Вивиан Ванде Велде
Сказки братьев Гримм и сестричек Жутть
Сумеречная сказка –
Сказки братцев Гримм и сестричек Жутть
СОЛОМУ В ЗОЛОТО
Однажды давным‑давно, во времена, когда еще не было страховых компаний и социальной защиты, жил мельник вместе со своей дочерью Деллой, и были они живы и даже вполне счастливы, пока их мельница не сгорела.
Внезапно у них не осталось ничего, кроме одежды, что была на них, – ни денег, ни способа их заработать, ни возможности вообще когда‑либо заиметь деньги, если только, конечно, им не удастся придумать какой‑нибудь план.
Мельник был хорошим мельником и очень хорошим отцом, но вот планирование у него шло из рук вон плохо.
А поэтому план его заключался в следующем: они сядут у дороги и станут ждать, пока мимо не проедет какой‑нибудь богатей. Тогда мельник возвестит, что его дочь умеет прясть золото из соломы и за три золотые монеты она – лично для вас! – перепрядет в золото целый сеновал. Если богатеи заинтересуются, а мельник особо указал, что ничего другого им не останется, то он сообщит, что магия работает только при лунном свете. «Ее нужно оставить одну, совсем одну, – скажет он. – Всю ночь напролет. А к рассвету вся солома превратится в золото».
– Не понимаю я такого плана, – сказала Делла. – Пряду я не очень хорошо. Даже шерсть. И понятия не имею, каким образом…
– Нет‑нет, – прервал ее мельник. – Ты не понимаешь…
– Не понимаю чего? – вздохнула Делла.
– Слушай, – сказал отец. – Вообще‑то план заключается в том, что ночью мы с тобой сбежим, прихватив три золотые монеты.
– Это же нечестно, – заметила девушка.
– Ну да, – согласился ее отец. – Но на эти монеты мы отстроим мельницу заново. А как только снова начнем работать, то будем экономить деньги, пока не расплатимся с людьми, которых мы одурачим.
Делле план не понравился, но, кроме жизни на мельнице, она больше ничего не видела и не знала. Поэтому согласилась.
Итак, сидели они на обочине дороги, и первый богатей, который проехал мимо них, оказался самым богатым человеком в стране, а именно королем.
– О нет! – сказала Делла, увидав на карете королевский герб. – Может быть, подождем еще?..
Но если мельник составлял планы из рук вон плохо, то менять их не умел абсолютно. Он выскочил на середину дороги и закричал:
– Моя дочь может напрясть золото из соломы! Дайте нам три золотые монеты, и она целый сеновал превратит в золото!
Король приказал кучеру остановить лошадей.
– Ты, – сказал он, выглядывая из кареты, – и ты. Вы оба подойдите ко мне.
Король смотрелся очень важно в одежде из красного бархата и парчи, шитой золотыми нитями. Колец у него было больше, чем пальцев, а на голове элегантно громоздился темный парик, кудри которого красиво вились вокруг его бледного лица. К носу король прижимал шелковый платок, потому что от Деллы и ее отца пахло гарью и дымом сгоревшей мельницы.
– О чем это ты тут говорил?
У мельника не было уверенности в том, что означает вопрос короля. То ли тот заинтересовался и нужно объяснять про лунный свет и одиночество, то ли король туговат на ухо и не расслышал первую часть речи. Мельник решил повторить все сначала.
– Моя дочь может напрясть золото из соломы. За три монеты она готова превратить для вас в золото целый сеновал.
– Если она такая талантливая, – спросил король, – почему же вы оба одеты в вонючие лохмотья?
– Ах, – сказал мельник. – Н‑ну…
Вообще‑то он собирался объяснять про лунный свет и одиночество и теперь не знал, что сказать.
– Почему мы одеты в лохмотья? – переспросил он. – Хороший вопрос… просто великолепный вопрос.
Король высморкался и бросил платок в дорожную грязь, поскольку не пользовался грязными платками. Он задумался и вытащил новый.
– Наша мельница сгорела, – пояснила Делла.
– Да, – поддакнул мельник. – Включая прялку. И солому.
– Хм‑м, – произнес король. – Хорошо. Можете идти следом за каретой в замок. Я дам вам три золотые монеты, прялку и солому.
Он выбросил второй носовой платок, даже не воспользовавшись им, и махнул кучеру, чтобы ехал дальше.
Мельник подтолкнул дочь, и они пошли по дороге следом за каретой.
– Видишь, – сказал мельник. – Говорил тебе, что все получится.
– Да, – ответила Делла. – Говорил.
Но она все равно тревожилась. И правильно делала. Потому что, как только они очутились в замке, план затрещал по швам.
Король настоял, чтобы Делла пряла в замке, а не в амбаре.
– Но, – запротестовал мельник, – ей нужно колдовать ночью, при свете луны.
– Отлично, – ответил король. – В комнатах на втором этаже много окон. Света будет достаточно.
Мельник поперхнулся. Со второго этажа будет гораздо сложнее умыкнуть дочь. Он сделал еще одну попытку:
– Но если кто‑нибудь нарушит ее одиночество во время колдовства, магия повернет вспять и все золото превратится обратно в солому.
– Мы запрем ее, чтобы никто не смог проникнуть к ней в комнату, – ответил король.
Делла подтолкнула отца локтем, пока мельник не ляпнул еще чего‑нибудь.
– И разумеется, – сказал король, – если она не сумеет превратить солому в золото, я велю отрубить ей голову.
А слугам он сказал:
– Заприте этого человека на всю ночь, чтобы он не попытался сбежать.
А когда два самых рослых лакея подхватили мельника под руки, король сказал ему:
– Возвращайся завтра, и я дам тебе либо три золотые монеты, либо голову твоей дочери.
– Но… но… – запричитал мельник, но прежде чем он придумал, что сказать, его выволокли из комнаты.
Впервые в жизни Делла осталась одна. Король велел проводить ее в комнату – такую большую, что там спокойно разместилась бы вся их мельница. Слуги принесли прялку, а затем кипу за кипой, кипу за кипой, кипу за кипой принялись таскать солому, пока не забили ею всю комнату, оставив небольшое пространство вокруг прялки.
Как же мне теперь выпутаться? подумала Делла. Она надеялась выскользнуть из комнаты, пока слуги готовили ее к ночной работе, но за ней все время кто‑нибудь да приглядывал. Когда королевская стража заперла двери, девушка попыталась вскрыть замок шпилькой для волос, как обычно поступают героини в сказках и книжках, но в результате своих трудов она получила только погнутую шпильку. Она не могла даже вылезти из окна: они было слишком узкие, чтобы протиснуться, да к тому же очень высоко расположены над землей. Но даже если она сумеет сбежать, что станется с ее отцом?
Делла пнула прялку, ей стало чуть‑чуть легче, но ненамного и ненадолго.
Слуги не оставили даже еды, а в комнате становилось все темнее и темнее, и вскоре только лунный свет просачивался через окна ее темницы. Делла добавила обед к списку того, что она пропустила сегодня.
Когда сидишь на твердом полу, меньше всего на свете хочется плакать, но именно этим она сейчас занималась.
Спустя некоторое время – спустя вообще‑то очень долгое время – Делла вытерла рукавом глаза и нос, потому что платка у нее не было, ни шелкового, никакого. Ей послышалось осторожное покашливание в углу, а краем глаза девушка заметила, как кто‑то протягивает ей носовой платок.
Не поворачиваясь, Делла постаралась придумать нужные слова.
– Видите ли, – начала она, – такой плач входит в процесс колдовства… Слезы‑ слезы, они смачивают прялку… но магия работает, только если я абсолютно одна в комнате, а раз вы подсматриваете за мной, я не начну колдовать, пока…
Тут она повернулась и замолчала на середине торопливого объяснения.
Она‑то ждала короля или слугу, а вместо них возле нее на корточках сидел молодой человек, который совершенно определенно и человеком‑то не был. А был он эльфом. Высокий и стройный, с заостренными ушами, он слушал очень внимательно, но несколько недоуменно.
– Ты столько чуши нагородила, – сказал он девушке, а потом улыбнулся, и Делла увидела, что по‑своему, на странный, ненашенский манер, он очень красив. – Но меня восхищает твоя сообразительность.
– Кто ты такой? – выдохнула Делла в изумлении. – Чего тебе нужно? Как ты попал сюда?
Юный эльф помолчал мгновение, размышляя, затем дал ответы в том же порядке, в котором задавались вопросы:
– Румпельштильцкин. Я услышал, как ты плачешь, и пришел выяснить, что случилось. Проходы между частями.
– Что? – переспросила девушка.
– Румпельштильцкин, – сказал эльф громче. – Услышал, как ты плачешь, и…
– Да нет, – перебила его Делла. – Что там про… проходы?!
Румпельштильцкин кивнул.
– Мир людей и мир магии существуют бок о бок, – он проиллюстрировал высказывание, разведя руки и растопырив длинные тонкие пальцы, а затем сложил ладони и переплел пальцы. – Так что мы занимаем свободное от вас пространство…
Он скептически посмотрел на слушательницу, как будто подозревал, что она ничего не поймет, а она взяла да все поняла.
– …и наоборот.
– О! – промолвила Делла. – Так ты услышал, как я плачу, из своего мира?
