Старейшины той местности Россема, где оказались Притчер и Ченнис,
представляли собой не совсем то, что подразумевается под словами
"деревенские старейшины". Они на самом деле были старше, чем управляемое
ими население, но были более властными и менее простодушными, чем можно
ожидать от крестьянина.
Они были насквозь пропитаны чувством собственного достоинства; гостям
стало казаться, что это основное качество старейшин.
В позах мыслителей они сидели за овальным столом. Для большинства из
них лучшая пора жизни давно миновала, но было несколько лиц, обрамленных
аккуратными бородками, свидетельствовавших о том, что название
"старейшины" - скорее символ уважения, чем обозначение возраста. Обед,
служащий больше ритуалом, чем средством насыщения, проходил в полном
молчании.
После обеда наиболее уважаемые из старейшин выступили с краткими
приветствиями в адрес гостей - настолько краткими, что трудно назвать их
выступлениями, - и обстановка стала менее официальной. Достоинство, с
которым полагается встречать гостей издалека, наконец, уступило место
исконным крестьянским качествам: дружелюбию и любопытству.
Старейшины столпились вокруг гостей и засыпали их вопросами.
Они спрашивали, трудно ли управлять космическим кораблем, сколько
требуется для этого человек; можно ли поставить лучшие моторы в россемские
машины; правда ли, что в других мирах редко идет снег; сколько народу
живет в том мире, откуда они прилетели; далеко ли находится их мир; так ли
он велик, как Ница; из чего соткана их одежда и почему она блестит, как
металл; почему они не носят меха; каждый ли день они бреются; какой камень
в кольце у Притчера...
Почти все вопросы адресовались Притчеру; как старшего по возрасту,
его сочли старшим по положению. Генералу ничего не оставалось делать:
пришлось подробно отвечать. Он чувствовал себя, как среди детей, его
обезоруживало бесхитростное любопытство, с которым эти люди задавали
вопросы.
Они смотрели на генерала такими жадными глазами, что он не мог
оставить чей-либо вопрос без ответа.
Притчер сообщил, что кораблем управлять нетрудно, что численность
экипажа зависит от величины корабля: иногда нужно десять человек, а иногда
достаточно одного; сказал, что не знает устройства двигателей,
установленных на россемских машинах, но уверен, что его можно
усовершенствовать; объяснил, что во всех мирах разные климатические
условия, что в его мире живет несколько сот миллионов человек, но этот мир
гораздо меньше Ницы; что их одежда соткана из силикопластовых волокон, что
металлический блеск ей придан с помощью определенной ориентации
поверхностных молекул; что им не нужен мех, поскольку одежда искусственно
подогревается; что они бреются каждый день, что камень в его кольце -
аметист, что...
Вопросы продолжались, Притчер отвечал, умиленный наивностью
старейшин.
Выслушав ответ на очередной вопрос, старейшины быстро обменивались
несколькими словами, будто обсуждая полученную информацию. Трудно было
понять, что они говорили, так как старейшины переходили на местный вариант
всегалактического языка, который отличался изобилием архаических форм.
Гости понимали лишь отдельные слова, но общий смысл комментариев от
них ускользал.
Не выдержав, Ченнис вмешался.
- Господа! - сказал он. - Давайте поменяемся ролями. Нам тоже
интересно знать, как живут в Нице.
Старейшины, до сего момента очень разговорчивые, вдруг разом умолкли.
Их руки, до сих пор так живо двигавшиеся в пояснение и подкрепление слов,
опустились. Они избегали смотреть друг на друга. Очевидно, каждый боялся,
что ему предоставят слово.
- Господа! - стал уговаривать Притчер. - Мой товарищ любопытствует
без злого умысла. Слава о Нице идет по всей Галактике... Мы заверим
губернатора в верноподданничестве россемских старейшин.
Старейшины молчали, но лица их просветлели. Один из них поднял
голову, тщательно разгладил бороду и сказал:
- Мы верные слуги правителей Ницы!
Досада Притчера, вызванная наглым вопросом Ченниса, утихла. Генерал
понял, что годы, неумолимо давившие его своей тяжестью, еще не отняли у
него умения заглаживать чужие ошибки.
- Мы живем далеко отсюда, - продолжал он, - и немного знаем о
правителях Ницы. Давно ли началось их благодатное правление?
Ответил старейшина, имевший неосторожность заговорить первым:
- Правители были всегда. Ни наши отцы, ни деды не помнят времен,
когда правителей не было.
- Жизнь была мирной?
- Да, - помолчав, он добавил. - Наш губернатор могуч, он без
колебаний накажет любого изменника. Мы, разумеется, не изменники.
