Он меня не трогал. Пока еще.
Его глаза, прикосновения рук и губы принадлежали Селин, как и должно быть. Так и должно быть. Но все же я жажду чего-то большего.
Я оставил их вдвоем придаваться страсти в гостиной. В воздухе разносился старый классический «Мотаун»[6]. Марвин Гэй исполнял «Let’s Get It On», пока я наблюдал, как Айзек скользил руками по изгибам Селин, а его рот доминировал над ней. Брал, владел, пожирал. Мой член пульсировал, умоляя впустить его в игру, и все, что требовалось от Селин — просто поманить меня пальцем через плечо Айзека. Однако я трусливо сбежал сюда.
В тот момент, когда мы подъехали к дому Селин на такси, стало ясно, что мне лучше уехать. Помедлив на переднем сиденье, когда они вышли, и вместо того, чтобы прислушаться к голосу разума, я позволил вожделению управлять моими ногами и последовал за ними в маленькую квартирку девушки.
Айзек начал разливать алкоголь, а Селин приглушила свет и включила музыку. Шелковистый вокал Марвина манил нас всех начать то, ради чего мы сюда приехали.
И Айзек не колебался. Я смотрел, как он допивает свой напиток, не отрывая глаз от шоу, которое создавала Селин. Ее бедра покачивались в такт музыке, а центр комнаты являлся ее сценой, с которой девушка очаровывала нас. В то время, как взгляд Айзека был прикован к Селин, скользящей руками по своей коже, мои глаза не отрывались от него. Мужчине хватило двух решительных шагов, чтобы подойти к девушке, обнять ее за талию и притянуть к себе, пока они оба не оказались на одном уровне. Когда сильным бедром Айзек раздвинул ее ноги, прижавшись к промежности, Селин издала хриплый стон и откинула голову назад, обнажая свою шею. Я чувствовал каждое скольжение языка мужчины по ее коже, как будто сам находился в его руках. Каждый раз, когда Айзек потирал ее промежность своими твердыми мышцами бедра, я чувствовал трение о свой член. И распадался на части, хотя ко мне еще никто не прикасался. Стоило Селин открыть глаза и пригласить меня присоединиться к ним, как я утратил самообладание. Пытаясь бороться с туманом своего желания и вместо того, чтобы принять участие в соблазнительной сцене, разыгрывающейся передо мной, я сбежал из комнаты.
|
|
Мое предательское тело проклинало каждый мой шаг. Слабые легкие отказывались вдыхать достаточно воздуха, а член пульсировал так сильно, что это причиняло боль. Но именно орган, скрытый в моей груди и заключенный в клетку из костей, сухожилий, вен и необъяснимого смятения, угрожал моему контролю больше, чем все остальное.
Я был настолько возбужден, что ничего не соображал. Ощущение смятения и попытки отвергнуть свои чувства настолько овладели мной, что хотелось бежать без оглядки.
Почему?
Почему именно этот мужчина? Зачем он мне? Откуда взялось это проклятое влечение?
Он мне не нужен.
Я его не хочу.
Лжец.
— Блядь! — снова грубо провожу руками по лицу и гляжу на жалкого парня в зеркале, который насмехается надо мной.
Не могу сказать, что именно меняется в тот момент, когда я разворачиваюсь и решительно выхожу из комнаты.
Ничего? Все? Что бы это ни было, но именно из-за него я заворачиваю за угол, одной рукой держась за пуговицу на джинсах, а другой сжимая свой ноющий член.
Развернувшаяся сцена заставляет меня замереть на месте.
