– А я тебе. Костоправ, одно скажу: к тому клонится, что ты не сможешь сказать “нет” этим ребятам.
Я и не склонен был отказывать. Пираты, о которых никто ничего не мог толком сказать, обещали быть препятствием серьезным и пакостным. Где-то в моем сознании тлело смутное предчувствие, что они способны вызвать на помощь сильную магию, если увидят, что дела плохи.
– Отчего же?
– Ребятки-то все это – всерьез, Костоправ. До религиозного – всерьез. Они что-нибудь безумное выкинут – например, на собственные мечи побросаются, – если ты не возьмешь их в Отряд.
– Ну, скажешь тоже...
– Верно тебе говорю. Для них это – словно религия. Ты же сам постоянно твердишь о былых временах, когда знамя было чем-то вроде божества, хранящего нас... Они пошли другим путем. Отряд, ушедший на север, превратился в обычную шайку головорезов, ты сам видел. А оставшиеся здесь ребятишки превратили их в богов...
– Это ужасно.
– Ты уж лучше мне поверь.
– Они ведь разочаруются в нас! Из тех, кто относился к традициям серьезно, остался один я.
– Ер-рунда, Костоправ. Поплевать да оттереть, да ударить в барабан славы прежних дней – еще далеко не все. Пойду отыщу этого уродца Гоблина и погляжу, хватит ли его на то, чтобы прекратить дуться и измыслить на пару со мной, что да как делать с этой посудиной, если, скажем, получит пробоину. Дьявольщина, пираты, похоже, знают обо всем, что творится здесь. Может, наша репутация напугает их настолько, что пропустят без боя.
– Думаешь, могут?
Это было бы просто замечательно.
– Нет, не думаю. Жабомордый! Поди сюда. Ч-черт его возьми; ну, как ребенок!.. Жабомордый, остаешься с Костоправом. Будешь делать, что он прикажет, словно он – это я. Ясно? Ослушаешься – задницу надеру.
|
|
Бес, при всех своих талантах, обладал разумом пятилетнего ребенка. И внимание его, соответственно, так и скакало с места на место. Он обещал Одноглазому держаться подле меня и помогать, однако я не ждал, что иметь с ним дело будет легко.
Я пошел на причал, где принял в наше братство, по оружию тридцать два новобранца. Могаба был так счастлив – я уж думал, сейчас кинется обнимать меня.
Ряды наши пополнились тридцатью двумя весьма впечатляющими бойцами: каждый – чудовищного сложения и быстр и ловок, словно кошка. Если это – всего лишь полукровки от наших, служивших в Джии-Зле, каковы же были папаши?
Будучи приведен мною к присяге, Могаба первым делом спросил, можно ли его братьям по касте взять на себя охрану других судов. После, мол, они смогут рассказать внукам, что провожали наш поход до самого Третьего Порога.
– Конечно. Отчего нет?
Этот Могаба со своими парнями вскружил мне голову. В первый раз с тех самых пор, как связался с этой должностью, я почувствовал себя настоящим Капитаном.
Отряд разошелся по домам за своей амуницией, а также – разнести по городу добрую весть.
Здесь я заметил, что хозяин с носа барки наблюдает за всем происходящим с широкой, плотоядной улыбкой на лице.
Для его команды все складывалось просто отменно. Они полагали, что уже сгребли нас за шкирку и теперь держат за узду.
* * *
– Эй, Костоправ! Твоя блудная подружка вернулась!
– И ты, щенок? Ох, брошу я тебя в реку...
Если только смогу догнать. Бесенок обладал, соответственно, и энергией пятилетнего.
Всеобщий ажиотаж, вызванный ее появлением, подсказал мне, что это именно она. Точнее, его отсутствие. Люди, мимо которых она проходила, прерывали разговоры, провожали ее мечтательными взглядами, вздыхали, качали головами. Ни свиста, ни воя, ни грубых замечаний не наблюдалось.
|
|
Оглядев окрестности, я выбрал жертву.
