Говорят, что люди иногда присоединялись к Дикой охоте, когда они понесли большие потери, предпочитая скорбеть в небесах, чем молча страдать в их обычной серой жизни. Она вспомнила, как в небе парил Марк, обняв ее за талию: она позволила ветру унести ее крики, волнующая свобода, где не было боли, беспокойства, только забвение.
И вот Марк, красивый словно ночное небо, предлагает ей такую же свободу с протянутой рукой. «Что, если я смогу полюбить Марка? - подумала она. – Что, если я смогу сделать так, чтобы это было правдой?»
Тогда это была бы не ложь. Если бы она смогла полюбить Марка, это бы избавило всех от опасности. Джулиан был бы в безопасности.
Она кивнула. Она протянула руку Марку.
Она позволила себе вспомнить ту ночь в своей комнате, взгляд в его глазах, когда он спросил ее: «Зачем лгать?» Она вспомнила его теплое прикосновение, его пальцы, опутавшиеся вокруг ее запястье. Как они чуть не споткнулись в своей поспешности, чтобы приблизиться друг к другу, встретившись почти неловко, как будто они танцевали и пропустили шаг. Она схватила Марка за плечи и потянулась, чтобы поцеловать его.
Он был жилистым благодаря Охоте, не такой мускулистый, как Джулиан, кости его ключиц и плеч были заостренными под ее руками. Но его кожа была гладкой, когда она завела руки вниз под воротник рубашки, поглаживая заднюю часть шеи. И его рот был теплым.
Он ощущал сладостно-горький вкус и чувствовал жар, будто у него была лихорадка. Она инстинктивно приблизилась к нему; она не понимала, что дрожит, но так оно и было. Его губы раскрылись; Он исследовал ее губы своими, посылая медленные волны тепла по всему ее телу. Он поцеловал ее в уголок рта, прикоснулся губами к ее скулам, щекам.
|
|
Он отпрянул.
- Эм, - сказал он, выглядя озадаченным. – Ты соленая на вкус.
Она отняла правую руку от его шеи. Прикоснулась к своему лицу. Щека была влажной. Она плакала.
- Я не понимаю, - нахмурился Марк. - Ты хочешь, чтобы все верили, что мы пара, и все же ты плачешь, как будто я причинил тебе боль. Я сделал тебе больно? Джулиан никогда не простит меня.
Упоминание имени Джулиана почти уничтожило ее. Она опустилась на колени у подножия кровати.
- У Джулиана есть еще множество вещей, о которых нужно беспокоиться, - сказала она. - Я не могу заставлять его беспокоиться обо мне. О моих отношениях с Кэмероном.
Она мысленно извинилась перед Кэмероном Эшдауном, который на самом деле не сделал ничего плохого.
- Это не очень хорошие отношения, - сказала она. - Не здоровые. Но каждый раз, когда они заканчиваются, я снова погружаюсь в них. Мне нужно сломать этот шаблон. И мне нужно, чтобы Джулиан не беспокоился об этом. Всего итак слишком много: Конклаву предстоит расследовать последствия смерти Малкольма, наше участие в суде...
- Тише, - сказал он, садясь рядом с ней. - Я понимаю.
Он поднялся и снял одеяло с кровати. Эмма смотрела на него с удивлением, когда он оборачивал его вокруг них обоих.
Тогда она подумала о Дикой охоте, как он, должно быть, был с Кираном, спрятавшись в укрытиях, закутавшись в свои плащи, чтобы защититься от холода.
Он провел пальцами по линии ее скулы, но это был дружеский жест. Страсть, которая была в их поцелуе, исчезла. И Эмма была рада. Казалось неправильным чувствовать, даже тень подобного, ни с кем, кроме Джулиана.
|
|
- Те, кто не фейри, находят утешение во лжи, - сказал он. - Я не могу осуждать это. Я сделаю это с тобой, Эмма. Я не оставлю тебя.
Она прислонилась к его плечу. Она испытала облегчение от ощущения поддержки.