Айзек обнажен по пояс. Его твердая, скульптурная грудь практически блестит в тусклом свете. Руки мужчины находятся в передних карманах джинсов, натягивая ткань в паху и подчеркивая очевидную потребность. С закрытыми глазами и склоненной головой, он прислушивается к смене песни, и в тот момент, когда из динамиков вырываются первые ноты «Cry To Me» Соломона Берка, Айзек поднимает голову и смотрит на меня. Песня, ставшая известной, благодаря той самой сцене с Патриком Суэйзи[7] — той, которую я знаю так же хорошо, как и одну из любимых песен моей матери, пронзает меня насквозь, оставляя отверстие в моей груди и обнажая все, что я пытался, но так и не смог скрыть.
|
|
Я желаю мужчину. Именно этого мужчину.
Селин отворачивается от стереосистемы и смотрит на нас. Замечаю ее понимающий взгляд, когда она возвращается к Айзеку с соблазнительной улыбкой, направленной исключительно на меня. Девушка бросает мне вызов присоединиться к ним, вынуждая признаться самому себе, что в этом трио я заинтересован гораздо больше, чем она.
Мне едва удается дышать, наблюдая за Селин, делающей шаг к Айзеку. Медленными движениями она нежно гладит его грудь. Ее пальцы порхают по ключице, прежде чем девушка заводит руку ему за голову и проводит по волосам на затылке.
Айзек кладет ладони на ее бедра, но его взгляд остается прикованным ко мне, когда он снова скользит бедром между бедер Селин и начинает двигаться в такт музыке. Они трутся друг о друга, а их бедра покачиваются в такт мелодии. Селин крепко прижимается к выпуклости его напряженного члена и откидывается назад, чтобы смотреть на меня, продолжая при этом тереться об Айзека.
|
|
— Иди к нам, Mon Cheri, — шепчет мне девушка, ее глаза прикрываются от желания, и она прижимается к Айзеку еще сильнее, в то же время, как тот начинает ритмично двигать бедром туда-сюда. Селин губами находит шею Айзека, а его руки цепляются за край ее свитера, прежде чем он стягивает его через голову девушки, оставляя ту в простом белом бюстгальтере. Тем не менее, их тела остаются неподвижными, и только бедра покачиваются в движении, которое намекает на то, что вскоре должно произойти.
Все это время Айзек не отрывает от меня глаз. Ни на секунду. Он подстрекает меня, соблазняет, заставляет двигаться и ждет, что я уйду. Именно эта мысль толкает меня к действию. Не собираюсь делать то, чего он ожидает. Если парень считает, что я собираюсь сбежать только из-за странного ощущения между нами, то он ошибается.
Айзек хватает Селин за ногу, проводит рукой под коленом и поднимает с пола. Это движение позволяет ему откинуть ее спину назад еще больше, так, что промежность девушки трется об него еще сильнее, вызывая тем самым вздох возбуждения, слетающий с губ Селин, а затем сделать пять медленных шагов подальше от меня. Я стараюсь убрать с лица выражение внутренней борьбы и заменить его потребностью, которая горит в моих венах, таким образом позволяя Айзеку видеть в моих глазах обещание удовольствия. Когда подхожу к их практически слившимся телам, то вместо того, чтобы подойти к Селин сзади и прижаться к ней, я продолжаю обходить их. Вытянув пальцы, позволяю им скользнуть по твердому изгибу бедра девушки, затем провожу ими по ее ноге, пока не касаюсь обтянутого джинсами бедра мужчины. Наш зрительный контакт прерывается, потому что я продолжаю обходить его; моя рука следует за мной, чтобы намеренно пройтись вдоль пояса его джинсов, прежде чем опуститься вниз и коснуться в щедрой ласке округлой ягодицы. Пока Соломон Берк поет о том, что одиночество — пустая трата времени, я кладу другую руку на верхнюю часть спины Айзека, и жадными пальцами поглаживаю твердые мышцы, покрытые замысловатыми черными буквами, и оставляя мурашки на их следах.
Признание — это Покой
Ничего не могу с собой поделать. При виде бугристых мышц на теле Айзека и неожиданной татуировки, слова которой одновременно интригуют и нервируют, внутри пробуждается что-то первобытное. Глубоко сидящая потребность попробовать его на вкус, овладевает мной, и мой рот быстро следует за движением руки по спине мужчины и его плечам. Первое прикосновение моих губ к его коже, чуть выше буквы «п» в начале слова «покой», — моя погибель. Именно оно, и еще низкое рычание, которое исходит от Айзека.
