Воплощение сценария в жизнь




 

Вернусь к вопросу об «интеллектуальной составляющей» Битовской прозы.

Выше я написал, что считаю этого автора почти законченным сумасшедшим; в то же время, три десятка выпущенных им книг полны абстрактных рассуждений – порой выспренних, порой откровенно пустых, но иногда остроумных и глубоких. Как быть с этим противоречием?

Президент Пен-центра Битов порой откровенно «гнал строку» ради гонорара: заполнял некий заданный самому себе объём текста рассуждениями ни о чём. (Его последний роман, «Преподаватель симметрии», это, по-моему, хитроумная подделка под литературу, написанная ради денег.) Но длинных водянистых рассуждений хватало у него и в советские времена, вот, например, цитата из «Грузинского альбома» (1980):

«Всё как будто стремишься куда-то. Всё стремишься, стремишься, всё куда-то и куда-то. Вперёд и вверх. Вдруг запыхаешься, то ли устанешь, то ли состаришься, бегучи: глядь – а стоит ли что-нибудь по назначению и удобно? Стоит. И вроде бы не стоит: как-то криво, кое-как, на бегу, недорисовано, недоделано, даже недоброшено рисовать или делать…»

Свою повесть «Улетающий Монахов» Битов завершил ничем иным как идейным противостоянием с Пастернаком; в финале «Пушкинского дома» также описан поединок между альтер эго Битова Лёвой Одоевцевым и его антагонистом Митишатьевым, в чьём образе соединились черты многих еврейских литераторов-диссидентов. Сцена эта написана, скорее, в комическом ключе…

В «Улетающем Монахове» уровень полемики серьёзнее, глубже. Герою начали встречаться в жизни некие созвучья или «рифмы событий», и одну из этих «рифм» он видит в противопоставленности собственной судьбы и судьбы Пастернака. Процитирую повесть «Улетающий Монахов»:

«В понятии «рифмы» времени, сформулированном для себя Монаховым, заключалось и то, что это было единственным способом, каким умудрялся теперь Монахов отметить жизнь как идущую, как живущую, как существующую помимо. Он не имел больше воспоминаний. Конечно, и он мог сказать: «А вот я помню…» – и повторить что-то затверженное, как чужое, будто и никогда с ним не бывшее… Но ему НЕ надо. И он ничего не помнит. У него нет воспоминаний. Одни напоминания».

Чем же раздражает Монахова Пастернак, кроме «вздорного профиля» на портретах? Оказывается, тем, что Пастернак идейно и художественно «обокрал» пейзаж вокруг Переделкина! Ещё цитата:

«Кто-то употребил, выпил эту природу, так что Монахову она уже не досталась… «Кто же это высмотрел дотла?..» – неприязненно посматривал по сторонам Монахов… Не иначе, как живший здесь поэт. Незадолго до Монахова. Пейзаж достаивал после его смерти в глазах оставшихся, не более того. Именно так и объяснил себе Монахов глухое недовольство, ворочавшееся в нём и не находившее формулы».

Ну что ж, противопоставил Монахова Пастернаку; иносказательно себя самого как русского писателя противопоставил писателям-иудеям… Неявно; косноязычно; неким глухим, подспудным намёком сказал о том, что кто-то крадёт у русских людей их жизнь… Ладно, и на том спасибо; и это тянет на некий философский смысл или подтекст. Но вообще-то надо сказать, что большинство так называемых «умных» рассуждений Битова – это невероятная, гомерическая чушь.

Я не знаю, видно ли это уже из тех цитат, которые я привёл… Доказать абсурдность его так называемых «мыслей» нелегко, так как пишет Битов длинно, и рассуждение его продолжается, порой, на нескольких страницах, при этом он то и дело хитро использует игру слов. «Всё стремимся куда-то. Всё куда-то и куда-то. Всё стремимся и стремимся».