– Ну, – ласково сказал юный эльф, – ты плакала очень громко.
Делла все‑таки взяла предложенный платок и вытерла нос. Она предпочла бы высморкаться, но это было бы слишком шумно и невежливо.
– Обычно я не плачу. Знаю, что это глупо, и ничему не помогает, и непривлекательно, и…
– А я услышал, – сказал Румпельштильцкин. – И пришел посмотреть, в чем дело. Так что порой слезы помогают.
Он встал и огляделся по сторонам.
– Замок, – сказал он так, будто раньше и не заметил, где находится. – Несмотря на солому.
Он посмотрел на Деллу.
– Непохоже, чтобы ты жила в замке.
– Я и не живу, – призналась девушка. – Я живу на мельнице. Только наша мельница сгорела дотла. А отец сказал королю, что я могла бы превратить солому в золото, чтобы мы получили немного золота от короля и выстроили бы мельницу заново, а король запер моего отца в тюрьме, а меня здесь, и мне придется перепрясть всю эту солому в золото за одну ночь, или мне отрубят голову.
Она произвела на Румпельштильцкина впечатление.
– Ты умеешь превращать солому в золото?
– Нет.
– Тогда, – заметил эльф, – я думаю, что план с изъяном.
– Вот поэтому я и плакала, – Делла подперла подбородок кулачками.
– Ты же не собираешься снова плакать? – встревожился Румпельштильцкин.
– Нет, – ответила Делла. – Можешь возвращаться туда, откуда ты там родом. Больше я тебя не побеспокою.
Но юный эльф остался на месте.
Через некоторое время он сказал:
– Ты меня не беспокоишь. Просто мне хотелось бы помочь тебе.
Очень печально он говорил, но искренне. Это Делла могла сказать, даже не поднимая головы и не глядя на гостя. Беспомощно, зато искренне.
– По‑моему, очень мило, – продолжал эльф, – что вы собирались вернуть потом деньги, хотя даже не получили их. Но я никогда не слышал, чтобы кто‑то прял золото из соломы. Я не знаю, с чего начать.
– Да все в порядке, – успокоила его Делла. – Может быть, лишиться головы гораздо лучше, чем умереть с голоду.
Спустя еще некоторое время Румпельштильцкин сказал:
– Но у меня есть другой план.
Делла взглянула на него.
– Можно выбросить всю солому в окно, а я затем натаскаю из своего мира кучу золота, если только оно не должно быть в виде пряжи.
– Думаю, королю все равно, в каком виде будет золото, едва ли он станет жаловаться. Но ты действительно хочешь помочь мне?
Румпельштильцкин кивнул.
– В обмен.
– В обмен на что? – уточнила Делла.
– А что у тебя есть?
Делла раскинула мозгами. Мельница сгорела. Все, что у нее имелось, – это одежда, которая была на ней, когда начался пожар, – одно из лучших платьев, к воротнику которого в качестве украшения было пришито мамино обручальное кольцо.
– У меня есть золотое кольцо, оно принадлежало моей матери, а она отдала мне его перед смертью. – Делла порвала нитки и протянула кольцо эльфу.
Румпельштильцкин посмотрел на кольцо, на Деллу, опять на кольцо, опять на Деллу.
– Ты хочешь, чтобы я поменял солому на полную комнату золота, а в обмен предлагаешь одно золотое кольцо?
Делла почувствовала, как щеки у нее наливаются жаром от стыда.
– Прости, пожалуйста, – сказала она. – Я не подумала…
– Нет–нет! – воскликнул эльф. – Я не то хотел сказать…
Девушка поняла, как он расстроен, что заставил ее стыдиться.
– Кольцо подойдет.
И она вручила ему кольцо, даже если он собирался взять его и не вернуться с золотом вместо соломы. Хуже, чем сейчас, ей все равно уже не будет.
Но эльф не убежал. Он исчезал (в проход между частями, как он продолжал утверждать), а потом возвращался с золотыми кубками, золотыми монетами и золотыми украшениями и каждый раз уверял, что все обойдется и король не отрубит ей голову. А Делла все выбрасывала и выбрасывала солому из окна, пока не поняла, что слышит королевский голос по другую сторону двери.
– Уже рассвет. Отоприте замок.
Делла выбросила последнюю охапку, а когда повернулась, Румпельштильцкин пропал, а в дверях стоял король, помаргивая от удивления.
– Отличная работа, – сказал король, вынюхав понюшку табаку. – Должен отметить, отличная работа.
– Благодарю вас, сир, – вежливо ответила Делла, делая реверанс. – И если вы не возражаете…
Прежде чем она успела закончить фразу, король жестом велел одному из своих пажей подать кошелек. Он вынул три золотые монеты и одну за другой уронил в ладонь девушки.
