БЕДОВАЯ БАБА РАЯ,
ИЛИ МЕРА НАШИХ БАБУШЕК
Ольга Рожнёва
Людей, подобных бабе Рае – Раисе Ивановне, остается все меньше и меньше: они покидают нас, уходят в мир иной. Как-то мы будем жить без них?..
Небольшая квартира бабы Раи – на пятом этаже обычного панельного пятиэтажного дома. Ее комната больше напоминает монастырскую келью: святой уголок, Псалтирь, молитвословы, иконы. И утешение: из окна открывается вид на любимый храм Богоявления Господня, что построили в поселке Механический завод города Козельска, недалеко от Оптиной Пустыни, в 2011 году.
С настоятелем этого храма иереем Дионисием Куваевым мы и пришли в гости к бабе Рае. Отец Дионисий регулярно навещает бабушку, исповедует, причащает.
Всю жизнь баба Рая много, очень много работала и молилась – теперь, на 85-м году жизни, ей осталась одна молитва. Она смотрит в окно на родной храм и вспоминает.
Мама и бабушка
В нашей деревне батюшку не трогали – вся деревня верующая была
– Родилась я в 1933 году в Курской области, в деревне Пилюгинке. И замуж вышла за Пилюгина. Деревня наша сейчас считается упраздненной: с 1965 года она стала частью другого села – Нижние Халчи.
Мама и бабушка у меня были, конечно, верующие. Бабушка Пелагея помогала очень старенькому священнику, каждый день у него домовничала и мою маму Александру, тогда просто Шурку, за собой водила. У этого старичка-священника сын тоже был священнослужителем. Когда пришли революционеры, сын решил снять с себя сан, но отец сказал ему: «Что же ты, сын, делаешь?! Разве можно так?!» И Господь этого не попустил: молодой священник внезапно заболел тифом и умер, не успев отказаться от священного сана.
Мама и бабушка постоянно ходили в храм, и я с ними ходила. В городах церкви закрывали, но в нашей деревне батюшку не трогали – вся деревня верующая была. Сороковые года – а вся деревня молилась. Жили дружно, весело, на церковные праздники курей-гусей порежут, столы накроют – празднуют.
|
|
«В нашей семье папа был за евангельскую Марфу»
– Папа у меня тоже был верующий – бабушка вымолила дочери хорошего мужа. Он не пил, не курил, благочестивый, хоть и не очень набожный. В нашей семье папа был за евангельскую Марфу: он нас в церковь на лошадке отвезет, мы все молимся, а он дома хозяйничает. В избе приберет, щи наварит, пирогов напечет. Зато те, кто молились, бабушка и мама, они в праздничные дни всякие житейские попечения откладывали.
Огород у нас, как у всех в деревне, был большой, соток пятьдесят, я на нем с малолетства работала. К труду привычная. Кроме меня, в семье росли два брата – Ваня и Леня, а моя старшая сестренка умерла в малолетстве. Братья тоже работали. Мальчишки, им же побегать, поиграть хочется… Убегут – мама кричит: «Ванькя, Ленькя!..»
«Помню войну»
– Помню войну. Папу забрали на фронт – погиб воин Иоанн под Курской дугой. Немцы стояли у нас. Как сейчас помню: мы на печке сидим голодные, а у немцев еда разная, да еще и кофе, и шоколад. Мама просит для детей еды – один немец дал немного хлеба.
Голодали. Как подтает, ходили собирать оставшуюся с осени в поле картошку, искали в земле, не попадется ли какая картофелина. Пекли лепешки из травы. Господь каким-то чудом – видимо, по молитвам мамы и бабушки – сохранил нам корову – ею и спаслись.
|
|
«Наши курские соловьи – они знаменитые»
– В нашей Курской области вдоль рек – дубравы: дубы, ясени, клены, березы радуют глаз зеленью листвы, а под ними – дикая малина, смородина, заросли боярышника, орешника. В лесах – барсуки бегают, лисы охотятся, кабаны живут. Весной соловьи заливаются. Наши курские соловьи – они знаменитые: такие трели выдают – дух захватывает, и сердце радуется.