Подобно тому, как герои Битова порой «выпадают» из времени, так и рассуждения его то кончаются ничем, то вдруг упираются в нечто противоположное тому, к чему, вроде бы, хотел подвести нас автор… Это умственный калека, а не мыслитель, однако в советские времена та каша или блевотина, которую он подавал под видом «мыслей», могла сойти за нечто оппозиционное. А невнятно, дескать, потому, что иначе «цензура не пропустила бы». Но вот наступили бесцензурные времена, а манера Битова не изменилась, потому, мне кажется, в последние годы его уже совершенно никто не читает.

…Правда, Битов до сих пор умеет затронуть некие болевые точки, например, еврейский вопрос. В качестве примера я мог бы разобрать какой-нибудь относительно недавний его текст, ну хотя бы рассказик «Новый мир» (журнал «Октябрь, № 10, 2014), который он начинает как раз с рассуждения о Мандельштаме… Но мне кажется, что критиковать тексты позднего Битова (которому в 2017 году исполнилось 80 лет) было бы занятием слишком жестоким: старческие процессы уже очень далеко зашли. Потому в этой статье я, в основном, буду и дальше писать о Битове, так сказать, поры расцвета, вот, скажем, пассаж из его книги «Выбор натуры» (1980). В главке «Похороны доктора» Битов рассказывает о его «неродной тётке, жене его родного дяди» и изрекает:

«Она… обучила наше кичливое семейство еврейскому словечку «ковод», которое означает уважение, вовсе не обязательно идущее от души и сердца, а уважение по форме, по штату, уважение как проявление, как таковое. (У русских нет такого понятия и слова такого нет, и тут, с ласковой улыбкой тайного от самого себя антисемита, можно сказать, что евреи – другой народ. Нет в нашем языке этого неискреннего слова, но в жизни оно завелось, и к тому же почему все так убеждены в искренности хамства?..)»

Итак, «евреи – другой народ»: подумаешь, сделал открытие! «У русских нет такого понятия и слова такого нет» - минуточку! У нас есть выражение «правила приличия», которое обозначает точь в точь то, о чём пишет Битов; есть ещё слово «лицемерие» и куча других слов с близкими значениями. Они, возможно, крутились в голове у Битова, когда он писал свой косноязычный пассаж, но он сделал вид, что их не помнит (а может, и правда, забыл, «выпав из времени»). «Нет в нашем языке этого неискреннего слова, но в жизни оно завелось» - тут уж совсем писатель зарапортовался. Только что хвалил еврейское слово и понятие, и вдруг называет его «неискренним», то есть осуждает. Если слова «нет в языке», то как оно могло «завестись в жизни»? Вероятно, местоимение «оно» во фразе «в жизни оно завелось» означает уже не слово, а некое правило, причём писатель намекает, что возникло правило недавно («завелось»). Но почему он сделал такой вывод? Понятию и слову «лицемерие» (как и понятиям «правило» и «приличие») – даже не сотни, а тысячи лет; вообще, это слово, означающее «церемонии» (как нечто отдельное от «любви» и от «дружбы») существует во всех, даже самых примитивных языках.

Что ж, нам, русским, не привыкать к подобным обвинениям: о нас говорили даже, что до Петра Первого мы не знали слов «правое» и «левое», хотя уж эти-то понятия точно имеются в самых мало развитых языках, наряду с такими базовыми представлениями, как «близкое – далёкое», «большое – маленькое», «высокое – низкое» и т.д. Но находились русофобы, всерьёз утверждавшие, что русских мужиков при Петре учили шагистике, привязывая к одной ноге пучок сена, к другой – соломы. Потому что, мол, понятия «правое – левое» в русской культуре отсутствовали.

Недалеко от таких рассуждений ушёл и Битов… Ему нужно было похвалить евреев и намекнуть на то, что русским свойственно «хамство»; это он и сделал. Тут же – загадочности ради – намекнул, что сам он – антисемит; в общем, запутал всё донельзя… И такими псевдоглубокомысленными рассуждениями он заполнил даже не десятки – сотни страниц!

Однако изящно «подмахнуть» русофобам Битов всегда умел, за это его, как говорится, и «держали», и печатали. Шутка ли, он ровно четверть века, с 1991 по 2016 год, возглавлял Русский Пен-центр! Хотя каждый из нас, я думаю, замечал ту слегка брезгливую интонацию, с которой о Битове в это время говорили многие иудейские литераторы. «Ну да, дескать, полностью опустившийся тип, но ведь для национального Пен-центра нужна этническая ширма, так что будем терпеть». Да и почему не потерпеть: ведь он всегда был не просто безобиден, а полезен для иудеев. Как в фильме по его сценарию на главную роль был выведен Олег Даль, так и в литературе Битов помог выйти на авансцену – кому?

Не буду перечислять эти одиозные имена, они и так на слуху, ограничусь упоминанием зловещего клоуна Дмитрия Быкова. По заряду русофобских, скандальных высказываний и поступков, Быков – это нечто сходное с Олегом Далем и даже превосходящее его.

 

Окончательный итог

 

Роман «Пушкинский дом» я когда-то осилил, хотя без особого удовольствия. Повесть «Улетающий Монахов» я и сейчас искренне рекомендую прочесть всем, кто с произведением не знаком: в нём много правды о жизни советской интеллигенции. Повести Битова «Человек в пейзаже» и «Ожидание обезьян» также не кажутся мне однодневками: они, думаю, останутся в русской литературе. В них многовато натужно-пустых рассуждений, но есть и ошеломляющая правда, например, в первой из этих двух повестей Битов без обиняков рассказывает, как едва не стал алкоголиком. Его спаивал некий Павел Петрович, художник-реставратор, с которым они, выпивая, беседовали о том – о сём, а потом Битов вдруг заметил, цитирую, что «он пил как бы не сам, а – мною». Иными словами, этот мужчина ловил кайф только тогда, когда кайфовал собутыльник; тут было даже нечто вроде полового обладания, когда стараются не столько получить удовольствие сами, сколько довести до соответствующего состояния «партнёршу».

Повесть «Ожидание обезьян» заканчивается описанием провала ГКЧП в 1991 году; таким образом, она может считаться частью той эпической истории страны, которую коллективно создаёт наша литература. Повесть также автобиографична и местами потрясающе откровенна: она рисует состояние писателя, изо всех сил пытающегося сначала закончить книгу, а потом уже уйти в запой. Это ему удаётся: хоть маленькая, но победа. (А может, и не такая маленькая для человека, у которого серьёзные проблемы с психикой.)

В повести «Ожидание обезьян» Битов талантливо изобразил знаменитый обезьяний питомник в Сухуми; вообще, надо отметить, что писатель любит и умеет показывать животных. Для примера укажу на эссе «Последний медведь» из книги «Выбор натуры». О сумасшедших он писать всегда избегал, как видно, опасаясь вдуматься в слишком большое сходство их с самим собой, - а вот о животных рассказывал умело. Ведь, фактически, говоря о животных, Битов описывает себя: физически сильного «мужчину-автомата», вынужденного (согласно амплуа писателя) нести какую-то абстрактную чушь, но реально интересующегося лишь самкой и противостоянием с другими самцами, которых нужно оттеснить от «кормушки».

…Итак, медведя, обезьяну, других животных Битов изображает талантливо… Могут сказать: а что ещё требуется от писателя?

Требуется, по-моему, ещё быть русским и православным – хотя и то, и другое у Битова тоже есть! Здесь и там в его прозе встречается поистине убийственная критика западной, в частности, немецкой культуры, да и иудеям Битов иногда «издали» показывает нечто вроде кукиша… Всё это есть, но разбавлено таким чудовищным объёмом пустословия и ложных идей, что остаётся лишь руками развести. Достанет ли у читателя терпения отыскивать эти крупинки золота в завалах пустой породы?

 



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-04-03 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: