Развитие науки и образования невозможно без человеческого ТАЛАНТА и академических СВОБОД, создающих необходимые условия для творческого преподавания и научной работы. Без них корпуса и аудитории, заполненные даже самым современным и дорогостоящим оборудованием, не более чем склады приборов, быстро устаревающих и ломающихся даже без всякого употребления. И что же делает МИНОБРНАКИ России для создания этих необходимых условий?
Отравляет университетскую жизнь бюрократизацией, достигшей сегодня гротескно-чудовищных размеров, парализующей нормальную университетскую жизнь и порождающей различные формы лже- и псевдонаук. Грядет эпоха неолысенковщины. Так ли уж удивительно, что параллельно в России прекратился экономический рост и увеличивается число техногенных аварий?
Все это – результат политики, систематически проводимой министерством науки и высшего образования РФ на протяжении многих лет. Под звон громко заявленных космизмов, суть которых сводится к обещаниям чудес в ближайшем будущем, происходит деинтеллектуализация страны. Первейшим признаком ее является вытеснение фундаментальной науки и образования в России из всех сфер университетской жизни. Финансовые ресурсы, выделенные на развитие высшего образования и науки России, практически и не касались наиболее принципиальных и системных сторон ни науки, ни образования в российских университетах.
Финансировались в основном технические аспекты, связанные с инфраструктурой: ускоренная закупка дорогостоящего оборудования, переустройство/строительство новых корпусов, создание всевозможных сколково, иннополисов и прочих полей грядущих чудес. Частично это и может быть вполне полезным, однако, без выполнения ВСЕХ необходимых мер является пустой и преступной тратой денег.
Помимо этого, значительная часть финансов ушла на очевидным образом пседонаучные и псевдопедагогические предметы: бесчисленные переделки учебных программ, сводящиеся в конечном счете к уменьшению числа часов на преподавание фундаментальных дисциплин. Написанию лишенной всякого практического значения, отнимающей заметную долю рабочего времени и отбивающее всякое желание творческой работы, многостраничной макулатуры с постоянно меняющимися названиями, структурами и правилами заполнения (УМК, ФОС, РПД,,…). Произошел взрывообразный, ничем не оправданный рост управленческого аппарата, пожирающего существенную долю денег, выделенных из госбюджета, на развитие науки и образования. Для оправдания своей важности и нужности этот аппарат, устраивает регулярные сезонные припадки бюрократической активности, изрыгая разнообразные почины, поприща, судьбоносные инициативы, проверки, тестирования, постоянно совершенствует формы отчетности, угрожает аттестацией и увольнениями...
Социальная значимость всех этих деяний, компетентность их анонимных авторов никогда научно-педагогической общественностью не обсуждались. Все, идущее из МИНОБРНАУКИ, в приказном, спешном порядке под угрозой увольнений принуждалось к немедленному исполнению, так, как если бы речь шла о вопросах жизни и смерти, как минимум человеческой цивилизации. Второстепенное, выдается за главнейшее, причины подменяются следствиями. В результате - катастрофическое состояние всей системы высшего университетского образования в России по всем системно важным позициям.
Прежде всего, это – КАДРОВАЯ КАТАСТРОФА, порожденная СИСТЕМНОЙ НЕКОНКУРЕНТОСПОСОБНОСТЬЮ большинства российских университетов, Сегодня подавляющее большинство университетских профессоров, работающих на мировом уровне, – люди пенсионного возраста. Большая часть талантливой молодежи, желающей заниматься наукой и преподаванием, уехала и уезжает в западные университеты и лаборатории. Уезжают не все, пока еще можно указать отдельные, находящиеся в сравнительно благоприятных условиях группы. Их, однако, уже недостаточно и они не являются в существующих условиях университетской жизни ”точками роста”, а скорее играют роль временных обезболивающих точек, маскирующих реальное состояние дел.
