Отношения знак— референт: подход Пирса

В рамках многомерной классификации знаков Пирса одно расчленение связано с физическими отношениями меж­ду знаком и его референтом. Это разделение отношений знак — референт на «иконическое», «индексальное» * и «символическое», которые существуют независимо от об­щества. Вспомним старый философский вопрос о дереве,

* В русской терминологии подобные отношения иногда обозна­чаются соответственно как изобразительное и указательное.— Прим. не рев.

падающем в лесу, где нет никого, кто бы мог услышать звук его падения. Можно ли сказать об этом дереве, что оно издало звук? Это, несомненно, зависит от определения термина «звук». Во всяком случае, можно утверждать, что падающее дерево вызывает определенные колебания воз­духа, воздушные волны, независимо от того, достигают эти волны чьих-либо ушей, или нет, т. е. в принципе здесь можно говорить о потенциальной возможности услышать звук. Точно так же обстоит дело с описанием Пирса икони-ческих знаков, знаков-индексов и символов — оно отно­сится к знаковому потенциалу объективного отношения между двумя объектами или событиями действительности.

Иконический знак представляет собой знак, который связан со своим референтом благодаря некоторому физи­ческому сходству между ними. Например, рисунок языка пламени является иконическим знаком огня, поскольку рисунок сохраняет некоторые двухмерные, зрительно вос­принимаемые признаки огня. Знаки могут различаться по «степени иконичности», т. е. по количеству признаков (или степени выраженности одного конкретного признака), общих для средства и референта (Т в е р с к и 1977). Смысл [такого рода связи между знаком и референтом] для сооб­щества носителей знака состоит в том, что если бы группа, использовавшая данное отношение между иконическим знаком и референтом, должна была бы исчезнуть без сле­да, то это отношение потенциально могло бы быть восста­новлено и использовано другими мыслящими существами, способными заметить то же физическое сходство. Чем боль­ше степень иконичности, тем больше вероятность повтор­ного открытия этого отношения.

«Знак-индекс» — это знак, который связан со своим референтом при помощи некоторого непосредственного фи­зического сосуществования с референтым объектом собы­тием. Например, дым является индексом огня, поскольку дым есть событие, которое порождается огнем, и, следова­тельно, всегда появляется вместе с ним. Менее ясно, что могла бы обозначать степень индексальности в сравнении со степенью иконичности. По-видимому, знак мог бы быть более или менее индексальным в зависимости от степени постоянства его появления вместе с референтом. Здесь ве­личина индексальности могла бы измеряться скорее в про­странственно-временных терминах, нежели числом приз­наков или степенью выраженности одного конкретного признака. Смысл связи между референтом и знаком для

сообщества носителей знака одинаков для знаков-индек­сов и иконических знаков: если бы сообщество мысля щих существ должно было исчезнуть без следа, то отношение индекс — референт вполне могло бы быть восстановлено другой группой в ходе практической деятельности в том же физическом мире. Здесь, так же как и в предыдущем случае, чем больше степень индексальности, тем больше вероятность того, что данное отношение будет открыто вновь.

«Знак-символ» — это знак, который связан с референ­том только посредством конвенций, принятых сообщест­вом носителей. Это отношение совершенно произвольное, так как между его двумя компонентами отсутствует «есте­ственное» физическое сходство или сочетаемость. Слово «огонь» представляет собой референт потому, что между нами есть договоренность использовать данную последо­вательность звуков именно таким образом. «Степень про­извольности» в отношении знак — референт противополож­на степени иконичности и/или индексальности между зна­ком и референтом. Смысл связи в этом случае для сообще­ства носителей знака состоит в том, что если бы сообщест­во мыслящих существ должно было бесследно исчезнуть, то это отношение никогда, или почти никогда, не могло бы быть самостоятельно открыто вновь. По мере того как степень произвольности отношения знак — референт приб­лижается к 100% (т. е. по мере приближения степени ико­ничности и/или индексальности к нулю), вероятность того, что данное отношение будет открыто вторично, приближа­ется к нулю.

Следует отметить, что Пирс не обсуждал количествен­ных характеристик вероятности повторного открытия, как это делается здесь. Он, однако, подчеркивал, что указан­ные выше три класса знаков являются чистыми формами, в то время как отношения знак — референт в реальной действительности весьма часто оказываются сочетанием по меньшей мере двух типов.

Например, благодаря физической сочетаемости со сво­ими референтами знаки-индексы характеризуются также и определенной иконичностью. Дым движется в том же на­правлении, что и огонь, и может увеличиваться в размерах пропорционально силе огня. След копыта оленя является индексом всего оленя, но он характеризуется и отношением иконичности с копытом оленя, а также с направлением движения оленя.