- Я полагаю, когда-то он кого-то наказал по заслугам?
Старейшина ответил не сразу.
- Среди нас нет изменников, не было их и среди наших отцов и дедов.
Изменники были в других мирах, и их карали смертью. Нам это не нужно, мы
честные бедные фермеры, далекие от политики.
Он говорил дрожащим голосом, все остальные смотрели на гостей
настороженно.
- Скажите, - спросил Притчер мягко, - как нам встретиться с
губернатором?
Теперь старейшины смотрели с удивлением.
- Как! Вы не знаете? - сказал наконец тот же старейшина. - Губернатор
будет здесь завтра. Он ждал вас. Для нас это большая честь. Мы надеемся,
что вы заверите его в нашей преданности.
- Ждал? - губы Притчера дрогнули.
Старейшины в недоумении переглядывались.
- Мы ждем вас вот уже неделю...
Жилье, которое им отвели, по россемским понятиям считалось роскошным.
Бывало и хуже, подумал Притчер. Ченнис демонстрировал полнейшее
безразличие.
Какая-то новая напряженность чувствовалась в их отношениях. Притчер
видел, что решающий момент приближается, и ему хотелось хоть чуть-чуть
оттянуть его наступление. Встреча с губернатором выведет игру на новый,
более опасный, уровень, но победа в этой встрече будет означать дальнейшие
встречи и, возможно, дальнейшие победы. Ченнис старался казаться
беспечным, но озабоченно хмурил брови и нервно кусал нижнюю губу. Притчеру
надоел спектакль, и он заговорил.
- Они предвидели наше появление.
- Да, - коротко ответил Ченнис.
- И все? Вам больше нечего сказать? Мы прилетаем и выясняем, что
губернатор нас ждет. А губернатор нам скажет, что нас ждет вся Ница. Чего
тогда стоит все наше предприятие?
Ченнис поднял голову и устало сказал:
- Одно дело ждать нас, а другое - знать, кто мы и зачем прилетели.
- Вы надеетесь скрыть это от психологов Второго Фонда?
- Разумеется. Вы уже готовы сдаться? Нас могли засечь в космосе. Вы
находите что-то странное в том, что государство охраняет свои границы?
Даже если бы мы были просто путешественники, нами бы заинтересовались.
- Заинтересовались бы настолько, что губернатор сам приехал бы к нам,
вместо того чтобы милостиво допустить нас к себе?
Ченнис пожал плечами.
- Давайте обдумаем это после. Сначала нужно посмотреть, что
представляет собой губернатор.
Притчер оскалил зубы в усмешке. Ну и дела!
Ченнис с напускным оживлением продолжал.
- Кое-что нам уже известно. Ница - это Второй Фонд, иначе следует
признать, что все обстоятельства, подтверждающие это, подтверждают
противоположное. Как иначе вы объясните ужас, в который повергает здешних
жителей упоминание о Нице? Я не вижу признаков политического господства
Ницы. Старейшины действуют без всяких ограничений. Налогообложение,
по-моему, здесь не слишком суровое и осуществляется от случая к случаю.
Крестьяне жалуются на бедность, но у них добротные дома и толстые щеки. У
них варварский быт, бесспорно, но это обусловлено климатом.
Честное слово, я очарован этим миром. Такой скудости я нигде не
видел, но здесь живут счастливые люди. Их простым душам недоступны
страдания, свойственные населению более развитых миров.
- Вы поклонник простых радостей?
- Я бы не прочь, да звезды не дают, - пошутил Ченнис. - Нет, конечно;
я хочу обратить на это ваше внимание. Как видите, Ница - преуспевающий
правитель, но ее успех отличается от успеха старой Империи, Первого Фонда
или даже нашего Союза. Ница не обездоливает порабощенные миры, она
приносит в них счастье и достаток. Власть Ницы имеет другую ориентацию.
Это власть разума, а не силы.
- В самом деле? - с иронией произнес Притчер. - А как вы объясните
ужас, с которым старейшины говорят о возмездии за измену? Мне кажется, что
это обстоятельство противоречит вашей идее доброго правителя.
- Позвольте, старейшины не говорили, что их наказывали. Их просто
пугали наказанием и внушили им такой страх, что надобность в самом
наказании отпала. Я уверен, что на Россеме нет ни одного солдата Ницы.
Неужели непонятно?
- Все станет понятно, - сухо сказал Притчер, - когда мы встретимся с
губернатором. Кстати, а что если и нам что-то внушают?
Ченнис ответил презрительно и грубо:
- Вам-то пора к этому привыкнуть.
Притчер заметно побледнел, но, сделав над собой усилие, промолчал. В
этот день он с Ченнисом больше не заговаривал.
