ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. Голод суккуба

Райчел Мид

Голод суккуба

 

Джорджина Кинкейд – 2

 

 

Райчел Мид

ГОЛОД СУККУБА

 

Посвящается Хейди и Джонсу, за нерушимую дружбу, щедрость и доступ к Интернету.

Наверное, вы самые лучшие люди из всех, кого я знаю.

 

БЛАГОДАРНОСТИ

 

Как и предыдущие мои книги, эта не появилась бы на свет, не будь у меня любящей семьи и верных друзей. Тысяча «спасибо» моей грозной фокус‑группе: Майклу, Дэвиду и Кристине. Заряжаясь от вас терпением и энтузиазмом, я сумела преодолеть свой творческий кризис, благополучно пройти этой долиной смертной тени. Никакими словами нельзя выразить то, что значит для меня ваша поддержка.

Спасибо и тем, кто помогает мне публиковаться. Это литагент Джим Маккарти и издатель Джон Сконамильо. В ожидании текста вы с честью прошли проверку на реальность, давая мне необходимые отсрочки. Но как ни старалась я сойти с прямой и узкой дороги, мне этого не позволили.

И наконец, я навсегда останусь благодарна моим восьмиклассникам, позволившим мне оставить учительское поприще, чтобы дописать эту книгу. Всем вам я желаю самого лучшего. Знайте, дорогие мои: вовсе не надо становиться взрослыми для того, чтобы читать написанное мною.

 

 

ГЛАВА ПЕРВАЯ

 

Демоны ужасны.

Какую бы религию ты ни исповедовал, чем бы в жизни ни занимался – это аксиома. Нет, разумеется, в каждой избушке свои погремушки – особенно там, где орудую я, – но в целом у людей есть основательные причины избегать и страшиться дьявольских прислужников. Они жестоки и беспощадны; они упиваются страданиями и болью, а на досуге терзают души. Они лгут. Воруют. Мошенничают с налогами.

Но, несмотря на все это, я считаю, что стала очевидцем самого ужасающего из дьявольских действ.

Церемонии награждения. Моего.

Стоящий передо мной Горацио, вице‑демон такого‑то подразделения Инфернальных Интересов, силился подчеркнуть торжественность момента, но безуспешно. Мне казалось, виной тому его небесно‑голубой полиэстеровый костюм и пестрый галстук‑бабочка. Да и бачки не сильно его украшали. Видать, он лет шестьсот не покидал внутренних кругов ада, с тех самых пор, когда в последний раз был в моде небесно‑голубой полиэстер.

Постоянно откашливаясь, он шарил взглядом по собравшимся, дабы убедиться, что все мы обратились в слух. Мой надзирающий, Джером, стоял неподалеку со скучающим видом и то и дело поглядывал на часы. Рядом с ним, рот до ушей, ухмылялся Каспер, шаловливый помощник Горацио. В руках он сжимал всякие бумаги, а портфель поставил на пол. Восторженность, нетерпение, подобострастие на его лице выражали служебное рвение высшего порядка.

Что касается меня… я изо всех сил старалась выглядеть взволнованной – но ничего не получалось. Что, разумеется, совершенно неприемлемо. Я суккуб, а значит, существую для того, чтобы заставлять людей – в особенности мужчин – поверить и представить себе, что они желают только меня. Я способна моментально сменить маску – от жеманной девственницы до сладострастной повелительницы. Нужны лишь капелька перевоплощения и чуточка притворства. Первую способность я обрела, когда загнала свою человечью душу; со временем овладела и второй. В конце концов, нельзя же на протяжении веков говорить каждому парню: «Да, малыш, ты у меня самый лучший» – и не научиться худо‑бедно молоть языком. Пусть мифы рисуют нас дьявольскими бесплотными обольстительницами, но, по правде говоря, бытие суккуба сводится лишь к убедительной бесстрастности на физиономии и умению преподнести себя.

В общем‑то, эта история с награждением не должна была слишком меня напрячь. Но для Горацио одного бесстрастного вида недостаточно.

– Воистину, для меня великая честь находиться здесь сегодня, – заголосил он гнусавым баритоном.

Воистину?

– Тяжкий труд – вот источник нашего величия, и ныне мы чествуем ту, что доказала свою преданность и всю себя отдала Великому Злу. Именно в таких личностях наша сила, что позволит одержать победу в грандиозной битве, когда в конце времен будут подведены все итоги. Подобные личности достойны уважения, и мы стараемся воздать должное их приверженности, дабы все узнали, как важно в эти трудные времена гнуть свое, несмотря ни на что, и сражаться за наши идеалы.

Затем он добавил:

– А вот те, кто не отдает все силы работе, канут в огненные бездны отчаяния и будут гореть целую вечность, раздираемые на части трехголовыми псами ада.

