(греко-бактрийское царство, Парфянское царство, Хорезмское государство, кушанская империя)
Царский культ
Традиция почитания умерших вождей и идея божественного покровительства власти появилась на Востоке до завоеваний Александра Македонского. Истоки ее восходят вероятно, к культу предков вождей у ариев, наложившемуся на подобные верования автохтонных земледельцев. Выраженный в представлениях о божественной харизме власти (Хварено, Фарн) первоцарей Кеянидов культе Йимы-Ямы, обладавшем этой благодатью, он, очевидно лег в основу политики первых государственных объединений и поддерживался жречеством в среде соплемений. Идея божественной природы вождей, позднее нашла яркое выражение в погребении под царским курганом Иссык V – VI вв. до н.э.[55]. Здесь юноша в золотом культовом облачении, имитирующем панцирь похоронен в образе Митры, а многочисленные детали его головного убора и атрибуты призваны подчеркнуть божественную суть его власти. В обряде сожжения вместе с мавзолеем в Приаралье вождей саков по-разному отражена идея приобщения вождей-жрецов к солнечной божественной сущности и животворящим силам природы, которые должны дать изобилие и благодать их соплеменникам. В результате отправление династийного культа царей, вышедших из степей, было, видимо, не столько прижизненным поклонением личности обожествленного династа, но в большей степени осуществлением обрядовых действий поклонения предкам династии, и сам царь выступал верховным жрецом.
С идеей обожествления древневосточных монархов столкнулись и греки во время походов Александра Македонского на Восток. Александр воспринял отчасти в политических целях, отчасти удовлетворяя свои амбиции победителя, некоторые религиозно-этические нормы восточных деспотий. Как известно, в Египте он получил от жрецов храма Амона титул сына бога, т.е. его личность, как и царей Востока, была обожествлена еще при жизни. К покровительству бога Амона он прокламативно относил подчас свои военные успехи, вызывая недовольство некоторых военных соратников, привыкших к демократии полиса и его богам. Дальнейшее развитие культ царя получает в государстве диодохов. В конце IV – III вв. до н.э. царские мавзолеи стали центрами заупокойного культа погребенных в них монархов. Развитие эта культовая практика получила у Птолемеев, в Риме, затем в Византии и сасанидском Иране.
В Азии её упрочили Селевкиды. Божественные титулы царей этой династии, по мнению Э. Бикермана, присваивал народ за их подвиги. Антиоху I и II были присвоены титулы “Теос” (“Бог”), Антиох IV, как гласит легенда на его бронзовых монетах, носил титул “Царь Антиох Теос Эпифан”[56]. Существовал и официальный династический культ Селевкидов, введенный самими царями. Известен один документ, где упомянуты, назначаемые царем жрецы заупокойного культа предков династии и культа здравствующего царя. Жрецом этого культа зачастую был сам царь[57]. Культ царя, введенный еще Александром и его преемниками, служил для укрепления могущества их власти. При этом, подчеркивают исследователи, при Селевкидах не было никакой государственной религии. Напротив, при широком распространении культов традиционных греческих божеств в рамках их обширной империи продолжали поклоняться местным восточным божествам. Роль иранских божеств была велика в самой династии. Так, например, Антиох IV имел первоначальное имя Митридат (Данный Митрой)[58]. Естественно, политика царской власти отличалась откровенной веротерпимостью. В таких условиях складывалась благоприятная обстановка для слияния культов греческих и восточных божеств, что в полной мере будет продолжено в царствах, сложившихся впоследствии на территориях, отошедших из-под власти Селевкидов, в том числе, в среднеазиатских областях.
Правители Греко-Бактрии (Евтидемиды), как и греческая административная и военная верхушка и, частично, связанная с властью элита местного бактрийского общества исповедовали культы греческих богов-олимпийцев и героев, образы которых в исполнении эллинских ваятелей появились в Бактрии. Чаще всего это были Зевс, Апполон, Афина, Геракл, Дионис, Гелиос, Ника.
Желая благоденствия правящим царям, некоторые представители нобилитета государства также обращались к этим богам, увековечив свои пожелания на стелах. Примером может служить надпись некого Гелиодота, найденная в Афганистане, в которой он просит богиню домашнего очага и благоденствия Гестию оказать свою милость и поддержку, отвратить несчастия от царя Евтидема и его сына Деметрия (конец III – начало II вв. до н.э.). Алтарь с надписью был воздвигнут в священном лесу Зевса[59].