В тишине безветренной морозной ночи, прислушиваясь к ровному дыханию
спящего Ченниса, Притчер настроил свой наручный ультраволновой передатчик
на диапазон, недоступный передатчику Ченниса, и связался с кораблем.
Дважды Притчер спрашивал:
- Есть ли известия или распоряжения?
Дважды приходил еле слышный ответ:
- Нет. Ждем.
Генерал поднялся с кровати. Было холодно, и он, укутавшись в меховое
одеяло, сел у окна и стал смотреть на небо, украшенное вместо привычного
моста Млечного пути замысловатым узором из отдельных ярких звезд.
Где-то среди них был ответ на мучившие его вопросы. Притчеру
захотелось поскорей найти его и положить конец своим страданиям.
Он вновь задал себе вопрос: что же на самом деле лишает его
уверенности в себе - обращение или возраст.
Ах, не все ли равно? Он так устал.
Губернатор Россема приехал без церемоний. С ним был лишь шофер в
военной форме.
Машина была шикарная, но ее конструкция показалась Притчеру
нерациональной. Машина поворачивалась неуклюже, при переключении скорости
спотыкалась. С первого взгляда было ясно, что двигатель работает не на
ядерном, а на химическом топливе.
Губернатор Россема осторожно ступил на тонкий снег и пошел между
двумя рядами полных почтения старейшин, не глядя на них.
Старейшины вошли в дом вслед за губернатором.
Гости из Союза Мула наблюдали за ними через окно. Губернатор оказался
неприметным человеком, плотным и невысоким.
Но разве это что-то значит?
Притчер нервничал и проклинал себя за это. Лицо его оставалось
бесстрастным, он не мог унизиться перед Ченнисом, но он чувствовал, что
кровь стучит в висках, а во рту стало сухо.
Это не был физический страх. Нет, Притчер не был бесчувственным
куском мяса, которому тупость не позволяет даже бояться, но чувство
физического страха он умел распознавать.
Сейчас было другое.
Притчер украдкой взглянул на Ченниса. Молодой человек разглядывал
ногти на левой руке и пытался отгрызть заусенец на правой.
Притчера охватило возмущение. Этот мальчишка просто не представляет,
что такое давление на сознание.
Генерал подавил вздох и попытался вспомнить, каким он был до того,
как Мул обратил его. Вспомнить было трудно. Притчер не мог
сориентироваться в своем сознании, не мог порвать эмоциональные путы,
связавшие его с Мулом. Он помнил, что собирался убить Мула, но, как ни
старался, не мог представить, что чувствовал тогда. Наверное, это была
самозащита сознания, потому что, когда Притчер пытался логически дойти до
того, что он мог чувствовать, идя с бомбой к Мулу, у него начинало сосать
под ложечкой.
Что, если губернатор тоже захочет преобразовать его эмоции?
Что, если невидимые щупальца Второго Фонда проникнут в глубины его
души и расстроят там какие-нибудь струны?
Тогда это было не больно. Тогда он вообще ничего не ощутил, не
заметил перехода из одного состояния в другое. Он почувствовал, что всегда
любил Мула. Даже если и было время, когда он не любил Мула, то есть, когда
он думал, что не любит Мула, а ненавидит его, то в это время Притчер
находился во власти иллюзии. Притчер устыдился этой иллюзии.
Но тогда не было больно.
Будет ли так же при встрече с губернатором? Соединится ли то, что
было раньше, с туманной мечтой, которую называют словом Демократия? Мул -
тоже мечта, и только Нице принадлежит его, Притчера, верность.
Притчер судорожно вздохнул. Его тошнило.
Долетел голос Ченниса:
- Нас зовут, генерал.
В дверях появился полный достоинства и спокойного уважения старейшина
и проговорил:
- Его Превосходительство губернатор Россема, исполняющий здесь волю
правителей Ницы, рад позволить вам аудиенцию и приглашает вас к себе.
- Конечно, - Ченнис подтянул пояс и накинул на плечи россемскую шубу.
Притчер сжал челюсти. Игра началась.
На вид губернатор Россема не был страшен. Его глубоко посаженные
глаза, окруженные сетью морщин, глядели пронзительно, но сквозь
темно-русые волосы просвечивала лысина, а свежевыбритый подбородок был
мал, мягок и, согласно лженауке об определении характера по чертам лица,
слаб.
Притчер решил смотреть губернатору не в глаза, а на подбородок, хотя
не был уверен, что это поможет. Он не надеялся, что ему вообще что-либо
поможет.
Губернатор заговорил высоким голосом, безразлично:
- Добро пожаловать в Ницу. Мир вам. Вы не голодны? - и махнул
изящной, опутанной синими венами рукой в сторону П-образного стола.
