– Было бы гораздо хуже, если бы он во всем винил Дьютифула, ты же сам должен это понимать. В данном случае ты будешь выступать в роли мальчика для битья, Фитц.
Я знал, что Чейд прав, но его слова меня не утешили.
Риддл ежедневно проводил несколько часов с Олухом – в тех случаях, когда Чейд хотел, чтобы я незаметно присматривал за принцем. Уэб и Свифт часто навещали нас. Казалось, Свифта отрезвили упреки мастера Уита, и теперь мальчик вел себя уважительно по отношению к Уэбу и ко мне. Я ежедневно занимался со Свифтом, требуя, чтобы он не только фехтовал, но и стрелял из лука. Олух охотно приходил на овечье пастбище понаблюдать за нашими поединками на деревянных мечах. Когда мальчику удавалось нанести удачный удар, Олух всегда подбадривал его радостными криками. Должен признаться, что мне было легче стерпеть синяки от пропущенных ударов, чем его радость.
Мне самому тренировки были даже нужнее, чем Свифту, но обучение мальчика давало возможность не только поддерживать свои навыки, но и демонстрировать мастерство перед обитателями Внешних островов. Они не собирались специально, чтобы понаблюдать за нашими упражнениями, но время от времени я замечал, как за нами издалека подглядывают мальчишки. Раз уж я стал объектом внимания, пусть знают, что прикончить меня будет непросто. Вряд ли они болтались там из чистого любопытства.
Я постоянно ощущал ненавязчивую слежку. Куда бы я ни направлялся, всякий раз кто-нибудь из местных жителей оказывался рядом. Я не мог указать на конкретного мальчишку или старуху, которые за мной шпионили, и все же не проходило и минуты, чтобы я не чувствовал спиной чужие взгляды.
И еще мне казалось, что опасность грозит Олуху. Мне не нравилось, как косятся на нас прохожие. Они старались обойти нас стороной, словно мы несли в себе заразу, и смотрели нам вслед, точно увидели двухголового теленка. Даже Олух обратил на это внимание. Я заметил, что он начал бессознательно применять Скилл, чтобы на него поменьше обращали внимание. Нет, это не было прежним выплеском «Вы меня не видите!», который однажды чуть не сбил меня с ног, он пытался убедить всех в своей незначительности. Я решил поделиться своими тревогами с Чейдом.
Мне редко удавалось поговорить со своим старым наставником, а сообщения, которые я передавал ему при помощи Скилла, были короткими – мы решили, что ему следует беречь силы для общения с Дьютифулом. Чейд также сказал, что, раз уж Пиоттр Блэкуотер думает, будто я являюсь телохранителем принца, я могу открыто выполнять свои обязанности.
– До тех пор, пока он не поймет, что ты не простой стражник, – предупредил Чейд.
И я старался играть роль незаметного телохранителя принца. Хотя Дьютифул никогда не жаловался, я понимал, что его смущает мое постоянное присутствие. Местные жители считали Дьютифула и Эллиану супругами. Никто не пытался их сопровождать. Лишь присутствие Пиоттра, неизменное, как придорожный камень, напоминало нам, что семья нарчески хочет, чтобы их отношения оставались невинными до тех пор, пока Дьютифул не исполнит свое обещание. Пожалуй, мы с Пиоттром наблюдали друг за другом не менее пристально, чем за Дьютифулом и нарческой. В некотором смысле мы стали партнерами.
Именно в это время я обнаружил, почему нарческа пользуется уважением у всех, а не только у клана нарвала. В этой стране женщина владеет землей и всем, что эта земля производит. Я думал, что богатство Уислингтона состоит в его овцах. И только после того, как я однажды следовал за Дьютифулом и Эллианой во время одной из их прогулок по холмам острова, мне удалось обнаружить истинный источник благосостояния клана. Принц и нарческа поднялись на вершину, за ними в некотором отдалении следовал Пиоттр, а за ним я. Когда я увидел раскинувшуюся впереди долину, то невольно ахнул.
В долине было три озера, и над двумя из них даже в разгар летнего дня поднимался пар. Зелень вокруг них казалась удивительно сочной, а вся долина была поделена на аккуратные поля. По мере того как я спускался вслед за Эллианой и Дьютифулом, стих прохладный ветерок. Воздух прогревался здесь гораздо сильнее, пахло насыщенной минералами водой. Валуны и небольшие камни использовались для разделения полей. Здесь царил другой климат и могли созревать плоды, обычно не выживающие в суровом северном краю. Оказывается, на далеких Внешних островах есть оазисы с благодатным воздухом и горячими ключами. Вот почему нарческа считается такой хорошей партией. Союз с той, что держит в своих руках плодородные земли, дающие пропитание, высоко ценится в этих суровых краях. И все же даже сейчас, в расцвет лета, многие поля оставались пустыми да и работников было гораздо меньше, чем следовало ожидать. К тому же я заметил, что женщин и девочек здесь гораздо больше, чем мужчин и мальчиков, а молодых парней и вовсе мало. Тут крылась какая-то тайна. Уислингтон населяли женщины, владеющие плодородной землей, но страдающие из-за недостатка мужчин. Почему здесь нет мужчин из других кланов, которые могли бы помочь увеличить количество детей на этом острове изобилия? Однажды ранним вечером Дьютифул и Эллиана уселись на двух тощих пони, которых использовали на островах для самых разных работ. Они отправились на каменистый луг у подножия горы. Там попадались довольно крупные валуны, и между ними были переброшены срубленные деревца – в качестве барьеров для лошадей. Маленькие пони поражали меня своей прыгучестью. Рядом пощипывали жесткую траву овцы. На высоком голубом небе появлялись первые звезды. Они катались без седел, и Дьютифул дважды свалился на землю со строптивой лошадки, пытаясь поспеть за своей бесстрашной супругой.
Эллиана получала от прогулки огромное удовольствие. Она ехала на пони верхом; желтая юбка развевалась вокруг обнаженных ног, нарческа даже не стала надевать сапоги. Ее щеки раскраснелись, волосы рассыпались по плечам, она мчалась вперед, думая только о том, чтобы доказать принцу, что она лучшая наездница. Когда Дьютифул упал в первый раз, она, насмешливо расхохотавшись, продолжала скакать вперед. Во второй раз она вернулась, чтобы проверить, не ушибся ли он, а Пиоттр поймал пони и привел принцу. Мое внимание было сосредоточено на Дьютифуле; я гордился тем с каким юмором он относился к своим падениям.
Эти пони тощие и костлявые, как жеребята. Удержаться на такой животине гораздо больнее, чем упасть на землю, когда он отпрыгивает назад.
Однако у Эллианы это получается совсем неплохо, — насмешливо заметил я.
Дьютифул бросил на меня такой сердитый взгляд, что я тут же добавил:
Я понимаю, как трудно усидеть у него на спине. Мне кажется, Эллиана оценила твое упорство.
Она оценила мои синяки, маленькая ведьма. — Мне показалось, что он говорит о ней с гордостью. Однако принц тут же постарался сменить тему: – Посмотри налево. Ты видишь кого-нибудь за валунами, где кончается кустарник?
Не поворачивая головы, я посмотрел туда, куда он указывал. Там кто-то притаился. То ли человек, то ли крупное животное. Принц снова взгромоздился на спину пони, который тут же принялся гарцевать по лугу. Принцу уже изрядно надоела эта игра, но он был вознагражден веселым смехом Эллианы, которая наблюдала за его попытками не упасть. Со второй попытки ему удалось взять барьер, и Эллиана отсалютовала ему. Казалось, нарческа искренне наслаждается происходящим, а когда я взглянул на Пиоттра, то увидел улыбку даже на его обычно суровом лице. Я присоединился к всеобщему смеху и подошел поближе.
Постарайся упасть возле тех валунов. И пусть пони побежит именно в ту сторону.