Однако, уже при первых греко-бактрийских царях иконография греческих божеств начала использоваться для передачи образов местного пантеона, параллельно шло и функциональное их слияние. Синкретизм поощряемый династией, ярко заметен в архитектуре храмов и статуях в них, изученных, например, на городище Айханум, греческом полисе, основанном в Южной Бактрии на левом берегу Окса, как и в храме Тахти-Сангин на правом его берегу. Храм главного божества греческой колонии в Ай-Ханум выстроен в восточной архитектурной традиции[60]. Однако, статуя божества с элементами изображения Зевса, по мнению исследователей (Ф. Грене), могла передавать не главного бога-олимпийца, но восточное божество Ахурамазду или солнечного Митру[61]. В храме Тахти-Сангина греческое речное божество отражает местного бога реки Окса, которому и посвящен храм[62].
Религиозный симбиоз заметен и в мелких поделках из терракоты и металла. Причем для отражения местных божеств использовалась и ближневосточная иконография, как, например, на серебряных позолоченных дисках из Айханум (первой половины III в. до н.э.) и Тахти-Сангина[63] иконография Кибелы, скорее всего, применена для передачи черт местной богини плодородия животного мира и битвы Наны. Г.Р. Франкфор, однако, отождествлял ее с Атаргатис[64].
Монетные эмиссии последних греко-бактрbйских царей также демонстрируют изменения во взгляде на официальный пантеон государства. По мнению Ф. Грене, этот процесс отражает монетный чекан Гелиокла I (145 – 130 гг. до н.э.), на некоторых эмиссиях которого представлен Зевс в лучистом нимбе с пучком молний[65]. Как бы ни интерпретировался этот образ на монетах: либо солнечный Ахурамазда (Г. Гноли), либо Митра (Е. Невел и Д. Бивар), местный восточный характер его неоспорим.
Процесс эллинизации местного общества и встречный процесс ориентализации греческой верхушки в Греко-Бактрии заметно отразился на религиозной политике правящей элиты, в идеологию которой вливается почитание бактрийских божеств. Подобно Птолемеям в Египте, царская власть в Греко-Бактрии покровительствовала синкретическим культам.
Новый этап в развитии культовой политики в Средней Азии начинается с изменением этно-культурной среды в результате новых волн кочевников, которые начали накатываться на древние оазисы Трансоксианы и Хорезма с III в. до н.э. и принесли в среду местного населения культы и культовую обрядность степняков. Проводниками этой политики стали молодые династии, основанные выходцами из родов пришлых кочевников, силой оружия захвативших власть в Парфиене, Бактрии, Хорезме. По мере завоевания новых территорий, границы этих государств раздвигались, включая конгломерат народов, которые характеризовались разным уровнем развития материальной и духовной культуры. Полиэтнический и многоконфессиональный состав таких государств как Аршакидская Парфия и Кушанское царство и превращение их в мировые империи наложил отпечаток специфики на государственную политику их правителей. С одной стороны, это было продолжение толерантного подхода к сложившейся религиозной ситуации, а с другой – развитие царского династийного культа, упроченного традициями почитания вождей у пришлых кочевников.
Археологические материалы, нумизматика, отчасти письменные источники позволяют осветить некоторые стороны этой политики.
При строительстве первых столиц новые правители заботились о создании культово-мемориальных комплексов, где осуществлялся культ предков династии и правящего царя, прокламировались идея божественного происхождения государственной власти.
При коронации Аршака I в III в. до н.э. был зажжен царский огонь в городе Асаан в Парфиене, что говорит о восприятии некоторых зороастрийских и иранских обрядов парфянской знатью. Основатель династии почитался наравне с богами при всех последующих правящих Аршахидах. В родовом царском заповеднике ранних Аршакидов в Михрдаткерте (Старая Ниса под Ашхабадом) сложился целый комплекс сооружений, включавший дворцовые здания с сокровищницей, винохранилищами, с приписанными к нему царскими угодьями и виноградниками. Он включал также поминальные храмы разных представителей династии (известен храм Фраата) со штатом жрецов и прислуги[66].
При царях Митридате I и Митридате II Парфянское царство превращается в империю. Постепенно осуществляется отход от греческих моделей, ранее бывших в моде у придворной элиты, и переход к “парфянизации” всей жизни и культуры, к усилению зороастрийских норм в религиозной жизни. В идеологической политике власти, нашедшей отражение в придворном искусстве, усилилось прославление божественной власти царя[67]. Рядом со своим изображением на монетах правители выбивали надпись “Бог” или “Сын бога”[68].
Дворцово-культовый комплекс был возведен также царями Хорезма. К такого рода сооружениям причисляется верхний дворец на городище Топрак-кала в III - IV вв. н.э.. По мнению исследователей комплекса в его многочисленных помещениях и святилищах отправлялись различные ритуалы царского и династийного культа, церемонии в честь обожествленных предков царя, магические действия и мистерии, призванные увеличить плодородие страны, а также обрядовые действия в честь течения времени и утверждения мирового правопорядка, в которых главное участие принимала царская чета[69].