– Благодарю вас, сир, – еще вежливее сказала Делла, снова делая реверанс. – Я…
– Собственно, – сказал король, – работа проделана настолько великолепная, что мы думаем, что наймем тебя еще на одну ночь.
– О‑о… но…
Король жестом подозвал другого пажа.
– Вымыть ее, – приказал он. – Накормить. Развлекать до ночи.
Он опять посмотрел по сторонам.
– Отлично, – повторил он.
А вот Делле было совсем невесело.
Слуги одели девушку в самые дорогие платья, каких она никогда не видела. Для нее закатили настоящий пир с самыми вкусными и изысканными яствами, какие ей доводилось пробовать, и подавали еду на серебряных блюдах. И весь день музыканты играли ей на лютнях и пели песни в ее честь. И ей расчесали волосы, пока они не стали струиться как шелк. И сделали девушке маникюр, и вообще вели себя очень дружелюбно. Но когда наступил вечер, ее заперли в комнате размером больше первой и наполненной – если не считать крошечного пятачка вокруг прялки – соломой.
Делла уселась на пол. Что ж, подумала она. Если не считать угроз отрубить мне голову, день в целом прошел очень мило. Потом она попыталась сказать себе, что ей еще здорово повезло, ей выпал такой чудесный день, но почему‑то она не чувствовала себя везучей. Румпельштильцкин принес столько золота, и вот она все там же, с чего начались ее напасти. С его стороны было очень мило предложить помощь, но ничего не получилось. Делла закрыла лицо ладонями и горько вздохнула.
А когда почувствовала легкое прикосновение к руке, подняла голову.
– Я не плакала, – заметила она.
– Нет, – ответил Румпельштильцкин, – но на этот раз я искал тебя.
Он прошелся по комнате, по крайней мере по той части комнаты, которая не была забита соломой.
– Еще больше соломы надо превратить в золото, – подытожил эльф. – И король пообещал отрубить тебе голову?
Делла кивнула.
– Он хоть заплатил за первую партию?
Делла показала на раскрытой ладони три золотые монеты, которые дал ей король.
– Какая сделка! – Румпельштильцкин присел рядом с ней на корточки. – Предложи их мне, и я принесу еще золота.
– Предложить тебе три золотые монеты за полную комнату золота? – не поверила своим ушам Делла. – Кольцо по крайней мере ценно воспоминаниями.
Румпельштильцкин только улыбнулся ей.
– Предложи их мне, – повторил он.
Делла протянула ему монеты.
А затем, как и в предыдущую ночь, Румпельштильцкин таскал золото между мирами, а Делла выбрасывала солому в окно. Но на этот раз девушка знала, что король будет доволен, поэтому она не тревожилась, и они вместе с эльфом разговаривали и смеялись, как будто были старыми друзьями.
К тому времени как на рассвете вернулся король, солома исчезла, а комната была полна золота.
– Спасибо тебе, – прошептала Делла, услышав, как поворачивается в замке ключ.
Румпельштильцкин поклонился и исчез.
Дверь распахнулась настежь.
– Отличная работа! – воскликнул король. – Воистину это подлинное волшебство!
– Да, – сказала Делла. –– А теперь мне нужно идти, отец начнет волно…
– Чушь, – отрезал король. – С твоим отцом все в порядке. Мы отлично поладили. Я настаиваю, чтобы ты осталась.
– Осталась? – повторила Делла.
– Конечно. Девушка с такими способностями станет отличной королевой.
– Королевой? – пролепетала Делла.
Король величаво кивнул.
– Напряди еще одну комнату золота, и будем рассматривать его как твое приданое. И завтра же я женюсь на тебе.
– Ух ты! – воскликнула Делла.
Король жестом подозвал слуг.
– Одеть ее в шелка и драгоценности, – приказал он. – Накормите ее яствами, приготовленными для меня. И до вечера обращайтесь с ней как с королевой.
– Но… – начала Делла. – Но…
Король поцеловал ей руку и вышел из комнаты.
Слуги одели девушку в богатые платья, которых она никогда не видела. Одежда была расшита жемчугами и драгоценными камнями, а еще больше украшений надели на шею и пальцы Деллы. И пир закатили еще богаче, такой вкусной и изысканной еды девушке никогда в жизни не приходилось пробовать, подавали на блюдах из слоновой кости, а ножи, вилки и ложки были сделаны из золота. И Делле так расчесали волосы, что они засияли как золото, а еще сделали педикюр и обращались со всевозможным уважением. Но когда пришел вечер, ее заперли в огромном зале, заполненном, кроме крохотного пятачка вокруг прялки, соломой.