– Мурген!
– Чего тебе? – подскочил тот.
– Когда Госпожа появится здесь, покажи ей ее жилище. Соседняя каюта –для ее гостей.
– Я думал...
– А ты не думай. Просто делай что говорят. Сам я не хотел попадаться ей на глаза. Я пока не был готов к неизбежной схватке.
Глава 19
РЕКА
Ночь над рекой. Лунный луч плещется в темном зеркале вод. Тишина, порою сверхъестественная, вдруг разражается какофонией какого-то адского оркестра: хрюкают крокодилы, пятьдесят разных пород лягушек тянут свою песнь, птицы ухают и клекочут, бегемоты фыркают – и все прочие, богам одним известно, кто еще.
И насекомые жужжат. Здесь с ними едва, ли не хуже, чем было в джунглях. И будет еще хуже, когда достигнем южных болотистых низин. Нам сказали, что река – хоть это и незаметно – течет сквозь болото от десяти до восьмидесяти миль в ширину и три сотни миль в длину. Пока что вдоль западного берега все еще тянулись пахотные земли, а восточный на три четверти зарос дикой растительностью. В устьях проток и проран нам попадались люди на лодках – подобно своей земле, окультуренные лишь слегка.
Меня заверяли, что этих, живущих под самой сенью города, опасаться не стоит. Когда они с криком приближались на своих лодках к нам, то лишь для того, чтобы предложить на продажу крокодильи кожи и плащи из перьев попугаев. Я под влиянием минуты купил один такой – самый большой и самый наипестрейший. И весил он фунтов шестьдесят. Облачившись в него, я стал в точности похож на классический тип Вождя дикарей.
|
|
Могаба, осмотрев плащ, объявил его очень мудрым приобретением. Он сказал, что такой плащ защищает от дротиков и стрел лучше стальной брони.
Кое-кто из наров купил крокодильих кож для укрепления щитов. А Гоблину взбрендилось приобрести” пару высушенных крокодильих голов. Одна была просто гигантская, словно драконья. Теперь, пока я сижу на верхней палубе, описывая красоты ночной реки, он там, на носу, пристраивает свою чудовищную покупку на голову носовой фигуры. Наверное, измышляет какой-то фокус про запас.
С головой помельче он подошел ко мне.
– Костоправ, примерь-ка!
– Что?
– Примерь, говорю. Когда пираты нападут, появишься здесь в этой штуке и в своем плаще, дышащий огнем, словно какое-нибудь там мифическое чудовище.
– Великолепный трюк! Мне нравится. Нет, я в него просто влюблен. Посмотрим, найдется ли идиот вроде Бадьи, чтоб его исполнить.
– Но...
– Ты полагаешь, я собираюсь торчать здесь, и пусть все, кто хочет, в меня целятся?
– Но мы с Одноглазым обеспечим тебе защиту!
– Правда?! Услышаны наконец мои молитвы! Долгие годы я не нуждался ни в чем, кроме твоей с Одноглазым защиты! “Защитите меня, о святые отцы-покровители нашего Отряда!” – восклицал я тысячу – да что там, десять тысяч раз! И вот...
Он плюнул и, прервав меня, переменил тему.
– Те люди, – проквакал он, – которых твоя подружка притащила на борт...
– Следующий идиот, который назовет Госпожу моей подружкой, отправится к крокодилам – на предмет выяснения, нельзя ли поставить их под седло. Улавливаешь?
– Улавливаю. Правда жизни больно бьет по твоим чувствам.
Я промолчал. Но – скрепя сердце.
– Эти двое – дурная новость. Костоправ, – беззвучно зашептал Гоблин; так мы переговаривались, пробираясь мимо постов противника. – Там, в их каюте, такое заваривается!
Он изо всех сил старался быть полезным. Жабомордый, появившись в Отряде, совершенно затмил его. И потому я не стал говорить, что уже предупрежден и имею пару идей на этот счет.