«Не стоит оставаться в одиночестве… Возьми меня за руку…»
На вкус этот мужчина — все, чего я желал в своей жизни.
Мягкий, но в то же время твердый и гладкий, с естественным, чистым оттенком, от чего моя эрекция становится еще тверже, если такое вообще возможно. Со стоном я обвиваю руками его бедра и прикасаюсь к Селин, а затем вжимаю девушку еще больше в мужчину, в тот момент, когда мои бедра прижимаются к его заднице. Мой набухший член толкается прямо в межъягодичную область и, как ракета с тепловым наведением, находит свой путь, словно он был создан для того, чтобы устроиться между твердыми, мускулистыми ягодицами мужчины.
Все движение прекращается, когда мы все стоим как один. Селин прижимается к груди Айзека, я же — к его спине, а мои губы всего в миллиметре от его уха. Мое прерывистое дыхание, без сомнения, посылает жар прямо вниз по его спине.
И вот тогда это и происходит.
Губы Селин находят сосок Айзека и втягивают его, в то время как сам он тянется рукой назад, чтобы обхватить меня за шею, и повернуться ко мне, притягивая мой жаждущий рот к своим губам.
Если раньше мне казалось, что я погибаю, то это ничто в сравнении с тем, какие чувства заставляет меня испытывать Айзек, в тот момент, когда его губы заявляют на меня свои права.
Жар.
Губы.
Язык.
Боль.
Пульсация.
Мне конец, потому что он обнаружил меня.
Глава 7
Айзек
— Спальня.
Приказ звучит почти неразборчиво, потому что с моих губ срывается стон.
С теплом, исходящим от Селин, которая прижимается к моему пылающему члену, со вкусом Флинна во рту и его крепким телом, обнимающим меня сзади, удивлен, что вообще могу сформулировать связную мысль.
Я в нескольких секундах от взрыва в штанах, как незрелый подросток, и мгновения от того, чтобы пробурчать «нахер» и толкнуть двух моих «товарищей по играм» на пол. К черту кровать.
Селин с громким звуком отрывает свои губы от моего соска и бросает на меня дерзкий взгляд. Она проходится руками по моей груди, пока не достигает передних карманов джинсов. Скользнув ладонями в каждый из них, пальцами левой руки девушка гладит кончик моего рыдающего члена, от чего я вздрагиваю, а правой хватается за внутреннюю ткань, чтобы потянуть меня вперед, и делает медленные шаги в направлении комнаты, которая, по-видимому, является ее спальней.
Я иду добровольно. Охотно. Мои ноги даже не дрожат. Может, пока мне и неизвестно, чем закончится эта ночь, но я прекрасно осознаю, что он с нами. И он в деле. Чего для меня вполне достаточно. Этой ночью я изгоню Флинна Филлипса из своей головы раз и навсегда.
Холодный воздух проходится по моей спине, касаясь разгоряченной кожи. Мы прошли всего несколько шагов, но уже ясно, что Флинн не последовал за нами. Осторожно вытащив пальцы Селин из карманов, я останавливаюсь и смотрю в ее лицо. Все, что вижу в расширенных зрачках, распухших губах, раскрасневшихся щеках и полуприкрытых глазах девушки — чистая похоть и никаких сомнений. Она хочет этого; Селин желает видеть в своей постели двух мужчин, но пока еще не знает, что в нашей игре на троих мы несем потери.
— Флинн, ты идешь или нет? — задаю я вопрос, не сводя глаз с девушки.
Не желаю видеть нерешительность на его лице или, что еще хуже, отвращение. Я уже был жертвой этого выражения. Флинн заставил меня почувствовать себя ничтожеством. И больше не получит такую власть надо мной. Сегодня командую я, а не он.
Селин наклоняется ко мне, и в тот момент, когда Флинн, наконец-то, принимает решение, пухлые губы девушки расплываются в озорной улыбке, а ее возбуждение усиливается, судя по прерывистому дыханию.
Я снова чувствую его жар, когда парень подходит ко мне сзади. Тело напрягается от его прикосновения, и все мое существо застывает в ожидании.
Желаю, чтобы его губы исследовали мою кожу, а руки блуждали по каждому дюйму моего тела. Вместо этого бросаю мимолетный взгляд на его обнаженное идеально очерченное тело, когда Флинн обходит нас, сжимая в одной руке свою одежду, и открывает дверь в конце небольшого коридора. Спустя мгновение из дверного проема льется туманный свет, и Селин хрипло смеется.
— Видимо, это «да».
Ага. Думаю, тот факт, что он раздет и возбужден, более чем указывает на согласие Флинна.
Девушка снова засовывает руки мне в карманы, потом встает на цыпочки и прижимается губами к моему рту. Поцелуй Селин является намеком на то, что должно произойти, и я просто позволяю ей вести себя в направлении комнаты, где всего несколько секунд назад исчез обнаженный Флинн.
Когда мы подходим к двери, она убирает одну руку, а другой втягивает меня в тускло освещенную комнату.
Спальня маленькая: есть место для двуспальной кровати, комода и тумбочки, но размер комнаты не имеет значения, потому что есть кое-что, занимающее все мое внимание.
Флинн Филлипс, совершенно голый, растянулся на спине. Его восхитительное загорелое и скульптурное тело являет пьянящий контраст с белоснежными хлопковыми простынями, а рука так плотно обхватила восьмидюймовый[8] член, что я вижу звезды.
Охуеть. Просто. Какой. Вид.
С каждым движением крепкого кулака по набухшей плоти, его бедра двигаются, а глаза не отрываются от моих, и это заводит меня еще больше.
Мои руки дергаются, чтобы прикоснуться к Флинну. А рот наполняется влагой, в желании отведать его.
Я одновременно облизываю губы и сгибаю пальцы, уговаривая себя не бросаться на парня.
Флинн переводит взгляд с моих глаз на мой рот и безуспешно пытается подавить стон. Едва уловимый звук служит маяком для моего жадного взгляда, когда я, совершенно оцепенев, наблюдаю, как бусинка предсемени блестит на вершине его члена. Раскаленная гневно-красная головка его толстого ствола явно демонстрирует потребность тела Флинна, подчеркивая отчаянное требование освобождения и побуждая тем самым избавиться от груза, независимо от того, как сильно парень пытается сдержаться.
Мои ноги дрожат от необходимости двигаться. Я как раз собираюсь сделать шаг вперед и насладиться тем, что так охотно предлагает мне Флинн, но меня опережает Селин.
С того момента, как мы вошли в комнату и мои глаза остановились на парне, все мысли о ней исчезли. Я забыл, что нас трое, и, судя по злобному взгляду, который девушка бросает на меня через плечо, перед тем, как забраться на кровать к ногам Флинна, я бы сказал, что она более чем осознает то, что о ней забыли, и не позволит нам снова ее игнорировать.
Флинн бросает на Селин быстрый взгляд, но в тот момент, когда она обхватывает пухлым ртом набухшую головку его эрекции, взгляд парня снова возвращается ко мне, что крайне радует моего «друга».
Если Флинн хочет думать обо мне, несмотря на то, что его доит своим ртом охрененная женщина, я охотно устрою ему шоу. О котором он еще долго не забудет.
Делаю шаг вперед, пока ноги не упираются в край кровати. Если бы я хотел, то мог бы протянуть руку и приласкать Селин, и, вероятно, так и поступлю — сразу, как только ослаблю пульсацию в своем члене, который неустанно трется о молнию джинсов, требуя освобождения.
