Русский дворянин М. С. Грушевский, выпускник историко-филологического факультета университета св. Владимира и лучший ученик тамошнего профессора истории В. В. Антоновича, неожиданно для всех в 1894 г. занял кафедру истории Восточной Европы во Львовском университете (до 1914 г.) и одновременно возглавил общество «Просв1та», которая на субсидии венского правительства вела бурную издательскую деятельность.
Свою войну против русскости Михаил Сергеевич вел под лозунгом «Долой славянщину!». Именно поэтому в сконструированной им косноязычной «мове» все русские и церковнославянские слова (в т.ч. строго научные термины) безжалостно заменены польскими, произносимыми на манер галицко-русской сельской речи. Вот лишь краткий перечень полонизмов, внесенных Грушевским в сочный язык Котляревского и Шевченко: время — час (czas), час — година (godzina), впечатление — враження (wrazenie), любопытство — uiKaeicmb(ciekawosc), стража — варта (warta), крыша — дах (dach, нем. der Dach). Он же ввел фонетическую орфографию (т.е. правописание по выговору), положив в его основу пресловутую «кулЫвку» (уродливый волапюк, изобретенный П. А. Кулишом), а также добавив три новых буквы (обломанное «г», «1» и перевернутое «э», т.е. «е» вместо русского «е») и знак «апостроф»(«’»), выбросив «ы» и «ъ», а ряду других букв («е», «и») придав иное звучание, чем в русском языке.
Вот типичный образец того лингвистического уродства, которое Грушевский вывел путем скрещивания галицко-русской сельской мовы со стилем манерной польской учености: «Ся книга була задумана давно… Одначе р1жн1 пригоди знеохотили мене noTiM до сього дТла, i ттьки минулого року, бажаючи подякувати украТнському громадянству, що приви-тало мене з двадцяти-пятТлит1ем моеТписьменськоТ дТяльност1, вернувсь я до отсього дТла i випускаю тепер отсю книжку. Не знаю, чи треба толкувати, як я м завданне зрозум1в, бо поглянувши в сю книжку кождий тямущий сам то зм1ркуе» («1люстрована icTopifl УкраТни». КиТв — Льв1в, 1913. Репринт: К., 1990). Читая подобные тексты, невольно вспоминаешь выступления по ТВ униатского кардинала Любомира Гузара: язык и стиль один к одному.
Таким образом, усилиями Грушевского и его «однодумщв» было достигнуто и внешнее различие между искусственным новоязом, который его творцы назвали «украшською мовою», и языком русским. Этим чудовищным новоделом пользовались деятели как русофобской «украинской партии» в подавстрийской Галиции, так и Центральной рады, Директории и даже вполне умеренной в национальном вопросе Гетманской администрации. После образования УССР в границах самопровозглашенной УНР этот язык был узаконен в качестве нормативного — правда, с некоторыми не слишком существенными поправками, внесенными в 1927 — 28 гг. в бытность Мыколы Скрыпныка наркомом просвещения Украины. На него тут же перевели не только работу всех официальных учреждений, средних школ и вузов, Ко и написанные до большевистской революции произведения классиков малороссийской литературы. Наиболее одиозные фонетические, лексические и орфографические жаргонизмы «rpyiuiB-ки-скрипниювки», из которой слишком уж явно торчат польско-австрийские «уши», были устранены лишь в мае 1945 г. под руководством тогдашнего наркома народного образования Павла Тычины. Последние коррективы, сближающие украинский язык с современным и древним русским, внесены в 1960 г.
ЛОЖЬ КАК MODUS VIVENDI
О том, каким образом и с какой целью термины «русские» и «Русь» были подменены терминами «Украина» и «украинцы», без обиняков разъяснил сам М. С. Грушевский. «Литературное возрождение XIX в. принимает название «украинского» для обозначения… новой национальной жизни» («Иллюстрированная история украинского народа». СПб., 1913, с.4). Но и это еще далеко не все. Противореча самому себе, Михаил Сергеевич тут же утверждает, что-де «в последнее время» термины «Украина», «украинский» прилагаются «не только в применении к современной жизни, но и к прежним ее фазисам». И так как употребление понятия «русский» в значении «великорусский», «восточнославянский» и «украинский» создает, по словам Грушевского, «путаницу», дающую «повод к постоянным неумышленным и умышленным недоразумениям», то «это обстоятельство принудило украинское общество в последнее время твердо и решительно принять название «Украины», «украинского» (там же, с. 5).