Из воды, спасаясь от какого-то хищника, выпрыгнула рыба. И награда ее вполне соответствовала затраченным усилиям: ее подхватила в прыжке кружившая над рекой ночная птица.
Я крякнул. Надо ли оповещать Гоблина, насколько я осведомлен о положении вещей, а что – ” – лишь подозреваю? Или лучше просто прикинуться дурачком и по-тихому все уладить? Сейчас, когда Отряд начал разрастаться, особенно важно окружить себя ореолом загадочности. На некоторое время это подействует. Старослужащие просто не заподозрят меня в столь циничном и прагматическом подходе к командованию...
А Гоблин тем временем изливал мне все имеющиеся у него факты, подозрения и домыслы. Нового я услышал очень и очень мало. Да и это новое только делало мои представления о настоящем положении дел четче.
– Пожалуй, – наконец сказал я, – тебе, Гоблин, пора создать шедевр всей твоей жизни. Нечто простое, целенаправленное и мощное, и готовое быть пущенным в ход всего за пару секунд.
Он растянул губы в своей знаменитой улыбке:
– Отстаешь от жизни, Костоправ. У меня в работе пара штучек, которые изумят всех, когда я применю их.
– Вот и замечательно.
Думается мне, где-то в конце пути Одноглазого ждет крупное потрясение.
* * *
До Третьего Порога было, самое меньшее, две недели пути – скорость течения не превышала скорости неспешной ходьбы. Если учесть и пиратов, путешествие наше могло вообще никогда не закончиться.
К вечеру четвертого дня обороноспособность барки была усилена так, что дальше некуда. Бревенчатые щиты укрыли за собой главную палубу. Нижние края их спускались до самой воды, чтобы препятствовать высадке абордажных команд. Сквозь амбразуры в щитах тоже не смог бы пролезть ни один человек. На каждом борту ребята смонтировали по четыре баллисты. Благодаря проницательности Одноглазого мы изготовили десятки зажигательных бомб, и теперь они хранились в надежно защищенных гнездах на крыше рубки. Трое братьев из Берилла смастерили “дельфина” – остроконечное тяжелое грузило в форме рыбы на длинной цепи; его сбрасывают с гика, чтобы прошибать днища мелких судов. Но более всего мне понравилась машина, выдуманная Терпилой, бывшим охранником караванов. То была обойма со множеством маленьких отравленных дротиков, выбрасываемых шлепком упругой доски по ее днищу. Яд был таков, что малейшей царапины наконечником хватит, чтобы вызвать мгновенный паралич. Единственным недостатком этого орудия являлась неповоротливость. Придется ждать, пока цель сама не попадет на траекторию выстрела.
По завершении работ я посадил всех наших на диету из моих любимых (еще с тех времен, когда я был ведомым, а не вел за собой) раздражений и придирок. Строевая и боевая подготовка. Усиленное изучение языка. Одноглазого с его любимцем я вогнал в пот, потребовав установить среди моих людей хотя бы один общий для всех язык. Ох, и ругались они!.. Только на наров все это производило благоприятное впечатление.
Утром шестого дня мы достигли болотистых низин, поросших кипарисами. Теперь все держались настороже.
Госпожа не показывалась. Можно сказать, вообще не существовала для нас.
* * *
Еще два дня пиратов и духу не было. А к тому времени, как они появились, Одноглазый с Гоблином успели множество раз всех предупредить.
Мы проходили там, где кипарисы вплотную подступали к воде. И тут из-за поворота появились нападающие на двадцати суденышках. Я смог развернуть на них лишь две баллисты. Это остановило одну лодку. Стрельба из луков с крыши рубки – занимавшей, кстати, почти всю длину и ширину барки – особой пользы тоже не принесла. Лодки были укрыты навесами из крокодильих кож.