Гости поклонились и сели с внешней стороны перекладины буквы "П".
Губернатор сел с внутренней стороны перекладины, вдоль ножек расположились
старейшины.
Губернатор говорил короткими, отрывистыми фразами: хвалил блюда,
приготовленные из ввезенных из метрополии продуктов (блюда действительно
были тонкие, но не более вкусные, чем простая деревенская пища), сетовал
на погоду, пытался вызвать гостей на разговор о космических путешествиях.
Ченнис говорил мало, Притчер молчал.
Наконец, подали десерт из каких-то тушеных фруктов. Расправившись с
ним, губернатор откинулся на спинку стула. Его маленькие глаза блеснули.
- Я наводил справки о вашем корабле. Хотел оказать вам помощь в его
осмотре и, возможно, ремонте. Мне сказали, что его местонахождение
неизвестно.
- Верно, - небрежно бросил Ченнис. - Мы оставили его в космосе. Это
большой корабль, оснащенный всем необходимым для длительных полетов и
обороны от возможного нападения. Мы подумали, что, стоя у всех на виду, он
может вызвать у людей сомнения относительно наших мирных намерений. Мы
вышли к вам лишь вдвоем и без оружия.
- Весьма дружественный акт, - заметил губернатор без особой
уверенности. - Вы говорите, корабль большой?
- Ваше Превосходительство, это не военный корабль.
- Хм... Откуда вы?
- Из маленького мира в секторе Сантэнни, Ваше Превосходительство. Это
очень незначительный мир, вы даже можете не знать о его существовании. Мы
хотели бы завязать с вами торговые отношения.
- Хм... Что вы можете продать?
- Машины, Ваше Превосходительство. В обмен на мех, лес, зерно.
- Хм... - губернатор колебался. - Я слабо разбираюсь в торговле.
Возможно, нам удастся прийти к соглашению, выгодному для обеих сторон, но
сначала мне хотелось бы увидеть ваши документы. Прежде чем начинать с вами
переговоры, мое правительство потребует от меня подробных сведений о вас.
Кроме того, мне нужно осмотреть ваш корабль, иначе вас не пропустят в
столичный мир.
Ответа не последовало, и губернатор повторил, теперь уже ледяным
голосом:
- Мне необходимо осмотреть ваш корабль.
Ченнис рассеянно ответил:
- К сожалению, в настоящий момент корабль проходит ремонт. Если, Ваше
Превосходительство, вы согласны подождать сорок восемь часов, вы сможете
его осмотреть.
- Я не привык ждать.
Впервые за все время Притчер решился посмотреть губернатору в глаза.
У него перехватило дыхание. Притчеру казалось, что он тонет, но тут
губернатор перевел взгляд на Ченниса. Тот сказал, как ни в чем не бывало:
- Раньше, чем через сорок восемь часов, корабль посадить нельзя. Мы
безоружны. Неужели вы сомневаетесь в честности наших намерений?
После долгого молчания губернатор резко сказал:
- Расскажите мне о своем мире.
На этом неприятные вопросы кончились. Губернатор, исполнив свои
официальные обязанности, потерял к гостям интерес и слушал вполуха.
Вернувшись после аудиенции в свою комнату, Притчер решил проверить
себя. Затаив дыхание, он осторожно "прощупывал" свои эмоции. Он не нашел в
себе перемен, но должен ли он их найти? Ведь не чувствовал он себя другим,
когда его обратил Мул. Все казалось вполне естественным и даже больше:
казалось, что так и должно быть.
Притчер предпринял эксперимент.
Мысленно он крикнул: "Второй Фонд должен быть обнаружен и уничтожен!"
Честная ненависть возникла в его душе с этими словами. Чистейшая
ненависть, без тени сомнения.
Тогда Притчер заменил слова "Второй Фонд" словом "Мул". Его охватил
ужас.
Что ж, пока все в порядке.
А вдруг на него повлияли по-другому, как-нибудь незаметно? Может, в
нем произошли какие-то перемены, которых он не замечает именно потому, что
они произошли?
Этого не узнать.
Однако, он по-прежнему верен Мулу. Если это не изменилось, остальное
не имеет значения.
Притчер вернулся к действительности. Ченнис что-то делал в своем углу
комнаты. Притчер небрежно потеребил большим пальцем браслет-передатчик.
Получив ответ, он почувствовал величайшее облегчение, а вслед за ним
- чуть ли не слабость.
На суровом лице генерала ничего не отразилось, но душа пела от
радости. Ченнис поднял на Притчера глаза, еще не зная, что фарс
закончился.