Кроме обычного сочетания иконических знаков и зна­ков-индексов, существует множество других видов отноше­ний между знаком и референтом, в которых различная сте­пень произвольности сочетается либо с иконичностью, либо с индексальностью. В некоторых теориях происхождения и развития языка слишком большое значение придавалось «звуковому символизму», или ономатопее (см. обзор в ра­боте: С т р о с с 1976), однако несомненно, что отдельные лингвистические знаки характеризуются отношением час­тичной иконичности с предметом или событием, которое они представляют (например, «гул», «чих», «лязг»). Приме­ры подобного рода, где легко прослеживается физическое сходство между акустическим знаком и референтом, прав­да, встречаются весьма редко. Именно этот факт дал неко­торым исследователям основание утверждать, что звуко­вая речь имеет более произвольный характер и, следователь­но, она более абстрактна по своей природе, чем визуально-жестовые формы коммуникации типа американского жесто-вого языка (American Sign Language — ASL). Подобным же образом буквенные системы письма оцениваются как более абстрактные и, отсюда, как «высшие» по сравнению с идео­графическими или иероглифическими системами (Г л е и т-м а н, Розин 1977). Мы не разделяем этой точки зрения и поясним наш подход в связи со сравнительным анализом усвоения языка и других сторон овладения куль­турой нормальными детьми *. Что же касается звукового языка и ASL, а также буквенного и иероглифического пись­ма, то утверждение о большей иконичности отношения ви­зуальный знак — референт часто оказывается иллюзор­ным. В большинстве случаев иконичность отношений меж­ду жестовьш знаком и референтом в ASL, а также иерог­лифом и референтом во многих сложных системах письмен­ности может быть осознана только после того, как нам ста­нет известно значение знака (см., например, Фришберг 1977). У истоков многих жестов ASL и иероглифов дейст­вительно стоят иконические знаки. Однако знаки в про­цессе исторического развития претерпели переход от ико­ничности к произвольности под влиянием, например, тен­денции к легкости и простоты их сочетания и т. п. Как и в тех формах коммуникации 9-месячных детей, в которых используются дотягивание и выражение беспокойства, сиг­

* Этот вопрос частично затрагивается в главах 3 и 4 и более под­робно рассматривается в главе 6 монографии — Прим. перев.

налы становятся все более абстрактными и конвенциона-лизированными в процессе употребления, сохраняя только минимум признаков, необходимый для недвусмысленного общения с членами своей группы (в отличие от чужих).

Кроме этого процесса конвенционализации, развиваю­щегося во времени, существует и другой тип произволь­ности, который относится к моменту первого появления иконического знака. Принимая во внимание тот факт, что каждый признак референта не может быть исчерпываю­щим образом представлен в конкретном символическом акте, при создании иконического знака необходимо «отобрать» какой-либо аспект этого объекта-события для изображения в иконическом знаке. Процесс отбора сам по себе часто весь­ма произволен, так что, встретившись с этим знаком спустя долгое время после его появления, нельзя обнаружить связь между изображаемым признаком и целым объектом-событием, которому принадлежит данный признак. Напри­мер, в ASL есть жест, который представляет собой крест, изображаемый на верхней части руки, между локтем и пле­чом. Узнав, что этот жест является конвенцией, принятой в ASL для обозначения медсестры или медработника, мож­но легко установить его связь с красным крестом на нарукав­ной повязке медработника. Однако вероятность того, что такое отношение может быть установлено без знания смыс­ла жеста, очень низка. Данный тип иконического отноше­ния между сложным референтом и средством, изображаю­щим некоторый произвольно выбранный аспект референта, получил название «метонимического» отношения.

Приведенные утверждения о произвольности жеста ASL связаны главным образом с вероятностью самостоятель­ного открытия отношения, которое только отдаленно напо­минает иконическое. Сказанное, однако, не означает, что если нам станет известно об иконической связи между зна­ком-жестом и референтом, мы не воспользуемся этой ико­ничностью. Как указывал Браун (1977), иконичность определенных жестов ASL может иметь мнемоническое зна­чение, быть средством удержания в памяти или узнавания этих знаков после первого знакомства с ними. Известен феномен, описанный несколькими исследователями (напри­мер, Бонвиллиан, Нельсон 1978) *, когда аутич-ные дети или дети, страдающие афазией, которые не могли

* См. также статью Бонвиллиана идр. в наст. сб., с. 103—142. Прим. ред.

усваивать звуковую речь, делали значительные успехи в усвоении ASL. Браун высказал предположение, что ико­ничность определенных жестов ASL может облегчать этим детям усвоение языка в зрительной модальности. Он ука­зывал, что, хотя многие жесты действительно очень отда­ленно связаны со своими референтами, жесты, преобладаю­щие в словаре детей с указанными формами нарушений (и, между прочим, в словаре шимпанзе, обученных исполь­зовать жесты), имеют тенденцию быть наименованиями «объектов базисного уровня» (Р о ш 1978). В отличие от более абстрактных значений типа «люди» и «неделя», жесты, соответствующие понятиям базисного уровня, такие, как «стул» и «машина», в значительно большей степени сохраня­ют свою иконичность. В эксперименте с нормально слыша­щими детьми Браун обучал их набору из 8 таких жестов базисного уровня. Согласно условию одной серии опыта, дети получили жесты ASL с их правильным переводом на английский язык. В другой серии те же самые жесты и их английские значения были перепутаны так, что иконичность отношений была утрачена. Усвоение было значительно лучше в той группе, которая получала помощь в виде ико-нического отношения.

Подводя итоги, можно сказать, что иконичность жестов ASL и иероглифов может использоваться для запоминания отношения между знаком-жестом и референтом после того, как на нее было указано. Однако процесс исторического смещения в сторону произвольности формы, а также ме­тонимические процессы выбора жеста привели к ситуации, когда иконичность жестов играет очень малую роль в рас­крытии отношения между знаком-жестом и референтом. Действительно, многие разновидности жестового языка столь же непонятны носителям, различных диалектов, как и звуковые языки. Аналогично обстоит дело с иероглифически­ми системами письменности. Следовательно, часто упоминае­мое противопоставление звукового и жестового языков по сте­пени произвольности является иллюзорным. Мы возвратимся к этому ниже, при рассмотрении усвоения языковых и не­языковых символов младенцем.