– Румпельштильцкин! – позвала Делла. – Если есть время, когда я в тебе нуждаюсь, оно наступило сейчас.
Перед ней появился юный прекрасный лесной эльф. Он поклонился точно так же, как поклонился утром перед уходом, как будто весь день только и ждал, чтобы вернуться к Делле.
– На этот раз, – сказала девушка, – мне есть что тебе предложить.
Она вынула из ушей рубиновые серьги и сказала:
– Я придумала способ. Я скажу королю, что законы волшебства запрещают мне колдовать одному и тому же человеку более трех раз. Три – магическое число, сам знаешь.
Она сняла с шеи брильянтовое ожерелье, но Румпельштильцкин и не подумал прикасаться даже к серьгам.
– Что‑то не так? – спросила девушка.
– Ты не можешь мне дать эти вещи, – сказал эльф. – Они не твои. Они принадлежат королю.
– О‑о…
Делла показала ему кольца и драгоценные камни, которыми была расшита ее одежда, но Румпельштильцкин только качал головой.
– Король не заплатил тебе за вторую комнату золота?
– Нет, – сказала Делла. – Он предложил жениться на мне и сделать своей королевой.
– Ясно, – произнес Румпельштильцкин. – Сначала он говорит: «Напряди золота из соломы, или я отрублю тебе голову». Потом он говорит: «Напряди золота из соломы, и я женюсь на тебе». Человек умеет обращаться со словами. Неудивительно, что ты хочешь за него замуж.
– Это нечестно! – запротестовала девушка. – Не каждый день дочери мельника выпадает возможность выйти замуж за короля.
– Да, – негромко сказал Румпельштильцкин. – Могу себе представить.
Делла задрожала. А она‑то вообразила, что у нее появился шанс выпутаться из неприятностей, в которые она попала из‑за отцовского плана.
– Мне нечего предложить тебе, – призналась она.
Перед тем как ответить, Румпельштильцкин долго смотрел на нее.
– Тогда, – произнес юный эльф, – я сделаю это задаром.
И опять они работали вместе, Румпельштильцкин носил золото из своего мира, а Делла выбрасывала солому в окно. Но если в первую ночь они трудились как проклятые, потому что не были уверены, можно ли обмануть короля, и если во вторую ночь они смеялись и шутили, потому что им нравилось быть друг с другом, то на третью ночь им нечего было друг другу сказать, и они работали молча и мрачно.
Выкинув в окно последнюю охапку соломы, Делла повернулась к юному эльфу, который три раза спас ей жизнь, и сказала:
– Румпельштильцкин, я…
Но он уже ушел в свой мир, оставив Деллу в одиночестве дожидаться прихода короля в серых предутренних сумерках.
Король обрадовался новой комнате золота, но когда Делла сообщила, что законы волшебства запрещают ей прясть золото для одного человека более трех раз, то весьма рассердился. Он сказал, что она его обманула, и собирался даже отрубить ей голову, но королевские советники сказали, что, поскольку уже объявлено о свадьбе, казнь – не самая удачная мысль.
И король женился на дочери мельника.
Король издал декрет, что, поскольку Делла теперь королева, ей нельзя делать самые обычные вещи, прясть, например. Этим он и объяснил, почему она больше не будет превращать солому в золото. Что до мельника – его провозгласили Старшим мельником королевства, и все остальные мельники вынуждены были платить ему налог, так что королевскому тестю тоже больше не надо было работать.
Но король постоянно и изнуряюще думал о золоте, которое Делла не напряла ему, и брак был несчастливым.
Прошло время, королева сообщила супругу, что ждет ребенка. Король был счастлив в ожидании наследника. Но когда ребенок появился на свет, оказалось, что это девочка, и король сказал, что девочка в наследницы не годится, и даже не навещал свою дочь.
– Назови ее как пожелаешь, – сказал король Делле. – Мне все равно.
Делла сидела в детской у окна и качала в колыбели свою безымянную дочь, а глаза ее наполнялись злыми слезами. Она стала смотреть в окно, чтобы слезы не капали на ребенка, потому что постановила: девочка не должна знать, что отец не любит ее.
– Она прекрасна, – негромко произнес голос рядом.
Делла оглянулась и увидела, как Румпельштильцкин осторожно прикасается к ладошке ребенка.
– Прекрасна, – повторил юный эльф. – Совсем как ты. Почему ты плачешь?
За целый год Делла ни разу не видела эльфа, с того самого утра в комнате, полной золота. Она хотела рассказать ему, как рада видеть его, как думала о его доброте каждый день своего замужества, но вместо этого выпалила, что король разочарован, потому что у нее родилась дочь, а не сын.