- Однако, ты должна сказать Кристине, - добавил он. - Она твой лучший друг; ты не можешь так много скрывать от нее.
Эмма кивнула. Она планировала рассказать Кристине. Кристина была единственной, кто знал о ее чувствах к Джулиану, и она ни на секунду не поверит, что Эмма вдруг влюбилась в Марка. Ей нужно было бы рассказать об этом ради правдивости лжи, и Эмма обрадовалась.
- Я могу полностью ей доверять, - сказала она. - А теперь, расскажи мне о Дикой охоте.
Он начал говорить, сочиняя рассказ о жизни живущих в облаках, в пустынных и потерянных местах мира. Пустынные города у подножия Медного Каньона. Окраина Орадур-сюр-Глан, где они с Кираном спали на сгоревшем сеновале. Песок и запах моря на Кипре, в пустом курортном городе, где деревья росли сквозь стены заброшенных гранд-отелей.
Эмма медленно погружалась в сон, Марк обнимал ее и нашептывал истории. Скорее всего, к ее удивлению, он вернется на следующую ночь - это поможет сделать их отношения убедительными, сказал он, но она видела в его глазах, что ему понравилась компания, как и ей.
С тех пор они проводили вместе каждую ночь, развалившись в одеялах, сложенных на полу, и обмениваясь историями; Эмма рассказывала о Темной войне, о том, как она иногда чувствовала себя потерянной, когда больше не искала человека, который убил ее родителей, а Марк говорил о своих братьях и сестрах, о том, как он и Тай спорили, и о том, как Марк беспокоился, что его младший брат чувствовал себя так, как будто ему не на кого положиться, как будто Марк мог уйти в любую минуту.
|
|
- Просто скажи ему, что ты можешь уйти, но всегда будешь к нему возвращаться, - сказала Эмма. - Скажи ему, что тебе жаль, что когда-то позволил чувствовать себя по-другому.
Он только кивнул. Он никогда не говорил ей, что прислушался к ее совету, но она прислушалась к его и рассказала все Кристине. Это было огромное облегчение, и она несколько часов плакала в объятьях Кристины. Она даже получила разрешение Джулиана рассказать Кристине сокращенную версию ситуации с Артуром - достаточно, чтобы дать понять, насколько Джулиан нужен здесь, в Институте, своей семье. Она попросила Джулиана поделиться этой информацией; чрезвычайно неловкий разговор, но, казалось, ему стало немного легче от того, что кто-то еще будет знать об этом.
Она хотела спросить его, сможет ли он рассказать остальным членам семьи правду об Артуре в ближайшее время. Но она не могла. Стены вокруг Джулиана были непроницаемы, как шипы вокруг замка Спящей красавицы. Она задавалась вопросом, заметил ли Марк, заметил ли кто-нибудь еще, или только она могла это увидеть.
Она повернулась, чтобы взглянуть на Марка. Он спал на полу, его рука расположилась под щекой. Она соскользнула с кровати, устроилась среди одеял и подушек и свернулась калачиком рядом с ним.
Марк крепче спал, когда был с ней - он так сказал, и она поверила. Он начал лучше питаться, быстро набирал форму, шрамы бледнели, на щеках проявлялся румянец. Она была рада. Эмме же казалось, что она умирает каждый день, но это была ее проблема – как-нибудь справится с этим. Никто не должен был ей помогать, и в каком-то смысле она была рада боли. Это означало, что Джулиан не страдал в одиночку, даже если бы верил в то, что так оно и было.
И если она смогла помочь Марку, значит это чего-то да стоило. Она любила его, как должна была любить Джулиана: дядя Артур назвал бы его филией, дружеской любовью. И хотя она никогда не могла сказать Джулиану о том, как она и Марк выручали друг друга, это, по крайней мере, то, что она чувствовала, что единственное, что она может сделать для него: сделать его брата счастливым.
Даже если он никогда не узнает.
Стук в дверь вырвал ее из задумчивости. Она вздрогнула. В комнате было тускло, но она могла разглядеть светло-рыжие волосы, любопытное лицо Клэри выглядывало из-за края двери.