В свете подобных откровений весьма своеобразно выглядят потуги украинских националистов доказать, будто ненавистная им Россия украла у «рщноТ неньки» ее исконное имя. «Назва «Украiна» поступово витюняла приносну, сарматську назву «Русь», яку до того ж почала привласнювати Московiя», — морочит голову читателям один из них (Воло-димирСвтушенко. «Що в iMeHi твоТм, моя ВкраТно?». Газета «Суббота плюс», 30.11.2000). «Назва «Русь» — це стара назва УкраТнськоТ Держави 3i столицею в Kneei. Коли опюля «русским» народом почали неправильно звати себе завойован! нашими князями Москвини — наш народ назвався украiнським, а наш край Украиною» («стор1я УкраТни. Короткий огляд». Тернотль, видавничо-пол1граф1чний комбшат «Збруч», 1991, с. 9). Увы, весь этот клинический бред, выпускаемый «у дар школярам УкраТни», тиражируется в миллионах экземплярах.
Но вернемся к нашим академикам. Метода, примененная Грушевским, называется экстраполяцией, т.е. переносом последующих реалий в прошлое с целью решить определенные задачи в настоящем и будущем. Несмотря на то, что метод этот антинаучен, схема «президента УНР» в общем и целом легла в основу двух официальных концепций отечественной истории — сперва советский, с 1991 г. -украинской. Но если советская хотя бы именовала Киевскую Русь «колыбелью трех братских народов», то нынешняя уверяет, что-де «у трех народов не бывает общей Родины».
Нынешний подход, возведенный в ранг официальной государственной идеологии, уже повлек и еще повлечет за собой серьезные политико-правовые и исторические последствия. Именно он является первоисточником перманентных проблем, которые время от времени ввергают нашу страну в пучину острейших политических кризисов.
Начать с того, что в полном соответствии с воззрениями украинских националистов чисто лингвистический термин «русский язык» у нас еще с советских времен переводят не как «руська», а как «роай-ська мова», этноним «русские» — как «роаяни», а не как «русью». И это при том, что даже в 4-томном «Словар1 украТнськоТ мови» Б. Д. Гринченко, изданном в 1907 — 1909 гг. в Киеве, слово «руський» трактуется как «великорусский», «великоросс» (репринт: К., «Лексикон», 1996, с. 566).
Смысл данных манипуляций заключается в том, чтобы закрепить в общественном сознании следующие идеологемы: «росмська мова» и «роаяни» — это феномены, производные от России (к тому же усеченной большевиками-иудеями до этнографических пределов Великороссии — РФ); на Украину они якобы привнесены извне — в результате, как сейчас принято выражаться, колониальной экспансии московского империализма; стало быть, русские Украины не вправе претендовать на статус, равный статусу титульного государствообразующего этноса; будет с них статуса «нацменьшинства» — наряду с цыганами, евреями, поляками и т.д.
Изначальная порочность подобных подходов становится вдвойне очевидной, если опять-таки обратиться к историческим фактам. А они таковы. Русскоязычный и русскоментальный Юго-Восток Украины — Восточная Слобожанщина, Донбасс, Но-вороссия, Таврия — это зона совместной колонизации со стороны как малороссов, так и великороссов, которые до революции в массе своей обладали единым национальным сознанием. Эта огромная территория практически полностью совпадает с контурами Донецко-Криворожской Республики, которая возникла как естественная реакция на сепаратистский IV Универсал Центральной Рады. Ликвидировав ДКР, большевики без каких-либо референдумов и прочих формально-демократических процедур включили ее земли в состав ими же созданной УССР.
Это во-первых. Во-вторых, националисты всячески замалчивают тот факт, что проклинаемые ими ныне большевики проводили в Малороссии, Ново-россии, Донбассе и Слобожанщине политику тотальной и притом насильственной украинизации системы образования и госаппарата. С этой целью сразу же после XIII съезда РКП(б), утвердившего принцип «коренизации» в нацреспубликах (17 — 25.04.1923) и в очередной раз заклеймившего «великодержавный русский шовинизм», ВУЦИК и Совнарком УССР приняли совместное постановление «Про украТнн зацю…» (1.08.1923). Соответственно при получении новых паспортов — «серпастых и молоткастых» -миллионы граждан с изумлением узнавали, что в одночасье, помимо собственной воли превратились в украинцев. Посему не будет напраслиной сказать, что крестными отцами украинства как национальности являются не только поляки и немцы, но и евреи, а его материнским лоном — неохазарская Совдепия ульяновых-бланков и Троцких.
