Царёво око видит далёко.
Поговорка
В ряду памятников низовой рукописной традиции России XVII-XVIII вв. особое место занимают т.н. «народные» травники – сборники непостоянного состава, состоящие из кратких описаний отдельных растений и их полезных для человека свойств[1]. Зафиксированные в травниках представления о природе отличаются значительным своеобразием, тесной связью с повседневыми проблемами человека и магическими верованиями.
Среди описываемых в травниках растений выделяется группа т.н. «царских» трав –растений, названия которых связаны со словом царь (например, царь Мурат, царь Иван, царев страх, царской двор) или «величаемых» царями в текстах-описаниях (например, «Трава Иван... а именуетца царь в травах»[2]). Анализ текстов о «царских» растениях, их сопоставление с материалами о «царях» в позднейшей устной традиции русских (народная ботаника, зоология, демонология) позволили нам сделать вывод о том, что «царская» номинация в травниках обычно связывается с растениями, маркированными на визуальном уровне (красота, яркие цвета, высота и множественность побегов) и наделяющимися магическими функциями (универсальная, лечебная, социальная, продуцирующая).[3]
В настоящей работе мы подробнее остановимся на рассмотрении таких фитонимов травников, как царевы очи и царские очи [4]. Источниками послужили 11 архивных (Москва, Петербург) и 5 опубликованных травников XVIII в.[5]
Для наглядности приведем описания этих растений из травников:
«Есть трава царевы очи, ростет при борах, где родится клюква, ростом в ыглу, красна собою, и листочки красны, цвет красен же, наверху дылинка мала. И та трава добра держать в дому к животу, и скотом, и человеком велми ползует. И на суд итти, возми с собою, кривым судом не осужден будешь, или в путь итти, каторои промысл, возми с собою. Она ж добра пчелы окуривать. Которои захощет в пир итти, носи при себе, не боися еретиков, а честь велику узришь от взякаго человека. А кто захощет женитца, держи при себе, ласково житие будет, жити с женою гладко. А кто захощет на коне ездить, держи при себе».[6]
«Трава царьские очи, и та трава собою велми мала, ростом в ыглу, тонка, что игла же, а желта, яко злато, цвет багрен, а в ней кажетца всякие цветы и узоры, как зайдешь против солнца и посмотришь. А листов нету, а ростет кустиками. И та трава велми добра, аще у кого очи болят, и ты держи при себе, отнюдь болеть не станут; или жена мужа не любит, или муж жену, такожде держи при себе; аще ли на бой пойдешь, возми ее с собою, от напрасные смерти хранит Бог, и легок тот человек[7], и на суде не бойся; аще кто хочет птиц уловить, и ты ее носи при себе, уловишь много птиц и зверей».[8]
Анализ различных вариантов текстов о каждом из этих растений позволяет выделить наиболее устойчивые для них признаки и функции.
Царевы очи: высотой «в иглу», листья, цветок и стебель красного цвета, растет рядом с клюквой, функции: оберег дома (для скотины и человека), оберег на суде, на пиру и в пути, помощь при женитьбе (в единичных вариантах: окуривание пчел, верховая езда).
Царские очи: высотой «в иглу», растет кустиками без листьев, желтая, как золото, багровый цветок, узоры на просвет, функции: лечение глаз, на супружескую любовь, охота, оберег в бою.
Для рассмотрения образов и функций этих растений существенно, что словосочетание царские/царевы очи представляет собой клише и встречается в текстах иных жанров.
В русской заговорной традиции это выражение обычно использовалось в так называемых заговорах «на власть». Приведем для примера соответствующие места из двух архангельских заговоров, опубликованных в сборнике Л.Н. Майкова.
В первом заговоре заговаривающий как бы «берет взаймы» у царей-царевичей и королей-королевичей их глаза: «Вы же, кормилицы, царския очи, как служили царям-царевичам, королям-королевичам, так послужите рабу Божию (имя рек), день послужите и в ночь послужите, по утру рано и в вечеру поздно, в каждый час, в каждую минуту, век по веку, отныне до веку».[9]
В другом заговоре сердце, глаза, язык и другие части тела заговаривающего символически противопоставляются телу его противника, как «сильные» - «слабым». При этом телесная «мощь» заговаривающего достигается путем сравнения частей и органов его тела с соотвествующими частями и органами «сильных» животных, либо уподоблением их металлам и камням; глаза же именуются «царскими очами». Тело противника, наоборот, «снабжается» «слабыми» органами: заячьим сердцем, тетеревиными ушами, мертвецкими очами. «И буди у меня, раба Божия, сердце мое - лютаго зверя льва, гортань моя, челюсь - зверя волка порыскучаго. Буди у супостата, моего властелина (имя рек), сердце заячье, уши его тетерьи, очи его - мертваго мертвеца; и не могли бы отворятися уста и ясныя его очи возмущатися, не ретиво сердце бранитися, не белыя его руки подниматися на меня, раба Божия (имя рек). И помолюся я, раб Божий (имя рек), Михаилу архангелу: «Государь небесный, воевода Михаил архангел, пристань ко мне, рабу Божию (имя рек), и дай мне, рабу Божию (имя рек), сердце мое каменное, главу железную, нос медный, очи царския, язык золотой <...>»[10].
В данном случае интересно противопоставление очей мертвеца царским очам. Из контекста ясно, что взгляд покойника здесь понимается как взгляд бессильный, т.е. не воздействующий на окружающих (ср. также, что уста этого мертвеца не могут открыться, руки подняться, сердце - «браниться»). Соответственно, царские очи здесь - это очи, обладающие необыкновенной силой взгляда, что способствует достижению основной цели заговаривающего умилостивить и даже устрашить власть предержащих, выраженной в завершающей части этого заговора: «Вси цари и царицы, князи и княгини, бояра и боярины, и вси приказные люди, и мои супостаты (имя рек) – вси овцы мои; я, раб, волк; своим ясным оком взгляну и поймаю <...>»[11].
Весьма важное для нас наблюдение об образе царя в народном сознании сделано московским исследователем П.В. Лукиным. В следственном деле 1679 г. он обнаружил сведения о том, что миропольский копейщик Ивашка Филимонов, повздорив в приказной избе с приказным человеком Полуехтом Овсяниковым, произнес: «Как он [т.е. Ивашка Филимонов] царевал преж сего, и впредь будет царевать, а нихто ему глаза не выколет»[12]. Как отмечает П.В. Лукин, «в сознании Ивашки Филимонова понятия «царь», «царевать» тесно связаны с представлениями о неуязвимости, полной безопасности. Когда он захотел показать свою независимость по отношению к миропольским приказным людям, он сразу вспомнил о понятиях, так или иначе восходящих к царю и царской власти»[13]. Отметим, что во фразе Филимонова неожиданным образом «вспомнилось» и зрение («нихто ему глаза не выколет»). Этот пример еще раз подтверждает связь идеи собственной неуязвимости не только с образом «царя», но и конкретнее, с особым, «царским» взглядом.
Со своеобразной перекодировкой тех же представлений мы встречаемся в одном из лечебников первой трети XVIII в., где осетр назван царем рыб, а его глаз рекомендовалось использовать «на подход к властям»: «Осетр в рыбах царь, око его десное носить на себе, аще пойдешь к великим людем, и ты любим будешь и честен велми»[14].
Близкой параллелью представляется и известное славянской средневековой книжности поверье о василиске (от греч. βασιλεύς ‘царь, государь’), убивающем своим взглядом все живое[15].
Символические представления о силе царского взгляда были характерны не только для народной культуры. Как пишет Л.А. Юзефович, в русской дипломатической практике XVI-XVII вв. выражение «видеть очи государевы» означало ‘быть на аудиенции’. В древнерусских публицистических сочинениях (в частности, в «Слове похвальном великому князю Василию» начала XVI в.) царь сравнивался с оком: как око находится в теле, так царь в мире. А значит послы на аудиенции представали пред главным оком, «оком ока» всего государства[16].
