СИНТАКСИЧЕСКИЕ СРЕДСТВА ЭКСПРЕССИВНОЙ РЕЧИ

Синтаксические средства создания экспрессии разнообразны. К ним относятся обращения, вводные и вставные конструкции, прямая, несобственно-прямая речь, многие односоставные и неполные предложения, инверсия как стилистический прием.

Инверсия. Латинское слово «инверсия» имеет значение «перестановка, переворачивание». В русском языке существует прямой и обратный порядок слов. (Напомним: в большинстве предложений можно выделить тему (то, о чём говорится), и рему (то, что говорится об этом, т.е. всё остальное, кро­ме темы); тема может быть выражена как подлежащим («Я вас лю-бил...»), так и другими членами предложения, например дополнением («Мне грустно и легко...») − в обоих случаях поэт го-ворит о себе, следовательно, это тема. В обычной речи тема идёт впереди ремы). Инверсия – это нарушение прямого поряд-ка слов – может служить художественным приёмом, прибегая к которому автор достигает интона­ционной и стилистической выразительности. Перестановка частей фразы придаёт ей своеобразный вы­разительный оттенок. Этот стилистический при-ём ценят и писатели, и публицисты, которые прибегают к изменению обычного порядка слов в предложении с целью под-чёркивания смысловой значимости ка­кого-либо слова или придания всей фразе особой стилистической окрашенности. Подчеркнём: инверсия − смысловой приём, а не «поэтическая вольность». Перечитайте ещё раз первую строфу пушкинско-го стихотворения «Я памятник себе воздвиг нерукотворный...» и убедитесь, что в ней инверсионно выделены именно клю-чевые слова.

Чтобы привлечь внимание слушателя, читателя к тому или иному члену предложения, применяют самые различные пере-становки, вплоть до вынесения в повествовательном предложении сказуемого в самое начало фразы, а подлежащего – в ко-нец, например: Чествовали героя дня всем коллективам; Как бы трудно ни было, сделать это должны мы. Так, если прила-гательное поставить не перед существительным, к которому оно относится, а после него, то этим усиливается значение оп-ределения, характеристика предмета: Он был страстно влюблён не просто в действительность, а в действительность раз-вивающуюся, в действительность вечно новую, необычную. Благодаря всевозможным перестановкам, в предложении, даже состоящем из небольшого количе­ства слов, зачастую можно создать несколько вариантов, и каждый из них будет иметь раз-личные смысловые оттенки. Естественно, что при перестановках необходимо следить за точностью высказывания.

Следует охарактеризовать и стилистические фигуры, представляющие собой сильное средство эмфатической интона-ции. Эмфаза (от греч. эмфазис – указание, выразительность) − это эмоциональное, взволнованное построение ораторской и лирической речи. Различные приёмы, создающие эмфатическую интонацию, свойственны преимущественно поэзии и реже встречаются в прозе, публицистике, причем рас­считаны не на зрительное, а на слуховое восприятие текста, позволяющее оценить повышение и пони­жение голоса, темп речи, паузы, то есть все оттенки звучащей фразы. Знаки препинания способ-ны лишь условно передать эти особенности экспрессивного синтаксиса.

Поэтический синтаксис отличают риторические восклицания, которые заключают в себе осо­бую экспрессию, усиливая напряженность речи. Например, у Н.В. Гоголя: Пышный! Ему нет равной реки в мире! (о Днепре). Таким восклицаниям час-то сопутствует гиперболизация, как и в приведенном примере. Нередко они сочетаются с риторическими вопросами: Трой-ка! Птица-тройка! Кто тебя выдумал?.. Риторический вопрос – одна из самых распространенных стилистических фигур, харак­теризующаяся замечательной яркостью и разнообразием эмоционально-экспрессивных оттенков. Риторические воп-росы содержат утверждение (или отрицание), оформленное в виде вопроса, не требующего ответа: Не вы ль сперва так злобно гнали Его свободный, смелый дар И для потехи раздували Чуть затаившийся пожар? (М.Ю. Лермонтов). Совпадаю-щие по внешнему грамматическому оформлению с обычными вопросительными предложениями, риторические вопросы от-личаются яркой восклицательной интонацией, выражающей изумление, крайнее напряжение чувств; не случайно авторы иногда в конце риторических вопросов ставят восклицательный знак или два знака – вопросительный и восклицательный. Риторический вопрос, в отличие от многих стилистических фигур, используется не только в поэтической и ораторской речи, но и в разговорной, а также в публицистических текстах, в художественной и научной прозе.