Я уж было открыла рот, чтобы высказать, насколько это экономически целесообразней выходного пособия, но Джером перехватил мой взгляд и покачал головой.

Между тем Горацио пихнул локтем Каспера, и черт поспешно протянул тисненный золотом сертификат.

– Вот почему я с таким удовольствием представляю вам это Свидетельство заслуг в значительном превышении и превосходстве назначенных для суккуба квот на последний квартал. Мои поздравления.

Горацио пожал мне руку и протянул сертификат, украшенный пятью десятками подписей.

 

Сим удостоверяется:

ЛЕТА (она же Джорджина Кинкейд), суккуб в епархии Сиэтла, Вашингтон, Соединенные Штаты Америки, Земля, значительно превысила и превзошла назначенные для суккуба квоты на последний квартал, продемонстрировав выдающиеся успехи в обольщении, разложении и обречении на вечные муки человеческих душ.

 

Когда я закончила читать, все смотрели на меня, вроде бы ожидая какой‑нибудь речи или еще чего. Я главным образом гадала, не обижу ли кого, если умещу весь ответный спич в рамочку восемь на десять.

– Гм, спасибо. Все так… клево.

Похоже, Горацио этим удовлетворился. Он энергично кивнул и бросил взгляд на Джерома:

– Вы должны гордиться.

– Исключительно, – пробормотал архидемон, сдерживая зевоту.

Горацио снова повернулся ко мне:

– Продолжай в том же духе. Надеюсь, мы увидим тебя первой в списке кандидатов на корпоративный уровень.

Как будто мало им моей души. Я изобразила улыбку:

– Ну… тут еще нужно постараться.

– Отличная позиция. Превосходная. Вы хорошо с ней поработали.

Он дружески похлопал по спине Джерома, но что‑то мой босс вовсе не лучился счастьем. Он терпеть не мог дружеских похлопываний. Да и любых прикосновений.

– Что ж, если мы закончили, я, пожалуй… о, чуть не забыл.

Горацио повернулся к Касперу. Черт передал ему что‑то еще.

– Это тебе. В знак нашей признательности.

Он вручил мне подарочную карту сети ресторанов «Эпплбиз», а также купоны на бесплатный прокат видеодисков в «Блокбастере». Мы с Джеромом просто онемели.

– Блеск, – наконец выдавила я из себя.

Наверное, занявшему второе место дадут подарочную карту семейных закусочных «Сиззлер». Нет сомнения, что второй на самом‑то деле главный проигравший.

Горацио с Каспером испарились. Мы с Джеромом какое‑то время стояли молча.

– Джером, ты любишь ребрышки из «Эпплбиз»?

– Ужасно смешно, Джорджи. – Он прошелся по моей гостиной, делая вид, будто изучает книги и безделушки. – Неплохая работенка с этими квотами. Конечно, нетрудно преуспеть, если начинаешь с нуля, а?

Я пожала плечами и швырнула сертификат на кухонную стойку.

– Какое это имеет значение? Как бы то ни было, лавры тебе достались. Полагаю, ты доволен.

– Конечно, доволен. Если честно, я был приятно удивлен, что ты исполнила обещание.

– Я всегда выполняю обещания.

– Не все.

Я промолчала, и он улыбнулся:

– Так что теперь? Собираешься праздновать?

– Ты знаешь, куда я собираюсь. Я собираюсь к Питеру. А ты?

Он уклонился от ответа, демонам это свойственно.

– Мне казалось, у тебя другие планы. С неким смертным. Похоже, последнее время ты только им и занимаешься.

– Не твое дело, чем я занимаюсь.

– Любое твое дело – это и мое дело.

И снова я не ответила. Демон приблизился, сверля меня взглядом темных глаз. По необъяснимым причинам он, приходя в человеческий мир, предпочитал выглядеть похожим на Джона Кьюсака. Это должно было бы сглаживать его способности к устрашению, но, клянусь, на самом деле получалось только хуже.

– Сколько еще ты намерена ломать комедию, Джорджи? – Его слова прозвучали вызовом, попыткой заставить меня разговориться. – Ты же не считаешь, будто у вас с ним есть будущее. Или что вы оба можете вечно оставаться непорочными. Даже если ты умудришься так до него и не дотронуться, ни один человечий самец не станет долго хранить целомудрие. Особенно когда у него куча поклонниц.

– Ты что, не расслышал? Это мое дело.

Щеки мои запылали. Все я прекрасно знаю, и, тем не менее, недавно увлеклась человеком. Я даже не вполне поняла, как это случилось, поскольку всегда прилагала максимум усилий, чтобы избежать подобных ситуаций. Все подкралось как‑то незаметно. Только что я просто ощущала его теплое и успокаивающее присутствие, а через мгновение вдруг осознала, как страстно он любит меня. Эта любовь меня огорошила. Я не смогла ей сопротивляться и решила посмотреть, куда она меня заведет.