– Любой, у кого есть здравый смысл, гордился бы такой дочерью, – сказал эльф. – Может, соврешь королю, что, когда девочка подрастет, она сможет напрясть золота из соломы?
Он опустился на колени возле колыбели.
– Я вернусь, – пообещал Румпельштильцкин. – И принесу ей золота на три комнаты.
– Ты такой добрый, – ответила Делла. – Но уверена, муж любит дочь, просто ему нужно остановиться и подумать об этом.
– Разве любовь – это вещь, о которой надо останавливаться и думать? – едва слышно спросил Румпельштильцкин.
– Я не то имела в виду! Я уверена, что король любит девочку, но просто не осознает этого… Может быть, мне сказать ему, что она заболела? Он станет беспокоиться за нее и увидит, какое она сокровище.
– Но слуги скажут, что она не больна, – возразил Румпельштильцкин. – Лучше скажи ему, что старый, гадкий эльф хочет забрать ее, если только…
Он задумался, а Делла сказала:
– Ты не похож на гадкого старика.
Румпельштильцкин улыбнулся, отчего еще меньше стал напоминать старого или гадкого.
А Делла вдруг пожелала… Но то была опасная мысль.
– Мы скажем ему, что ты научил меня прясть золото из соломы, – предложила Делла. – А в награду я пообещала тебе своего первенца. И единственный способ разорвать соглашение… – она вздохнула. – Что бы ты ни попросил от короля, это должно быть легкое задание, иначе он никогда в жизни не сможет исполнить.
– Это точно, – согласился эльф. – А насколько легкое?
Делла все обдумала.
– Пусть угадает твое имя!
– Да уж, вот что проще простого! – сказал Румпельштильцкин. – У меня не самое распространенное имя.
– Скажи ему, что даешь ему три дня, а потом заберешь ребенка. Уж за это время мы сможем организовать, чтобы кто‑нибудь узнал твое имя.
Но все оказалось не так просто, как думала Делла.
Король был слишком занят совещаниями и приказами, что даже не спросил, а зачем, собственно, старому гадкому эльфу понадобилась его дочь. Зато засадил всех слуг в замке составлять список имен, какие они только могут придумать и вспомнить.
На следующий день, когда Румпельштильцкин появился в тронном зале, король зачитал все списки, начиная с Аарона и заканчивая Яковом.
Румпельштильцкин отрицательно качал головой на каждое имя, а потом сказал, что осталось два дня, а им ни за что не догадаться.
В тот день король должен был присутствовать при спуске на воду нового корабля, но он приказал всем советникам и ученым просмотреть хроники и исторические фолианты и выписать каждое имя, какое им попадется.
На следующий день Румпельштильцкин опять появился в тронном зале, и король зачитал все списки, начиная с Авессалома и заканчивая Януарием.
И опять Румпельштильцкин отрицательно качал головой на каждое имя, а потом сказал, что остался один день, а им ни за что не догадаться. Он начинал беспокоиться, что так оно и будет.
Король был приглашен на охоту в соседнее королевство, но перед отъездом выслал гонцов по округе – а вдруг они раскопают новое имя.
Слуги вернулись домой очень поздно, ночью и даже утром, но никто не знал новых имен. Делла решила, что сама назовет имя и будет надеяться, что король не спросит, откуда оно ей известно.
Наконец вернулся последний слуга.
– Хорошие новости, ваше величество, – сказал королеве гонец. – Я искал целый день и ничего не нашел, но, возвращаясь по лесу в замок, увидел эльфа, который угрожает нашей юной принцессе. К счастью, он меня не заметил. Мне повезло даже больше. Он отплясывал вокруг костра и пел: «Ио‑хо, Румблескилцтин…»
– Прошу прощения, – перебила его Делла. – Румблескилцтин?
Слуга добросовестно повторил.
– Он пел: «Ио‑хо, Румблескилцтин мое имя. Румблескилцтин, Румблескилцтин, Румблескилцтин. Король не знает, королева не знает, только я знаю имя, я – Румблескилцтин».
– Ничего себе песенка…
Делла давилась от хохота, представив, как полный достоинства, вежливый Румпельштильцкин выплясывает вокруг костра. Столько труда, а слуга все равно запомнил имя неправильно. Ну все равно, едва ли Румпельштильцкин станет жаловаться, что его имя не так произнесли.
– О да, – согласилась королева. – Тебе действительно сильно повезло. Мы благодарны тебе, я и король.
По крайней мере, Делла надеялась, что король будет благодарен.
В положенное время Румпельштильцкин появился в тронном зале, но король опаздывал, потому что еще не вернулся от королевского специалиста по изготовлению париков. Когда же он все‑таки пришел, смеясь и весело беседуя со спутниками, он даже внешне волновался меньше, чем его посетитель.
