Представляется, что деятельность шведов на Руси и норвежцев на Западе началась в одно и то же время. Киевская летопись с ее искусственной хронологией не пригодна для определения дат этого первого этапа шведской активности в России, но одну несомненную пограничную дату дают «Анналы Сен-Бертена», сообщающие, что еще до 839 г. группа шведов, называвшихся Rhos, достигла Византии. Внезапное появление ряда куфических кладов в различных частях России в 800–825 гг. говорит не только о том, что уже тогда в Россию поступало мусульманское серебро, но еще и о том, что для нее это время, возможно, было очень неспокойным. Похоже, что нарушители спокойствия прибыли с севера, где, примерно в то же самое время закапывались клады с таким же содержимым.
Сущность шведской активности в России в IX веке вызывает яростные споры, хотя фактических данных немного[454]. «Анналы Сен-Бертена» утверждают, что король Rhos'oв назывался Chacanus, каган, а в начале X века Ибн Рустах говорит, что каган был у русов, причем термин этот применяется также к правителю хазар, живших в низовьях Дона и Волги. К концу IX века скандинавские воины, конечно, уже установили контроль над Киевом, и нельзя исключить того, что еще раньше аналогичные группы искателей приключений под предводительством военачальников, вполне достойных титула кагана, по крайней мере, с точки зрения византийцев или мусульман, добились более или менее прочной локальной власти на севере Руси. Эти завоеватели с севера, видимо, взимали дань с местных жителей и использовали ее для торговли с Византией, Хазарией и Булгарией. О таких взаимоотношениях упоминает Ибн Хордадбех в отрывке, который, будучи полон неясностей, возможно, означает, что некие Rus'ы, которых Ибн Хордадбех считал разновидностью славян, торговали прямо на Волге, а также с Византией и Хазарией[455].
Какой бы ни была трактовка этой скандинавской активности, одно ясно: не может быть, чтобы шведы когда-либо играли на Руси важную роль в качестве поселенцев. Их влияние на топонимы ограничивается речными маршрутами[456], и нет никаких археологических свидетельств, способных оправдать предположение о наличии там обширных по территории колоний с плотным населением. В финских захоронениях к юго-востоку от Ладожского озера, из которых раскопано около четырехсот, разумеется, имелось немало предметов, в особенности украшений, вероятно, попавших туда из Швеции[457], но это не должно вызывать удивления, если в X веке в этой области действовали скандинавы, добывая меха посредством насилия или обмена. Для того чтобы видимое сходство между этими захоронениями и могилами в районе озера Меларен можно было признать доказательством существования здесь скандинавской колонии, понадобится гораздо более пристальное изучение местных погребальных обрядов. Южнее, в Гнездове под Смоленском находится большое кладбище, о котором заявляют, что оно принадлежало шведской колонии, но лишь немногие его могилы можно отчетливо отождествить с захоронениями скандинавов[458]. Сведения, предоставляемые этим кладбищем, производят практически то же впечатление, что и литературные источники, касающиеся Киева; а именно, что в конце IX и начале X века над этими сообществами господствовали скандинавские воины, но этот правящий класс, который никогда не был слишком многочисленным, скоро подвергся славянизации, хотя по-прежнему назывался Rus. Первые киевские князья носили, бесспорно, скандинавские имена, такие, как Олег (Helgi) и Игорь (Ingvar), но в 942 г. представитель правящей династии впервые был наречен славянским именем Святослав.
При своих скандинавских или русских правителях Киев мало соприкасался с Балтийским регионом[459]. Военачальники жили за счет сбора и продажи дани. Их связи с Византией хорошо засвидетельствованы, хотя, возможно, и были преувеличены, так как, судя по свидетельствам нумизматики, киевские русы, подобно скандинавам, выручали большую часть своего серебра у мусульманских купцов в Булгарии. Вероятно, они также торговали и в Хазарии[460], Для мусульман русами были и киевляне, и скандинавы, деятельность их не разграничивалась, и, по правде говоря, большинство упоминаний в мусульманских произведениях письменности, вероятно, относится именно к моментально ассимилировавшимся скандинавам с берегов Днепра[461].
На севере Руси действовали скандинавы, прибывшие из областей за пределами Балтийского региона. Они также назывались русами и собирали дань для продажи в Булгарии. Эта торговля в изобилии приносила Скандинавии и Балтийскому региону серебро, особенно после 890 г., когда при Саманидах, видимо, увеличилась его добыча, и именно тогда наибольшего расцвета достигли Бирка, Хедебю и другие северные города. Это процветание обеспечило питательную среду для пиратов и сделало Данию, через которую в течение короткого времени перетекала на Запад часть этого серебра, желанным призом, который оспаривали друг у друга шведская, германская и норвежская, династии.
Поток куфического серебра с Волги на север иссяк в 965 г. или вскоре после него, а причиной тому могла стать война, которую в 965 г. вел в Булгарии Святослав[462]. Если так, то Киевская Русь решающим образом повлияла на Скандинавию викингов, ведь не только исчез процветающий торговый город Бирка, разумеется, вместе с локальной торговлей, которую он стимулировал, — скандинавы, паразитировавшие на богатствах Балтики, вынуждены были обратить свое внимание на другие места. Они восполнили свои убытки за счет германцев и англичан.
«Восточная» фаза скандинавской истории была непродолжительной, и когда она закончилась, скандинавы вернулись к своим традиционным связям с Западной Европой. Ее ресурсы, будь то товары, такие, как меха, шкуры или железо, или искусство северян в металлургии, судостроении и мореплавании, были ориентированы на Запад, сначала в ходе войны, а потом и во время мира. Взамен скандинавы получали не только богатство как награду за военную или коммерческую инициативу, но и многому научились, как в художественной, так и административной сфере[463]. Важнее же всего то, что они получили новую религию — христианство. После своего обращения Скандинавия, наконец, в полной мере стала частью Европы. Не то чтобы христианство смягчило воинственный пыл скандинавов, ибо его умиротворяющее воздействие редко бывало ощутимым, но теперь скандинавы уже не были «аутсайдерами», а вместе со всей остальной Европой начали медленно двигаться по пути цивилизации. И в водах Британских островов, и в Балтийском море продолжался морской разбой, но он утратил былое значение, поскольку торговля предметами роскоши постепенно уступала место перевозкам более тяжелых товаров, так как в торговле люди начали ценить надежность. Скандинавы и прочие по-прежнему отправлялись в военные экспедиции в поисках земель и славы, в крестовые походы, в страны Леванта или на противоположный берег Балтийского моря; англо-норманны вторглись в Ирландию, англичане воевали с шотландцами, а французы с англичанами[464]. Но эти войны были позволительными, так как разворачивались внутри христианского мира или же были направлены против язычников.
Исторические периоды являются субъективными порождениями наблюдателей, не важно являются они их современниками или нет, которые цепляются за какую-то существенную для них особенность, в свете которой и определяется некий «период». В IX, X и XI веках христианское общество Запада считало скандинавов чужими и странными, потому что они были язычниками. Историки, продолжающие эту традицию, как эхо вторят реакциям этих христиан-современников викингов и берут на вооружение их критерии. Так была сфабрикована эпоха викингов. Она началась, когда жители Запада впервые узнали о чужаках с севера, прибывших в поисках земли, богатства и славы. Она закончилась, когда эти пришельцы перестали быть чужими.