В-третьих, на Украине до сих пор проживает немало людей, чья родословная не выходит за пределы этой земли, однако они упорно продолжают именовать себя не просто русскими — малороссами (Николай Яременко. «Чайка». Газета «Русская культура Украины», № 4, 2006). Да и многие великороссы, которые переехали на ПМЖ в УССР, никогда не чувствовали здесь (по крайней мере, на Юго-Восто-ке) национального антагонизма. К примеру, мои родители переехали в Запорожье из Владимирской области в 1970 г. (отца как эксклюзивного специалиста по электромузыкальным инструментам с большим служебным повышением пригласили на завод «Преобразователь»). Здесь я пошел во 2-й класс СШ № 61. Моими закадычными школьными друзьями были паспортные украинцы Игорь Стафийчук (Царство ему Небесное!) и Саня Осипенко. Единственное, что отличало нас друг от друга — это произношение звука «г». Да, и еще: свеклу мои кореша «вперто» называли «буряк», тыкву — «гарбузом», арбуз — «кавуном». Конечно, иной раз мы ссорились и даже дрались между собой. Но никогда, ни единого разу в этих мальчишеских стычках «до первой крови» не было национального подтекста, не было грязных, оскорбительных кликух типа «укрюк» или «москаль».
Разумеется, из всего сказанного выше вовсе не следует, будто украинской нации «не существует» или что она локализована лишь в Галиции, на Волыни и в Подолье. Просто она прошла (и до сих пор продолжает проходить) свой особый путь становления — во многом уникальный и даже тернистый. Утверждения о том, что-де украинцы — это «фикция», не выдерживают критики.
Помнится, в ходе одного из «круглых столов», проведенных 18 мая 2004 г. в Запорожье в рамках Собора славянских народов, один общественный деятель из Крыма посвятил теме мнимого «небытия» украинцев целую речь. На что ведущий «круглого стола» академик П. П. Толочко с неподражаемым малороссийским юмором заметил: «Странно, как это я до сих пор не заметил, что меня, оказывается, никогда не было и нет!»
Столь же неверно утверждать, будто русский язык и культура в принципе не могут быть родными для носителей украинского национального самосознания. Таких людей — особенно на Юго-Восто-ке — десятки миллионов. Или что такие люди — денационализированные «янычары», «манкурты», «пятая колонна», «перевертш» и т.п. Подобного рода пропаганда, к тому же осуществляемая за счет бюджетных средств государства, как раз и порождает напряженность между регионами, то и дело ставящую нашу страну на грань полномасштабного гражданского конфликта. Те политиканы и творчески бесплодные «митщ», которые превратили русофобию в свое основное занятие, едва ли понимают, что своими провокационными «заявами» лишь вредят самим себе. «За 13 лет мы не смогли «украинизировать» Украину», — жалуется в связи с этим заслуженный националист Мыхайло Горынь (газета «День», 24.09.2004). И еще долго, добавлю от себя, не смогут. Если смогут вообще. Ибо то, что они норовят обстругать под свой галицийский стандарт, стало Украиной сравнительно недавно — всего лишь 85 лет назад. Фактически же — с 1991 г.
Но даже если предположить, что им это однажды все-таки удастся, кратковременный триумф неизбежно обернется катастрофой. Украина, превращенная в один сплошной русофобский «Пьемонт», никогда не сможет стать по-настоящему успешным, внутренне стабильным государством, с которым бы считались во всем мире. Доказательством тому -ситуация в регионах западнее реки Збруч. При тотальном господстве на Волыни и в Галиции политических сил, которые начинают бесноваться при одном лишь упоминании федерализма, регионального статуса русского языка, ЕЭП и партнерства с Россией, там царит затяжной экономический спад — гораздо более глубокий, чем на Юго-Востоке. Со всеми вытекающими отсюда последствиями, в том числе демографическими, криминогенными и т.д.
И сколько бы ни засоряли молодому поколению мозги баснями типа той, что-де первыми украинцами стали Адам и Ева, что-де «Icyc теж був гуцулом», а «рщну неньку» вечно душила «азиатская Московия», при любом, даже самом тираническом режиме непременно найдутся пытливые умы, горячие сердца и бесстрашные, честные души, которые таки докопаются до истины, сами поймут и популярно разъяснят всем остальным: государство, построенное на обмане и лжи, античеловечно и потому обречено. Ибо все давно знают, кто такой «лжец и отец лжи», он же «человекоубийца от века» (Иоан. 8,44). И тогда альтернативой такой «украинской Украине» может стать всеобщая мечта о возрождении русского, истинно славянского духа на Руси, об отказе от польского колониального наследия в названии народа и страны, которое (название) несет в себе, к тому же, пренебрежительный оттенок, внушает на подсознательном уровне невротические комплексы ущербности, манию преследования etc. Идея же, овладевшая сознанием масс (особенно свежая национальная идея), становится, как известно, вполне осязаемой материальной силой.