– Мы выяснили вероятное имя, – сообщила Делла супругу.
– Хорошо, – ответил король, взбивая пальцами новый парик, который был значительно кудрявее, чем все прежние сто пятьдесят.
Посмотри на меня, яростно подумала Делла. Посмотри на свою дочь!
Но король вместо этого смотрел на свое отражение в зеркале. Он даже послал себе несколько воздушных поцелуев.
Покрепче прижав к себе дитя, Делла повернулась к Румпельштильцкину, который как раз смотрел на нее. Нельзя солому превратить в золото, сказала сама себе королева. Кое‑что в жизни – это просто солома, а кое‑что – золото. Просто нужно уметь отличать одно от другого.
Она прошла мимо короля, взяла юного лесного эльфа за руку, заглянула в его темные глаза и сказала:
– Забери нас с собой.
Румпельштильцкин обнял ее и шагнул, как всегда, в проход между мирами.
Разумеется, король разослал глашатаев объявить, что случилось. А что до Румпельштильцкина и Деллы, то они жили долго и счастливо. И именно Румпельштильцкин выбрал имя для маленькой королевской дочери. Он назвал ее Абигайл, что означает «папина радость».
ЛЯГУШОНОК
В давние времена, когда принцы имели манеру уходить из дома в поисках своей судьбы, а старые морщинистые женщины оказывались ведьмами, принц по имени Сидней проходил мимо колодца, где старуха попросила его помочь набрать воды.
Ведра у старухи не было, и у Сиднея ведра не было. Но принц слышал много сказок о трех сыновьях, которые ехали себе по дороге и повстречали необычную старушку. Два старших сына всегда оказывались грубиянами и попадали в неприятности, а младший сын был неизменно вежлив, и потом старушка одаривала его подарками, которые помогали ему в поиске. Сидней был средним сыном, но всегда старался быть вежливым со всеми, даже когда ничего не искал.
Но пожилой даме его усилия показались недостаточными, и в следующее мгновение принц понял, что он – зеленый пучеглазый лягушонок, что доказывает: порой иметь ведро лучше, чем быть почтительным и вежливым.
– Так вот, отвратительная тварь! – заявила старуха, и это было совсем нечестно, потому что она же сама его таким сделала. – Быть тебе лягушонком, пока прекрасная принцесса не покормит тебя со своей тарелки и не уложит спать к себе на подушку.
Путешествовать верхом на коне гораздо быстрее, чем скакать, особенно если ноги твои длиной меньше фута. Сидней потратил несколько дней, чтобы отыскать ближайший замок, а когда он добрался туда, он даже не знал, кому этот замок принадлежит.
Когда смотришь из травы, все выглядит по‑другому, но принц был уверен, что незнаком с людьми, которые здесь живут. Он надеялся, что среди них найдется и принцесса. Сидней пропрыгал через подъемный мост в пыльный внутренний двор. Там были лошади, собаки и цыплята. Люди там тоже были, но высоко‑высоко. А еще там было много‑много ног. И многие из них ходили так быстро, что принц подумал, что на него могут наступить. Колодец он отыскал, но на сегодня он был сыт колодцами по горло. Принц торопливо запрыгал к тихому и хорошо ухоженному садику.
В саду находился прекрасный пруд со свежей чистой водой и лилиями. Сидней прыгнул в него и почувствовал себя как в раю.
Пока что‑то не ударило его по голове так, что он чуть было не утонул.
Отплевываясь, Сидней выплыл на поверхность в то самое мгновение, когда к пруду подбежала красивая девушка одних с ним лет.
– О нет! – воскликнула девушка. – Мой золотой шарик!
– Прошу прощения, – сказал Сидней. – Вы принцесса?
Девушка не ответила. Она упала на скамью возле пруда и расплакалась.
Сидней, который все равно плавал в пруду, опустил голову и увидел, что шар лежит в иле как раз под ним. Он подшлепал к берегу.
– Простите, пожалуйста, – повторил он. – Вы принцесса?
– Что за олух! – возмутилась девушка, не поднимая взгляда. – Разумеется, я принцесса. Я что не похожа на нее?
– О нет, что вы, очень похожи, – с воодушевлением признался Сидней. – Вы очень привлекательная принцесса. Думаю, мы с вами можем помочь друг другу.
– Не нужна мне твоя помощь, – сказала принцесса. – Мне нужен мой золотой шарик.
– Об этом я и говорю, – сказал Сидней.
Принцесса наконец‑то соизволила посмотреть на него.
– Ты можешь достать мой шарик? – спросила она.
Принц кивнул.
– Ну так доставай!
