦРУ. Но хитрость не сработала.
Твои родители бесследно исчезли с аэровокзала в Аммане. Игорь не стал задерживаться и бежал, воспользовавшись хаосом, который наступил после взрыва. Позже наши осведомители сообщили, что в городе замечена повышенная активность американских агентов.
Баль позвонил через полтора месяца, в начале лета. Прямо мне домой. Без всякой конспирации. Слышимость была ужасной, разговор вышел коротким. Игорь сказал, что ему требуется помощь, что его преследуют, а он измотан. Я спросил, кто его преследует. Он произнес всего два слова: «Черный человек»…
Я ощутила острый желудочный спазм.
Черный человек! Фернандо уже упоминал о нем.
|
|
– Больше я ничего не слышал об Игоре Бале. Мы провели поисковую операцию в Средиземноморье, но не обнаружили ни единого следа. Думаю, что он скорее мертв, чем жив.
Я злобно посмотрела на Глеба Кирилловича, но того, похоже, не волновали этические проблемы.
– Мне сейчас кажется, – продолжил чекист, – что похороны мы устроили правильно. Пусть в гробах отсутствовали тела, но их души упокоены, а никого из родственников, кроме тебя, не будоражит неизвестность. Вместе с Игорем Балем исчезли и все нити, ведущие к Камню Судеб. Вот почему находка айсберга доктором Эрикссоном дала толчок к повторным поискам. Тем более что по удивительному стечению обстоятельств на айсберг попала дочь русского разведчика Игоря Баля. У нас нет средств, чтобы под мифический артефакт организовать полноценную операцию с привлечением зарубежных агентов, спутниковой разведки, дипломатической и военной поддержки. Американцы сейчас намного сильнее нас. Видела, как они разделались с Ираком? Поэтому мы решили, что для поисков Камня нужна не армия, а один человек. Кто‑то вроде Игоря Баля. Универсальный солдат… После консультаций служба внешней разведки решила привлечь тебя. Ты – самая подходящая кандидатура. В тебе есть все качества, присущие твоему отцу. И мы не ошиблись. Ты ведь далеко продвинулась?
– ЦРУ сейчас располагает гораздо большей информацией, чем я. Они знают, ЧТО и ГДЕ искать в Испании.
Глеб Кириллович взял меня за плечо. Мертвяки за моей спиной возмущенно вздохнули, но не двинулись с места, удерживаемые жезлом.
– Еще есть время, – произнес Глеб Кириллович. – Отправляйся туда и добудь Камень! Ради своей страны, ради своего отца!
|
|
– Кое‑кто десять минут назад собирался мучить меня в подвалах НКВД, а о Камне Судеб и слышать не хотел!
– Брось. Это осталось в прошлом. Камень нужен России!
Мерзкий старикан даже не покраснел после такого фортеля! Даже не попытался! Вначале обещал, что я буду сдирать ногти, а теперь взывает о помощи.
– Не буду на вас работать! – произнесла я сквозь зубы.
– Но, черт возьми, ты в какой стране живешь, Овчинникова?! Это твой долг – найти и привезти артефакт в Москву. Это твоя доля в битве с американским империализмом!
– Не нужно патетики. Свой долг я знаю – он достаточно скромен. А в битвах непонятно за что участвовать не собираюсь…
– Ты об этом пожалеешь! – задохнулся от возмущения бывший чекист.
– Вот что я вам скажу, Глеб Кириллович! Сейчас вы не в том положении, чтобы диктовать условия. Поэтому идите‑ка в свои пушечные подвалы и как следует подумайте. Мои помощники вас проводят.
Глеб Кириллович начал кричать что‑то об американской агрессии, которая сокрушит мир после того, как Камень Судеб попадет в кровавые лапы ЦРУ… Положим, про кровавые лапы «Мглы» я и без него знаю. Приходилось иметь дело!.. А коммунистических лозунгов вдоволь наслушалась от соседей‑пенсионеров… К тому же он рассказал все, что мог. Самое время избавиться от назойливого представителя спецслужб, почему‑то считающего, что я являюсь его агентом.