ЧЕТВЕРТАЯ ИНТЕРЛЮДИЯ
На улице встретились два спикера Исполнительного Совета.
Один сказал:
- У меня есть известие от Первого.
Второй испуганно заморгал:
- Точка пересечения?
- Да! Дожить бы до завтра!
ОДИН МУЖЧИНА И МУЛ
Ченнис, по-видимому, не догадывался, что отношение Притчера к нему
изменилось. Он развалился на жесткой деревянной скамье, широко раскинув
ноги.
- Ну, что вы думаете о губернаторе?
- Ничего особенного, - пожал плечами Притчер. - Гением он мне не
показался. Очень средний представитель Второго Фонда, если здесь
действительно Второй Фонд.
- Я бы не сказал, что он представитель Второго Фонда. Впрочем, кто
знает? - Ченнис задумался. - Представьте, что вы представитель Второго
Фонда и вам известна цель нашего приезда сюда. Как бы вы с нами поступили?
Что бы сделали?
- Разумеется, обратил бы.
- Как Мул? - Ченнис снова задумался. - Может, нас уже и обратили,
только мы этого не знаем... Допустим, Психологи не умеют обращать, они
просто тонкие психологи. Что бы вы сделали, будь вы Психолог?
- Убил бы нас, не откладывая в долгий ящик.
- В нашем корабле? Нет, - Ченнис сделал отрицательный жест. -
Притчер, старина, мы блефуем. Если даже во Втором Фонде умеют управлять
эмоциями, то мы им не нужны. Мы только пешки, и они это понимают. Бороться
они будут с Мулом, а с нами обойдутся так же осторожно, как мы с ними. Я
подозреваю, что они знают, кто мы.
- Что вы намерены делать? - холодно спросил Притчер.
- Ждать, - отрезал Ченнис. - Пусть они начинают первыми. Они чем-то
заинтересовались. Может быть, действительно кораблем, но, скорее, Мулом. К
нам выслали губернатора, но ему не удалось нас запугать. Теперь должен
прибыть кто-нибудь из самого Второго Фонда и предложить нам какую-нибудь
сделку.
- Что дальше?
- Согласимся.
- По-моему, не стоит.
- Вы думаете, что это будет нечестно по отношению к Мулу? Не бойтесь,
не будет.
- Я спокоен. Мул в зародыше разоблачит все ваши обманы, но все равно
соглашаться не стоит.
- Почему? Вы боитесь, что мы не сможем обмануть психологов?
- Конечно, не сможем, но дело не в этом.
Взгляд Ченниса упал на предмет, который Притчер держал в руках.
- Ах, вот в чем дело, - злобно произнес он.
Притчер поиграл бластером.
- Вот именно. Вы арестованы.
- За что?
- За измену Первому Гражданину Союза.
- Что происходит? - Ченнис поджал губы.
- Вы слышали: измена. А с моей стороны - борьба с изменником.
- У вас есть доказательства? Вы бредите или сошли с ума?
- Нет. По-моему, с ума сошли вы. Вы думаете, что Мул каждый день
отправляет неоперившихся юнцов на край Галактики с сумасбродными
поручениями? Мне сразу показалось странным, что он послал вас на поиски
Второго Фонда. Я потратил уйму времени на сомнения, но теперь мне все
ясно. Хотите знать, почему Мул послал именно вас? Потому, что вы мило
улыбаетесь, красиво одеваетесь, потому что вам двадцать восемь лет!
- Может быть, потому, что мне можно доверять? И потому, что у вас
нелады с логикой?
- Потому, что вам нельзя доверять, что вполне логично, как оказалось.
- Мы соревнуемся в умении говорить парадоксами или в искусстве
выразить как можно меньше мыслей как можно большим количеством слов?
Направив бластер на Ченниса, Притчер сделал несколько шагов вперед и
приказал:
- Встаньте!
Ченнис неторопливо встал. Дуло бластера ткнулось ему в живот, но он и
бровью не повел.
Притчер сказал:
- Мул искал Второй Фонд. Он его не нашел, и я его не нашел. То, что
не можем найти мы с Мулом, должно быть очень хорошо спрятано. Оставался
единственный выход - послать на поиски того, кто знает, где спрятан клад.
- То есть, меня?
- Вот именно. Сначала я этого не понял, но мой разум, пусть медленно,
но все же поворачивает в нужном направлении. Как легко мы отыскали Границу
Звезд! Вы просто чудом выбрали нужную область огромной Галактики! А в этой
области - нужный мир! Глупец! Вы меня так недооценили, что сочли, что я не
увижу закономерности в стечении стольких "случайностей".
- Вы хотите сказать, что я добился слишком большого успеха?
- Да. Для верного человека это слишком много.
- Прочему вы поставили мне такой низкий потолок возможностей?
Давление бластера стало сильнее, но на лице Притчера молодой человек
не увидел признаков гнева, кроме, разве что, сухого блеска глаз.
- Потому, что вы наняты Вторым Фондом.
- Нанят? - бесконечное презрение. - Докажите!
- Либо находитесь под его влиянием.
- А Мул об этом не знает? Смешно!
- Мул знает. В том-то и дело, мой молодой тупица! Мул знает. Иначе
вам не подарили бы такую дорогую игрушку, как корабль. Вы не обманули
ожиданий Мула и привели нас ко Второму Фонду.
- Позвольте задать вам вопрос и добыть из ваших слов хоть крупицу
смысла. Зачем мне было делать все это? Если я изменник, зачем мне вести
вас ко Второму Фонду? Не логичнее ли было погонять вас по Галактике и
ничего не найти?
- Нет. Вам нужно было привести Второму Фонду корабль. Ему ведь
понадобится ядерное оружие для самообороны.
- Помилуйте, один корабль ничего не значит! Неужели вы думаете, что
психологи надеются, разобрав корабль, за год выучить физику и наштамповать
атомных двигателей? Плохо же вы о них думаете! Слишком просты ваши
психологи, так же просты, как вы сами!
- У вас будет возможность объяснить это Мулу.
- Мы возвращаемся на Калган?
- Нет. Мы останемся здесь. Мул будет здесь через пятнадцать минут. Вы
не догадывались, что он идет по нашему следу, мой хитроумно-остроумный
самовлюбленный мальчик? Вы были приманкой наоборот: вы привели не наших
жертв к нам, а нас к нашим жертвам.
- Позвольте мне сесть, - сказал Ченнис, - и объяснить вам кое-что на
пальцах. Пожалуйста.
- Нет, вы будете стоять.
- Хорошо, я сделаю это стоя. Вы решили, что Мул следовал за вами,
потому что в аппарат связи была подброшена метка?..
...Бластер едва заметно дрогнул. Ченнис готов был в этом поклясться.
- Вы не показываете удивления, но вы удивлены; я не стану и секунды
тратить на сомнения. Да, я знал о существовании метки. Я показал вам, что
знаю то, чего, вы думали, я не знаю. А теперь я скажу вам то, чего - я
знаю - вы не знаете.
- Ченнис, вы тратите слишком много времени на вступление. Можно
подумать, что ваша изобретательность плохо смазана.
- Здесь не нужна изобретательность. Да, изменники, или агенты
противника были на Калгане, и Мул узнавал об их существовании весьма
любопытным образом. Он чувствовал, что на сознание обращенных действует
кто-то еще.
На этот раз бластер заметно дрогнул.
- Обратите внимание, Притчер: я был нужен Мулу, потому что я не
обращен. Разве он не говорил вам, что ему нужен именно необращенный
человек? Правда, он мог не объяснить, зачем.
- Придумайте что-нибудь другое, Ченнис. Если бы меня обратили против
Мула, я знал бы об этом.
Притчер поспешно прощупал свое сознание. Все по-прежнему. Все в
порядке. Ченнис лжет.
- Вы хотите сказать, что по-прежнему верны Мулу? Вполне естественно.
Верность никто не стал бы преобразовывать: это слишком заметно. Позвольте
спросить, вам в последнее время не дают причин для беспокойства ваши
умственные способности? Вы не чувствовали ничего необычного во время этой
экспедиции? У вас не было ощущения, что вы - это не вы? Что вы делаете? Вы
пытаетесь проделать во мне дыру, не стреляя?
Притчер отодвинул бластер.
- Что вы пытаетесь мне доказать?
- Что вами управляли. Вы не видели, как Мул устанавливал метку. Вы не
видели даже, кто ее установил. Вы увидели ее и решили, что ее подбросил
Мул и, значит, Мул пойдет по нашему следу. Конечно, ваш передатчик
работает в диапазоне, которого нет у моего. Вы думали, что я и этого не
знаю? - Ченнис говорил торопливо и гневно, от его безразличия не осталось
и следа. - Позвольте обрадовать вас: по нашему следу идет не Мул. Не Мул!
- Кто же, если не Мул?
- А как вы думаете? Я нашел метку в день отлета и сразу понял, что ее
подложил не Мул. Зачем ему это делать, подумайте сами? Если бы я был
изменником и Мул это знал, он обратил бы меня, так же легко, как вас, и
узнал бы у меня секрет Второго Фонда, не отправляя меня на край Галактики.