Они подошли к нам с бортов. После долгих усилий им все же удалось забросить кошки на верхние края щитов. Пираты пошли на абордаж.
Этого-то я и ждал.
В щитах мы проделали множестве маленьких отверстий. Могабины нары кололи через эти дырки ступни пиратов. Нескольким пиратам, уже добравшимся до верхнего края щитов, пришлось какое-то время балансировать на торцах бревен в четыре дюйма толщиною, прежде чем прыгать на крышу рубки.
Это было все равно что стрелять куропаток. Прыгнуть не успел ни один.
Гоблин с Одноглазым пока что не пускали в ход волшебство – они забавлялись метанием бомб. С подобным пираты раньше не сталкивались. И бежали прежде, чем мне понадобилось включать в игру мои резервы.
По моим оценкам, пираты потеряли пять-шесть десятков человек. Потери немалые, однако меньше, чем хотелось бы. А ведь добрые купцы из Джии-Зле надеются, что мы искореним пиратство на реке...
Едва пираты показали спины, словно призрак из небытия, возник шкипер. Ни его, ни матросов во время заварухи видно не было. Барка свободно дрейфовала по течению.
Тут появился и Жабомордый. С его помощью я провел штурмана через девять кругов ада. Мой гнев несколько умерил его жалобы на то, что мы дали стольким пиратам уйти.
– Вам придется драться с ними снова. И теперь они знают чего ожидать.
– Значит, первая атака была лишь пробной. Что за дьявольщина там?
Река так и кипела от некоей подводной заварухи. Что-то заколотило в обшивку барки.
– Иглозубы... – Штурмана передернуло. И даже Жабомордому сделалось не по себе. – Такие рыбы, с руку длиной. Собираются на кровь в воде. Когда их много, бесятся и нападают на все, что подвернется. Бегемота могут сожрать в минуту – с костями и всем прочим.
– Вот как?
Река бурлила все сильнее и сильнее. Мертвые пираты, а также раненые, не сумевшие забраться в лодки, исчезли. Те, что были пробита! и горели вместе с плавником, пошли в рыбьи глотки. По крайней мере, иглозубы предприняли героическую попытку пожрать и их.
Убедившись, что и в следующий раз команда склонна бросить нас ради спасения своих шкур, я потолковал об этом с нашими доморощенными колдунами.
* * *
Следующее нападение произошло ночью. На этот раз за нас взялись всерьез.
Первая вздрючка настроила пиратов пленных не брать.
Конечно, мы были предупреждены. Одноглазый с Гоблином не забывали своих обязанностей.
Здесь русло реки снова сужалось, и на сей раз пираты перегородили его бревном. Как только Гоблин заметил это бревно, я приказал отдать якоря. Мы остановились в двух сотнях ярдов от сердца ловушки и принялись выжидать.
– Гоблин! Одноглазый! Ваши люди на местах? Мы заготовили пиратам некоторые сюрпризы.
– Готовы, мамаша, готовы.
– Клетус, дельфин готов? Мы еще не пускали его в ход.
– Так точно, сэр!
– Масло! Что-то не слыхать этой треклятой помпы. Что там за чертовщина?
– Я приглядываю за командой. Костоправ. Вот и ладно. Значит, снова хотели слинять? Надеялись откупиться от пиратов тем, что не сопротивляются?
– Мурген! Волоки-ка их главного из норы! – Я знал, где он прячется. – Пусть будет здесь. Одноглазый! Давай своего беса!
– Как только из разведки вернется. Жабомордый появился первым и до того, как Мурген привел за шиворот хнычущего шкипера, успел рассказать, что против нас собрались все взрослые мужчины с болота. Едва засвистели первые стрелы пиратов, я сказал:
– Объясни ему: если через две минуты матросы не примутся за дело, по одному будут отправляться за борт. А первым вышвырну его.
Именно так я и собирался поступить.
