Поль Валери вывел фигуру господина Тэста — человека, полностью управляющего собой, в том числе (и в первую очередь) своим мышлением. Это торжество рассудка — интересный эксперимент по определению возможностей логического мышления — все просчитывающего и учитывающего, царящего над миром обыденных размышлений подобно некоему графу Монте-Кристо, но только не проявляющему себя. Валери считал, что всяческое проявление своих способностей в социуме является ошибкой таланта, так как ставит его под прожектора общества, заставляет подчиниться этому обществу и работать на его благо, а значит перестать развиваться. Поэтому всякий проявленный талант — это талант недоразвитый, а истинные гении находятся именно в тени. Им хватило ума, силы воли, чтобы обуздать свое честолюбие и они не проявились в социуме никак, а продолжали собственное развитие. Покажи они свою силу и мир вздрогнет, но они не показывают ее, довольствуясь как Г-н Тэст малым (тот понемногу, но успешно играл на бирже и жил на выигрыши).
Это было близко Валери, он прошел через многолетнее молчание, в течение которого упорно и ежедневно набирал материал, анализировал, копил впечатления, обдумывал и творил свой внутренний мир. Преклонение перед мощным и управляемым (самоуправляемым?) сознанием пронизывает работы Валери. И потому он показывает именно тот аспект творчества, который связан с возможностями рассудка. «Новое по самому своему определению — это преходящая сторона вещей... Самое лучшее в новом то, что отвечает старому желанию».
«...по самой своей природе я не терплю никакого продвижения вперед (в чем бы то ни было), если оно не содержит в себе и не развивает уже приобретенные качества и возможности. Новое в чистом виде, новое только потому, что оно ново, ничего для меня не значит».
Эта, в принципе естественная сентенция обретает новый смысл, если учесть, что во время Валери стало модным представление о новаторах, как об обязательно терпящих нужду и лишения из-за непонимания миром своих передовых идей. «Пострадать от толпы» стало модным и правильным. Значительная часть художников, творцов направила свои силы именно в этом направлении — вызвать отторжение публики, предлагая нечто новое. Любое непонимание здесь было на руку — критикуют, значит действительно создано что — то хорошее. Валери чужд этому. Его образец — классика. И наиболее ярким представителем этого классического направления Валери считает Леонардо да Винчи.
Шестнадцать лет Валери настойчиво убивал в себе поэта, препарируя свои мысли и приходящие образы, анализируя термины, стремясь оставить в своих высказываниях чистую логику и сгусток мысли. В течение этих лет добровольного молчания Валери упорно снимал пласты наслоений, традиций, не обеспеченных истиной или уже устаревших, но все еще живых. Шестнадцать лет он, всегда скептически относящийся к философии, нес бремя мыслителя, строил свою систему логического порождения нового, превращаясь при этом в глазах окружающих из поэта в талантливого критика.
Эксперимент не удался?
Однако система, которая с первых дней работы казалось так близка к завершению, все не складывалась. Чистая логика при действительно строгом подходе не позволяла создавать новые творения. Тупик впереди маячил все более отчетливо. У Валери усиливается ощущение грозящего его начинанию краха. Первая мировая война оказалась тем событием, которое вымело из души Валери юношеский обет не творить по наитию. Сильное чувство захватывает его, и накопленный потенциал получает, наконец, импульс, дозволение выплеснуться в реальность. Стихотворные циклы Валери «Юная Парка» и «Чары» потрясают Францию. Кладезь мудрости и соразмерности, богатства накопленные за долгие годы, выплескиваются в достаточно компактных формах и производят на публику ошеломляющее впечатление.
Потрясен и сам Валери. Создав в 1920 году «Морское кладбище», он больше не будет писать стихи. Он ясно понимает, что многолетний эксперимент по вытеснению внелогического начала из мышления не удался. Более того, образ бессознательного — этого лютого врага, с которым велся непримиримый бой, приходится менять. Ведь бессознательное сработало и сработало не на хаос, а в избытке обеспечило процесс творчества исходным материалом. Более того, это внелогическое работало и на стадии окончательной оценки, помогая обеспечить единство стиля. Уж он-то, привыкший препарировать свои мысли и образы, прекрасно видел истинное соотношение двух начал, вклад каждого из них в свои творения.