Таким образом, выражение царские очи следует понимать в связи с представлениями о магической силе взгляда, при этом царские очи являются противоположностью «дурному глазу». В этом свете функции, приписываемые растениям царские очи и царевы очи в травниках, становятся более понятными. Они связаны в первую очередь с силой взгляда: сильный взгляд способен уберечь своего владельца (апотропейные функции: оберег дома и скота, в бою, на пиру, в пути, в суде); со взглядом и зрением часто связываются представления о зарождении любви («на женитьбу» и супружеская магия); острое зрение должен иметь охотник, чтобы поймать больше дичи. Менее ясны причины наделения этих растений функциями помощи в верховой езде и разведении пчел. Функция излечения глазных болезней (растение царские очи) основана на приеме этимологической магии.
[1] О травниках см. подробнее: Ипполитова А.Б. Этноботаника в русских травниках XVIII в. // Отреченное чтение в России XVII - XVIII веков / Отв. редакторы А.Л. Топорков, А.А. Турилов. М., 2002. С. 394-419.
[2] Травник XVIII в. РГБ. Музейное собр. № 10927. Л. 22.
[3] Ипполитова А. Поверья о «царских» растениях в устной и рукописной традициях // Русская филология. 15. Сб. науч. работ молодых филологов / Отв. ред.: Т. Кузовкина, К. Кару. Тарту, 2004. С. 38–44.
[4] Указанные фитонимы известны по русским говорам, где обозначали следующие растения: царевы очи ‘росянка круглолистная Drosera rotundifolia L.’ (без указ. места), ‘Funaria hygrometrica Hedw.’ (волог.), ‘маршанция Marchantia’ (волог.), ‘сфагнум Sphagnum’ (волог.), ‘камнеломка болотная Saxifraga hirculus’ (свердл.); царские очи ‘белозор болотный Parnassia palustris L.’ (курск.)., ‘мох кукушкин лен Polytrichum commune L.’(нижегор.). (Анненков Н.И. Ботанический словарь. СПб., 1878. С. 129, 149, 208, 242, 267, 317; Коновалова Н.И. Словарь народных названий растений Урала. Екатеринбург, 2000. С. 201). Существенно, что среди этих растений большинство болотные и мхи.
[5] БАН. 33.14.11; БАН. 45.8.168; БАН. 45.8.175; ИРЛИ. Оп. 23. № 121; РГБ. Собр. С.О. Долгова. № 111; РГБ. Музейное собр. № 10927; РГБ. Собр. В.М. Ундольского. № 1072; РГБ. Собр. П.П. Шибанова. № 289; РНБ. F.VI.16; РНБ. O.VI.19; РНБ. Q.VI.18; Виноградов Н. Заговоры, обереги, спасительные молитвы и проч. СПб., 1909. Вып. 2. С. 28-41; Книга, глаголемая травник // Архив исторических и практических сведений, относящихся до России. Кн. 1. СПб., 1859. С. 76-83; Новомбергский Н.Я. Слово и Дело Государевы (Материалы). Томск, 1909. Т. 2; Самолечение простого народа по травникам // Олонецкие губернские ведомости. 1884. № 43. С. 415; Флоринский В.М. Русские простонародные травники и лечебники. Собрание медицинских рукописей XVI и XVII столетия. Казань, 1879. С. 3-15.
[6] РГБ. Собр. П.П. Шибанова. № 289. Л. 38 об. № 86.
[7] Слово человек в рукописи написано сокращением: ч в кружочке.
[8] РГБ. Собр. В.М. Ундольского. № 1072. Л. 31-32. № 91.
[9] Великорусские заклинания. Сборник Л.Н. Майкова / Отв. ред. А.К. Байбурин. СПб., 1994. С. 146 (№ 337).
[10] Там же. С. 146-147 (№ 338).
[11] Там же. С. 148 (№ 338). Курсив мой. - А.И.
[12] Лукин П.В. Народные представления о государственной власти в России XVII века. М., 2000. С. 28.
[13] Там же. С. 28. (Курсив мой. - А.И.).
[14] Заговоры и гадания из судебно-следственных материалов XVIII века (Публикация Е.Б. Смилянской) // Отреченное чтение в России XVII – XVIII веков / Отв. редакторы А.Л. Топорков, А.А. Турилов. М., 2002. С. 130.
[15] Белова О.В. Славянский бестиарий. Словарь названий и символики. М., 2000. С. 65, 284.
[16] Юзефович Л.А. «Как в посольских обычаях ведется...». Русский посольский обычай конца XV - начала XVII в. М., 1988. С. 110-111.