Джером ни разу не упустил возможности напомнить мне о несчастьях, которые я каждодневно навлекаю на себя этим романом. Мнение его вовсе не безосновательно. Отчасти потому, что у меня почти не было опыта в серьезных отношениях. Но самое главное – прикасаясь к человеческому существу, я неизбежно высасываю часть его жизни. Ну и что, у каждой пары есть свой камень преткновения, разве не так?

Демон пригладил пиджак превосходно сшитого черного костюма.

– Всего лишь дружеский совет. Это не имеет никакого значения. Мне наплевать, будешь ли ты и дальше морочить ему голову – лишая его будущего, семьи, здоровой половой жизни. Пока ты справляешься с работой, мне все это безразлично.

– Ты закончил свои зажигательные речи? Я опаздываю.

– Еще одно. Думаю, тебе интересно будет узнать, что я как раз готовился сделать тебе приятный сюрприз. Тебе понравится.

– Какой еще сюрприз?

Никаких сюрпризов ждать от Джерома не приходилось. Во всяком случае, приятных.

– Если я расскажу, какой же это будет сюрприз?

Вполне в его духе. Я фыркнула и отвернулась:

– У меня нет времени на игры. Говори, что задумал, или проваливай.

– Лучше я пойду. Но прежде ты должна кое‑что запомнить.

Он взял меня за плечо и снова развернул к себе. От его прикосновения и близости меня всю передернуло. Мы с демоном давно не были запанибрата, как когда‑то.

– В твоей жизни есть только один постоянный мужчина, перед которым ты всегда в ответе. Через сто лет твой смертный обратится в прах, а я останусь тем, к кому ты будешь возвращаться всегда.

Прозвучало романтично и эротично, но это вовсе не так. Ни в малейшей степени. Отношения, связывающие меня с Джеромом, куда крепче. Преданность, буквально ставшая частью моей сущности. Узы, опутавшие меня во веки веков или, во всяком случае, до тех пор, пока адские власти не решат приписать меня к другому архидемону.

– Твои сутенерские повадки начинают надоедать.

Он отступил, нисколько не задетый моим раздражением.

– Если я сутенер, то кто же, выходит, ты?

Прежде чем я успела ответить, Джером исчез в показушном клубе дыма.

Долбаные демоны.

Оставшись в квартире одна, я перебирала в уме его слова. Вспомнив, наконец, о времени, я отправилась в спальню переодеться. Закончив, я натолкнулась взглядом на сертификат Горацио, подмигнувший золотой печатью. Вдруг почувствовав тошноту, я перевернула его лицевой стороной вниз. Возможно, я хороша в своем деле, но это вовсе не значит, что я горжусь тем, чем занимаюсь.

 

Вечеринка у моего друга Питера уже минут пятнадцать как началась. Он открыл дверь еще прежде, чем я постучала. Увидев его белую широкополую шляпу и передник с надписью «ПОЦЕЛУЙ ПОВАРА », я сказала:

– Прошу прощения. Никто не сказал мне, что здесь сегодня снимают «Кулинарный поединок».

– Ты опоздала, – воскликнул он, размахивая деревянной ложкой. – Что, выиграла приз и думаешь, теперь можно забить на приличия?

Не обращая внимания на его укоры, я прошествовала внутрь. Что возьмешь с нервозного вампира?

В гостиной я обнаружила наших друзей Коди и Хью, перебирающих толстые пачки денег.

– Вы что, ребята, банк ограбили?

– Не‑а, – отозвался Хью. – Раз уж сегодня Питер старается обеспечить нас культурной жрачкой, мы решили культурно поразвлечься.

– Отмыванием денег?

– Покером.

Из кухни было слышно, как Питер бормочет себе под нос что‑то про суфле. Это как‑то не совпадало с моим представлением о компании темных личностей, собравшихся в задней комнате за карточным столом.

– Думаю, бридж был бы более уместен.

– Это игра для старикашек, дорогуша, – с сомнением посмотрел на меня Хью.

Я не смогла удержаться от улыбки. «Старикашка» – понятие относительное, учитывая, что у большинства из нас за плечами столетия. Я давно подозревала, что в нашем кругу низших бессмертных – тех, кто не был истинными ангелами или демонами, – я старше всех, несмотря на оптимистические двадцать восемь лет в моих водительских правах.

– С каких это пор мы в игры играем? – поинтересовалась я.

Последней нашей попыткой была игра в «Монополию» с Джеромом. Тщетно тягаться с демоном в борьбе за собственность и абсолютный контроль.

– С каких это пор мы не играем в игры? Игры за жизнь, игры со смертью. Игры в любовь, в надежду, удачу, отчаяние и во все мириады промежуточных чудес.

Я скосила глаза на вошедшего.