Сегодня размер пенсий профессоров пенсионного возраста порядка 12000-16000 рублей. Контракты с ними заключаются ровно на год. Отказ в контракте фактически эквивалентно приговору ни нищую и убогую старость. Уехать и найти работу в западных университетах или лабораториях им уже практически невозможно. Реальным итогом многолетней трудовой деятельности оказывается полная зависимость от администрации университетов. Преподаватель пенсионного возраста, таким образом, становится современной разновидностью крепостного, раба. Шантажируя увольнениями, администрация их руками, способна осуществлять любое безумие. Талантливая молодежь из числа студентов или аспирантов, с другой стороны, прекрасно видит и понимает реальное положение своих учителей. И естественно возникает вопрос:”А хочу ли я для себя такого “прекрасного будущего”? Во имя чего мне здесь оставаться? Пока я молод, полон сил и не боюсь конкуренции на мировом уровне, может мне при первой же реальной возможности уезжать из России? Тем более, что вся эта ситуация имеет историю не один-два года, а если внимательно вглядеться продолжается, как минимум лет 20, если не более…”. Процесс распада таким образом самоускоряется.
Речь также идет об аудиторной нагрузке профессорско-преподавательского состава университетов. Во всех западных университетах в зависимости от общих объемов и способов финансирования (частного или государственного) аудиторная нагрузка профессоров (в западных университетах все штатные преподаватели считаются профессорами, либо associated professor, либо full professor) варьируется в пределах 4 - 10 учебных часов в неделю, т.е. 2-5 аудиторных занятий по 90 минут в неделю, т.е. где-то в пределах от 110-300 учебных часов в год. Причем аудиторная нагрузка порядка 300 учебных часов в год считается везде на западе огромной, как правило, ее имеют профессора практически не занимающиеся научной работой, чья деятельность сводится в основном лишь к обучению студентов сравнительно рутинным предметам. В этом нет ничего случайного, лишь в таких условиях возможно качественное и глубокое обучение сложным современным дисциплинам и полноценная научная деятельность. У нас же подавляющее большинство университетов за исключением МГУ (возможно, и еще нескольких элитных вузов) никогда и близко не подходили под эти стандарты, как правило, превышая обсуждаемые пределы учебной нагрузки в 2-3 раза. В современной России все отмеченные обстоятельства и их естественные следствия не только сохраняются, но и усиливаются по сравнению с СССР. Причем, все это было известно ВСЕГДА и ВСЕМ. Однако многочисленные попытки, предпринимавшиеся многими профессорами, всегда гасились администрацией университетов. А речь идет о необратимом исчезновении в России системы университетского образовании.
Можно ли еще избежать этого? Не знаю, но если и можно, первейшие действия и шаги просты и очевидны:
1. Учебная аудиторная нагрузка, как и в западных университетах, должна быть в пределах 4-10 учебных часов (2-5 аудиторных занятия по 1час 30 минут) в неделю. Без соблюдения этих условий российские университеты системно неконкурентоспособны.
2. Пенсия преподавателей, достигших пенсионного возраста, как и в западных университетах, должна составлять порядка 80% их прежней ставки. При этом сохраняется, при соответствующем желании, право ушедших на пенсию профессоров читать учебные курсы, проводить исследования, оставаться консультантом, но теряется право быть руководителем. При пенсиях в 12000-16000 рублей подавляющее большинство талантливой молодежи не будет оставаться в российских университетах. Университеты превращаются в хосписы.
3. Соотношение студент/преподаватель, а соответственно и финансирование университетов должно проводиться в соответствии с числом поступающих на первый курс студентов. Оно не должно зависеть от дальнейшего возможного отсева неуспевающих. Если это правило не соблюдать и финансирование университетов делать пропорциональным количеству фактически обучающихся студентов, то рано или поздно, значительная часть студентов перестает прилежно учиться, шантажируя преподавателей тем, что их зарплата, да и само место работы напрямую связано с их количеством. De facto это уже давно произошло.
4. Преобразовать существующие институты повышения квалификации и стажировки, являющиеся сегодня пустой профанацией, в оплачиваемы через каждые 5 лет творческие отпуска по 3-5 месяцев. Подобное имеет место во всех западных университетах под названием subbaticle, когда профессор сам имеет возможность выбрать себе форму и место повышения квалификации или самообразования.
5. До максимума уменьшить полномочия МИНОБРНАУКИ, оставив за ним общие рекомендательные функции.
6. Вернуть систему выборов должностных позиций. До максимума уменьшить управленческий аппарат университетов, максимально усилив роль Ученых Советов. В частности должность ректоров должна быть регулярно переизбираемой, а оклады ректоров и проректоров и прочего университетского начальства не должны превышать в 1.5- 2 раза средние оклады профессоров.
7. Предоставить Ученым Советам университетов право самостоятельного формирования и утверждения учебных программ. Профессор ИФ КФУ Н.Ф.Фаткуллин.