Он проворчал что-то неразборчивое при помощи Скилла, давая понять, что ужасно мной недоволен, но сделал то, о чем я его просил. Когда пони бросился бежать, я со всех ног помчался за ним, но не спешил поймать его, а гнал в нужном направлении. И мы вместе едва не налетели на одетую в зеленое и коричневое женщину, заставив ее выскочить из засады. Она сразу же бросилась бежать, и я узнал ее не только по тому, как она двигалась, но и по слабому запаху, который мне удалось уловить. И хотя мне очень хотелось ее догнать, я не стал продолжать преследование. Вместо этого я сразу же сообщил Чейду и Дьютифулу о том, что мне удалось обнаружить.
Это Хения! Она была служанкой нарчески в Баккипе. Хения на острове, выслеживает нас.
Они ничего не ответили, но на меня накатила волна их общего страха.
Я сознательно проявил неловкость, пытаясь поймать пони. Наконец ко мне на помощь пришел Пиоттр.
– Мы ужасно напугали старую женщину! – сказал я ему, общими усилиями нам все-таки удалось отловить пони.
Он схватил упрямое животное за челку и посмотрел на небо. Он так и не встретился со мной взглядом.
– Темнеет. Нам повезло, что принц не пострадал, когда падал с пони. – Потом он повернулся к нашим подопечным. – Пора возвращаться. Лошадки устали от прыжков, да и день на исходе.
Быть может, он пытался предупредить меня о грозящей принцу опасности? Я решил вновь вернуться к разговору о Хении.
– Как ты думаешь, с этой бедной старой женщиной все в порядке? Быть может, нам следует ее отыскать? Она показалась мне такой напуганной. Интересно, что она делала среди камней?
Пиоттр совершенно равнодушно ответил:
– Наверное, собирала хворост для растопки. Или целебные травы. Не думаю, что нам следует из-за нее тревожиться. – Он заговорил громче: – Эллиана! Время развлечений закончилось. Пора возвращаться в материнский дом.
Я видел, какую гримасу скорчила Эллиана, когда ты заставил Хению выскочить из-за камней, – нарческа удивилась. А теперь ей стало страшно.
Эллиана коротко кивнула дяде, подтвердив предположение принца, затем соскользнула со своего пони на землю и отпустила недоуздок. Пони Эллианы побежал вниз по склону, Пиоттр отпустил лошадку Дьютифула, и вскоре мы вчетвером уже шагали домой. Нарческа и принц шли впереди и молчали, от их веселости не осталось и следа. Я сочувствовал Дьютифулу. Он учился любить Эллиану, но всякий раз, когда они делали шаг навстречу друг другу, проклятая политика тронов их разводила. На меня накатила волна гнева, и я резко сказал:
– Это была Хения, не так ли? Женщина, которая пряталась в кустах. Она была служанкой нарчески в замке Баккип, если я не ошибаюсь.
Следует отдать должное Пиоттру, сохранившему хладнокровие. Хотя он так и не сумел поднять на меня глаза, его голос оставался спокойным.
– Сомневаюсь. Она перестала у нас служить еще до того, как мы покинули Баккип. Мы пришли к выводу, что ей будет лучше в Шести Герцогствах, и не стали ее задерживать.
– Быть может, она вернулась в Уислингтон сама, охваченная тоской по дому.
– Но она не принадлежит к нашему материнскому дому, – заверил меня Пиоттр.
– Как странно. – Я твердо решил проявить упрямство. Поскольку я считался обычным стражником, то мое любопытство, при полном отсутствии такта, было вполне оправданным. – А я думал, что в вашей стране принадлежность к материнскому дому очень важна, поэтому окружение нарчески должно быть из ее материнского дома.
– Обычно так и есть. – Теперь в голосе Пиоттра появилась напряженность. – Но все женщины нашего дома были заняты – ни одна из них не могла сопровождать нарческу. И мы наняли Хению.
– Понимаю. – Я пожал плечами. – Но почему сейчас за Эллианой не присматривают ее мать и сестры? Они мертвы?