- Эмма? Ты проснулась? Ты на полу?
Эмма посмотрела на Марка. Он определенно спал, сгрудившись на полу, вне поля зрения Клэри. Она подняла два пальца и махнула Клэри, чтобы та закрыла дверь; через пару минут Эмма вышла в коридор, застегивая толстовку с капюшоном.
- Где мы можем поговорить? - спросила Клэри. Она казалась Эмме такой маленькой, иногда было трудно вспомнить, что ей за двадцать. Волосы у нее были убраны в косички, так она выглядела еще моложе.
- На крыше, - решила Эмма. - Я покажу тебе.
Она потащила Клэри вверх по лестнице, к люку, а затем вышла на темную крышу. Она не была там с той ночи, когда была там с Марком. Казалось с того дня прошло несколько лет, хотя она знала, что на самом деле всего лишь неделя.
Дневная жара сделала темную крышу липкой и горячей. Но ночь была прохладной,- пустынные ночи всегда такие, температура резко падала, как только солнце садилось, - и океанский бриз взъерошивал влажные волосы Эммы.
Она пересекла крышу, Клэри следовала за ней, к своему любимому месту: ясный вид на океан внизу, шоссе, холмы, расположившиеся под Институтом, горы, возвышающиеся позади, пряча свои верхушки в тени.
Эмма опустилась на край крыши, подобрав колени, позволила воздуху пустыни ласкать ее кожу, волосы. Лунный свет выделял ее шрамы, особенно толстый, на внутренней стороне ее правого предплечья. Она получила его в Идрисе, когда она проснулась там, крича что-то о своих родителях, и Джулиан, зная, в чем она нуждалась, вложил Кортану ей в руки.
Клэри присела рядом с Эммой, ее голова вздернулась, как будто она прислушивалась к шуму океана, его мягкому звучанию.
- Ну, вы определенно побили Нью-Йоркский институт с точки зрения такого чудесного обзора. Все, что я вижу с крыши, это Бруклин, - она повернулась к Эмме. - Джем Карстаирс и Тесса Грей передают привет.
- Это они рассказали тебе о Ките? - спросила Эмма. Джем был очень далеким, очень старым родственником Эммы, - хотя выглядел он на двадцать пять, на самом деле ему было более ста двадцати пяти лет. Тесса была его женой, могущественной колдуньей. Они обнаружили Кита и его отца, как раз в то время, когда Джонни Рук был убит демонами.
Клэри кивнула.
- Они ушли на миссию - они даже не сказали мне, что ищут.
- Может быть, они ищут Черную книгу?
- Может быть. Я знаю, что сначала они направились в Спиральный Лабиринт, - Клэри откинулась на свои руки. - Я знаю, что Джем хочет быть рядом с тобой. Чтобы тебе было с кем поговорить. Я сказала ему, что ты всегда можешь поговорить со мной, но ты не звонила с ночи после смерти Малкольма...
- Он не умер. Я убила его, - перебила ее Эмма. Ей все время приходилось напоминать себе, что она убила Малкольма, вонзила Кортану в его живот, потому что это казалось невероятным. И это приносило боль, как будто внезапно напоролся на колючую проволоку: удивительная боль из ниоткуда. Хотя он и заслужил это, тем не менее это ранило.
- Я не должна чувствовать себя плохо, верно? - сказала Эмма. - Он был ужасным человеком. Я должна была сделать это.
- Да, и да, - сказала Клэри. - Но это не всегда исправляет ситуацию, - она потянулась и коснулась пальцем подбородка Эммы, повернув лицо Эммы к себе. - Слушай, если кто и может понять, так это я. Я убила Себастьяна. Своего брата. Я вонзила в него меч.
На мгновение Клэри выглядела намного моложе, чем была; На мгновение она выглядела на возраст Эммы.
- Я все еще думаю о нем. В нем было что-то хорошее - не много, совсем чуть-чуть, но это преследует меня. Крошечная надежда, которую я уничтожила.
- Он был чудовищем, - ужаснулась Эмма. - Убийцей, хуже, чем Валентин, хуже всех. Ты должна была убить его. Если бы ты этого не сделала, он буквально уничтожил бы мир.
- Я знаю, - Клэри опустила руку. – Себастьяну никогда не предоставлялось и шанса на искупление. Но мечтать не вредно, так ведь? Во сне я все еще иногда вижу брата, которого я могла бы иметь в каком-то другом мире. Того с зелеными глазами. И вы можете увидеть друга, которым, как вы думали, был для вас Малкольм. Когда люди умирают, наши мечты о них, они могут умереть с ними. Даже если рука, которая пересекла их жизнь, была нашей.
- Я думала, что буду счастлива, - сказала Эмма. - Все эти годы я хотела только мести. Месть тем, кто убил моих родителей. Теперь я знаю, что с ними случилось, и я убила Малкольма. Но я чувствую… пустоту.
- Я чувствовала то же самое, после Темной войны, - сказала Клэри. - Я провела так много времени в борьбе и отчаянии, убегая от этого. И тогда все это стало казаться обычным. Я не доверяла этому. Мы привыкли так жить, даже если это неправильно и сложно. Когда боль пройдет, останется дыра, которую необходимо заполнить. Это в нашей природе, пытаться заполнить ее тревогой и страхами. Но нужно подождать некоторое время, чтобы заполнить ее хорошими вещами.
На мгновение Эмма увидела в выражении Клэри, о моложе, вспомнив девушку, которая последовала за ней в маленькую комнату в Гарде, отказалась оставить ее в покое и не дала горевать, ту, что сказала ей, что герои не всегда те, кто побеждают. Они те, кто иногда проигрывают. Но они продолжают сражаться, они продолжают возвращаться. Они не сдаются.
Вот что делает их героями.
Это были слова, которые провели Эмму через худшие времена в ее жизни.
- Клэри, - сказала она. - Можно вопрос?
- Конечно. Что угодно.
- Найтшейд, - сказала Эмма. – Вампир. Ты не знаешь…
- Глава вампиров Л.А.? – Клэри выглядела удивленной. - Тот, кого вы уличили в использовании темной магии?
- Это правда, да? Он действительно использовал нелегальную магию?
- Да, конечно, - Клэри кивнула. – Все в его ресторане подлежало проверке. Так что определенно да. Тем более он не был бы в тюрьме, если бы не использовал! – она слегка похлопала Эмму по плечу. - Я знаю, что иногда Конклав полный отстой, - сказала она. - Но в нем много людей, которые пытаются быть справедливыми. Ансельм действительно был плохим парнем.
Эмма молча кивнула. В конце концов, это не она сомневалась в Ансельме.
Это был Джулиан.
- Ладно, хватит этих скучных вопросов, - с улыбкой сказала она. - Расскажи мне что-нибудь интересное. Ты не говорила о своей личной жизни уже сто лет. Ты все еще встречаешься с тем парнем, Кэмероном Эшдауном?
Эмма покачала головой.
- Я... я встречаюсь с Марком.
- Марк? - Клэри выглядела так, будто Эмма подарила ей двуглавую ящерицу. - Марк Блэкторн?
- Нет, другой Марк. Да, Марк Блэкторн, - в голосе Эммы проявился защитный тон. - Почему нет?
- Я просто... я бы никогда не представила вас вместе, - Клэри выглядела совершенно ошеломленной.
- Ну, с кем бы ты меня могла представить? С Кэмероном?
- Нет. Не с ним, - Клэри прижала ноги к груди и положила подбородок на колени. - Это просто так, - сказала она. - Я... я имею в виду, с кем я тебя представляла, это не имеет никакого смысла, - она встретила сконфуженный взгляд Эммы с опущенными глазами. - Полагаю, это неважно. Если ты счастлива с Марком, я счастлива за тебя.
- Клэри, что ты не договариваешь мне?