Деревня наша была очень красивая: пруд, горка, лог – все в цвету. Весной – сирень, черемуха – крупная, как вишня. Запах – на всю округу. Летом – травы душистые, ароматные. Гуси пасутся на заливных лугах; вечером хозяйки их позовут, они как закричат: «Га-га-га» – и летят на зов. Обычно домашние гуси плохо летают, а эти летали прекрасно – точно дикие серые гуси.
«Молилась да трудилась – вот и вся жизнь моя…»
– Подросла я, поехала в город, училась. Мама помогала. Потом на завод пошла работать фрезеровщиком. Замуж вышла, двух дочерей вырастила. Вот дочка моя, Наталья, она мне сейчас помогает. А дальше – что же рассказать? Молилась да трудилась – вот и вся жизнь моя…
«Вот у этих бабушек была такая мера»
О том, как жила баба Рая дальше, есть кому рассказывать. Дочка Наталья вспоминает:
– Мама растила нас с сестрой верующими людьми. Классе в шестом я начала петь на клиросе и несла клиросное послушание в Благовещенском храме города Козельска на протяжении 15 лет. Моя сестра Ольга тоже ходила на клирос. Пели мы вместе с бабушками – у них голоса были хорошие, и пели мы на слух. Денег нам, конечно, никаких не платили. Бабушки были старой закалки – очень крепкие в вере. Они, даже когда подавали в свечную лавку записки о здравии и упокоении, всегда за них сами платили. Им, бывало, скажут: «Вы можете не платить за записки – вы же трудитесь на клиросе». На что они отвечали: «Мы на клиросе поем во славу Божию».
|
|
Такого отношения, конечно, нельзя от всех требовать – у каждого своя мера. Но вот у этих бабушек была такая мера.
«Молодая – а в церковь ходит!»
– Нас с сестрой дразнили: богомолки. Кричали насмешливо вслед: «Алилуйя!» В автобусе женщины едут на рынок, а я, молоденькая, в церковь – петь на клиросе. Слышу – шепчутся: «Такая молодая – а в церковь ходит!»
В школе я хорошо училась, но меня постоянно прорабатывала классная руководительница: «Наташа, зачем ты в церковь ходишь?! Ведь нельзя туда ходить!»
«А мама у нас была бедовая»
Тогда она ответила учительнице: «Если будете в школе моих девок притеснять – поеду на вас в Москву жаловаться!»
– Вызывали меня неоднократно к директору. Один раз учительница пришла к нам домой и стала ругаться, выговаривать маме: зачем ее дочери ходят в храм?!
А мама у нас была бедовая – она ответила учительнице: «Если будете в школе моих девок притеснять – поеду на вас в Москву жаловаться!»
И учительница отстала. У мамы была такая крепкая вера, что никто не смел ее трогать.
План выполнила и перевыполнила
«Мама у нас была не просто за веру – она ее отстаивала»
– В нашем храме служил иеромонах Серафим. Как-то начались на него гонения, не давали ему служить, так мама поехала в Калугу в обком и потребовала, чтобы дали отцу Серафиму служить. А обкомовские ее так ехидно спрашивают: «Почему вы приехали в обком в рабочее время?! Вы прогуливаете работу?!» А мама отвечает: «Я уже выполнила план, и мне дали отгул». Обкомовские звонят маминому начальнику, и он подтверждает: «Да, Раиса Ивановна у нас действительно выполнила план и даже перевыполнила этот план, и мы дали ей отгул. А в свое свободное время она может ехать, куда захочет, – мы за это ответственности не несем».
А мама достала из сумки грамоты за ударный труд – и на столе раскладывает, а грамот у нее много, она была ударник труда. Обкомовцы замялись, а потом ответили, что вопрос решат. Вскоре отцу Серафиму разрешили служить, дали ему приход.
Так что мама у нас была не просто за веру – она ее отстаивала.
«Либо у нас работаешь, либо ездишь в Оптину»
– Когда в 1989 году стали восстанавливать Оптину Пустынь, мама уже была на пенсии, но еще работала на своей работе. В течение года она продолжала там работать, а после работы ходила в Оптину помогать в монастыре. Потом начальник заявил ей: «Выбирай: либо у нас работаешь, либо ездишь в Оптину».
И мама ушла с работы.
«Иногда матушка даже ночевала в монастыре – так много работы было»
– С того дня на протяжении двадцати лет, до 2009 года, она каждый день ездила в Оптину и работала там с утра до вечера, конечно, без какого-либо вознаграждения – во славу Божию. Работала в основном в «зеленом» цехе, а там работы очень много: нужно почистить овощи, помыть, порезать, салаты покрошить…
Иногда матушка даже ночевала в монастыре – так много работы было в обители. Особенно под праздники: паломники идут волнами в трапезную, а всех нужно усадить, накормить, а потом убрать посуду, помыть – людей не бросишь, не скажешь: «Все, я устала!»
Сын моей сестры Ольги, Алексей, приезжал на каникулы, и бабушка всегда брала его с собой в Оптину, и он тоже старалась поработать, помочь. Зато жену себе очень хорошую вымолил… Господь за труды послал.
«А мне Никола Угодник помогает!»
Отец Дионисий подключается к рассказу:
– У бабы Раи, кроме трудов в Оптиной, имелось еще два огорода, куры. Станешь у матушки спрашивать, как она всё успевает, а она отвечает: «А мне Никола Угодник помогает!»
Баба Рая выращивала зелень, помидоры, огурцы и даже носила всё это оптинским отцам по первости, когда в монастыре была нужда. Иногда уносила в Оптину ведерко свойских яичек – на угощение. Ведь люди стали приезжать в Оптину гораздо раньше официального открытия монастыря: для того чтобы обитель открылась, там уже должен кто-то жить и трудиться.
«Вставайте – вы приехали в монастырь молиться!»
– У первых оптинских насельников был очень сильный дух! Отец Мелхиседек (Артюхин; ныне архимандрит), отец Илиодор (Гариянц; ныне архидиакон) – они зачастую под праздники и воскресные дни вообще спать не ложились и всю ночь распевали акафисты в храме – там, где ночевали паломники.
А они спать не мешали этим самым паломникам?– спрашиваю. Отец Дионисий (в юности сам бывший в их числе) улыбается:
– Конечно, мешали, причем намеренно! Они говорили: «Вставайте! Вы приехали в монастырь молиться, а не в санаторий отдыхать!»
Как-то одни паломники захватили с собой в поездку колбасу. Оптинские кошки стащили ее прямо у святых врат обители, промыслительно оставив любителей колбасы без деликатеса, не очень подходящего для монастырского устава.
Окрошка для поминальной трапезы
– Как-то в мае 1997 года баба Рая собрала полную охапку зелени, понесла в монастырь, а там говорят: «Собирайте всё, что есть, – едем в Клыково готовить поминальную трапезу по матушке Сепфоре: старица отошла ко Господу».
Баба Рая вернулась домой и сказала детям: «Умерла матушка Сепфора».
И вся зелень, которую она принесла в монастырь, сгодилась на окрошку для поминальной трапезы.
Наша бедовая Раиса
В те годы в монастыре подвизался игумен Феодор (Трутнев; † 2003), блаженной жизни человек. Он отличался строгим нравом, особенно был строг по отношению к паломницам – настолько, что женщины даже старались обходить его стороной. Но к бабе Рае отец Феодор относился по-доброму, всегда встречал словами: «О, наша бедовая Раиса!»
Еще баба Рая чинила мешки для подсобного хозяйства монастыря. Мешки рвались – их привозили чинить. Несколько лет чинила она эти мешки.
«И тогда баба Рая читала Псалтирь одна – за себя и за ушедших»
– Потом открыли храм на Мехзаводе. В Оптиной жизнь наладилась, а сама баба Рая постарела. И стала она ходить в мехзаводской храм
Богоявления Господня – читать Псалтирь. Читали втроем, три прихожанки, в вагончике, когда еще возвели только фундамент храма. Делили Псалтирь на три части – и вычитывали ее каждый день полностью.
Две другие прихожанки были моложе бабы Раи, и иногда их просили помочь на кухне, в трапезной или по каким-то приходским делам, и тогда она читала Псалтирь одна – за себя и за ушедших.