Он содрогнулся, словно я вонзил в него дротик.
– Нет. Они живы. – Теперь он говорил с горечью. – Два ее старших брата мертвы. Они погибли во время войны Кебала Робреда. Ее мать и младшая сестра живы, но они… в другом месте. Если бы они могли быть с нарческой, то обязательно остались бы с ней.
– О, не сомневаюсь, – вкрадчиво сказал я. Я был уверен, что он сказал мне чистую правду, однако не всю.
В этот вечер, когда Олух крепко спал, я связался с Чейдом при помощи Скилла. Я старался говорить с ним так, чтобы Дьютифул не знал о нашей беседе. Принц забылся беспокойным сном. Его тревоги и разочарование заставляли меня нервничать. Я попытался закрыться от эмоций принца, пока пересказывал Чейду разговор с Пиоттром. Чейд остался мной недоволен, хотя его ужасно заинтересовала реакция дяди нарчески.
Я вижу, что здесь интрига заключена внутри интриги, как в деревянных головоломках Шута. Убежден, что Пиоттр и нарческа гнут собственную линию, о существовании которой известно далеко не всем членам ее материнского дома. Но некоторые в курсе. Например, Алмата. Прабабушку нарчески также поставили в известность, но она не в состоянии удерживать такие важные вещи в своем одряхлевшем разуме.
А вот поведение Лестры и ее матери меня заинтересовало. Лестра должна стать нарческой после отъезда Эллианы в Баккип. Тем не менее она соперничает с Эллианой за внимание Дьютифула, и я подозреваю, что мать ее поддерживает. Быть может, она понимает, что быть королевой Шести Герцогств почетнее, чем отнять у Эллианы титул нарчески? Такое ощущение, что Лестра и ее мать не придают особого значения требованию Эллианы добыть голову дракона. Мне представляется, что притязания Лестры должны вызывать тревогу у Пиоттра и Эллианы, однако они сохраняют полную невозмутимость, их мысли занимает что-то другое. Эллиана обращает внимание на Лестру только после того, как вызов становится слишком явным.
Ты имеешь в виду их драку в вечер свадьбы?
Обручения, Фитц. Обручения. Мы не признаем эту церемонию в качестве истинного брака. Свадьбу принца сыграют в Баккипе, там же будут закреплены их брачные отношения. Нет, я имею в виду не только этот эпизод. Лестра с тех пор несколько раз пыталась привлечь внимание принца – обычно в те моменты, когда нарчески нет поблизости.
А Эллиана о них знает?
Откуда она может знать?
Дьютифул может ей рассказать, – предположил я. – Интересно, что произойдет, если Эллиана узнает?
У меня нет никакого желания узнать ответ на твой вопрос. Ситуация и так достаточно запутанная. Возможно, речь идет об обычном соперничестве между кузинами. Мне бы хотелось понять, какую роль играет Хения. Быть может, она просто тронутая старуха? Или нечто большее? Ты уверен, что это была именно она?
Абсолютно.
Меня убедили не только глаза, но и запах, о чем я не стал рассказывать Чейду – ведь во мне еще осталось многое от волка.
Наша беседа утомила Чейда, ему требовался отдых. Убедившись, что дверь хижины заперта, я с неохотой закрыл ставни. Мне не нравилось спать в замкнутом пространстве. Мой сон всегда был более крепким, когда свежий воздух нес ночную и утреннюю прохладу, но после того, как я увидел Хению, рисковать не стоило.
Я заснул с неспокойной душой, а на следующее утро попытался этим оправдать свои ночные кошмары. Впрочем, было бы нечестно так назвать мои сны. В них не было ничего ужасного, лишь беспокойство и яркие краски, не связанные со Скиллом.
Мне приснился Шут – каким он был когда-то, не лорд Голден, а бледный хрупкий мальчик с бесцветными глазами. Он уселся за спиной Девушки на Драконе, и вместе они поднялись в голубые небеса. А потом он неожиданно превратился в лорда Голдена, летящего за спиной резной и лишенной души девушки, которая была частью скульптуры дракона, пробужденной им к жизни, и его черно-белый плащ развевался на ветру. Его зачесанные назад и завязанные в воинский хвост волосы оставляли лицо открытым. Оно было таким застывшим и суровым, что он походил на лишенную души девушку, за чью стройную талию держался обеими руками.
Неожиданно я с удивлением обнаружил, что на нем нет перчаток, хотя я уже и припомнить не мог, когда он в последний раз их снимал. Дракон все выше и выше уносился в небо, затем лорд Голден поднял руку, и девушка коленями направила дракона туда, куда указывал изящный палец. Их поглотили тучи, похожие на клубы тумана. Я проснулся и обнаружил, что мои пальцы сжимают запястье другой руки – в том месте, где остались бледные отпечатки Шута. Я перевернулся на другой бок, но так и не смог окончательно проснуться. Вскоре я вновь погрузился в сон.
И после этого началось мое путешествие при помощи Скилла. Передо мной предстала тревожная сцена. Неттл сидела на зеленом склоне холма и болтала с Тинтальей. Я знал, что это сон, созданный Неттл, поскольку в моих снах цветы никогда не цвели так ярко, а трава не была столь зеленой. Пейзаж напомнил мне тщательно сотканный гобелен. Драконица была размером с лошадь и сидела так, что ее поза не казалось угрожающей. Я вошел в сон. Спина Неттл была удивительно прямой, а ее голос холодным и ломким, когда она обратилась к драконице:
– А при чем тут я?
Ко мне Неттл обратилась беззвучно: Почему ты так задержался? Разве ты не слышал, как я тебя звала?
– Я тебя понимаю, – спокойно заметила Тинталья. – Он не слышал твоего призыва, поскольку я этого не хотела. Ты останешься в одиночестве, если я того пожeлaю. – Неожиданно она обратила свой холодный взгляд на меня. И в прекрасных глазах рептилии вспыхнули самоцветы ярости. – Надеюсь, ты тоже понимаешь.
– Чего ты хочешь? – спросил я.
– Ты знаешь, чего я хочу. Что тебе известно о черном Драконе? Он настоящий? Существует ли в мире еще один живой дракон?
– Я не знаю, – правдиво ответил я.
Я чувствовал, как ее разум атакует мое сознание, пытаясь понять, скрываю ли я что-нибудь. Такое же ощущение вызывают холодные лапки крысы, бегущей по твоему телу в тюремной камере. Она ухватилась за это воспоминание и попыталась обратить его против меня. Я поднял стены. К сожалению, при этом я отгородился и от Неттл. Они обе превратились в тени на колышущемся занавесе.
Тогда Тинталья вновь заговорила, и ее голос был подобен шепоту рока.
– Согласись с тем, что твой род будет служить мне. Таков естественный порядок вещей. Служи мне, и я позабочусь о том, чтобы ты и твои близкие жили и процветали. Брось мне вызов, и жизнь твоих близких будет ужасной. – Внезапно дракон стал расти, нависая над Неттл. – Или я могу их сожрать, – добавила Тинталья.
Мной овладел ужас. Каким-то внутренним чутьем драконица поняла, какое значение имеет для меня эта девочка. Возможно, потому, что Тинталья всякий раз связывались со мной через Неттл, или ей удалось уловить наше родство? Да и важно ли это? Моя дочь находилась в опасности – и по моей вине. Вновь. А я не знал, как ее защитить.
Не имеет значения. Еще несколько мгновений назад луг напоминал искусно вытканный гобелен. А теперь Неттл неожиданно встала, наклонилась, схватила свой сон и встряхнула его, словно выколачивала из ковра пыль. И драконица полетела прочь, в пустоту. И в этой пустоте стояла Неттл, которая скомкала ее в шарик и засунула в карман передника. Я уже не понимал, нахожусь ли я в ее сне, но она обратила ко мне слова:
Ты должен научиться сопротивляться ей и выгонять ее прочь, а не сворачиваться в клубок и прятаться. Сумеречный Волк, не забывай, что ты волк, а не мышь. Во всяком случае, я думала именно так.
И она начала исчезать.
Подожди! — Принц бросился в море Скилла с отчаянной решимостью. Каким-то непостижимым образом он ухватился за Неттл и задержал ее. – Кто ты?
Удивление Неттл обрушилось на меня тяжелой волной. Некоторое время она пыталась вырваться, но когда убедилась в том, что ее крепко держат, резко ответила:
Кто я такая? А кто ты такой, если осмеливаешься так грубо сюда вторгаться? Отпусти меня.
Дьютифул не слишком удачно ответил на ее упрек:
Кто я такой? Я принц Шести Герцогств. И я иду туда, куда хочу.
Некоторое время она ошеломленно молчала.
Так ты принц? — Ее презрительный голос был полон недоверия.
Да, принц. И хватит попусту тратить мое время, отвечай, когда тебя спрашивают!
Я поморщился от его резкости. Вокруг меня простиралась ужасная пропасть молчания. А потом Неттл ответила так, как я и предполагал.
Ага. Ну конечно, так я и сделаю, поскольку ты так мило задал свой вопрос. Принц-Лишенный-Манер, я Королева-Больших-Сомнений Семи Куч Навоза. Быть может, ты ходишь, куда захочешь, но это место принадлежит мне, и я хочу, чтобы ты никогда здесь не появлялся. Изменяющий, тебе бы следовало заводить более симпатичных друзей.
Я понял, что она сделала. Во время паузы она поняла, как Дьютифул попал в ее сон. И теперь без особых усилий стряхнула его. А потом исчезла.
Я проснулся, ощущая ее пренебрежение, колючее, точно горсть гальки, брошенная в лицо. Раздираемый между восхищением своей дочерью и страхом перед Тинтальей, я попытался собраться с мыслями. В этот момент в мое сознание проник голос Чейда.
Нам нужно поговорить. Наедине. — Его голос дрожал от возбуждения.
Наедине? А тебе известен смысл этого слова? – Ну, почему он выбрал именно эту ночь, чтобы шпионить за мной?
Нет уж, не наедине. – Дьютифул ужасно разозлился на нас обоих и ворвался в наш разговор. – Кто она? И как долго это происходит? Я требую ответа. Как ты осмелился обучать Скиллу кого-то другого и держать это от меня в тайне!
Идите спать! — раздался мрачный голос Олуха. – Идите спать и перестаньте кричать. Это всего лишь Неттл и дракон. Идите спать.
Значит, это всем известно, кроме меня? Нет, это возмутительно! — В голосе Дьютифула слышались ярость и обида человека, которого предали самые близкие люди. – Я требую ответа. Кто она такая? И я хочу знать прямо сейчас.
Я высоко поднял стены и начал молиться, хотя прекрасно понимал, что это не поможет.
Чейд? — Принц заставил его принять участие в нашем разговоре.
Я не знаю, милорд, – изящно и без зазрения совести солгал старик.
Я был готов проклинать Чейда и восхищаться им.
Фитц Чивэл.
Да, называя человека его истинным именем, ты обретаешь над ним власть. Я содрогнулся и тут же попросил принца:
Не называй меня этим именем. Во всяком случае, здесь и сейчас, ведь нас может услышать дракон.
Однако я боялся вовсе не дракона, а своей дочери. Слишком много моих тайн могло попасть в ее руки.
Скажи мне, Том.
Только не так. Если мы должны об этом говорить, то самым обычным способом.
Рядом со мной застонал Олух и накрылся одеялом с головой.
Тогда давай встретимся немедленно, — угрюмо предложил принц.
Это неразумно, — вмешался Чейд. – Лучше подождать до завтрашнего утра, мой принц. Нет никакого смысла вызывать подозрения и лишние вопросы. Ну зачем тебе встречаться со своим стражником ночью?