– Привет, Картер. – Я знала, что ангел притаился на кухне, точно так же как Питер почувствовал, что я подхожу к двери. – Где твоя лучшая половина? Я только что видела его. Думала, он тоже придет.

Картер одарил меня дразнящей улыбкой, его серые глаза сияли тайнами и весельем. На нем, как всегда, были драные джинсы и выцветшая футболка. Что же касается возраста, то нас, остальных, с ним и сравнить невозможно. Мы все когда‑то были смертными; мы меряем наши жизни веками и тысячелетиями. Ангелы и демоны… их мера – вечность.

– Разве я сторож брату моему?

Классический ответ Картера. Я взглянула на Хью, который был, так сказать, хранителем нашего босса. Или, по крайней мере, кем‑то вроде помощника по административной части.

– Он улетел на встречу, – сообщил черт, складывая в стопку двадцатки. – Какое‑то мероприятие по сплочению коллектива в Лос‑Анджелесе.

Я попыталась представить себе Джерома, участвующего в массовых игрищах на свежем воздухе.

– Как именно демоны сплачивают коллектив?

Ответа ни у кого не нашлось. Возможно, и к лучшему.

Пока продолжалась сортировка денег, Питер сделал мне «гимлет» с водкой. Я вытаращилась на бутылку «Абсолюта», стоящую на кухонной стойке.

– Что это, черт возьми?

– У меня кончилась «Грей Гуз». Да это почти то же самое.

– Клянусь, я обвинила бы тебя в ереси, не будь ты уже падалью пред ликом Господним.

Когда все деньги, включая мой взнос, были рассортированы, мы уселись за кухонный стол и принялись играть в «техасский холдем». Я играю неплохо, но со смертными получается гораздо лучше, чем с бессмертными. На этих мои обаяние и харизма производят куда меньшее впечатление, так что приходится как следует задумываться о вероятности и стратегии.

Пока шла игра, Питер метался, пытаясь одновременно играть и следить за приготовлением еды. Это было непросто, поскольку играл он в темных очках и вынужден был снимать их, наблюдая за пищей. Когда я заметила, что это мой второй изысканный ужин за два вечера, с ним чуть припадок не случился.

– Как?! Ничто из того, чем ты питалась вчера вечером, не может сравниться с моей уткой. Ни‑че‑го.

– Не знаю, не знаю. Я была в «Метрополитен гриль».

Хью присвистнул:

– То‑то я гадаю, отчего ты светишься. Когда парень берет тебя в «Мет», устоять перед ним невозможно, а?

– Свечусь я от другого парня, – буркнула я, совершенно не желая вспоминать об утреннем свидании, каким бы пылким оно ни было. – В «Мет» я ходила с Сетом.

При мысли о вчерашнем ужине я улыбнулась и вдруг поймала себя на том, что мелю без разбора:

– Надо было его видеть. Как ни странно, на этот раз он был не в футболке, но зато рубашка вся перемятая, и галстук он толком повязать не сумел. Вдобавок, когда я только вошла, у него на столе стоял ноутбук. Все остальное он отпихнул в сторону: салфетки, бокалы. Полный хаос. Официанты в ужасе.

Четыре пары глаз уставились на меня.

– Что? – фыркнула я. – Что еще не так?

– Ты, – отозвался Хью. – Больно ты кровожадная.

– Или преисполнена любовью, – улыбнулся Коди.

– Она не в него влюблена, – сказал Питер. – Она влюблена в его книги.

– Нет, я…

Слова замерли на губах. Я была не уверена, стоит ли возражать. Мне не хотелось, чтобы они думали, будто я люблю только книги, но так ли уж я люблю Сета? Наши отношения развивались стремительно, но подчас меня тревожила мысль, что в действительности я люблю его любовь ко мне.

– Никогда не поверю, что вы до сих пор встречаетесь без всякого секса, – продолжил Хью.

Я вспыхнула. Все это я уже получила от Джерома; какого хрена выслушивать опять?

– Слушай, я не желаю говорить об этом, если вы всю дорогу собираетесь меня подначивать, понял? Мне надоело, что каждый встречный начинает объяснять, какое это безумие.

– Не знаю, – пожал плечами Питер. – Не такое уж это безумие. Вечно слышишь об этих супружеских парах, которые вообще обходятся без секса. Как‑то живут. А здесь почти то же самое.

– Только не с нашей девчушкой, – покачал головой Хью. – Посмотри на нее. Кто откажется от нее в постели?

Поеживаясь под их пристальными взглядами, я попыталась объяснить:

– Эй, проблема не в этом. Он хочет, понятно? Он просто не собирается этого делать. Есть разница?

– Извини, но мне не верится, – сказал Хью. – Быть с тобой, когда ты в этом своем обличье, и не расколоться просто невозможно. Даже если б он умудрился… Ни один парень не сможет поладить со своей женщиной, видя, что она вытворяет такое.