Скажите, вы можете держать что-либо в секрете от Мула? А если бы я не
знал, где находится Второй Фонд, я не мог бы привести его туда.
Опять-таки, зачем меня посылать?
Очевидно, метку подложил агент Второго Фонда, он же шел по нашему
следу. Неужели вы не поняли бы этого, если бы кто-то не покопался в вашем
уме? Совершив такую ошибку, вы говорите, что вы нормальный! Я привел
Второму Фонду корабль! Что ему делать с этим кораблем?
Второму Фонду нужны вы, Притчер. Вы много знаете о Союзе и о Муле, но
вы не опасны, тогда как Мул опасен. Поэтому агенты Второго Фонда
подсказали мне направление поиска. Ища наугад, я не нашел бы Ницу так
скоро. Я знал, что мы находимся под контролем Второго Фонда, и принял это
условие. На блеф я ответил блефом. Им были нужны мы, нам были нужны они;
кто проиграет - сам виноват!
И если вы не уберете бластер, то проиграем мы. Скорее всего, вы
держите меня под прицелом не по своей воле, а по воле какого-нибудь
психолога. Отдайте мне бластер, Притчер. Я знаю, вам не хочется, но у вас
сейчас нет своих желаний. За вас думает Второй Фонд. Отдайте мне бластер,
и вместе встретим того, кто шел по нашему следу.
Притчера охватило смятение, граничащее с ужасом. Неужели он так
ошибся? Откуда эти сомнения? Почему он не уверен в себе? Почему все, что
говорит Ченнис, так похоже на правду?
Где же правда?
Кто руководит его желаниями?
Притчеру казалось, что он раздваивается.
Сквозь какую-то пелену он увидел Ченниса, протягивающего руку за
бластером, и почувствовал, что сейчас отдаст оружие.
Мускулы его руки уже готовы были сделать необходимые для этого
движения, но позади него открылась дверь, и Притчер обернулся.
Есть в Галактике люди, которых можно легко спутать друг с другом.
Бывает, человек не может распознать собственных чувств. Мула ни с кем и ни
с чем нельзя спутать.
Несмотря на растерянность и волнение, Притчер безошибочно узнал этот
специфический прилив моральных сил.
Физической силой Мул ни с кем не мог поделиться.
Сейчас он представлял собой особенно смехотворное зрелище. Даже в
многослойной одежде он казался непомерно худым. Лицо было укутано шарфом,
виднелся лишь огромный красный от холода нос. Трудно было представить его
в роли спасителя.
- Оставьте бластер при себе, Притчер, - сказал Мул.
Ченнис тем временем сел на прежнее место. Мул, обернувшись к нему,
заговорил:
- Эмоциональная атмосфера здесь, прямо скажем, накаленная. Вы,
кажется, говорили, что по вашему следу шел не я, а кто-то другой?
- Сэр, - вмешался Притчер, - метку подбросили по вашему приказу?
- Конечно, - Мул устремил на него холодный взгляд. - Ни одна
организация в Галактике, кроме Союза Миров, не располагает подобными
приборами.
- Он сказал...
- Не стоит цитировать, генерал. Ченнис находится здесь и может
ответить сам. Что вы говорили, Ченнис?
- По-видимому, я ошибся, сэр. Я считал, что метку подложил агент
Второго Фонда, и подозревал, что мы находимся под контролем Второго Фонда.
В отношении генерала я был в этом почти уверен.
- Теперь вы в этом разуверились?
- Приходится. Ведь вошли вы, а не кто-то другой.
- Что ж, давайте побеседуем, - Мул снял несколько слоев одежды с
электрическим подогревом. - Вы не возражаете, если я сяду? Мы здесь в
полной безопасности и можно надеяться, что нам не помешают. Никто из
местных жителей не испытает желания приблизиться к этому месту.
Ченнис поморщился.
- К чему такие предосторожности? Я не собирался угощать вас чаем с
девочками!
- Итак, молодой человек, изложите ваши соображения. Как вам удалось
найти это место и как агенту Второго Фонда удалось использовать для слежки
за вами приспособление, которое есть только у меня?
- Очевидно, сэр, - по крайней мере, мне это кажется очевидным - мне
были навязаны определенные убеждения.
- Этими самыми агентами Второго Фонда?
- Я полагаю, что так.
- А вы не подумали, что агенту Второго Фонда, который решил заманить
вас в свои владения и действует при этом методами, аналогичными моим
(правда, я не умею насаждать идеи, моя специальность - эмоции), не нужна
метка?
Ченнис взглянул на правителя с некоторой растерянностью. Притчер
удовлетворенно вздохнул.
- Нет, сэр, - сказал Ченнис. - Я об этом не подумал.