Нет. Сейчас. Это вы двое поступили неразумно, когда стали обманывать меня относительно этой Неттл. Я должен немедленно знать, что происходит у меня за спиной и почему.
Мне вдруг показалось, что я нахожусь рядом с ним в материнском доме и лежу на скамье под одеялом. Я ощущал, как гнев согревает его тело, он отбрасывает одеяло в сторону и с яростью засовывает ноги в сапоги.
Тогда дай мне время одеться, — устало попросил Чейд.
Нет. Оставайтесь в постели, советник Чейд. Ты же сам сказал, что ничего не знаешь. В таком случае, тебе незачем беспокоиться. Я встречусь с Фитц… с Томом, наедине.
Его гнев разгорелся, как огромный костер, однако Дьютифул постарался больше не произносить мое имя. Часть моего сознания восхищалась самообладанием мальчика. Но мне предстояло принять трудное решение. Мой принц рассердился на меня, и с его точки зрения у него были на это все основания. Как мне отвечать на его вопросы? Кто я для него сегодня ночью? Друг, наставник, дядя или подданный? Тут я обратил внимание на Олуха, который сел на постели и наблюдал за тем, как я одеваюсь.
– Я уйду ненадолго. С тобой ничего не случится, – попытался я его успокоить, но уверенности у меня не было.
Я не хочу оставлять Олуха одного, — сказал я принцу, надеясь, что он не будет настаивать на немедленной встрече.
Тогда возьми его с собой, — жестко приказал принц.
– Ты хочешь пойти со мной?
– Я его слышал, – угрюмо пробурчал Олух и тяжело вздохнул. – Ты вечно заставляешь меня идти туда, куда я не хочу, – пожаловался он, пытаясь в темноте отыскать свою одежду.
Казалось, прошел год, прежде чем он оделся, категорически отказавшись от моей помощи. Наконец мы вместе вышли из хижины и зашагали в сторону материнского дома. Диковинный ночной свет, характерный для Внешних островов, окрашивал весь мир в серые тона. Однако, как ни странно, это меня успокаивало. Вскоре я сообразил почему. Приглушенные цвета напоминали мне мир глазами Ночного Волка по вечерам и на рассвете, когда мы охотились вместе. Мягкий струящийся свет, не обремененный красками, позволял глазу различать малейшие движения дичи. Я шагал легко, словно летел на крыльях ветра, но Олух плелся за мной, спотыкаясь и кашляя. Он все еще болен, напоминал я себе, стараясь приноровиться к его медленной походке.
Над городом кружили маленькие летучие мыши. Я заметил, как мимо бочки с дождевой водой крадется к порогу дома тать-крыс. Интересно, тот ли это, с которым пытался установить контакт Свифт. Но вскоре я выбросил эту мысль из головы. Мы приближались к материнскому дому. Во дворе оказалось пусто. Здесь не было стражи, хотя дозоры охраняли береговую полосу и гавань. Очевидно, тут не боялись нападения со стороны своих. Все ли рассказал мне Пиоттр о Хении? Он и нарческа держались настороженно, к тому же он сказал, что эта женщина не принадлежит к их материнскому дому. Тогда почему же он не поставил охрану?
Я повел Олуха в сторону от главного входа. Мы приблизились к материнскому дому сзади, пройдя мимо каменных стен и загородок, где находились овцы. За углом сарая, возле кустов, нас уже ждал принц. Он нетерпеливо переминался с ноги на ногу, наблюдая за нами. Я поднял руку, чтобы подозвать его к нам, но тут же в моем сознании прозвучал его голос:
Не подходите ко мне. Стойте на месте. Нет, спрячьтесь. Или уйдите.
Я замер на месте, смущенный неожиданным приказом принца. И почти сразу понял, что явилось причиной его поведения. Из-за двери выглядывала Эллиана, которая набросила плащ на ночную рубашку. Я едва успел оттолкнуть Олуха за кусты, чтобы нарческа его не увидела. Маленький человечек сердито отбросил мою руку в сторону.
