Проблема определения экоцида

В литературе последнего времени можно встретить утверждение, что военный конфликт в Югославии 1999 г. перерос в экоцид – преступление против биосферы. Так, бомбардировки объектов химической, нефтяной, фармацевтической промышленности на окраинах Белграда, Нови-Сада, Приштины, Суботицы, Смедерево, Чачака, Крушеваца привели к выбросам значительного количества вредных ядовитых веществ. Вследствие нанесения ракетных ударов по заводу азотных удобрений в Панчево в питьевой воде содержится критическое количество соединений азота, а вредные испарения долго стояли над городом. В результате бомбардировок химических объектов в Югославии тысячи людей должны были обращаться за помощью к врачам с отравлениями вредными газами на основе соединений хлора, азота, продуктов сгорания нефти.

При бомбардировках были повреждены нефтяные терминалы, вследствие чего образовалось и начало мигрировать нефтяное пятно длиной 15 км и шириной 400 м, что привело к уничтожению растительного и животного мира «голубого Дуная», а нарушение водоснабжения населения нескольких государств подвергло угрозе само Черное море, в том числе территориальные воды Украины.

Суммарное количество бомб и ракет, выпущенных по Югославии, в 2,5 раза превышает силу ядерных зарядов, которые были сброшены на Хиросиму и Нагасаки. В горной стране это может привести к развитию эрозийных процессов, уничтожению значительного количества почвы в долинах, нарушению естественной красоты ландшафтов. Разрушается тонкий слой гумуса, часто поверхность земли становится мертвой на длительный период. Кратеры от бомб нарушают уровень грунтовых вод.

Значительный вред наносят пожары: в почве уменьшается количество органических веществ и грунтовой биомассы, обожженная земля очень чувствительна к естественным катаклизмам, и требуется очень много времени для ее восстановления.

Особый ущерб для людей и окружающей среды нанесло использование странами НАТО ракет с обедненным ураном. По результатам тестов британской лаборатории (СОСНІLL) использование ракет с обедненным ураном вызвало в свое время у жителей Боснии и Герцеговины различные заболевания лейкемией, а также аномалии у новорожденных.

Как видно из приведенного примера, агрессивное воздействие на природную среду, способное вызвать экологическую катастрофу, зачастую является комплексным, его нельзя подчас свести только к отравлению воздуха или водных ресурсов или к массовому уничтожению растительного и животного мира.[2] По этой причине полагаем, что существующая редакция ст. 136 УК РМ, предусматривающая неисчерпывающий перечень актов экоцида, создает определенный «запас прочности» для квалификации содеянного при использовании новых средств воздействия на природную среду.

Учитывая технологическую сложность и высокую стоимость уничтожения такого рода отходов (даже по наиболее «простым» группам последняя оценивается в 1000 долларов на тонну в Европе и в 1500 долларов в США), скрытые операции по их сбросу на большие глубины в Северном Ледовитом, Тихом и Атлантическом океанах долгое время были для военных моряков ядерных держав обычной практикой. Следует сказать, что до настоящего времени ни одно из государств, практиковавших захоронение радиоактивных и токсичных отходов на морском дне, не рассекретило места таких могильников и объемы сброшенных в океан ядовитых материалов.[3]

Существует множество подземных захоронений, надежность и долговечность которых также вызывает серьезные опасения. Опасные отходы производств вывозились и на территории стран «третьего мира» и уничтожались с минимальными требованиями к безопасности и, следовательно, максимально дешево: в Африке это обходилось всего в 40 долларов и менее за тонну.

Примером экологической катастрофы, вызванной военным конфликтом, являются события, которые происходили на территории Кувейта и близлежащих территорий Персидского залива после операции «Буря в пустыни» в начале 1991 г. Отступая из Кувейта, иракские оккупанты подорвали взрывчаткой свыше 500 нефтяных буровых скважин. Значительная их часть вспыхнула и горела на протяжении шести месяцев, отравляя вредными газами и сажей большую территорию. Из буровых скважин, которые не воспламенились, нефть била фонтанами, образовывая большие озера и стекала в Персидский залив. Сюда же вылилось большое количество нефти из подорванных терминалов и танкеров. В результате нефтью было покрыто близко 1554 км² поверхности моря, 450 км береговой полосы, где погибло большинство птиц, морских черепах, дюгоней и других животных.