Это был вопрос, давно засевший в моей голове, тот, на который указывал Джером, тот, что беспокоил меня больше, чем наша способность держать руки подальше друг от друга. В одном из моих самых страшных ночных кошмаров был примерно такой разговор: «Прости, Сет, вечером я не смогу. Я встретилась с женатым парнем и должна с ним работать, чтобы затащить в постель и, высасывая из него жизненные соки, все дальше и дальше уводить по пути к осуждению на вечные муки. Может, успеем на последний сеанс, если пораньше закончу».

– Я не желаю об этом говорить, – повторила я. – У нас все в порядке. Точка.

Воцарилась тишина, только шлепались карты о стол и шуршали деньги. Оглядев комнату, я встретилась взглядом с Картером. Он один не принимал участия в экзекуции по поводу Сета. И это меня не удивило. Обычно ангел просто слушал, лишь иногда небрежно вставлял что‑нибудь саркастическое или мистическое. Это всегда приводило меня в бешенство, но последние события изменили мое к нему отношение. Я по‑прежнему не понимала Картера до конца и не знала, могу ли ему доверять, но начала его уважать.

Устав от всеобщего внимания, я вернулась к игре и обнаружила, что после нескольких кругов с полным дерьмом на руках наконец получила нормальную карту. Тройка. Ничего выдающегося, но вполне сносно. Я увеличила ставку, желая избавиться от соперников, прежде чем новые карты сделают мою позицию более уязвимой.

С вампирами моя стратегия сработала. Упала следующая карта. Семерка пик. Когда я еще увеличила ставку, Хью помрачнел и спасовал. Я надеялась, что и Картер бросит карты, но он сам поднял ставку.

Прежде чем ответить, я на мгновение заколебалась. Вот‑вот должна была выпасть последняя карта, и я гадала, что же у ангела и смогу ли я побить его комбинацию. Пара? Две пары? О! Вышла последняя карта. Снова пики. Теперь вполне возможно, что у него флеш. Тогда он побьет меня. По‑прежнему надеясь его переблефовать, я опять подняла ставку. Он снова ее перебил, более чем удвоив мою начальную ставку.

Предстояло добавить кучу денег, особенно если учесть, сколько я уже поставила. Века капиталовложений придали мне уверенности, но это не значит, что нужно быть дурой. Что у него? Должен быть флеш. Я уклонилась и бросила карты.

С довольной ухмылкой он сгреб внушительный банк. Когда он вскинул руку, карты предстали лицевой стороной. Бубновая двойка. Восьмерка треф.

– Ты… ты блефовал! – воскликнула я. – У тебя вообще ничего!

Картер молча зажег сигарету.

Я воззвала к остальным:

– Он ведь не может!

– Черт, я этим пол‑игры занимался, – отозвался Хью, взяв у Картера зажигалку. – И не то чтобы от этого вышел какой‑нибудь толк.

– Да… но… он‑то, понимаешь… ангел. Они не могут лгать.

– Он не лгал. Он блефовал.

– А блефовать тоже нечестно, – возразил Коди, наматывая на палец прядь белокурых волос.

– Это потенциальная ложь, – высказался Питер.

– Потенциальная ложь? – уставился на него Хью. – Что, черт побери, это значит?

Глядя, как Картер складывает деньги, я скорчила ему рожу. Ангел должен оказывать хорошее влияние на слуг зла, а он временами кажется еще хуже нас.

– Наслаждайся своими тридцатью сребрениками, Иуда.

Он насмешливо мне поклонился, в то время как остальные продолжали спор.

Вдруг разговор обвалился, словно ряд падающих домино. Картер, разумеется, почувствовал это первым, но, как всегда безразличный, только поднял брови. Затем дошло до вампиров с их обостренным чутьем. Они переглянулись и уставились на дверь. Наконец, спустя несколько секунд, насторожились и мы с Хью.

– Что это? – нахмурился Коди. – Вроде Джорджины, но не совсем.

Хью задумчиво проследил за взглядом молодого вампира:

– Инкуб.

Я, конечно, и сама уже поняла. Излучение, которым все мы обладаем, различно: вампиры ощущаются иначе, чем черти, а черти – иначе, чем суккубы. Если достаточно хорошо знаешь бессмертных, всегда сможешь распознать исключительные особенности каждого. Я была единственным суккубом, пробуждающим ощущение шелка и благоухания туберозы. В комнате, полной вампиров, я запросто определю присутствие Коди или Питера.

Таким же образом я сразу узнала, что к дверям приближается инкуб, и точно определила, какой именно. Его признаки я отличила бы везде, что бы ни случилось. Мимолетное ощущение бархата на коже. Едва заметный аромат рома, миндаля и корицы.