– Я его слышал, – пожаловался он, пока я безуспешно уговаривал его молчать.
Мы должны вести себя очень тихо, Олух. Принц не хочет, чтобы Эллиана узнала, что мы здесь.
Почему?
Не хочет, и все. Нам нужно спрятаться и не привлекать к себе внимания.
Я опустился на корточки рядом с кустарником и похлопал по земле рядом с собой, приглашая Олуха присоединиться. Он хмуро посмотрел на меня. Больше всего на свете мне хотелось забрать его с собой и вернуться в нашу хижину, но не приходилось сомневаться, что Эллиана услышит его шаркающую походку, если мы попытаемся уйти. Лучше немного подождать. Она наверняка скоро отправится спать. Эллиана, по-видимому, собиралась воспользоваться уборной. Я осторожно выглянул через просвет меду ветками кустарника.
Подойди к нам, пока она тебя не видит, — обратился я к принцу при помощи Скилла.
Нет. Она уже меня видела. Уходите. Я поговорю с тобой позднее. — Он неожиданно закрылся от меня.
Дьютифул стал сильнее в Скилле. Когда он поднял стены, я стал ощущать его присутствие только благодаря Уиту. Между тем Эллиана спустилась вниз в тусклых лучах маячившего на горизонте северного солнца, которое отказывалось заходить.
Я встревожился, глядя, как быстро она к нему подошла и осталась стоять совсем рядом. Это явно была не первая их тайная встреча. Мне хотелось отвернуться, однако я продолжал внимательно наблюдать за ними сквозь кусты. Я с трудом разобрал ее слова:
– Я услышала, как открылась и закрылась дверь, выглянула в окно и увидела тебя, – сказала нарческа.
– Мне не спалось. – Он потянулся к ней, словно хотел взять ее руки в свои ладони, но в следующее мгновение его руки повисли вдоль тела.
Я скорее почувствовал, чем увидел, быстрый взгляд, брошенный принцем в мою сторону.
Уходи. Я поговорю с тобой завтра. – Он посылал мне узко направленный луч Скилла.
Сомневаюсь, что даже Олух что-то услышал. В его тоне слышался королевский приказ. Дьютифул полагал, что я тут же его выполню.
Не могу. Ты знаешь, как это опасно. Отправь ее обратно в дом, Дьютифул.
Кажется, он меня больше не слышал. Принц закрылся от меня, полностью сосредоточившись на девушке. Олух поднялся на ноги у меня за спиной и широко зевнул.
– Я пойду домой, – сонно заявил он.
Тсс! Нет. Мы должны оставаться здесь. Нам нельзя шуметь. Не говори так громко.
Я с тревогой смотрел на юную пару, но если Эллиана и слышала слова Олуха, виду она не подала. Интересно, где сейчас Пиоттр, с тревогой подумал я; что он сделает с Дьютифулом, если застанет их вместе.
Олух тяжело вздохнул и вновь присел на землю.
Ты глупый. Я хочу в кровать.
Эллиана посмотрела на опущенные руки Дьютифула, потом склонила голову набок и посмотрела ему в лицо.
– Так. И кого ты здесь поджидаешь? – Ее глаза сузились. – Лестру? Она назначила тебе свидание?
На лице Дьютифула появилась странная улыбка. Ему нравилось, что Эллиана его ревнует? Он ответил ей еще тише, но я сумел прочитать его слова по губам.
– Лестра? Зачем мне ждать в лунном свете Лестру?
– Сегодня луны не будет, – резко возразила Эллиана. – Что касается Лестры, то она с радостью предоставит тебе свое тело, если ты пожелаешь. И не только потому, что находит тебя красивым. Для нее это способ унизить меня.
Дьютифул скрестил руки на груди. Интересно, что послужило тому причиной: он хотел скрыть свое удовлетворение или боялся заключить нарческу в объятия? Эллиана была гибкой и стройной, как ива, ее волосы спадали до бедер. Я почти ощущал тепло, идущее от нее к Дьютифулу.