Уверенно дергаю за верхнюю пуговицу джинсов и медленно расстегиваю молнию. С каждым миллиметром натяжение джинсовой ткани ослабевает, но боль в моем пульсирующем члене стоит того, чтобы наблюдать за отчаянным взглядом Флинна, пока тот отслеживает каждое движение своими голодными глазами. Осознание того, что он не может отвести от меня взгляд, только усиливает мою потребность, и член дает о себе знать, пробиваясь через отверстие в штанах, как только молния полностью расстегнута. Да, я часто хожу без нижнего белья. Мне никогда не нравились ограничения, а в некоторые моменты — это еще и удобно. Как только раскрасневшаяся головка моего члена показывается из ткани, указывая направление «вверх», глаза Флинна вспыхивают от возбуждения. Ему очень нравится то, что он видит, и будь я проклят, если мой нетерпеливый «друг» не вырастает еще на дюйм под пристальным взглядом мужчины.
Селин, должно быть, делает что-то нехорошее своим ртом, потому что в тот момент, когда я собираюсь стянуть джинсы со своих бедер, Флинн почти всем телом приподнимается на кровати, затыкая Селин своим членом.
Очевидно, это не первое родео девушки, потому что она, как чемпион, принимает жестокое нападение на заднюю часть своего горла, подавившись лишь раз, прежде чем изменить свою позицию, расслабив челюсть и открыв горло, чтобы вобрать в себя член полностью. Эротический натиск талантливого рта Селин — полное поражение для Флинна. Я наблюдаю, как он отчаянно пытается удержать свой взгляд на мне, но, когда горло Селин сжимается вокруг его длины и девушка глотает его ствол по самые яйца, парень не может не закрыть свои глаза и не откинуть голову назад. Он ревет от облегчения и проливает каждую каплю в ее жаждущий рот.
Все его тело напрягается, когда по нему, волна за волной, прокатывается экстаз, а бедра отчаянно дергаются от мощи оргазма. Селин не прекращает своих манипуляций, ее желание очевидно, поскольку девушка практически мурлычет, все еще удерживая ртом его пульсирующий член.
Мне хочется присоединиться к Селин, хочется спустить Флинна с небес на землю и пройтись по его телу своими губами и языком. Хочется взять его опадающий член в рот, начать его томно лизать и посасывать, пока тот снова не станет твердым. Жестким и требовательным, и только для меня.
Мое колено задевает матрас, когда Флинна омывает ясность сознания.
Это заметно по тому, как застывает его тело. Парень вылезает из-под Селин, больше не встречаясь со мной взглядом, и атмосфера в комнате меняется с густой и пронизанной вожделением, на неуютную и такую прохладную, что мне хочется поежиться.
Нет, нет, нет и нет.
Он не может поступить так со мной снова. Не может использовать меня, чтобы испытать оргазм, а затем сбежать с отвращением в глазах и жестокими словами на губах.
— Флинн Филлипс, даже не смей, блядь.
Мой гнев разливается по всей комнате. Селин застывает, а ее голова резко поворачивается ко мне. На лице написано замешательство, но сейчас мне на нее плевать. Вся моя ярость направлена на человека, который стоит ко мне спиной и, расправив плечи, быстро натягивает черные боксеры. Вид твердых ягодиц за мгновение до того, как он их полностью прикроет, не помогает унять боль в моем паху. Я все еще нуждаюсь в этом мужчине, хотя уже точно известно, что произойдет дальше. То же, что и в прошлый раз. Флинн набросится на меня с обвинениями и сбежит.
— Снова собираешься это сделать Филлипс? Ты мужчина или гребаная мышь? Потому что сейчас я вижу труса, который вот-вот сбежит, поджав свой хвост.
Ага, именно такая реакция мне и нужна.
Наблюдаю, как напрягаются его мышцы, прежде чем парень натягивает через голову футболку и поворачивается, чтобы пригвоздить меня ледяным взглядом.