Не успев даже осознать, что встала, я распахнула дверь и с радостью обнаружила те же лисьи черты и озорные глаза, что видела в последний раз более ста лет назад.

– Привет, ma fleur[1], – сказал он.

 

ГЛАВА ВТОРАЯ

 

– Бастьен, – выдохнула я, все еще не веря своим глазам. – Бастьен!

Я бросилась в его объятия, а он поднял меня, как пушинку, и закружил. Потом аккуратно поставил, нежно глядя сверху вниз, и на его красивом лице заиграла улыбка. Тут я осознала, как мне ее не хватало.

– Ты ничуть не изменился, – заметила я, пожирая взглядом черные вьющиеся волосы, доходящие до плеч, шоколадно‑коричневые глаза, столь темные, что казались черными.

В отличие от меня он предпочитал носить обличье, оставшееся со смертных дней. Кожа была цвета моего любимого кофе мокко, гладкая и приятная. Нос ему сломали еще в человеческие годы, но Бастьен так и не потрудился это исправить. Это нисколько его не портило; наоборот, скорей придавало облик лихого мерзавца.

– А ты, как обычно, выглядишь совершенно иначе. Как нынче себя называешь?

В голосе его слышался легкий британский акцент после многих лет, проведенных в Лондоне, – вслед за тем, как он покинул плантацию рабов на Гаити. Он сохранял этот акцент и французские словечки своего детства исключительно для форса; по желанию он мог говорить на американском английском так же безупречно, как я.

– Джорджина.

– Джорджина? Не Жозефина? Не Хироко?

– Джорджина, – повторила я.

– Ну что ж, очень хорошо, Джорджина. Дай‑ка посмотреть на тебя. Повернись.

Я закрутилась, словно модель, демонстрируя свое новое тело.

– Изысканно, – одобрительно кивнул он. – Впрочем, иного я от тебя и не ожидал. По сути, все то же, что у других, но все изгибы в нужных местах, и цвет очень приятный.

Склонившись, он профессиональным взглядом изучил мое лицо.

– Особенно мне нравятся глаза. Кошачьи. Сколько ты уже в этом обличье?

– Пятнадцать лет.

– Только‑только разносила.

– Ну, это зависит от того, что понимать под словом «разносила», – сухо заметил Хью.

Мы с Бастьеном обернулись, вспомнив, что здесь не одни. Остальные бессмертные, тут же забыв об игре, озадаченно за нами наблюдали. Бастьен пустил в ход самую лучезарную свою улыбку и решительным шагом пересек комнату.

– Бастьен Моро.

Он вежливо протянул руку Хью, весь сама изысканность и почтение. В конце концов, у инкубов способности к обслуживанию клиентуры и связям с общественностью ничуть не хуже, чем у суккубов.

– Очень приятно познакомиться.

С учтивостью Бастьен представился остальной компании и лишь на мгновение запнулся, приблизившись к Картеру. Единственным признаком того, что встретить среди нас ангела показалось ему несколько странным, было удивление, сверкнувшее в темных глазах Бастьена. Однако он все с тем же непревзойденным шармом улыбнулся Картеру и пожал ему руку.

Удивленный приходом Бастьена, Питер тем не менее почтительно встал:

– Присаживайтесь. Что‑нибудь выпьете?

– Благодарю, вы очень любезны. Бурбон со льдом, пожалуйста. И простите мне столь неожиданное появление. У вас потрясающий дом.

Вампир кивнул, довольный, что кто‑то наконец оценил его гостеприимство.

Я, однако, беспокоилась совсем по другому поводу и очень хотела знать, чем вызвано «столь неожиданное появление». Я вдруг вспомнила о ядовитом сюрпризе Джерома:

– Джером знает, что ты здесь?

– Разумеется. Давно договорились.

Наш брат не может заходить на чужую территорию без предварительной договоренности с надзирающим. Для тех, кто восстает против системы, у нас есть хренова туча правил, предписаний и всякой прочей бюрократии. По сравнению с нами Федеральное налоговое управление просто детский сад.

– Он мне сказал, где тебя искать сегодня вечером.

– И ты здесь для того, чтобы?..

Он игриво приобнял меня:

– Какая же ты напористая. Никакого тебе «привет, как поживаешь». Могу я просто повидать старого друга?

– Не в нашем деле.

– Вы давно знакомы с Джорджиной? – осведомился Хью, поудобнее устраивая в кресле свое массивное тело.

– Не знаю, – задумался Бастьен. – Сколько времени прошло? Целая вечность.

– Ну так уж и вечность.

Я мысленно перенеслась в старый Лондон, вспоминая грубо мощенные улицы, благоухающие лошадьми и немытыми смертными.

– Начало семнадцатого века?

Он кивнул, и я насмешливо добавила:

– Я, в общем, только и помню, каким ты был зеленым несмышленышем.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Неужто? Я научила тебя всему, что ты знаешь.