Это подействовало. Помпы заквакали и залязгали, как раз когда мы с Мургеном начали прикидывать, далеко ли надо выбрасывать этого типа.
Стрелы сыпались все гуще. Они не причиняли нам никакого вреда – просто должны были не давать нам поднять головы.
Затем из темноты раздался чудовищный взрыв брани и завываний – это Гоблин испробовал на пиратах свой излюбленный еще со времен Белой Розы фокус. Заклинание, заставляющее всякое насекомое в определенных границах немилосердно жалить ближайшего человека.
Однако крик и вой быстро стихли. Значит, проба удалась, и ответ получен. У пиратов имеется некто, способный расколдовывать простенькие чары.
Одноглазый же должен был разнюхать, кто именно, дабы они с Гоблином могли скучковаться и прибить шкуру виновного к ближайшему кипарису.
Обстрел прекратился. И сразу – вот помяни черта, и он уж тут как тут – появился Одноглазый.
– Беда, Костоправ! Этот тип – из тяжеловесов. Уж и не знаю, что нам с ним делать.
– Делайте что можете. Отвлеките, что ли. Видишь, обстрел прекратился.
В болотах, чтобы заглушить плеск весел, началась настоящая катавасия.
– Ага.
Одноглазый помчался на место. Вверх взмыл багровый огонек. Я облачился в заготовленную Гоблином крокодилью голову. Настало время поднимать занавес.
Подать себя подобающим образом – половина победы.
Огонек разросся и залил реку тусклым багровым светом.
К нам пробирались, пожалуй, около сорока лодок. Пираты расширили навесы из крокодильих кож в надежде отразить зажигательные бомбы.
Я весь искрился и дышал пламенем. И, будьте уверены, вид у меня был чертовски впечатляющий.
Ближайшие лодки были уже футах в десяти от нас. Увидев лестницы, я ухмыльнулся за крокодильей пастью. Моя догадка оказалась верной.
Я воздел руки к небу и опустил их.
Одинокая бомба, описав дугу, разбилась о навес лодки.
– Кончай бросать, идиоты! – заорал я.
Бомба была липовой.
Я повторил свои жест.
Со второго раза – подействовало. Во все стороны полыхнуло огнем. В несколько секунд всю поверхность реки, за исключением небольшого пространства вокруг барки, охватило пламя.
Ловушка оказалась едва ли не слишком хороша. Огонь мигом сжег весь воздух вокруг, а оставшийся – раскалил невыносимо. Но благодаря отсутствию энтузиазма у людей на помпах, качавших нефть, пламя вскоре погасло.
В огне погибла едва ли половина нападавших, однако остальные раздумали продолжать бой. Особенно после того, как “дельфин” и баллисты начали разбивать лодки. Они устремились к укрытию. Медленно. Едва ли не ползком. Баллисты и дротикометы порядком поклевали их.
Над болотами раскатился дикий вой. Злобе их понадобилось некоторое время, чтобы исчерпать себя.
Стук, лязг и плеск весел объявили о приближении второй волны.
К этому мы тоже были готовы. Поганейшей должна была оказаться третья, если только на второй их возможности не исчерпаются. Она-то, с обнаруженной Одноглазым неизвестной величиной, меня и тревожила.
Пиратские суденышки были в сотне футов от барки, и тут Гоблин подал мне главный сигнал.
Он собрал иглозубов. Тысячи.
Передовые лодки подошли достаточно близко, и я начал свою пляску.
“Дельфин” обрушился вниз, расколов днище большой деревянной болотной лодки. Все наши орудия ударили залпом. Полетели бомбы и дротики.
Суть была в том, чтобы несколько раненых пиратов попали в воду, к иглозубам. Так оно и вышло.
И река – словно взбесилась.
Половина пиратских лодок была сделана из шкур, натянутых на деревянные рамы. Эти не прожили и минуты. Деревянные продержались дольше, но лишь самые тяжелые выстояли под градом ударов. И даже они остались брошенными на милость паники, овладевшей экипажами.