Его яростные глаза впиваются в мои, губы искривляются в усмешке, и я жду, когда яд потечет из его рта.
— Пошел ты, Айзек. Ты меня не знаешь, и я не должен тебе ни хуя. А теперь свали с дороги, чтобы я мог пройти. Не стоило приходить сюда с тобой. Мое решение было ошибкой.
— А вот тут ты не прав. Ты у меня в долгу, — сердито хватаюсь за свою длину и обхватываю ее рукой. Его взгляд сконцентрирован на движении моей ладони. При виде меня с членом в руке, его глаза на долю секунды вспыхивают. Однако возбуждение мгновенно сменяется отвращением.
— Что? — его тон полон презрения, насмешка сочится из единственного слова, а глаза сверкают. — Считаешь, я хочу тебя? Думаешь, я пришел сюда, чтобы трахнуть тебя или позволить такому педику, как ты, отсосать мне? — смех, который за этим следует, звучит мерзко и с издевкой. — Ах, да. Я же забыл. Айзек Фокс сосет хуи, притворяясь би. Ты говоришь мне, что я гребаный трус, но это ты слишком труслив, чтобы признать тот факт, что тебе нравятся стволы, а не киски.
Флинн делает шаг вперед, ожидая, что я отпряну от желчи, льющейся из его рта, и ненависти, горящей в глазах.
Ткнув меня в обнаженную грудь, он продолжает:
— Меня тошнит от таких, как ты. Если хочешь быть сучкой другого мужика, просто будь ею, блядь. А прятаться за вагиной, заявляя, что ты типа не сраный гомик — это жалко, — еще один более агрессивный тычок в грудь. — Педики, притворяющиеся би, это полная хрень. Мерзкие манипуляторы, которые прекрасно знают, что делают.
Последний яростный тычок в мою грудь — конец моему терпению, и я хватаю Флинна за запястье.
— Уж не тебе рассуждать об этом. Я принимаю себя таким, какой я есть. Печально то, что ты не можешь быть честен с самим собой.
Флинн вырывает свою руку из моей хватки, словно мое прикосновение обжигает, и отступает назад. В его стальных глазах горит обещание насилия, но я еще больше подстегиваю парня, ни разу не дрогнув.
— Не смей даже дышать рядом со мной, — звучат его прощальные слова, прежде чем Филлипс проносится мимо меня, задевая своим плечом мое и пытаясь сбить меня с ног.
Но я стою твердо; кулаки сжимаются от желания наброситься на этого козла, однако мой предательский член, стоящий с гордо поднятой «головой», раздражает меня гораздо больше.
Блядь, ну почему я желаю мужчину, который наполнен таким количеством яда? Того, кто настолько запутался в своих желаниях, что ему нужно назвать меня отвратительным, лишь бы успокоить свои личные сомнения.
Мне так надоело, что меня постоянно кто-то осуждает.
Где найти сообщество для таких как я?
Геи считают, что таким образом я пытаюсь спрятаться за своим влечением к женщинам, как будто мы в каком-то вымышленном шкафу. Натуралы думают, что все это чушь собачья и быть би — почти то же самое, что быть геем. А еще есть женщины; ну, в начале они все заинтригованы, но это быстро проходит, когда они решают, что я недостойный партнер, потому что могу изменить не только с другой женщиной, но и оставить их ради другого мужчины.
Вот почему у меня нет ни с кем отношений.
Бисексуальность — еще один термин, обозначающий недоразумение или сомнение. Хотя по правде это всего лишь значит, что я могу найти красоту во всем. Мое влечение не имеет предпочтений. Меня заводят люди.
Не просто женщины или мужчины.
Люди.
Я вижу их красоту. Они же относятся ко мне с подозрением.
Ярлыки нужны для гребаных банок, а не для людей.
Я смирился с тем, кем являюсь, и будь я проклят, если позволю снова унизить себя такому фанатичному идиоту, как Флинн Филлипс, который к тому же, скорее всего, скрытый гей. Те моменты связи между нами ничего не значат. Это было физическое влечение, и долбаные феромоны, ни больше ни меньше.