– Хорошо, – сказал Сидней. – Но позволишь ли ты мне в награду поесть из твоей тарелки и поспать на твоей подушке? Я принц, видишь ли, только заколдованный, и это единственный способ разбить чары.
Принцесса скривила ротик от отвращения.
– Мне нужен шарик. Это папино пресс‑папье, и мне не разрешают с ним играть.
– Я много не съем, – убеждал ее Сидней. – И посплю на самом краешке, я не займу много места.
– Ну ладно, – согласилась принцесса.
Сидней нырнул в воду. Шарик был тяжелый, но, приложив все силы, принц ухитрился подтащить его к берегу, где принцессе оставалось только протянуть руку и взять игрушку. Пока девушка вертела шарик в руках, чтобы убедиться, что он цел, Сидней запрыгнул на скамью.
– Ну вот, – сказал он, но тут девушка стряхнула воду с шарика, окатив принца с головы до ног.
Сидней закашлялся, а когда отдышался, девушки рядом не было.
– Подожди! – позвал он, увидев, как ее платье мелькает за деревьями. Но она не подождала.
К тому времени как он выбрался из сада, пересек двор и проник в замок, принцесса уселась за стол вместе со всей семьей.
Сидней постучал в дверь столовой.
– Эй! – заорал он. – Эй, принцесса!
Он услышал, как король спрашивает:
– Что это за шум?
– Ничего, – ответила девушка.
– Принцесса! – горланил во всю глотку Сидней. – Это я, принц‑лягушонок! Ты случайно забыла меня в саду!
Опять раздался голос короля:
– Он говорит, что он – принц‑лягушонок. Что это значит – ты забыла его?
– Я не знаю, – сказала девушка.
– Ты пообещала помочь мне! – Сидней не привык так кричать, у него начало саднить горло.
– Ты пообещала ему помощь? – спросил король.
– Нет, – сказала принцесса.
Другого пути не было, и Сидней крикнул:
– За то, что я вернул золотой шарик, который служит твоему отцу пресс‑папье и которым ты играла и уронила в садовый пруд!
– Золотое пресс‑папье, от которого на мой стол сегодня натекла вода? – уточнил король.
– Ничего об этом не знаю, – отрезала принцесса.
Должно быть, король стукнул кулаком по столу. Сидней услышал, как задребезжали тарелки.
– Обещание, – сказал король, – есть обещание. Впустите лягушонка.
Прибежали слуги и открыли большие золотые двери.
Сидней пропрыгал в столовую, украшенную зеркалами и хрустальными подсвечниками с сотнями подмигивающих свечей. Принц прыгал, пока не добрался до кресла принцессы.
– Что ты в точности ему пообещала? – спросил король у своей дочери.
– Я не помню, – сказала принцесса.
– Что я поем из твоей тарелки, – напомнил девушке лягушонок, – и что я посплю на твоей подушке. А я пообещал, что съем самую малость и буду спать на самом краю.
– Обещание есть обещание, – повторил король.
Принцесса подняла Сиднея, но не слишком бережно, и бросила на белую льняную скатерть возле своей тарелки из китайского фарфора.
Лягушонок пощипал листик салата с края тарелки.
Тогда принцесса прижала салфетку ко рту и издала несколько звуков, словно ее тошнило.
– Я закончила, – возвестила она, отодвигая тарелку.
– Значит, можешь встать из‑за стола, – ответил король. – И не забудь своего маленького друга.
Принцесса подхватила Сиднея и понесла вверх по лестнице в спальню, спотыкаясь на каждом шагу.
– Благодарю вас! – прокричал лягушонок королю.
– Ужасное животное, – прорычала принцесса. – Наябедничал про пресс‑папье! Теперь у меня будут неприятности.
– Сама виновата, – откликнулся лягушонок. – Зачем было бежать так быстро, что я не поспевал за тобой? А теперь ты положишь меня на свою подушку?
– Я положу тебя на подушку! – вскричала принцесса. – Но сначала я швырну тебя об стену!
И изо всех сил запустила лягушонком в стену.
– Ох! – застонал Сидней, падая на пол.
– А вот и подушка! – сказала принцесса, метнув ее в него.
Но как только подушка коснулась головы принца, к Сиднею вернулся его прежний вид и размер.
– Ого! – воскликнула принцесса.
Вот теперь ей действительно грозили серьезные неприятности. В ее спальне находился посторонний мужчина, а отец ни за что в жизни не поверит, что это тот же самый человек, который попал сюда в виде лягушки. Принцесса уже слышала, как отец поднимается по лестнице со словами: «Что там за суматоха?»
Но принц – а перед ней определенно стоял принц – был невероятно красив, и девушка уже влюбилась в него, так что, наверное, некоторые неурядицы с родителями можно будет ула<