Самые сообразительные и шустрые пираты атаковали барку. Если им удастся проникнуть на борт и овладеть ею... Но я только и ждал, чтобы они додумались до этого.
Они загодя подготовились, запасшись лестницами из планок, закрепленных на сплошном основании. Если втянуть такую на мантелет и закрепить, то это основание защитит ноги и руки нападающих от копий наров. Однако я велел нарам выставить в щели между бревнами мантелетов острые планки и колышки. Поднять лестницы наверх будет нелегко. И Клетус с братьями разбили “дельфином” около десятка лодок, прежде чем пираты поняли, какая чудесная опора для рук и ног эти самые колышки.
Нары получили приказ не трогать пиратов, пока те только карабкаются. Их присутствие собьет прицел их братьям, отцам и прочим свойственникам.
Это заняло некоторое время, и ночь окуталась тишиной, а река успокоилась. Лишь обломки плыли вниз по течению, собираясь у перегородившего реку бревна. Мои ребята присели отдохнуть. Одноглазый убрал с неба багровые огни, а после вместе с Гоблином, Жабомордым, командирами взводов, Могабой и (о чудо!) шкипером барки явился ко мне, дабы обмозговать положение. Последний предложил сняться с якоря и двинуться вперед.
– Сколько мы простояли? – спросил я.
– Два часа, –отвечал Гоблин.
– Тогда можно малость отдохнуть. Конвой должен был приотстать, пока не окажется в восьми часах пути от нас. Теоретически, он должен был подойти и застать пиратов на последнем издыхании, чтобы с легкостью перебить их, если нас уже не окажется в живых.
– Одноглазый! Что с их волшебником? Ответ его звучал не слишком весело:
– Мы можем попасть в большую беду. Костоправ. Этот тип еще сильнее, чем мы думали поначалу.
– Вы пробовали его прищучить?
– Дважды. По-моему, он и не почесался.
– Если так, отчего же он держится в сторонке, а не прихлопнет нас?
– Не знаем.
– Может быть, нам стоит взять на себя инициативу? Попробовать выманить, наконец...
– А почему бы просто не разбить бревно и не продолжить путь? – спросил Мурген. – Мы их столько положили, что всем болотам на год оплакивать хватит.
– Не дадут, вот почему. Просто не позволят этого. Одноглазый, ты можешь отыскать их ведуна?
– Да. Только зачем? Я согласен с малышом. Ломаем бревно. Иначе могут напасть врасплох.
– Значит, врасплох? Ты, деревянная башка, как думаешь, для чего здесь это бревно? Зачем, по-твоему, я здесь остановился? Так. Ты можешь загнать такой маленький, багровый огонек ему в волосы?
– Ну, если надо... Где-нибудь через полминуты.
– Надо. Когда я велю.
Все это время я старался найти в нашем положении нестандартные параметры и, пожалуй, нашел. И теперь готовил интереснейший, хотя, возможно, смертельный, эксперимент.
– Ведьмак! Вы с Масло разворачивайте все баллисты на восток. Сбавьте натяжение на сорок процентов, чтобы бомбы не разбивались прямо в этом корыте. – С помощью Жабомордого я приказал Могабе собрать своих лучников на крыше рубки. – Когда Одноглазый обозначит цель, начинайте обстрел. Половина прямого угла, навесной огонь, траектория полуплоская. И бомб не жалеть, словно хотим сжечь все болото.
Отчаянно закричал пират, сорвавшийся с мантелета. Взбурлившая вода показала нам, что иглозубы знают, где лучше, и держатся поблизости.
– Давайте, все по местам. Гоблин задержался возле меня.
– Похоже, я знаю, что ты хочешь попробовать. Надеюсь, потом об этом не придется жалеть.
– А чего надеяться? Если провалится, мы все – покойники.
* * *
Я отдал приказ. Одноглазый отправил в полет свою вешку. И тут же расцвел, распустился обстрел!
