Еще о вреде телевизора
(подборка изречений святых отцов и современных подвижников о вреде театра и телевидения )
Святые отцы о зрелищах и увеселениях.
Те крупицы познаний, которые можно взять из телепередач ничтожны по сравнению с остальным вредом от них. «Стыдно будет нам, - говорит святой Василий Великий, - если мы умеем отвергнуть вредную для тела пищу, а не будем иметь разборчивости в познаниях, питающих душу нашу, и допускать до нее доброе и худое».
Святые отцы всегда учили, что не только греховная, но и всякая излишняя информация засоряет наши души. «И избави мя, Господи, от помышлений суетных, оскверняющих мя…», - читаем мы ежедневно слова преподобного Макария Великого в Молитвах на сон грядущим.
Люди, по слабости своей, окружали себя разными зрелищами и увеселениями даже и во времена расцвета Христианства. VI Вселенский Собор 51-м Правилом своим «…совершенно возбраняет быти смехотворцам и их зрелищам, такожде и зрелища звериныя творити и плясания на позорищи[1]. Аще же кто настоящее правило презрит, и предастся которому либо из сих возбраненных увеселений, то клирик да будет извержен из клира, а мирянин да будет отлучен от общения церковного»[2]. В толковании Зонары на это правило говорится: «Строгость евангельской жизни требует, чтобы верные жили не распущенно и рассеянно, но как прилично святым. Поэтому это правило запретило все то, что не по необходимости вносит рассеянность в душу, ослабляет и расшатывает ее настроение и возбуждает бурные взрывы смеха и хохот»[3]. Эти смехотворные зрелища древности сейчас превратились в телекомедии и развлекательные шоу. Вред душе, как видим, приносят не только боевики и фильмы ужасов.
Наверное, никто не будет спорить, что фильм производит намного большее впечатление, чем театральный спектакль. А что говорили святые отцы о театре (предшественнике TV)?«За 2000 лет христианства нет, кажется, ни одного святого учителя Церкви (ни на Западе, ни на Востоке), который бы учил о пользе театра, - заметил Архиепископ Иоанн (Шаховской), - и все, которые затрагивали этот вопрос, неизменно высказывались против театральных развлечений»[4].
Святитель Иоанн Златоуст в своих «Беседах о покаянии», произнесенных в период Великого Поста, так поучал народ: «Какая выгода постящимся ходить на зрелища беззакония, посещать общее училище бесстыдства, публичную школу невоздержания, восседать на седалище пагубы? Да, не погрешит тот, кто сцену, это пагубнейшее место, полное всякого рода болезней, эту вавилонскую печь, назовет и седалищем пагубы, и школою распутства, и училищем невоздержания, и всем, что ни есть постыднейшего. Действительно, дьявол, ввергнув город в театр, как бы в какую печь, затем поджигает снизу, подкладывая не хворост, как некогда иноплеменник тот, не нефть, не паклю, не смолу, а что гораздо хуже этого, любодейные взгляды, срамные слова, развратные стихотворения и самые негодные песни. Ту печь разожгли руки иноплеменнические, а эту печь разжигают помыслы, более неразумные, чем иноплеменники. Эта печь хуже той, потому что и огонь (здесь) пагубнее: он не тела сожигает, но разрушает благосостояние души; а еще хуже то, что горящие (в этом огне) даже и не чувствуют, потому что если бы чувствовали, то не производили бы громкого смеха при виде того, что происходит. А это-то и хуже всего, когда больной не знает даже и того, что он болен, и сгорая жалким и бедственным образом, не чувствует воспалений. Какая польза в посте, когда тело ты лишаешь дозволенной законом пищи, а душе даешь пищу противозаконную; когда целые дни просиживаешь там (в театре), смотря на посрамление и унижение общей (человеческой) природы, на жен - блудниц, на лицедеев, которые, собирая все, что есть худого в каждом доме, представляют зрелища любодеяния? Да, там можно видеть и блудодеяния, и прелюбодеяния, можно слышать и богохульные речи, так что болезнь проникает в душу и чрез глаза, и чрез слух; (там лицедеи) представляют чужие несчастия, от чего дано им и позорное имя»[5].
В XIX веке в России театральные представления были одним из самых любимых увеселений интеллигентной публики.
В одном из писем оптинского старца Амвросия находим: «Театр – школа безнравственности, способная заморить в душе человека последние остатки доброй нравственности, если только она в нем есть. Оттого теперь и появляются люди, подобные вашему N. – спорливые, упорные, раздражительные, - что они учатся нравственности в театрах… Спросим еще: все, деющееся в театрах какое должно иметь влияние на неиспорченную натуру молодого человека? Без сомнения, оно должно породить и укрепить в нем звериные чувства с низменными скотскими потребностями»[6].
«На западе театр, у турок опиум. Это одно и то же и вещь не христианская»[7], - писал святитель Феофан Затворник. Святой праведный Иоанн Кроншадтский называл театр «богомерзким учреждением»[8] и говорил о нем так: «Театр погашает веру и христианскую жизнь, научая рассеянности, лукавству (или умению жить в миру), смехотворству; он воспитывает ловких сынов века сего, но не сынов света. Театр – противник христианской жизни; он – порождение духа мира сего, а не Духа Божия. Истинные чада церкви не посещают его»[9]. Преподобный Варсонофий, старец Оптинский, часто беседовал с представителями российской интеллигенции. Он говорил: «Театр развращающим образом действует на душу»[10].
Священномученик Серафим (Звездинский) в одной из проповедей 1921 года, уже при Советской власти, говорил: «Похоть очей – это когда грешат взором, очами нарушая чистоту души… Так на дверях театра нужно было сделать эту надпись: «похоть очей»[11].
В начале XX века уже был популярен кинематограф. Причисленный ныне к лику святых Государь Император Николай II говорил: «Кинематограф, показывая по большей части сцены грабежа, воровства, убийств и разврата, особенно вредное влияние оказывает на нашу молодежь»[12].
Преподобный Севастиан Карагандинский жил уже в то время, когда появилось кино. Вот один случай из воспоминаний духовных чад старца. «Когда нам было еще лет по 15-16, мы купили билеты в кино, не взяв, конечно, на то благословения Батюшки. А Батюшка провидел это и увез нас с собою на Мелькомбинат. Там он к одним зайдет, посидит, по огороду походит, потом к другим. «Ну, мы, - говорит, - не торопимся». А мы, конечно, торопились, но помалкивали. Мать Варя с нами была, она говорит: «А девочки кудай-то торопятся». А Батюшка улыбается и дальше ходит, тянет время. Уже семь часов, уже восемь… и Батюшка говорит: «Ну, теперь уже можно идти домой». Так мы в кино и не попали»[13].