Более строгая, книжная окраска характеризует синтаксический параллелизм – одинаковое синтаксическое построе-ние соседних предложений или отрезков речи: В синем небе звёзды блещут, В синем море волны хлещут; Туча по небу идёт, Бочка по морю плывёт. (Пушкин). Синтаксический параллелизм нередко усиливает риторические вопросы и восклица-ния, на­пример: Что такое культура, зачем она нужна? Что такое культура как система ценностей? Какова цель того ши-рокого гуманитарного образования, которое всегда было у нас в традиции? (В. Непомнящий)

Параллельные синтаксические конструкции нередко строятся по принципу анафоры (единоначатия). Так, в последних примерах видим анафорическое повторение слов что такое культура, в стихотворном пушкинском тексте единоначатия – в синем небе... в синем море. Классический пример анафоры являют лермонтовские строки: Клянусь я первым днём творенья, Клянусь его последним днём, Клянусь позором преступленья И вечной правды торжеством. Клянусь паденья горькой мукой, Победы краткою мечтой... Эпифора (единоокончание) − повторение последних слов предложения – также усиливает эм-фатическую интонацию: Для чего уничтожать самостоятельное развитие дитяти, насилуя его природу, убивая в нём веру в себя и заставляя делать только то, чего я хочу, и только так, как я хочу, и только потому, что я хочу? (Н. Добролюбов). Если в тексте соединяются единоначатие и единоокончание, то перед нами художественный приём, называемый симплокой.

В числе ярких примеров экспрессивного синтаксиса следует назвать различные способы нару­шения замкнутости предло-жения. Прежде всего, это смещение синтаксической конструкции: конец предложения дается в ином синтаксическом пла-не, чем начало, например: А мне, Онегин, пышность эта, Постылой жизни мишура, Мои успехи в вихре света, Мой модный дом и вечера, Что в них? (А.С. Пушкин). Возможна также незавершенность фразы, на что указывает авторская пунктуация (как правило, это многоточие): Но те, которым в дружной встрече Я строфы первые читал... Иных уж нет, а те далече, Как Сади некогда сказал (А.С. Пушкин). Пунктуация позволяет автору передать прерывистость речи, неожиданные паузы, отражающие душевное волнение говорящего. Вспомним слова Анны Снегиной в поэме С. Есенина: «Смотрите... Уже све-тает. Заря как пожар на снегу... Мне что-то напоминает... Но что?.. Я понять не могу... Ах!.. Да... Это было в детстве... Другой... Не осенний рассвет... Мы с вами сидели вместе... Нам по шест­надцать лет…».

Эмоциональную напряженность речи передают и присоединительные конструкции, то есть такие, в которых фразы не умещаются сразу в одну смысловую плоскость, но образуют ассоциативную цепь присоединения. Разнообразные приемы присоединения предоставляет современная поэзия, пуб­лицистика, художественная проза: Есть у каждого города возраст и голос. Есть одежда своя. И осо­бенный запах. И лицо. И не сразу понятная гордость (Р. Рождественский); Вот я и в Быко-вке. Один. На дворе осень. Поздняя. (В.П. Астафьев). О таких присоединительных конструкциях профессор Н.С. Валгина за-мечает: «Синтаксически несамостоятельные отрезки текста, но предельно самостоятельные интонационно, оторванные от породившего их предложения, приобретают большую выразительность, становятся эмоционально насыщенными и яркими». Этот приём ещё называют парцелляцией (наруше­ние границ предложения): Извилисты, тесны, мелководны полесские реки. И коварны (Из газет); Чело­век в условиях многолюдства – вот одна из самых животрепещущих тем нашего времени. Человек не с ближним, а с группой, массой, тьмой ближних. Наедине с толпой (З. Паперный).

В отличие от присоединительных конструкций, которые всегда постпозитивны, именительный представления (изолиро-ванный номинатив), называющий тему последующей фразы и призванный вы­звать особый интерес к предмету выска-зывания, усилить его звучание, как правило, стоит на первом месте: Мой мельник... Ох, этот мельник! С ума меня сводит он. Устроил волынку, бездельник, И бега­ет, как почтальон (С.А. Есенин). Еще примеры: Москва! Как много и этом звуке Для сердца русского слилось, Как много в нем отозвалось (А.С. Пушкин), А Седьмая симфония Шостаковича – она же по­мо-гла выстоять Ленинграду! (В. Непомнящий). При столь своеобразной эмоциональной подаче мысли она разделяется эмфа-тической паузой; как заметил А.М. Пешковский, «...сперва выставляется напоказ изолированный предмет, и слушателям известно только, что про этот предмет сейчас что-то будет ска­зано и что пока этот предмет надо наблюдать; в следующий момент высказывается сама мысль».

Эллипсис – это стилистическая фигура, состоящая в намеренном пропуске какого-либо члена предложения, который под-разумевается из контекста: Мы села – в пепел, грады – в прах, в мечи – серпы и плуги (Жуковский). Пропуск сказуемого при-дает речи особый динамизм и экспрессию. От это­го синтаксического приема следует отличать умолчание (фигура умолча-ния) − оборот речи, состоя­щий в том, что автор сознательно недосказывает, внезапно прерывает мысль, предоставляя право слу­шателю (читателю) догадаться, какие слова не произнесены, и творчески завершить мысль: Нет, я хо­тел... быть может, вы... я думал, Что уж барону время умереть (А.С. Пушкин). За многоточием скры­вается неожиданная пауза, отражающая волнение говорящего. Как стилистический прием умолчание часто встречается в разговорной речи: Ты не представляешь, это такое известие!.. Как мне теперь?.. Я не могу успокоиться. Таким образом, недосказанность, незаконченность речи может быть средством выразительности.

Для интонационного и логического подчеркивания выделяемых предметов используется выразительная стилистическая фигура – многосоюзие (полисиндетон). Повторяются обычно сочинительные соединительные союзы и, ни: Перед глазами ходил океан, и колыхался, и гремел, и сверкал, и угасал, и уходил куда-то в бесконечность... (В.Г. Короленко); И божество, и вдохновенье, И жизнь, и слёзы, и любовь (А.С. Пушкин). Большую выразительность обретают строки, в которых рядом с мно-госоюзием применяется противоположный ему стилистический прием – бессоюзие (асиндетон): Был тиф, и лед, и голод, и блокада. Все кончилось: патроны, уголь, хлеб. Безумный город превратился в склеп, Где гулко отдавалась канонада (Г. Ше-нгели). Ещё пример: Эскалаторы, компьютеры, универмаги, телетайпы, электробритвы – всё изобретается для того, чтобы сберечь человеку время. Однако почему-то не­хватка этого времени у человека возрастает... Времени нет ни у шко-льников, ни у студентов, ни у стариков (Д. Гранин). Отсутствие союзов (асиндетон) в первом предложении придаёт выска-зыванию стремительность, создаёт эффект увеличения темпа жизни. В конце автор использует стилистическую фигуру мно-госоюзие (полисиндетон), подчёркивая этим, что время покорить не удаётся никому – оно сильнее человека, потому что оно есть Вечное. Как заметил Д.Э. Розенталь, «Отсутствие союзов придает высказыванию стремительность, насыщенность впечатлениями». Вспомним пушкинские строки: Мелькают мимо будки, бабы, Мальчишки, лавки, фонари, Дворцы, сады, монастыри, Бухарцы, сани, огороды, Купцы, лачужки, мужики, Буль­вары, башни, казаки, Аптеки, магазины моды, Балконы, львы на воротах И стаи галок на крестах (А.С.Пушкин). Этот отрывок из «Евгения Онегина» рисует быструю смену картин, предметы поистине мелькают! Но возможности бессоюзия и многосоюзия разнообразны, эти приемы использовал поэт, опи-сывая динамику Полтавского боя: Швед, русский – колет, рубит, режет, Бой барабанный, клики, скрежет, Гром пушек, го-мон, ржанье, стон, И смерть, и ад со всех сторон... (А.С. Пушкин)

Нанизывание однотипных синтаксических единиц (например, однородных членов, придаточ­ных предложений) часто со-здает градацию – то есть такое расположение слов, (словосочетаний, час­тей сложного предложения), при котором каждое последующее усиливает (реже ослабляет) значение предыдущего, благодаря чему создается нарастание интонации и эмоци-онального напряжения речи: Осенью ковыльные степи совершенно изменяются и получают свой особенный, самобытный, ни с чем не сходный вид (С.Т.Аксаков).

Зевгма – ещё один приём экспрессивного синтаксиса. Это синтаксическая конструкция, которая состоит из ядерного слова и зависящих от него однородных членов предложения, равноценных грамматически, но семантически разноплановых, вследствие чего в многозначном ядерном слове одновремен­но актуализируются два разных значения или смысловых оттен-ка. Часто зевгма используется для соз­дания комического эффекта: Вакса чернит с пользою, а злой человек – с удовольствием (Козьма Прутков); Паровоз и проводница взывали одновременно (Н. Думбадзе); Читал, выписывал, справлялся. И в книгах рылся, и в грядах... (И.А. Крылов);...для власти, для ливреи не гнут ни совести, ни помыслов, ни шеи (А.С. Пушкин).

Стилистические фигуры нередко соединяются, дополняются, усиливают одна другую, сообщая речи волнующие интона-ции. При этом они могут соединяться в сложном предложении, представляю­щем собой период. Периодом называется гар-моническая по форме сложная синтаксическая конструкция, характеризующаяся особой ритмичностью и упорядоченнос-тью, а также исключительной полнотой и завер­шённостью содержания. В качестве примеров периода можно привести кла-ссические произведения − «Когда волнуется желтеющая нива» М.Ю. Лермонтова (16 строк), «Когда мечтательно я пре-дан тиши­не» А. Фета (12 строк). Учение о периоде как о средстве эмфатической интонации разрабатывалось еще в антич-ной ри­торике. Своим названием период обязан интонации в сложной синтаксической конструкции: вначале он плавно под-нимается, как бы описывая кривую линию, затем достигает высшей точки на главной части высказывания, после чего резко снижается, возвращаясь к исходной позиции, замыкая линию (период – от греч. периодос, букв. обход). Композиционно период распадается на две взаимно уравно­вешенные части: первая характеризуется повышением интонации, вторая – пони-жением, что опреде­ляет гармоничность и интонационную завершенность периода. По содержанию период представляет од-но целое, развивает одну тему, раскрывая её с известной полнотой и разносторонностью. Основное положение в периоде пе-редается расчленённо, что позволяет осмыслить его разные стороны, оттенки (вспомните стихотворение А.С. Пушкина «Бро-жу ли я вдоль улиц шумных...»). Музыкальность и ритмичность периода достигаются его структурой: он состоит из несколь-ких однотипных, соразмерных синтаксических единиц, часто имеющих, одинаковые союзы, сходное грамматическое пост-роение, приблизительно одинаковый размер. Повторение их создает ритмический рисунок речи. Чаще всего период строится как сложноподчиненное предложение с однородными придаточ­ными, которые стоят вначале. Например: Когда он в первый день, встав рано утром, вышел на заре из балагана и увидал сначала темные купола, кресты Новодевичьего монастыря, увидал морозную росу на пыльной траве, увидал холмы Воробьевых гор и извивающийся над рекой и скрывающийся в лиловой да­ли лесистый берег, когда ощутил прикосновение свежего воздуха и услыхал звуки летевших из Москвы через поле галок и когда потом вдруг брызнуло светом с востока и торжественно выплыл край солнца из-за тучи, и купола, и кресты, и роса, и даль, и река – всё заиграло в радостном свете, − Пьер почув­ствовал новое, неиспытанное чувство радости и крепости жизни (Л.Н. Толстой). В периоде употребительны придаточные времени, условия, причины, образа действия, сравни­тель-ные и др. Приведем пример периода с уступительными придаточными: Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну,− заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им (Л.Н. Толстой). Реже в композицию периода вовлекаются те или иные рас­пространенные члены предложения, например деепричастные обороты, выполняющие функ-цию об­стоятельств времени: Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, схо­дивши на дежур-ство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в од-ну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом (Л.Н. Толстой). Периодическая речь Л.Н. Толстого неиз-менно привлекает иссле­дователей, потому что изучение ее дает ключ к пониманию особенностей стиля великого писателя. А.П. Чехов восхищался «силой периодов» Льва Толстого.