- А приходило ли вам в голову, что тот, кто вынужден за вами следить,
не может вами управлять? А не будучи управляемым, вы не нашли бы дороги
сюда? Об этом вы тоже не думали?
- Не думал, сэр.
- Почему? Вы неспособны мыслить логически?
- Я могу ответить лишь вопросом, сэр. Вы вслед за генералом Притчером
обвиняете меня в измене?
- Если да, вы можете доказать обратное?
- Повторю то, что только что говорил генералу. Если бы я был
изменником и знал, где находится Второй Фонд, вы могли бы обратить меня, а
потом спросить об этом. Если же вы следили за мной, значит, я не знал,
куда лететь, то есть не был изменником. На ваш парадокс отвечаю
парадоксом.
- Ваш вывод?
- Я не изменник.
- Согласен, так как ваши доводы неоспоримы.
- В таком случае, позвольте спросить, зачем вы за нами следили?
- Все случившееся имеет третье объяснение. Вы с Притчером по-своему
объяснили некоторые факты, но не все. Я объясню все, если вы не
торопитесь. Я буду краток и не успею вам надоесть. Притчер, сядьте и дайте
мне ваш бластер. Нам никто не угрожает ни извне, ни изнутри, ни со стороны
Второго Фонда. Спасибо, Ченнис.
Комната осветилась примитивной электрической лампой, висевшей под
потолком.
- Понятно, что если я решил следить за Ченнисом, - заговорил Мул, -
то не просто так. Поскольку Ченнис с удивительной быстротой и уверенностью
устремился ко Второму Фонду, можно предположить, что я этого ожидал. Если
я не получил информации непосредственно от Ченниса, значит, что-то мне
мешало. Это факты. Ченнис, безусловно знает их подоплеку. Знаю и я. А вы,
Притчер?
- Нет, сэр, - хмуро ответил Притчер.
- Хорошо, я вам помогу. Скажите, кто может знать тайну Второго Фонда
и не позволить мне в нее проникнуть? Боюсь, Ченнис, что вы сами - психолог
из Второго Фонда.
Ченнис наклонился вперед, упер локти в колени и потребовал:
- Представьте прямые доказательства. Только что логика дважды терпела
поражение.
- За доказательствами дело не станет. Их нетрудно было собрать. Я
заметил, что моими людьми управляет кто-то другой. Этот другой должен а)
быть необращенным и б) находиться в центре событий. Таких людей много, но
не бесконечно много. А вы выделялись. Вы пользовались успехом в свете. Вы
всем нравились, со всеми ладили. Меня это удивило.
Тогда я вызвал вас к себе и поручил возглавить экспедицию. Вы
восприняли это как должное. Я наблюдал за вашими эмоциями, Ченнис. Вы были
совершенно спокойны, тогда как на вашем месте любой нормальный человек
почувствовал бы неуверенность. Вы ее не чувствовали, то есть не понимали,
что вам предлагают, либо слишком хорошо понимали.
Проверить вас было нетрудно. Случилось так, что вы расслабились. Я в
этот момент наполнил ваше сознание отчаянием и сразу же убрал его. Вы
рассердились, да так натурально, что я готов был бы вам поверить, если бы
не заметил в самом начале, что ваше сознание сопротивляется. Больше мне
ничего не нужно было знать.
Только равный по силам может сопротивляться мне.
- Хорошо, - тихо сказал Ченнис, - что теперь?
- Теперь вы умрете. Надеюсь, вы понимаете, что этого требует логика?
И снова дуло бластера смотрело на Ченниса. А рука, державшая этот
бластер, управлялась мощным сознанием, бороться с которым было несравнимо
труднее, чем с подавленным сознанием Притчера.
И времени оставалось очень мало.
То, что произошло, почти невозможно понять (как и описать) человеку,
у которого только пять чувств.
Все же попытаемся описать, что ощущал и сознавал Ченнис в тот краткий
миг, в течение которого палец Мула опускался на курок бластера.
Он уловил в эмоциональном настрое Мула непоколебимую решимость, не
замутненную ни каплей колебания. Если бы Ченнис задался целью
пронаблюдать, за какое время решимость выстрелить превратилась в нежелание
стрелять, он обнаружил бы, что это произошло за одну пятую секунды.
Это нельзя даже назвать временем.
За эту же долю секунды Мул почувствовал, что эмоциональный потенциал
Ченниса вдруг возрос, а ему, Мулу, нечем подпитаться и, более того, на
него обрушивается холодная волна ненависти с совершенно неожиданной
стороны.
Именно этот холод заставил Мула отдернуть палец. Ничто другое не
могло заставить его изменить свое решение. Он понял, что случилось.
Опи<