Я взмахнула жезлом, и пара восставших покойников отделилась от общей массы. Подхватили беснующегося старика под руки и повели прочь. Полукруг мертвых тел раскрылся, выпустив их, а затем сомкнулся снова. Я осталась одна, прижатая к забору толпой разлагающихся тел.
|
|
Протянув ко мне руки, мертвецы медленно приближались. Я старалась не смотреть на пустые глазницы и провалившиеся носы, но мне показалось, что на мертвых лицах застыло страдание. Мысль подтверждали тяжкие вздохи, непонятно как испускаемые дырявыми легкими или пустотой на месте оных.
Я выставила жезл перед собой. Надеялась защититься. Но вместо этого обнаружила странную вещь. Мертвецы устремились к нему. Робко, словно дети, подняли руки, желая дотронуться до граней.
Костлявые пальцы тянулись к жезлу, и я не стала препятствовать. Уложила конец в раскрытые ладони и разжала пальцы. Жезл мирно перекочевал из живых рук в руки мертвые. Признаться, я была счастлива отпустить тяжелую рукоять.
Правильно сделала.
Получив жезл, мертвецы засуетились. Сбились в кучу, сгрудились. Десятки рук протянулись к нему, и через мгновение я потеряла его из виду в массе костей. Все напоминало регбийный матч, когда на одного игрока с мячом наваливаются сразу обе команды. Только тут в качестве мяча выступал жезл бога Локи.
В страхе я прижалась к забору, но мертвецы уже не обращали на меня внимания. Из шевелившейся кучи послышался скрежет, переросший в ощутимый треск разламываемой пешеходной дорожки. Обломки асфальтовых пластов отлетели в стороны, следом хлынул фонтан разбрасываемой земли. Команда скелетов зарывалась в грунт, причем делала это настолько быстро, что вершина костлявой кучи пропадала прямо на глазах. Эдакая землеройная машина с костями вместо ковшей.
Я поняла, что происходит. Жезл бога Локи не только потревожил мертвецов, но и заставил подняться из могил и вверг в рабство незримыми путами. Я не читала надпись на последней грани. Думаю, что поступила благоразумно. Первая строка сообщает, что жезл принадлежит богу Локи. Вторая поднимает мертвых из могил. Третья, видимо, будит злость, от которой кости наливаются чернотой. Именно такие я видела в холме под Мертвенным Мегалитом.
Если бы я прочла третью надпись, неизвестно, что было бы со мной, с Глебом Кирилловичем и Москвой, на окраине которой появилось сборище злобных зомби. Думаю, потревоженные мертвецы сами не желали подобного исхода. Им требовалось только одно – вернуться в землю, укутаться в могильный саван тишины и безмятежности. А чтобы никто и никогда больше не тревожил их сон, они стремились забрать с собой источник порабощения…
В подрагивающем свете единственного фонаря посреди асфальта зияло огромное пятно взрыхленной земли и песка. Белые кости скрылись полностью. Я даже набралась смелости приблизиться к разлому и поковырять носком слипшиеся комья.
Ни единого следа! Костлявая землеройная машина унесла жезл, думаю, на недосягаемую глубину. Надеюсь, что навсегда…
Леха подошел ко мне в тот момент, когда я стояла в полной задумчивости посреди разгромленной улицы. Она выглядела так, словно по ней прокатилась банда сумасшедших строителей с отбойными молотками. Пешеходная дорожка и часть автомобильной трассы исковерканы, обломки асфальта валялись повсюду вперемешку с землей…
– Ты чем тут занималась, пока я бился с превосходящими силами родного спецназа? – поинтересовался Леха.
– Мертвецов поднимала, – отрешенно ответила я.
Леха сделал вид, что нисколько не удивился.
– Дело непривычное, но интересное, – согласился он. – Кстати, ты у родственников письменное разрешение получила? А то могут иск вчинить.
Я повернулась к нему и обнаружила, что у Овчинникова разбиты губы, правая щека распухла, а глаз над ней заплыл.
– Как видишь, я тоже без дела не сидел.
Я обняла его:
– Спасибо, Лешка! Я должна тебе.
Он не сделал попытки отстраниться:
– Да не за что. Если братья из ФСБ изъявят желание кому‑нибудь еще морду набить, так ты обращайся. Всегда рад стараться.
В сомнамбулическом состоянии добралась до аэропорта. В прошлую ночь, когда выбиралась из гор Кордильера‑Пенибетики, выспаться не удалось. Лишь пару часов провела в забытьи, пока рыжая воровка не стащила мой кед. Нынешней ночью не сомкнула глаз вообще. Короткий путь от такси до здания терминала оказался делом весьма сложным. Ноги не шли, в теле скопилась просто вселенская усталость. Ладони ломило от непривычной работы землекопа. Быстрей бы погрузиться в самолет и поспать!
Глеб Кириллович рассказал потрясающие сведения о моем отце. Но он не знал главного: что произошло в Андалусии?
До вылета оставалось полтора часа. В кафетерии аэропорта заказала чашку кофе, осушила залпом. Кофеин сделал свое коричневое дело, и в моих помутневших от недосыпа мозгах появилось некоторое просветление.
Итак, Игорь Баль работал на внешнюю разведку… Прежде мне никто об этом не рассказывал. Возможно, ни дед, ни бабушка ничего и не знали. Считали его обычным журналистом.
Инцидент в Аммане… Значит, Игорь и Ольга Баль не погибли во время взрыва. Скрылись, потому что в городе стало слишком тесно от американских агентов. И пропали. Был звонок Глебу Кирилловичу через полтора месяца. Отец ничего не сказал о том, где находится. С ним ли была мама? Поведал лишь, что устал, вымотался и что его преследует черный человек… До или после этого звонка отец забрел на ферму Фернандо, рассказ которого подтверждает слова Глеба Кирилловича? А дальше все окутано завесой тайны. Или точнее сказать – «Мглой».
«Бельмонд», море, острова… Когда это случилось?
Только один человек может прояснить: Чедвик.
До появления Башни осталось тринадцать часов. Слишком мало времени, чтобы потратить часть его на визит в дом Фернандо!
О кофе напоминала только гуща на дне чашки. Уставилась на нее. Долго разглядывала, пытаясь увидеть некие формы и образы. Никогда раньше не верила в предрассудки. Но тут, вперившись в пустую чашку, старалась разглядеть знаки, которые расскажут про мое будущее.
Что за чушь!
Выпитого кофе хватило лишь на то, чтобы отложить в голове пару вразумительных выводов. Когда я поднялась из‑за столика, тяжелые лапы усталости вновь навалились на плечи. Спать нельзя, пока не окажусь в самолете! Если сейчас закрою глаза, меня и пушкой не разбудить. Пропущу рейс, а следующий будет уже после того, как побережье Коста дель Сол в разгар дня вдруг погрузится во тьму солнечного затмения…
Быстрей бы сесть в самолет…
Кофе – мочегонное средство. Поэтому нет ничего удивительного в том, что минут через пятнадцать бледная тень по имени Алена Овчинникова очутилась в туалетной комнате.
Большое помещение пустовало. Дверцы кабинок распахнуты. Перед громадным зеркалом никто не крутился, повышая косметическими средствами уровень женской красоты. Люминесцентные лампы на потолке заливали комнату ярким белым светом. Та, что у дальней стены, чуть подрагивала.
Свет беспощадно резал уставшие глаза. С радостью бы всадила в потолок обойму из короткоствольного «Хеклер‑Кох», чтобы убавить яркость… Ой, неужели я это произнесла вслух? Бессонница явно убивает мой мозг.
В дверцы кабинки попала с трудом. Едва нос не расквасила о пластиковую перегородку. Когда выбиралась обратно, вновь не вписалась в проем.
Я как зомби… Как один из тех мертвяков, которых жезл бога Локи поднимал из могил… Впрочем, было ли это? Происшествие на кладбище уже не казалось реальным. Оно больше походило на бред, которым пугал незабвенный Глеб Кириллович.