— Ну что ж, это было неожиданно, Mon Amour.
Я опять забыл о Селин.
Поворачиваюсь к ней и не могу сдержать нервного смеха. Он бурлит вместе с остатками гнева, который все еще наполняет вены, когда мой взгляд находит потрясенное лицо девушки.
— Ага, можешь повторить.
Мы оба слышим, как хлопает входная дверь, и девушка повторяет, пожав плечами и улыбнувшись:
— Ну что ж, это было неожиданно, Mon Amour.
То, как она снова произносит эти слова, а затем нахально и понимающе улыбается, вызывает у меня искренний смех.
— Ну что ж, Mon Cherie, — поддразниваю я с плохим французским акцентом. — Мне нужно выпить.
Селин целеустремленно смотрит на мой твердый член, а затем снова мне в глаза.
— Уверен, что не хочешь расслабиться по-другому?
Качаю головой и натягиваю джинсы, осторожно убирая эрекцию, прежде чем застегнуть молнию.
— Он, — я указываю на оскорбительную часть своего тела, — не знает, когда нужно сдаться, но поверь, алкоголь это все, что мне сейчас нужно.
Селин игриво фыркает:
— Похоже, из-за унылого члена Флинна в расстройстве оказались все, кроме него. Жадный дурак.
— Точно, дурак — верное слово, — протягиваю ей руку, и девушка грациозно слезает с кровати. — Прости за сегодняшний вечер. Наверное, я неправильно понял ситуацию.
Селин берет меня под руку и ведет из спальни на кухню.
— Как и все мы, Mon Cheri. А теперь расскажи мне все, потому что между вами, определенно, что-то есть, и если я не получу сегодня вечером того, чего желала, по крайней мере, могу узнать некоторые пикантные подробности.
Она отпускает меня и скользит на барный стул, прежде чем налить нам обоим щедрую порцию виски.
— Ты мой должник, Айзек. Так что пей до дна, а затем выкладывай все начистоту.
Я никому не рассказывал о ночи, произошедшей чуть больше года назад, и, опрокинув в рот половину стакана, решаю, что Селин не хуже других может стереть все подробности о Флинне Филлипсе.
Надеюсь, что, поделившись воспоминаниями, мне хоть немного станет легче. Ожидаю, что произнесения этих слов вслух будет достаточно, чтобы разорвать разрушительную связь между нами.
Нет ничего хорошего в том, чтобы хотеть такого человека, как Флинн Филлипс.
Татуировка на моей спине зудит фантомной болью, когда я рассказываю Селин о том, как впервые разделил постель с Флинном и другой женщиной, о его вкусе на моих губах и том густом и темном смятении, которое окутывало меня несколько месяцев после той ночи.
Когда последняя деталь слетает с моих губ, и я произношу слова, которым позволил затронуть себя больше, чем любым другим обидным комментариям, легче мне не становится.
Я чувствую пустоту.
Глава 8
Флинн
После той ночи с Айзеком и Селин прошло уже два месяца. Шестьдесят дней ненависти к себе, обернутые огромным красным бантом сожаления и отвращения.
Я ненавижу его за все, что он сделал или нет.
А себя ненавижу еще больше.
И моих угрызений совести хватит на всех нас, вместе взятых. Нужно исправить ошибку, связаться с Айзеком и хотя бы извиниться.
Но я не могу.
Дело в том, что я трус, как он и сказал.
Днем мои мысли изменчивы, непоследовательны и непостоянны, но больше всего я наказываю себя ночью.
Либо напиваюсь до бесчувствия, либо привожу к себе кого-то, женского пола, чтобы затеряться в нем до утра.
Но даже это не помогает. Ничего не помогает.
Заставляю себя двигаться. День ото дня мой бренд все более узнаваем, бизнес растет, и все чаще люди хотят отхватить кусочек Флинна Филлипса.