– Ох уж эти старухи. – Бастьен обвел взглядом присутствующих, с притворной беспомощностью пожимая плечами. – Вечно они так самоуверенны.

– Ладно, объясните, как это действует, – воскликнул Коди, вытаращив на Бастьена глаза, полные юношеского любопытства. – Вы типа мужского эквивалента Джорджины, так? Перевоплощаетесь и все такое?

Став бессмертным менее десяти лет назад, Коди всегда старался узнать о нас что‑нибудь новое. Я подумала, что он, наверное, еще ни разу не встречал инкуба.

– Ну, на самом деле для Цветочка эквивалента не сыщешь, но, в общем, что‑то вроде этого.

Я подумала, что он предпочитает называть меня Цветочком, чтобы не забивать себе голову, вспоминая имена, которыми я пользовалась все эти годы.

– Так вы соблазняете женщин? – не отставал Коди.

– Вот именно.

– Вот это да! Вот это и в самом деле тяжелая работенка.

– Не то чтобы… подожди‑ка, – влезла я. – Что ты хочешь сказать? Что значит «и в самом деле тяжелая работенка»?

– Нет, он прав, – сказал Питер, протягивая Бастьену стакан. – Не то чтобы у тебя слишком сложная работа. Сравнительно, я имею в виду.

– У меня очень трудная работа!

– Что, склонять мужчин к сексу с красивой женщиной? – Хью покачал головой. – Это несложно. Даже по самой заниженной шкале.

Я недоверчиво посмотрела на них:

– Я же не могу просто прыгнуть в постель к первому встречному. Я должна выбирать качественных парней.

– Ну да, разве что последний месяц.

Бастьен пристально посмотрел на меня, но я была слишком раздражена, чтобы обратить на это внимание.

– Эй, меня, знаете ли, только что наградили. Получила сертификат и все такое. И как бы то ни было, не у всех такая жалкая половая жизнь, как у вас. Далеко не каждый парень с ходу готов на секс. Это требует работы.

– Что‑то вроде рожек и хлыста? – с ехидцей поинтересовался Питер, подразумевая чрезвычайно неловкую ситуацию из моего прошлого.

– Это тут ни при чем. Он сам хотел.

– Они все этого хотят. В этом‑то и дело, – сказал Хью.

Он почтительно обратился к Бастьену:

– Как вы это делаете? Есть какие‑то хитрости, которыми вы могли бы с нами поделиться?

– Опыт нескольких жизней, – усмехнулся Бастьен, по‑прежнему глядя на меня. – Боюсь, это профессиональная тайна. Хотя на самом деле, скажу в защиту Цветочка, приемы у нас, в общем‑то, одинаковые. Вы можете у нее поучиться.

– Глубокие декольте – это не совсем профессиональный секрет.

– И вдобавок многое другое. Особенно у Джорджины. Она – из лучших.

Хью и вампиры пялились на меня, будто прежде никогда не видели, и старались понять, правду ли говорит Бастьен.

– Ну ладно, хватит об этом, – заторопилась я прервать разговор.

– Давай‑давай, кто только что хвастался, будто научил меня всему, что я знаю? В былые времена мы с тобой закрутили пару добрых афер.

– Какие такие аферы? – спросил Питер.

Я не ответила, а Бастьен только пожал плечами:

– Ну, вы знаете. Такие, что требуют партнера.

– Типа… группового секса? – вытаращил глаза Коди.

– Нет! – не удержалась я.

Не то чтобы такого вовсе не встречалось на моем жизненном пути.

– Сотрудничество с целью кого‑нибудь опустошить. Сыграть в мужа и жену. Или в брата с сестрой. Или… или… что в голову взбредет.

Бастьен согласно кивнул:

– Мужчины просто дрожат от возбуждения, покоряя чьих‑нибудь жен. Женщины, собственно говоря, тоже. Запретный плод сладок.

– Блеск!

Коди и все остальные обдумали новую информацию и попытались выведать у нас подробности. Бастьен, почувствовав мое нежелание ворошить прошлое, отвечал туманно, и вскоре разговор перешел на другие темы, а вся компания приступила к потрясающему обеду. Он не достиг высот «Метрополитен», но, возможно, дело тут в сотрапезниках.

– Не желаешь объяснить, что происходит? – прошептала я инкубу, когда мы уже встали из‑за стола и собирались расходиться.

Мне до смерти хотелось узнать, что привело его сюда, причем с санкции Джерома. Обитатели преисподней могут брать отпуск, но здесь попахивает делом.

Бастьен ухмыльнулся, как умел только он один, и похлопал меня по спине:

– Всему свое время, дорогая. Есть место, где мы сможем поговорить?

– Конечно. Пойдем ко мне. Познакомишься с моей кошкой.