Приблизилась к зеркалу над рукомойником. И только собралась намылить и ополоснуть руки, как услышала позади себя легкий скрип дверных петель, вслед за которым послышался…
Нет, не цокот женского каблучка по кафелю. Глухой и тяжелый стук мужского ботинка, возможно окованного железом.
Я ухватилась за край раковины, не в силах сдвинуться с места. Не отрывалась от зеркала, в котором отражалось все помещение, залитое белым, почти потусторонним светом.
Еще один шаг…
Охватившее оцепенение преодолеть я не могла. Не повиновались ни руки, ни ноги. Встречу пришельца спиной, глядя на него в зеркало.
Ноздри уловили смутно знакомый запах водорослей, а следом из‑за кафельного угла появился Северный Волк.
Фенрир!
Как он очутился здесь?
Высокий, огромный, как гора! Все, что выше пояса, казалось мешаниной волос, выделанной бычьей кожи и стальных доспехов. Но образ почему‑то темный. Яркий свет потолочных ламп словно обтекал Волка. Только глаза сверкали из‑под кустистых бровей да белели клыки.
Воин, которого мы оставили в тонущем айсберге, в два шага приблизился ко мне. Огромный меч звякнул об угол, обложенный стеклокерамическими плитами, мелькнули пять насечек у основания лезвия – будто след звериных когтей.
Я видела в зеркало, как темная исполинская фигура выросла за моей спиной. Рука с когтистыми пальцами и огромной ладонью, способной раздавить череп ребенка, поднялась. Она тянулась ко мне! Волк пытался дотронуться до меня. Как в номере лондонской гостиницы…
Не хотелось испытать прикосновение тяжелой длани. Оно страшило меня. Пытаясь отстраниться, я наклонилась вперед, почти упершись лицом в зеркало. Не ведала, что произойдет, когда Фенрир исполнит задуманное. Но ничего хорошего ожидать не приходилось.
Когтистые пальцы распрямились, пытаясь достать мое плечо… Но странное дело: викинг больше не двигался, хотя достаточно было одного шага… Самого маленького…
Фенрир не трогался с места. Словно его удерживал невидимый барьер.
Некоторое время я смотрела на темную фигуру за моей спиной, наблюдая бессильную попытку дотронуться до моего плеча. А затем…
Нет, Овчинникова, опомнись!
Я подалась назад, помогая установить контакт. И тяжелая ладонь легла на плечо. Звериные когти сдавили мышцы, прорывая майку…
И все!
Огромный меч не взлетел над головой, волчьи клыки не разорвали шею! Вместо этого я услышала голос. Точнее, чужую, пришедшую извне, мысль, которую мое сознание облекло рокочущим мужским голосом. Таким, каким должен был обладать Фенрир.
Я видела в зеркало, что он не открывал рот, но мою голову наполнил голос:
– Не беги и не прячься от судьбы. Повернись к ней лицом.
– О ч‑чем вы? – робко спросила я. Ответ был неумолимым:
– Тебе суждено найти Камень.
– Откуда… откуда вы знаете?
– Мы связаны. Твоя жизнь есть продолжение моей судьбы. А кроме того, ты ищешь след отца – так же, как я искал след своего. Но вместо этого ты найдешь Вещий Камень.
Запах водорослей усилился. К нему добавился резкий, насыщенный запах соленого океана. Голос Фенрира продолжал звучать в голове:
– Ты опередишь всех. Есть тайный ход. Войди в ГЛАЗ.
– Фенрир! Скажи, что ждет меня в будущем!
– Ничего другого, кроме собственной судьбы.
Комната внезапно сдвинулась, вздрогнула. Зеркало потемнело. Огромный Фенрир исчез. Я открыла глаза.
Я стояла возле раковины, упираясь в нее руками. В зеркале отражалась только моя изможденная фигура. Больше никого.
Видимо, уснула, пока брела от туалетной кабинки до рукомойника! Короткий сон поглотил меня, застал врасплох…
И соединил с сознанием викинга, погребенного на морском дне…
Глава 2