Если бы они только знали, что в этом совершенном теле живет далеко не совершенный человек. Разве стали бы люди покупать мои книги, скачивать видео со мной и приглашать меня на свои телешоу, если бы знали, кем я являюсь на самом деле?
Самое смешное, что мое последнее интервью взяли для журнала «G. A. Y». Похоже, я стал кем-то вроде кумира для меньшинств.
Что скажешь, лицемер?
Вот он я — двуличный, узколобый мошенник, обманывающий публику своей яркой улыбкой на обложке журнала.
На развороте страницы фото моего мускулистого тела, с нанесенным на него маслом. Я нагло улыбаюсь в камеру, выставляя напоказ свой образ натурала с огромной дозой «мне комфортно таким, какой я есть, смотрите на меня с вожделением».
Я сам себе противен.
— Флинн, это твоя самая возбуждающая фотосессия, — Элайна дразнит меня, делая вид, будто обмахивает лицо рукой. — Деньги геев теперь твои, забирай. Как только ты, будучи натуралом, завладеешь этим сегментом рынка, мир раскроется перед тобой как устрица.
— Да, наверное, — я тру глаза тыльной стороной ладони. Из-за похмелья во рту все пересохло, а в голове стучит так же ритмично, как и бит в техно.
— Вот, выпей.
Элайна тычет мне в лицо чашкой черного кофе, насыщенный аромат которого испытывает мой желудок, и тот начинает бурлить, грозясь выплеснуть все, что я осушил прошлой ночью.
Поднимаю на девушку свои покрасневшие глаза. Она смотрит на меня без тени сочувствия, и самодовольная улыбка играет на ее губах. Элайна насмехается над резью в моих глазах и кульбитами в желудке.
— Ты вредишь сам себе, поэтому никакого сочувствия, ты же знаешь, Флинн. А теперь давай, пей, у меня меньше часа, чтобы отвезти тебя на первую встречу.
Почему я взял ее в помощницы? Работать с семьей или друзьями — плохая затея, а учитывая то, что Элайна являлась моей лучшей подругой с детства… Если подумать, было ясно, что она никогда не будет нянчиться со мной или потакать моим капризам.
Со стоном тянусь за чашкой, заставляя себя сделать глоток жидкости, по вкусу больше похожей на смолу. Блядь, какой крепкий.
— А можно хотя бы добавить молока в кофе? Ты же знаешь, что я больше люблю латте, чем эспрессо, и все равно налила мне это дерьмо. Да с его помощью я мог бы починить половину асфальта в Лондоне, — делаю еще один глоток густой горькой жидкости и морщусь, когда она стекает в горло.
— Как только ты вырастешь и перестанешь напиваться как на школьном выпускном, мне не придется тебя отрезвлять.
Элайна суетится в гостиной нашей общей квартиры, собирая разбросанные вещи, в том числе одиноко лежащие трусики, которые, должно быть, оставила моя вчерашняя гостья.
— Флинн! Ну что за хрень? — девушка болтает грязным бельем, которое свисает с палочки для азиатской еды.
Ха!
Вчера вечером мы, должно быть, ели китайскую еду, что объясняет тошноту, которую я сейчас чувствую. Мой организм не привык к избытку углеводов, жира и глутамата натрия.
— Как уезжаю на несколько дней, так начинается какой-то ад. Ты можешь воздержаться от того, чтобы таскать всяких шлюх к нам домой? Одна мысль о том, в каких местах я могу найти человеческие выделения, вызывает у меня крапивницу. Если желаешь совать свой хрен во всякое гнилье, то сними номер в гостинице.
Элайна швыряет в меня розовое кружевное белье, и оно попадает мне прямо в лицо, прежде чем упасть в недопитую чашку кофе.
— Она — учительница начальной школы, а не шлюха, — отбрасываю пальцами намокшие трусики, и они с хлюпаньем падают на низкий столик передо мной.