В огневых факелах ежесуточно сгорало 7,3 млн. л нефти, которая равняется объему нефти, ежедневно импортируемой США. Тучи сажи от пожаров поднимались на высоту до 3 км и разносились ветрами далеко за границы Кувейта – черные дожди выпадали в Саудовской Аравии и Иране, черный снег – в Кашмире (за 2 000 км от Кувейта).[4] Загрязненный нефтяной сажей воздух вредно влиял на здоровье людей, так как сажа содержала много канцерогенов. Эксперты установили, что эта катастрофа сопровождалась такими явлениями:

1. Тепловое загрязнение (86 млн. квт ежесуточно). Такое же количество тепла выделяется вследствие лесного пожара на площади 200 га.

2. Сажа от горящей нефти – 12 000 т ежесуточно.

3. Углекислый газ – 1,9 млн. т ежесуточно (это составляет 2% всего СО₂, что выделяется в атмосферу Земли вследствие сжигания минерального топлива всеми странами мира).

4. SO₂ – 20 000 т ежесуточно (что составляет 57% количества SO₂, которая ежесуточно поступает из топок всех ТЭЦ США).

Вообще загрязнение окружающей среды во время этой катастрофы равнялось, по оценкам экспертов, 20-ти авариям танкера «Экссон Валдиз».

Учитывая специфику законодательной конструкции состава экоцида, вопрос о том, перерастает ли причиненный вред жизни и (или) здоровью в самостоятельный состав преступления или охватывается диспозицией ст. 136 УК РМ, следует решать в зависимости от законодательной оценки степени тяжести последствия. В соответствии с этим правилом совокупность преступлений будет налицо в тех случаях, когда санкция уголовно-правовой нормы, предусматривающей ответственность за причинение одного из этих последствий, превышает санкцию, установленную законодателем за совершение собственно экоцида. При совпадении санкций вопрос должен решаться аналогично.

Если результатом акта экоцида стало умышленное причинение смерти человеку, то содеянное требует дополнительной квалификации, так как верхняя граница санкции за убийство (в квалифицированном виде – 20 лет лишения свободы, пожизненное лишение свободы или смертная казнь) превышает верхнюю границу санкции ст. 136 УК РМ (15 лет лишения свободы).

Государственные учреждения как таковые уголовной ответственности подлежать не могут.

Тем не менее в Руководящих принципах в области предупреждения преступности и уголовного правосудия в контексте развития и нового экономического порядка (1985 г.) имеется следующее предписание: «Государства-члены должны рассматривать вопрос о предусмотренности уголовной ответственности не только для лиц, действовавших от имени какого-либо учреждения, корпорации или предприятия … но и для самого учреждения, корпорации или предприятия путем выработки соответствующих мер предупреждения их возможных преступных действий и наказания за них».

А.С. Никифоров подчеркивает, что принципиальными основаниями признания за организацией статуса субъекта преступления и уголовной ответственности за него являются специфичные в таких случаях причинная связь и вина. Поскольку организация делегирует своему управляющему органу принятие и исполнение стратегических и оперативных решений, такие решения и основанное на них поведение по своей юридической сути являются решениями и поведением организации, поэтому она и должна нести ответственность.

Да, мировая история свидетельствует о том, что экоцид претворяется в жизнь обычно по приказу правящих кругов и сам по себе является государственной политикой (вспомним войну США во Вьетнаме). Но при этом сами лица, отдавшие приказ об осуществлении акта экоцида, его непосредственно не исполняют. В связи с этим содеянное ими может подлежать несправедливо заниженной юридической оценке.

Соответственно под подготовкой экоцида как самостоятельного уголовно-наказуемого деяния могут пониматься реальное осуществление комплекса мер и мероприятий организационного и материально-техничес-кого характера для осуществления актов экоцида.

Конечно, невозможно дать исчерпывающий перечень конкретных действий, которые могли бы характеризовать планирование и подготовку актов экоцида. Да и вряд ли это возможно сделать. Но в любом случае установление самостоятельной преступности этих деяний будет в большей мере способствовать совершенствованию уголовного законодательства об ответственности как за экоцид, так и за другие преступления против мира и безопасности человечества в целом.