Наступило долгое молчание. Клэри посмотрела на темную воду. Наконец она заговорила.
- Джейс попросил меня выйти за него замуж.
- О! - Эмма уже открыла объятия, чтобы обнять девушку, когда она заметила выражение лица Клэри. Она замерла. - Что не так?
- Я сказал нет.
- Ты сказал нет? - Эмма опустила руки. - Но вы здесь... вместе... вы не вместе?
Клэри поднялась на ноги. Она стояла у края крыши, глядя в сторону моря.
- Мы все еще вместе, - сказала она. - Я сказал Джейсу, что мне нужно больше времени, чтобы подумать об этом. Я уверена, он думает, что я сошла с ума, или... ну, я не знаю, что он думает.
- Тебе? - спросила Эмма. - Нужно больше времени?
- Чтобы решить, хочу ли я выйти замуж за Джейса? Нет, - В голосе Клэри слышалось напряжение вперемешку с эмоцией, которую Эмма не могла расшифровать. - Нет. Я знаю ответ. Конечно, я хочу. Для меня никогда не будет никого другого. Вот как это бывает.
Что-то в ее голосе было невероятно знакомым Эмме. Для меня никогда не будет никого другого. В этом признании было нечто близкое до дрожи и немного пугающее.
- Тогда почему ты так сказала?
- Раньше у меня были сны, - сказала Клэри. Она смотрела на тропинку, которую луна оставила на темной воде, словно полоса белого, разделяющая черный холст. - Когда я была в твоем возрасте. Сны о том, что должно произойти, сны об ангелах и пророчества. Когда Темная война закончилась, они исчезли. Я думала, что они не начнутся снова, но они появились вновь шесть месяцев назад.
- Сны? - Эмма чувствовала себя немного потерянной.
- Они не так ясны, как раньше. Но в них есть смысл: знаю, что что-то ужасное приближается. Как стены тьмы и крови. Тень, которая распространяется по всему миру и уничтожает все, - она сглотнула. - Но есть еще кое-что. Не столько образ чего-то происходящего, сколько знание.
Эмма встала. Она хотела положить руку на плечо Клэри, но что-то сдерживало ее. Это была не Клэри, девушка, которая утешала ее, когда умерли ее родители. Это была Клэри, которая вошла в демоническое царство Эдома и убила Себастьяна Моргенштерна. Клэри, которая встретилась с Разиэлем.
- Знание чего?
- Что я умру, - сказала Клэри. – Время придет. Скоро.
- Это о твоей миссии? Ты думаешь, с тобой что-то случится?
- Нет-нет, ничего подобного, - сказала Клэри. - Это трудно объяснить. Это знание, что это произойдет, но не точно, когда и как.
- Все боятся смерти, - сказала Эмма.
- Все не так, - сказала Клэри, - Я не боюсь, но я боюсь покинуть Джейса. Я боюсь того, что это сделает с ним. И я думаю, что женитьба сделает все только хуже. Брак все меняет. Это обещание остаться с кем-то другим. Но я не могу обещать остаться надолго... - Она опустила глаза. - Я понимаю, это звучит смешно. Но я знаю то, что знаю.
Наступило долгое молчание. Звук океана и пустынного ветра заполнили тишину между ними.
- Ты ему сказала? - спросила Эмма.
- Я не сказала никому, кроме тебя, - Клэри обернулась и с беспокойством посмотрела на Эмму. - Я прошу тебя об одолжении. Огромном, - она глубоко вздохнула. - Если я умру, я хочу, чтобы ты сказала им - Джейсу и другим, – что я знала. Я знала, что умру, и я не испугалась. И скажи Джейсу, почему я отказалась.
- Я... но почему я?
- Нет никого другого, кому я могла бы рассказать об этом, чтобы они не волновались и не думали, что у меня психическое расстройство, и требуется психотерапевт, ну, в случае с Саймоном, он так и скажет, - глаза Клэри были подозрительно яркими, когда она говорила о своем парабатае. - И я доверяю тебе, Эмма.
- Я сделаю это, - сказала Эмма. - И, конечно, ты можешь мне доверять, я никому не скажу, но…
- Я не имела в виду, что я доверяю тебе, чтобы ты держала это в секрете, - сказала Клэри. - Хотя я доверяю. В моих снах я вижу тебя с Кортаной в твоих руках, - она потянулась вверх, вставая на цыпочки, и поцеловала Эмму в лоб. Это был почти материнский жест. - Надеюсь, ты всегда будешь бороться, Эмма. Надеюсь, ты никогда не сдашься.
***
Только когда они вернулись в машину, Кит заметил, что у него кровоточили костяшки пальцев. Он не почувствовал боли, когда пробил знак, но сейчас ясно ее ощущал.
Джулиан, собирающийся завести машину, колебался.
- Я мог бы исцелить тебя, - сказал он. – Иратце.
- И?
- Лечебная руна, - сказал Джулиан. - Это одна из самых спокойных рун. Поэтому было бы разумно, если бы она стала твоей первой.
В голове Кита пронеслись тысячи возмущений, но он слишком устал, чтобы высказывать их.
- Не тыкай в меня никакими странными волшебными палочками, - сказал он. - Я просто хочу поехать, - он почти сказал домой, но остановился, - назад.
Когда они ехали, Кит молчал, глядя в окно. Автострада была почти пуста и простиралась перед ними, серая и пустынная. Знаки Креншоу в Фэрфаксе вспыхнули. Это был не прекрасный Лос-Анджелес с горами и пляжами, зелеными лужайками и особняками. Это был Л.А., где деревья борются с треснутыми тротуарами, а небо покрыто свинцовым смогом.
Здесь всегда находился дом Кита, но он чувствовал себя отстраненным, когда смотрел на него сейчас. Как будто Сумеречные охотники оттаскивали его от всего, что он знал, на их странную орбиту.
- Так что со мной будет? - внезапно сказал он, нарушая молчание.
- Что? - Джулиан нахмурился от неожиданного оживления, наблюдая в зеркало заднего обзора. Кит мог видеть его глаза, сине-зеленые. Это был почти невозможный цвет, и у всех Блэкторнов, похоже, был такой... ну, у Марка был только один глаз такой, кроме Тая.
- Итак, Джейс - моя настоящая семья, - сказал Кит. - Но я не могу жить с ним, потому что он и его горячая подружка уходят на какую-то секретную миссию.
- Смотрите-ка, типичный Эрондейл, - пробормотал Джулиан.
- Чего?
- Ее зовут Клэри. Но в основном, да. Он не может забрать тебя прямо сейчас, так что пока мы приютим тебя. Это не проблема. Сумеречные охотники выручают Сумеречных охотников. Это то, что мы делаем.
- Ты действительно считаешь, что это хорошая идея? - спросил Кит. - Я имею в виду, в твоем доме и так весело, твой агорафобичный дядя и странный братец.
Руки Джулиана крепче сжали руль, но единственное, что он сказал, было: - Тай не странный.
- Я имел в виду Марка, - сказал Кит. Неожиданная пауза. - Тай не странный, - добавил он. - Он просто страдает аутизмом.
Пауза растянулась дольше. Кит подумал, не оскорбил ли он Джулиана.
- Это неважно, - сказал он, наконец. - Когда я учился в школе с примитивными, я знал некоторых детей, у которых было расстройство спектра. У Тая есть кое-что общее с ними.
- Какого еще спектра? - спросил Джулиан.
- Ты действительно не понимаешь, что я имею в виду? - Кит удивленно взглянул на него.
- Возможно, ты этого не заметил, но мы не очень-то увлекаемся культурой примитивных, - Джулиан покачал головой.
- Это не культура примитивных. Это... - Нейробиология. Наука. Медикаменты. - Разве у вас нет рентгена? Антибиотиков?
- Нет, - сказал Джулиан. - Для незначительных вещей, таких как головные боли, есть исцеляющие руны. В основном, Безмолвные Братья - наши врачи. Лекарство примитивных строго запрещено. Но если ты думаешь, что я должен знать что-то о Тае…
Киту иногда хотелось ненавидеть Джулиана. Он действительно иногда желал этого. Джулиан, похоже, любил правила; он был непреклонным, невероятно спокойным и таким же бесчувственным, как всегда говорили, что таковы Сумеречные охотники. Разве что он не был таким, на самом деле. Любовь, которая была слышна в его голосе, когда он назвал имя брата, выдала его.
Кит почувствовал внезапное напряжение в теле. Разговор с Джейсом ранее смягчил некоторую тревогу, которую он испытывал с тех пор, как умер его отец. С Джейсом казалось, что все это будет легко пережить. Как будто они все еще были в том мире, где ты можешь дать вещам еще один шанс и посмотреть, что будет дальше.
Теперь, глядя на серое шоссе перед ним, он задавался вопросом, как ему дальше жить в мире, где все, что он знал, считалось заведомо неправильным, где каждая из ценностей, - приобретенных им во время проживания с отцом, которого прозвали «Рук Плут», - перевернута вверх ногами.
Когда нынешняя кровная связь с одними людьми говорит, что люди, которые вырастили его, ненавидят его.
- Неважно, - сказал он. - Я не имел в виду ничего, что касалось бы Тая. Просто ерунда.
- Прости, Кит, - сказал Джулиан. Они уже добрались до побережья. Вода раскинулась вдали, луна высокая и круглая, отбрасывала идеальный белоснежный путь к центру моря. – За то, что произошло на Рынке.
- Они ненавидят меня сейчас, - сказал Кит. - Все, кого я знал.
- Нет, - сказал Джулиан. - Они тебя боятся. Есть разница.
Возможно, так и было, подумал Кит. Но сейчас он не был уверен, что это имеет значение.
«И божественной, и странной, дикой области…»
Кристина стояла на вершине холма, где раньше был дом Малкольма Фейда, и обвела взглядом руины.
Малкольм Фейд. Она не знала его так, как знали Блэкторны. Он был их другом - или они думали, что был - на протяжении пяти лет, живя в нескольких милях в своём огромном стеклянно-стальном доме на сухих холмах Малибу. Кристина однажды была там, с Дианой, и была очарована непринужденными поведением и юмором Малкольма. Она поймала себя на мысли, что желала, чтобы Верховный маг Мехико был как Малкольм – кажущийся молодым и очаровательным, вместо ворчливой старухи с ушами летучей мыши, живущей в Парке Линкольн.
Когда Малкольм оказался убийцей, всё разрушилось. Ложь раскрылась, их вера в него рухнула, даже безопасность Тавви была под угрозой, прежде чем они смогли вернуть его назад, благодаря Эмме, воткнувшей меч ему в живот.
Кристина слышала, как машины проезжают по шоссе ниже. Они взобрались по стороне холма, чтобы попасть сюда, и она чувствовала пот, вызывающий зуд. Клэри Фейрчайлд стояла на щебёнке, оставшейся от дома Малкольма, вооружённая странным предметом, который был чем-то между клинком серафима и одной из тех машин примитивных для поиска металлических вещей под песком. Марк, Джулиан и Эмма стояли среди разных частей разрушенного дома, пробираясь через металл и стекло.
Джейс решил провести день с Китом в тренировочном зале в Институте. Кристина уважала это. Её воспитывали с убеждением, что нет ничего важнее семьи, а Кит и Джейс были последними Сумеречными охотниками в кровной линии Эрондейлов. Кроме того, мальчику нужны были друзья - он был маленьким и странноватым, слишком молодым, чтобы быть привлекательным с большими голубыми глазами, которые заставляли тебя верить ему даже если он в это время обчищал твои карманы. В нём был огонек озорства, немного как у Хайме, её лучшего друга детства, огонек, который мог легко обернуться в пожар.
- ¿En que piensas? [5] - спросил Диего, подходя к ней.
На нём были джинсы и рабочие ботинки. Кристине хотелось бы, чтобы ее не раздражало, что он надевал свой знак Центуриона даже на рукав самой обычной чёрной футболки.
Он был очень привлекательным. Привлекательнее, чем Марк, если быть абсолютно объективной. Его черты были проще, угловатость присутствовала в линиях его челюсти, его грудь и плечи шире.
Кристина оттолкнула пару кусков цветного пластика. Ей и Диего поручили восточную часть дома, которая, она была уверена, являлась спальней и ванной Малкольма. Она продолжала наталкиваться на клочки одежды.
- Вообще, я думала о Джейми.
- О, - его тёмные глаза были полны сочувствия, - это нормально - скучать по нему. Я тоже скучаю.
- Тогда тебе следует поговорить с ним, - Кристина знала, что это прозвучало сухо.
Она не могла ничего поделать. Она не была уверена, почему Диего сводит её с ума, и в не самом лучшем смысле. Может, потому что она винила его за предательство слишком долго, что стало слишком сложно отпустить весь гнев. Может, перестать винить его, значит, что большая часть вины ляжет на Джейми, что было несправедливо, ведь Джейми не было рядом, чтобы защитить себя.
- Я не знаю, где он, - сказал Диего.
- Совсем? Ты не знаешь, где он в мире или как связаться с ним? - каким-то образом Кристина упустила эту часть.
Возможно, потому что Диего не упоминал это.
- Он не хочет, чтобы я беспокоил его, - ответил Диего, - все мои огненные сообщения возвращались блокированными. Он не говорил с нашим отцом, - их мать была мертва, - или с кем-нибудь из наших кузенов.
- Откуда ты знаешь, что он вообще ещё жив? - спросила Кристина и тут же пожалела о том, что сказала.
Глаза Диего вспыхнули.
- Он всё ещё мой младший брат, - сказал он, - я бы знал, если бы он умер.
- Центурион!
Это была Клэри, жестикулирующая на вершине холма. Диего стал подниматься по холму вверх. Кристина осознавала, что расстроила его. Она почувствовала вину и пнула тяжелый кусок пластика с арматурой, воткнутой в него как зубочистка.
Он откатился в сторону. Она сощурилась на открывшийся предмет, затем наклонилась, чтобы поднять его. Перчатка - мужская перчатка, сделанная из кожи, мягкая как шелк, но в тысячи раз плотнее. На коже была отпечатана половина золотой короны.
- Марк! - позвала она, - ¡Necesito que veas algo! [6]
Только моментом позже она поняла, что была настолько напугана, что позвала на испанском, но это не было проблемой. Марк появился, проворно прыгнув на камни рядом с ней. Он стоял чуть выше неё, ветер поднимал его воздушные бледно-золотые кудри с кончиков ушей. Он выглядел взволнованным.
- Что такое?
Она предала ему перчатку.
- Это не эмблема одного из Дворов фейри?
Марк повертел её в руках.
- Сломанная корона - это символ Короля Неблагого двора, - пробормотал он.
- Он верит, что является истинным королём обоих Благого и Неблагого дворов, и пока он правил ими, корона оставалась целой.
Он повернул голову как птица, которая наблюдает за котом с безопасного расстояния.
- Но такие перчатки - у Кирана были такие, когда он прибыл в охоту. Это хорошее изделие. Немногим они придутся по вкусу, кроме дворянства. Даже сын Короля носил бы их.
- Ты не думаешь, что это Кирана? - сказала Кристина.
Марк покачал головой.
- Его были... уничтожены. В Охоте. Но это значит, что кто бы ни посетил здесь Малкольма и оставил перчатку, он имел высокое положение при Дворе или это был сам Король.
Кристина нахмурилась.
- Очень странно, что она здесь.
Её волосы выбились из кос и лежали длинными локонами вокруг лица. Марк наклонился, чтобы убрать один за ухо. Его пальцы коснулись её щеки. Его глаза были мечтательными, отдаленными. Кристина немного вздрогнула от интимности жеста.