На минуту я даже решил, что мы накрыли этого лоха.
Внезапно на крыше рубки материализовалась Госпожа. Я сдвинул на затылок крокодилью голову.
– Эх-х, хо-ор-рош балаган, а?
Мох и кипарисы – словно разом взорвались.
– Ты что делаешь?
– Что, рядовой? Решила наконец приступить к несению службы?
Левая щека ее дернулась. Моя тактика была направлена вовсе не на пиратского колдуна.
Меж нас скользнула стрела – меньше чем в шести дюймах от наших носов. Госпожа вздрогнула.
Тут пираты, карабкавшиеся по мантелетам, наконец забрались наверх. С полдюжины тех, кого миновали стрелы лучников, прыгнули на крышу – и были тут же приняты на ощетинившиеся копья.
– Я устроил все так, что им остался лишь один способ разделаться с нами. – Здесь я дал ей секунду подумать. – У них имеется волшебник громадной убойной силы. Пока что он не высовывался. Ну, я просто сказал ему, что знаю, что он здесь, и постараюсь его накрыть.
– Костоправ, ты сам не ведаешь, что творишь!
– Неверно. Отлично знаю. Госпожа, изрыгнув означавший сомнение эпитет, развернулась и удалилась.
– Жабомордый!
Бес немедля возник передо мной.
– Начальник, ты лучше надень назад свою крокошляпу. А то заклинание не убережет тебя от стрел.
При этих словах несколько стрел свистнули мимо.
Я надел головной убор снова.
– Ты сделал, что должен был, с теми штуками?
– Все в порядке, начальник! Я это отправил в такое место, которое не это место. Через минутку услышишь, как завопят!
Огонь среди кипарисов замерцал, будто задуваемая свеча. С десяток огоньков Одноглазого проплыли меж них – и просто исчезли. Ночь начала наполняться подавляющим ужасом присутствия колдовства.
Единственная оставшаяся искорка скользнула ко мне и закружила у пасти крокодильей головы.
Примчалась Госпожа:
– Костоправ! Что ты наделал?
– Я уже говорил: я знаю что делаю.
– Но...
– Что, пропали все твои игрушки из Темной Башни? Назовем это интуицией, любовь моя. Выводом, сделанным на основе неадекватной и разрозненной информации. Хотя играть легче, если уже знаком с партнером.
Тьма сгущалась. Исчезли звезды. Однако сама ночь блестела, словно отполированный кусок антрацита. Блики видны были повсюду, хотя никакого света не наблюдалось – даже с головы носовой фигуры.
– Ты ведь погубишь всех нас!
– С тех пор как Меня избрали капитаном, вероятность этого существует. Она существовала, когда мы уходили с Курганья. Существовала, когда мы покидали Башню. И когда выходили из порта Опала. И когда ты присягала Отряду. И возросла до предела, когда я принял поспешное и умышленно жульническое предложение купцов Джии-Зле. Так что ты, подруга, не сказала ничего нового.
Что-то наподобие черных плоских камней заскакало по воде, выбрасывая в воздух фонтаны серебристых брызг. Гоблин с Одноглазым позорно бежали.
– Чего ты хочешь, Костоправ? Голос ее звучал натянуто, точно готов был вот-вот лопнуть под острым лезвием страха.
– Хочу знать, кто командует Черным Отрядом. Хочу знать, кто принимает решения насчет того, кого брать с собой, а кого – нет. Хочу знать, кто дает солдатам Отряда позволение уходить на несколько дней, кто дает им право прятаться целую неделю, манкируя всеми своими обязанностями. А более всего хочу знать, в какие, собственно, авантюры и интриги теперь замешан Отряд.
Прыгучие камни продолжали приближаться, разбрасывая по сторонам серебро брызг. Все они стремились к барке.
– Кто же будет командовать, Госпожа? Я или ты? В чью игру мы будем играть? В мою или в твою? Если в твою – все твои драгоценности останутся там, откуда ты не сможешь достать их. А все мы отправимся к иглозубам. Сию минуту.
– И ты не блефуешь?
– Когда сидишь за столом с таким же, как ты сам, нет нужды блефовать. Просто ставишь все, что есть, и смотришь, заровняет ли.
Она меня знала. Она отлично знала, что варится в моей голове. И понимала, что я способен на эту игру, будучи вынужден.
– А ты переменился, – сказала она. – Стал жестче – Чтобы быть капитаном, надо быть Капитаном. Не Летописцем и не ротным лекарем. Хотя где-то там, в глуби, кое-какая романтика еще дремлет. Ты могла бы пробудить ее – той ночью, на холме.
Один из камней толкнул барку.
– Пока что я у тебя еще есть, – сказал я.
– Ты идиот. Та ночь ничего не могла изменить. И тогда я не думала, что может. Там, на том холме, была женщина – с мужчиной, о котором заботилась и которого желала. И думала, что этот мужчина...
Еще один камень гулко бухнул в борт. Барку тряхнуло.
– Костоправ!!! – завопил Гоблин.
– Мы собираемся делать ход? – спросил я. – Или мне раздеваться и готовиться поплавать наперегонки с иглозубами?
– Ты победил, будь ты проклят.
– На этот раз твое обещание будет выполнено? Оно – для всех?
– Да, будьте вы прокляты. И я ухватился за этот шанс.
– Жабомордый! Волоки назад. Верни все на место.
Очередной камень ударил в барку. Бревна застонали. Я пошатнулся, а Гоблин снова завопил.
– Госпожа, твои игрушки на месте, – сказал я. – Веди сюда Меняющего Облик с подружкой.
– Так ты знал?
– Я ведь тебе сказал: догадался. Шевелись.
* * *
На палубу вышел тот самый старик по имени Элдон Ясновидящий – только в истинном своем облике. Он и был тем самым, предположительно мертвым, Взятым по имени Меняющий Облик, в половину рубки ростом и в полроста шириной, чудовищным человеком в алом. Заросли его бороды слиплись от грязи. Он опирался на светящийся посох в форме непомерно вытянутого и тонкого женского тела со всеми подробностями. Этот посох был среди вещей Госпожи. Он-то и послужил мне последним намеком, когда Жабомордый описал его мне. Теперь Взятый простер его к берегу.
Среди кипарисов точно вспыхнуло нефтяное пятно в сотню футов в поперечнике.
Барка покачнулась под ударом очередного камня. Бревна полетели в воду. В трюме панически заржали лошади. Им вторил кое-кто из команды. Товарищи мои при свете пламени выглядели мрачновато.
А Меняющий Облик продолжал сажать в болото пятно за пятном, пока заросли не превратились в сплошной погребальный костер, перед которым оба моих костерка выглядели на редкость нищенски. Рев пламени заглушил вопли пиратов. Я выиграл эту ставку.
А Меняющий Облик продолжал жечь.
В реве пламени возник оглушительный вопль, затихший через некоторое время вдали.
Гоблин взглянул мне в глаза. Я ответил ему взглядом.
– Второй за десять дней, – пробормотал я. В последний раз мы слышали этот вопль в битве при Чарах. – А что до друзей... Госпожа, что я нашел бы, если бы вскрыл те могилы?
– Не знаю, Костоправ. Теперь – не знаю. Я не ожидала снова увидеть Ревуна. Это правда.
Тон ее был в точности похож на лепет напуганного, попавшего в беду ребенка.
Я верил ей.
На светлом фоне скользнула какая-то тень. Ворона, летающая ночью? Что же тогда последует дальше?
Спутница Взятого тоже видела тень. Глаза ее были прищурены и внимательны.
Я взял Госпожу за руку. Теперь, когда к ней вернулась ее ранимость, она нравилась мне гораздо больше.