Когда Бастьен отошел, чтобы в очередной раз поблагодарить Питера за обед, ко мне подвалил Картер.

– Скоро увидишь Сета?

– Сегодня вечером.

Заметив изумление на его физиономии, я нахмурилась:

– Давай покончим с этим, ладно?

– Покончим с чем?

– С разговорами о том, как глупо пытаться наладить серьезные отношения со смертным.

Его радостная улыбка погасла:

– Я не думаю, что это глупо.

Я разглядывала его в ожидании кульминации.

– Все остальные считают именно так.

– Сет так считает? Ты?

Я отвела взгляд и подумала о Сете. О забавном, растерянном выражении его лица, когда на него находило вдохновение. О его бестолковой коллекции футболок. Об изысканном литературном стиле – на бумаге он был способен завоевать весь мир. О теплоте его руки в моей. О том, почему я не могу без него, несмотря на миллион причин, по которым я должна его оставить. Вдруг под пронизывающим взглядом Картера что‑то во мне высвободилось. Я ненавидела его за это.

– Иногда и я. Иногда я смотрю на него… и вспоминаю, как было, когда поцеловала его и ощутила эту любовь. И хочу вернуться туда. Я хочу снова пережить это чувство. Я хочу вернуть его. Хотя иногда… иногда я так боюсь. Я слушаю этих ребят… и Джерома… и потом меня терзают сомнения. Я не могу выбросить их из головы. Знаешь, мы спали вместе. Буквально. Пока у нас не было проблем, но иногда я лежу рядом с ним и думаю, что так продолжаться не может. Чем дольше, тем чаще я чувствую, будто стою на натянутой проволоке, Сет на одной стороне, а я на другой. Мы пытаемся приблизиться друг к другу, но один неверный шаг, легкий ветерок, косой взгляд – и я сорвусь, упаду и буду падать и падать.

Я замолчала, судорожно дыша.

Картер наклонился и убрал прядь с моей щеки.

– Так не смотри вниз, – прошептал он.

Вернувшийся Бастьен слышал конец моего монолога.

– Кто такой Сет? – поинтересовался он позже, когда мы вернулись ко мне.

– Долго рассказывать, – отмахнулась я и тут же принялась изливаться.

Естественно, невозможно рассказывать Бастьену о Сете, не упомянув обо всем остальном. Например, о недавней встрече с сыном Джерома, получеловеком‑полудемоном – потрясающе красивым мужчиной с извращенным чувством социальной справедливости и полоумной миссией заставить всех прочих бессмертных расплатиться за дрянное обращение с ним и ему подобными. Он был отличным танцором и феноменальным любовником, однако этого недостаточно, чтобы оправдать бессмысленные убийства низших бессмертных и покушение на Картера.

Вслед за этим мне, естественно, пришлось объяснять, как Сет оказался свидетелем неизбежной развязки и пострадал, когда мне пришлось поцеловать его ради экстренной дозы энергии. Джером хотел стереть воспоминания Сета об этом событии, а заодно и любовь писателя ко мне. Я умоляла демона не делать этого и наконец добилась согласия, пообещав направить все усилия на обольщение и развращение благопристойных мужчин, как и надлежит порядочному маленькому суккубу. Визит Горацио явился окончательным свидетельством моего «нового усовершенствованного» бытия.

Развалившись на диване, Бастьен внимательно слушал, а когда я закончила, нахмурился:

– Что ты имеешь в виду? Разве до этого ты не охотилась на благопристойных мужчин?

– Я устала. Мне разонравилось вредить им.

– Ну и что? Переключилась на порочных?

Я кивнула.

Он покачал головой. Мы оба знали, как мало жизненной энергии производит смертный негодяй по сравнению с порядочным человеком.

– Бедный Цветочек. Какое же это должно быть несчастное существование.

Я ответила ему горькой улыбкой:

– Кажется, ты первый, кто отнесся ко мне без недоверия и с сочувствием. Большинство считает мое поведение глупым.

– Это мучительно, – сказал Бастьен, – и требует куда более частых контактов, но едва ли глупо. Можешь ли себе представить, что и я переживал подобное? Когда хочется сдаться и оставить честную женщину в покое.

– И что же?

– Не наш это жребий. Мы с тобой просто расфуфыренные шлюхи – куртизанки, если тебе так больше нравится, но разницы‑то никакой. И переход на мерзавцев нашу судьбу не изменит. В конечном итоге ты ровным счетом ничего не добьешься, разве что чуточку облегчишь чувство вины, но и это облегчение не продлится вечно.

– Утешил, называется…

– Прости.

– Ладно, все в порядке. Хорошо, что есть с кем это обсудить. Больше никто – никто из бессмертных – этого на самом деле не понимает.

– Конечно нет, – фыркнул он.

Поделиться: