«Кто возглаголет силы Господни? слышаны сотворит вся хвалы Его» (Псал. 105, 2)? Кто изъяснит неизмеримую пучину Его благости? Кто изобразит Его непостижимую любовь к рабам, Его снисхождение, превышающее всякий ум, Его милосердие к нам и проистекшее отсюда неизглаголанное о нас смотрение? Конечно, никто, хотя бы кто говорил языками человеческими и ангельскими, хотя бы совмещал в себе все разумение человеческое. Дух бы и желал сего, но язык слаб для выражения, ум безсилен для уразумения. По-истине, велико таинство Божественного домостроительства: оно постигается не разумением, но одною верою, и требует душевной чистоты, бывающей следствием страха Божия и любви. Не иначе можно достигнуть чистоты душевной, как страхом Божиим и любовию; не иначе можно принять и Божественное озарение, как наперед очистив зрение души. Божество не доступно для нечистых; одни «чистые сердцем... Бога узрят» (Матф. 5, 8), как говорит Христос, самая истина. Посему-то и при бывшем некогда Моисею богоявлении в купине, ему повелено было сначала иззуть сапоги, и потом уже приступить к явившемуся знамению: это иззутиесапогов означает отложение мертвых и долупреклонных помышлений. Равным образом, когда дымилась гора Синай, во время Божественного законодательства, не все восходили на нее, да и те, которые восходили, восходили по мере очищения. Если же и в отношении к прообразам закон требовал отложения всякой скверны, то сколько же должны соделать себя чистыми и богоподобными те, которые желают приступить к самой истине и к первообразам! Итак очистим себя, братие, от всякого земного помышления, от всякого смятения и житейской суеты, да приимем в полном свете яркея блистания Божественного слова, да напитаем души духовным хлебом – брашном ангельским, и, находясь внутри святилища, ясно познаем божественные и для всего мира спасительные страсти Безстрастного.
Ныне открывается таинство, от века сокровенное; ныне совершается главизна Божественного домостроительства; ныне полагается венец воплощению Бога-Слова; ныне открывается бездна любви Божией. Ибо так возлюбил Бог-Слово мир, что снизшел, по благоволению Отца, до воплощения, и, будучи невеществен, принял бремя вощественной плоти, дабы, восприяв страсти существом способным к страданию и претерпев смерть, страстных нас облечь безстрастием. Отсюда-то голод, жажда, сон, утомление, печаль, предсмертные страдания, и боязнь смерти или естественная наклонность к жизни; отсюда, т. е. по силе воспринятой Им нашей природы, крест, страсть и смерть. Все это естественные и безгрешные страсти (παθη) нашей природы, неразлучные с моим составом, и их-то испытать Господь не отринул, для того, чтобы они, укрощенные в Нем, соделались и нам подвластными.
Христос – на кресте: соберемся вкупе, и будем общниками Его страданий, да приобщимся и славы Его. Христос – между мертвыми: умертвим себя греху, да живем правде. Христос обвивается пеленами и чистыми плащаницами: разрешимся от уз греховных и облачимся божественным светом. Христос во гробе новом: очистим себя от ветхого кваса, и соделаемся новым смешением, да будем обиталищем Христовым. Христос – во аде: низойдем с Ним к смирению, которое творит нас высокими, да с Ним и воскреснем, и вознесемся, и прославимся, наслаждаясь непрестанным лицезрением Божиим. Освободитесь сущие от века; изыдите связанные; явитесь находящиеся во тьме; идите на свободу, пленные; прозрите, слепые; пробудись, спящий Адам, и возстань из мертвых: ибо возсиял Христос – воскресение. Но, если позволите, мы начнем слово от начала: оно сделается таким образом яснее и убедительнее, и пойдет путем ровным и гладким. Вы же испросите для меня того Божественного озарения от Духа Святаго, без которого и мудрые бывают неразумны, и с которым безграмотные делаются мудрее самых мудрых.
Всему виновник – Бог; сам ни от кого не получивший бытия, и потому нерожденный. Он имеет Слово ипостасное, совечное, довременно и без излияния от Него рожденное и от Отца никогда неотдельное. Сие Слово есть совершенный Бог, – во всем, кроме нерожденности, подобно Родившему, в существе и силе, в хотении и действии, в царстве и владычестве. Оно не без причины, потому-что от Отца; не началось во времени, потому-что Отец никогда не был без Сына, ибо отец есть отец сына, и без сына, который бы имел бытие вместе с отцем, не будет отцем; Оно родилось от Отца нераздельно, и в Нем пребывает неисходно; Оно есть премудрость Родившего и ипостасная сила, по существу Бог, единосущный Отцу, не без Духа познаваемый. Ибо от Отца исходит и Дух Святый, Отцу равносильный, равно совершенный, единодейственный, совечный, ипостасный. Он происходит от Отца не так, как Сын, но чрез исхождение: это другой образ бытия, божественный и непостижимый. Он Отцу и Сыну во всем подобен, будучи благим, Владыкою, Господом, Творцем, по естеству Богом, Отцу и Сыну единосущным, вместе царствующим, вместе славимым и покланяемым от всей твари. Таково чтимое нами Божество: Отец, родитель Сына, нерожденный, потому что Он ни от кого; – Сын, рождение Отчее, потому что от Отца рождается; Дух Святый, который есть Дух Бога и Отца, потому что от Отца исходит, и который называется также Духом Сына, потому-что чрез Сына является и сообщается твари, хотя не от Сына имеет бытие. Един Бог, потому что одно Божество, одна сила, одна сущность, одно хотение, одно действие, – нераздельный, лишь с разделенными ипостасями, или особенностями бытия, так как одному Отцу свойственна нерожденность, одному Сыну – безначальное, довременное и вечное рождение от Отца, и одному Духу – довременное и вечное исхождение. Троица единая, простая, несложная, существо безпредельное, свет невместимый, могущество безграничное, бездна благости, единый Бог, нераздельно славословимый в трех совершенных ипостасях.
Сей-то Бог из небытия сотворил Ангелов, небо, землю и все, что на них, эфирный огонь и бездну водную; воздух – хранилище дыхания и прозрачный проводник света; второй свод (небесный), утвержденный на воде, отделяющий воды верхние от вод бездны, который и назвал Он небом; блестящее солнце, которое производит преемственность дня и ночи, и которое неусыпно освещает все своим лучезарным сиянием; луну, озаряющую ночь и умеряющую жар солнечного сияния; звезды, служащие украшением тверди, и все предметы земные, как-то: разнообразные и многополезные цветы, семеносные травы, плодовитые деревья – лучшую красоту земли; всякого рода животных, обитающих в водах, – китов великих и страшных; различные породы пресмыкающихся и птиц пернатых, которые имеют свое начало из воды, летают в воздухе, а живут на земле; потом животных земных, диких зверей и стада ручных скотов: все это Господь создал в доказательство своего веления, и в наслаждение тому существу, которое имело быть создано по образу Божественному.
Наконец после всего, как бы некоего царя, Бог собственною рукою сотворил и сие пресловутое животное – человека, почтив его своим образом. Тело его Он образовал из земли, а душу произвел божественным и животворящим дуновением, которое, по моему мнению, есть Святый Дух, животворящий, зиждительный, всё совершающий и освящающий. И не соединил только Он душу с телом, как будто бы она существовала еще раньше (удались это нелепое и странное пустословие Оригеново), но прямо из небытия создал ее.
Сего-то самого человека, которого Он создал, по образу своему, разумным и словесным, человека, носящего в себе дух жизни, Он поставил в общение своей благодати и соделал владыкою рая, насажденного на востоке, даровал ему жизнь блаженную и счастливую, свободную от всяких беспокойств и беззаботную, от которой отгнал всякую болезнь, печаль и воздыхание. И человек, как бы другой Ангел, на земле обитающий, воспевал Бога – Творца своего, исполняясь Божественными помыслами, и от всякой твари восходя к Зиждителю, – для чего собственно и создан.
Но изобретателю зла, отцу лжи, творцу зависти, змию-диаволу стало несносно видеть человека в изобилии толиких благ. В намерении лишить его сих благ, он коварно приступает к нему, и, под видом доброжелательства, опутывает человека лестию, доводит его до падения, самого бедственного, и смотрите, какою приманкою!
Что́ выше всего, что́ одно самое высокое? Без сомнения – Бог, сущий над всем и всему виновник. Что же посему и вожделеннее всего, как не стать Богом? И вот сим-то вожделением диавол обольстил человека, уловив наперед простодушие жены, и склонил его вкусить от древа познания. Так-то почти всегда зло прикрывается личиною добра, и свое собственное безобразие навязывает добродетели! Между тем сластолюбивое вкушение от сего древа всеведущий запретил Адаму для его же собственной пользы; ибо сказал: «от всякаго древа, еже в раи, снедию снеси. От древа же, еже разумети доброе и лукавое, не снесте от него, ниже прикоснетеся ему: а в оньже аще день снесте от него, смертию умрете» (Быт. 2, 16–17). При сем, если бы кто захотел думать, что сие древо насаждено для испытания послушания или преслушания, и что посему-то названо древом познания добра и зла, или что оно пробуждало во вкушающих от него способность – познавать собственную их природу, то и это непротивно было бы истине.
Но пагубно было для человека вкушение от сего древа, пока еще он не сделался совершенным. Вкусивши, он тотчас познал свою наготу и стал думать о приготовлении себе одежды, осуетился, погрузился в заботливость о своем теле, забыв думать о Боге. Лишенный благодати, теперь он облекается тлением, обращается в землю, делается изгнанником из рая Божественного и осуждается на пот, труды и смерть, не потому, будто дерево произвело смерть (Бог смерти не сотворил), но потому, что преслушание повлекло за собою смерть. Теперь грех начинает владычествовать, порабощает меня, несчастного, производит во мне всякого рода зло, и, уловляя меня сладостию пищи, предает смерти.
Что же? В таком жалком положении пренебрег ли своим собственным созданием, самым драгоценным и самым любезным Тот, кто милосерд по природе, кто создал нас, и даровал нам блаженное бытие? Отнюдь нет; напротив, говоря Апостольски, «многочастне и многообразнедревле Бог глаголавыйотцем во пророцех, в последок дний сих глагола нам в единородном и единосущном своем Сыне» (Евр.1:1–2), которого послал в мир для того, чтобы заблудшего человека снова привесть к первобытному блаженству. И какая великая благость! Что совершается? Несоединимое соединяется; превышающее природу осуществляется; чего око не видело, ухо не слышало, что и на сердце человеку не приходило, то ныне видят и слышат, о том говорят, тому веруют! Что же это такое? Сын Божий и Бог делается сыном человеческим, посредником между Богом и человеками! Не перестает Он быть Богом, потому что Он неизменен, и не по-видимому только становится человеком, потому что Он не лжив и всякое коварство и ложь совершенно чужды открытого благоволения, но истинно и по природе Он делается человеком, без всякого изменения и слияния, дабы истинно даровать нашей природе спасение.
Таким образом Он есть совершенный Бог, потому-что в Нем обитает «вся полнота Божества телесне» (Кол. 2, 9), и совершенный человек, дабы мог спасти всего человека, ибо что́ не воспринято, то и неисцельно; – один и тот же в двух совершенных естествах без всякого разделения. По ипостаси Он составляет одно с своею плотию, а по естеству Он, как Бог, единосущен Отцу и Духу, и, как человек, однороден и единоплеменен с нами, имея в себе всю сущность первого Адама, все, из чего, в чем и чем бывает человек, т. е. и тело смертное, и душу разумную и безсмертную, словесную, самовластную, одаренную волею и деятельностью (ибо животное, неимеющее чего-либо из сказанного нами, не есть человек). Плоть, одушевленную душею словесною и разумною, Он взял себе от Пресвятой Девы, и, соединившись с нею ипостасно, родился воплощенным Богом, будучи един Сын и Христос и Господь, соделавший родившую Его Богородицею.
Если бы Он не был един по ипостаси, то как же сказано: «Слово плоть бысть» (Иоан. 1, 14)? – Чем, конечно, внушает Дух Святый не то, будто Слово обратилось в плоть, а напротив то, что Оно соединилось с плотиюипостасно. Или каким образом говорится: «единородный Сын, сый в лоне Отчи, той исповеда» (Иоан. 1, 18)? Ведь исповедал тот, кого видели человеком; если же бы Он вместе не был и Богом, то как можно поверить, что Он находится в лоне Отца? Каким также образом (говорится): «никтожевзыде на небо, токмо сшедый с небесе, Сын человеческий, сый на небеси» (Ин.3:13), тогда как по телу в то время Он еще не вознесся на небо, потому что даже по воскресении говорил: «не убовзыдох ко Отцу Моему» (Ин. 20, 17)? Равным образом, как «сшедый, Той есть и восшедый» (Ефес. 4, 10), когда сшел Он по Божеству (не в смысле перехождения с одного места на другое, а в смысле снисхождения (ουτοπικως, αλλα συγκαταβατικως), а восшел телесно, будучи одним и тем же Богом и человеком? Или как Тот, кто говорит как человек и которого видели человеком, говорит о себе: «Аз и Отец едино есма» (Иоан. 10, 30)? Говорить так не прилично человеку, если бы Он не был вместе и Богом, Отцу единосущным.
А если не признавать в Нем двух естеств, то каким бы образом один и тот же мог быть смертным и безсмертным, сотворенным и несотворенным, видимым и невидимым, совершенным Богом и совершенным человеком? Ведь это свойства не одной природы; ибо сотворенное не одно и то-же по природе с несотворенным, смертное с безсмертным, видимое с невидимым, Божество с человечеством.
Каким бы образом Христос мог иметь и одну сложную природу, когда природа Отца и Духа признается простою? В таком случае, как будет Он по одной и той-же природе единосущен и Отцу и нам? Разве уже скажет кто, что и Отец нам единосущен? Но это нелепее всякой чудовищной мысли. Да и каким образом сам Он говорит: «видевый Мене, виде Отца» (Иоан. 14, 9), а в другом месте: «ныне же ищете Мене убити, человека, иже истину вам глаголах» (Иоан. 8, 40)? Кто видел в Нем только человека, тот не видел Бога и Отца.
Если также скажем, что у Него одно и действие, то куда мы отнесем телесное хождение, преломление хлебов, звуки голоса и т. п., что все принадлежит не Божественной природе, но человеческому действию? Все это конечно не с виду только казалось так, но было так действительно, по истине природы.
Равным образом, если предположим, что Он, по своему человечеству, не имел естественной самовластной воли, то чему припишем естественное желание пищи, сна, пития и тому подобного? Все это, происходя по закону природы, душу неразумную невольно влечет к исполнению, от чего здесь за желанием всегда следует и стремление к действию, ибо существами неразумными управляет природа, и потому они свободны от виновности, и ничуть не подлежат наказанию. Но те существа, которые имеют разум, которые действуют самопроизвольно, те скорее сами управляют природою, имея возможность следовать или сопротивляться пожеланиям, потому-что воля есть естественное, разумное, самовластное пожелание. Впрочем это я говорю только о тех, которые хранят жизнь согласную с природою, потому что те, кои по безпечности уклонились к жизни противоестественной, скорее сами управляются, чем управляют, так как страсти приобрели над ними господство. – Какому также хотению припишем то, что (Господь), пришедши в один дом, не желал быть узнанным, и однакож не мог укрыться (Мк.7:24)? Всякому известно, что воля Божественная всесильна, и что слаба и немощна воля человеческая. Каким также образом Он, отказываясь от своей собственной воли, молился об исполнении воли Отца Своего? Какой природе свойственно молиться? Ясно, что сотворенной. Значит и воля, от которой Он отказывался, принадлежала той же природе.
Таким образом один есть Христос, Сын и Господь, имеющий нераздельно и неслиянно две совершенные природы с их естественными свойствами, желающий и исполняющий все свойственное той и другой природе, со взаимным их общением, по причине неслиянного соединения одной природы с другою, – Сын Божий, одно из (лиц) Святой Троицы, ради нас соделавшийся человеком. Ибо, как чрез человека вошла смерть, то надлежало, чтобы чрез человека же было даровано и воскресение; и как душа разумная самовластным хотением совершила преслушание, то надлежало, чтобы душа же разумная естественным и самовластным хотением оказала и послушание Творцу, и чтобы таким образом спасение пришло точно так же, как смерть изгнала жизнь.
Что же было следствием сего? То, что обольстивший человека надеждою Божества сам обольщается покровом тела, и смерть, вкусив безгрешное тело, почувствовала дурноту и извергла, несчастная, всю, находившуюся в её утробе, пищу. Ибо Бог-Слово, Творец наш, восприняв ради нас все естество наше и испытав по подобию немощи наши, кроме греха, исполнив закон и явившись один между всеми людьми безгрешным, и потому неповинным смерти, и обнаружив в себе чудесами силу Божественной природы, идет наконец за нас добровольно на спасительную для всего мира – страсть, предает сам себя, и соделавшись за нас клятвою (сам Он не есть клятва, но благословение и освящение, и только воспринимает на себя нашу клятву), за нас распинается и умирает и погребается. «Проклят всяк висяй на древе», говорит Писание (Гал.3:13); и Адаму Бог сказал: «земля еси и в землю отыдеши» (Быт. 3, 19). Итак, Он становится за нас клятвою, чтобы мы получили благословение: ибо сказано: «елицы же прияша Его, даде им область чадом Божиим быти, верующим» в Него (Иоан. 1, 12).
Чудное дело! «Пасый Израиля», как Бог предвечный, предается на смерть, как человек, рукою израильтянина! «Наставляяй яко овча Иосифа», как агнец незлобный ведется на заклание, и приносит с собою, в замен древа познания, древо жизни, и вкушением желчи, смешанной с оцтом, уничтожает болезнь, приразившуюся к нашей природе от вкушения сладкой пищи! «Седяй на Херувимех» (Псал. 79, 2), как Бог, висит, как осужденный, на кресте, – и тогда-как сам Он есть жизнь человеков, богоубийцы, видя ее повешенною на кресте, не уверовали: ибо «смежиша очи свои, и ушима тяжко слышаша» (Ис. 6, 10). Образовавший Божественными руками человека целый день простирает непорочные руки к народу непокорному и возмутительному, и предает наконец душу свою в длани Отца. У Того, кто из ребра Адамова сотворил Еву, копьем прободается ребро и источает божественную кровь и воду, питие безсмертия и баню обновления! Посему-то устыдилось солнце, не могши видеть поругания мысленного Солнца правды. Потряслась земля, орошенная кровиюВладычнею, стрясая в себя нечистоту идоложертвенной крови, и радостно торжествуя свое очищение. Возстали мертвые из гробов, предвещая возстание за нас умерщвленного. Потухло солнце и опять зажглось, чтоб совершилось тридневное счисление смерти Господней. Раздралась завеса храма, ясно означая тем доступность мест, бывших доселе недоступными и откровение сокровенного. Действительно, теперь скоро разбойник войдет в рай, и человек, умерщвляемый, как злодей, скоро будет всею тварию чествуем и покланяем, как Бог, ибо Он действительно есть Бог; скоро тело земное и из персти составленное вознесется превыше небес и будет возседать с Богом, скоро откроется и познание святой, блаженной и препрославленной Троицы.
Вдохнувший в Адама дыхание жизни, а сотворивший его в душу живу, полагается во гробе, мертвый, бездыханный! Определивший человеку обращаться в землю сопричисляется к сокровенным в земле! Сокрушаются врата медные и вереи железные стираются. Взялись «врата вечные» (Псал. 23, 7), содрогнулся страж ада, и открылись основания вселенной. Ибо сопрачислен к мертвым свободный от греха, и тот, кто разрешил узы Лазаря, пеленами обвивается, дабы человека, умерщвленного грехом и опутанного сетями его, разрешить от уз и отпустить на свободу. Ныне приходит к тирану Царь славы, сильный в брани, коего приход к нам – с высоты неба, протекший, как исполин, путь жизни, и связывает сильного, как слабую птичку, разсеявает всесильным Божеством телохранителей его и похищает сосуды его, возвращая по справедливости то, что похитил тот несправедливо. Ныне Слово нисходит к дракону, к левиафану, к отступнику (Ис. 27, 1) – (левиафан означает дракона), к уму великому Ассириян (Ис. 10, 12), т. е. сопротивных сил, скрывающемуся в сердце земли, и подобно рыболову, покрывающему уду червем, удою Божества, прикрытою телом, извлекает его и заставляет извергнуть тех, коих он бедственно поглотил в то время, как был сильным, и, таким образом, хвалившагося богатством отпускает ни с чем. Отроча рожденное и данное нам, нисшедши в пещеру аспидов, душит, умерщвляет и губит высокомерного горделивца. Ныне ад делается небом, преисподняя наполняется светом, прогоняется мрак, дотоле обитавший там, и слепым дается прозрение. Ибо седящим во стране и сени смертней восток возсиял свыше. Все это ясно предызобразили и предвозвестили Пророки, Патриархи и Праведники.
Праведник связывается, как непотребный, «зане умыслиша совет лукавый на себе самих» пожинающие народ Господень и возмущающие стези ног его: «горе души их; лукавая приключатся» им «по делом» их, (Ис.3:9–12). Но для нас дело сие стало истинным спасением от скорбей и врачевством против болезни. «Плещи моя вдах на раны, – сказал Вещавший в Исаии, – и ланите мои на заушения, лица же моего не отвратих от студазаплеваний» (Ис. 50, 6). За то не посрамится и не постыдится создание рук Моих. Я не считал хищением равенство с Богом, и, будучи Богом, единосущным Отцу, Я уничижил себя до истощания (Флп. 2, 7), смиряю себя за нечестивых до смерти, потому-что так благоволил Отец (а чего хочет Он, того и Я хочу, будучи по природе соучастником Его воли и сообщником Божества), и, возносясь, как высочайший, возвожу с собою на верх славы и человечество. Так-то осуществляю Я любовь отеческую, дабы сохраненные для Меня овцы, оправданные Моею кровию и получивши в смерти Моей примирение с Отцем Моим, могли отныне жить жизнию и покоиться под Моими крылами!»
Уразумеем же – мы, не бывшие очевидцами сих событий, и поверим слуху благовествующих мир; ибо нам открывается мышца Божия, – Божия вседетельная сила. Мы прославимся, если уразумеем, и много прославимся, созерцая как-бы в зеркале славу Господню в уничижении, проразумевая в безславном виде красоту, превосходящую всякий ум. Ибо хотя и пострадал Он «от немощи, но жив есть от силы Божией» (2Кор. 13, 4), хотя и видели Его висящим на древе, безобразным безславным паче всех сынов человеческих, тем не менее Он есть сияние славы, от чего и земля при виде Его (на древе) устыдилась и содрогнулась. Он наши грехи вознес на древо, наши болезни понес, за нас немоществовал и терпел удары, скорби и обиды – цену нашего мира. Поелику мы, как овцы, заблудились, оставив путь Господень и пойдя собственной стезей, то Он по благоутробию милости предан был за грехи наши, и, подавая нам пример, не прекословил и не вопиял Он, но, как овца безгласная, ведется на смерть за нас. И узрите – говорит Моисей – «живот твой висящ пред очиматвоима, и не будеши веры яти житию твоему» (Втор. 28, 66). А богоотец Давид, или лучше, чрез Давида сам Господь Давида, предвозвещая страсть свою и животворное погребение, сказал: «разделиша ризы моя себе: и о одежди моей меташа жребий» (Псал. 21, 19). Тот, кто облек прародителей наших в одежды кожаные, добровольно обнажается пред распятием, чтобы, обнажив нас от смертности, облечь красотою нетления. Разделяет по жребию и одежду свою воинам, ибо по возстании от мертвых, намеревается послать к народам избранных Им учеников, и сам соделаться для верующих одеянием в святом крещении: «елицыбо во Христа крестистеся, – говорит Писание, – во Христа облекостеся» (Гал. 3, 27).
Ной, заключенный в ковчеге, и деревом спасающий семена второго мира и ставший снова началом человеческого рода, прообразовал добровольно погребенного Христа, который кровию, истекшею из ребра Его вместе с водою, омыл грех, а древом крестным спас весь род наш, и соделался начальником новой жизни и нового порядка (πολιτειας). Авраам, сей великий патриарх, ведя на всесожжение Исаака, который дан был по обетованию, и к которому относились все обетования, ясно предвозвестил умерщвление Господа. Ибо Исаак живой даруется Богом родителю; а жертвою послужил агнец, запутавшийся рогами в кустарнике Савек. Сие двойственное таинство агнца и Исаака, есть истинный образ Христа, Бога нашего. Ибо и Христос двойствен и сложен, будучи вместе и Богом и человеком; и Он, как Сын Божий и Бог по естеству, пребыл безстрастен, а, как соделавшийся ради человека человеком, принес самого себя за спасение мира в непорочную жертву Отцу в растении Савек, или на дереве отпущения, так как Савек значит отпущение. – Что́ значать три меры муки, из которых составлен был испеченный в золе хлеб (Быт. 18, 6)? Не ясно ли указывает это на тридневное погребение Хлеба жизни? Что́ значит, в жизни Иосифа, сначала ров, а потом стража? Не очевидно ли указывает и это на гроб, и на стражу при нем? Ибо сказано: «положишаМя в ровепреисподнем, в темных и сени смертней» (Псал. 87, 7). А что́ Моисей-боговидец и законодатель? Когда он сокрывается в корзинке, то не явно ли отдается на смерть, и однако же не принимается ли царевною? Так и Христос заключается во гробе, будучи мертв по телу, и однако же своим Божеством, царствующим над всею тварию, снова призывается к жизни. Тот же опять Моисей не рассекает ли моря жезлом, и двойным ударом, прямым и поперечным, не изображает ли знамения крестнаго? А когда нисходит в глубину, не показывает ли нисхождения Спасителя во ад? Не умерщвляет ли преследовавшего Фараона, и не спасает ли Израиля? Потому что и Христос умертвил смерть, спасает же всех верующих в Него. Когда также распростертием рук обращает Амалика в бегство, а Израилю подает победу, тем самым показывает впереди то же таинство Спасителя. Приводит меня в изумление и чудная манна: точно, как она была скрываема только вечером на субботу (Исх. 16, 23), – и Иисус, мой Бог и ради меня человек, весь сладость и весь желание, сокрывается во гробе в конце пятка. А Иона? Сам Господь не предуказал ли в нем свое предызображение? «Якожебобе Иона, – говорил Он, – во чреве китове три дни и три нощи: тако будет и Сын человеческий в сердцы земли три дни и три нощи» (Матф. 12, 40).
Но спросит кто-нибудь: если Он потерпел добровольную смерть в пяток, а возвратился к жизни во едину от суббот: то как останется верным то, что Он провел в сердце земли три ночи? Но ведь божественный Моисей говорит нам так: «нарече Бог свет день, а тмунарече нощь» (Быт. 1, 5). А когда Господь повешен был на святом кресте, «тмабысть по всей земли» (Матф. 27, 45), не потому, чтобы нашло облако и закрыло луч солнечный, и не потому, чтобы лунное тело, как некая преграда, застеняло солнце и не допустило достигнуть до нас сиянию (ибо так объясняются солнечные затмения людьми, знающами это дело): но вся земля была объята тьмою, гораздо мрачнейшею той осязаемой тьмы, которою поражен был Египет, потому что в самом солнечном теле не стало светоносной лучи испускающей силы; ибо надлежало, чтобы телесную смерть Творца оплакала вся тварь. Посему и Пророк говорит: «зайдет солнце в полудне, и померкнет на земли в день свет» (Амос. 8, 9); и другой опять: «в день он не будет свет,...и не день и не нощь, и при вечере будет свет» (Зах. 14, 6–7). Во время сего-то мрака божественная и всесвятая душа Господня, отделившись от священного и животворного тела, находилась в сердце земли, и это время считается за одну ночь. Потом, после тьмы, Творец снова возстановляет день, и солнце возвращается к своему обычному состоянию; – посему и Пророк предсказал, что будет свет пред вечером. Затем была ночь пред субботою, потом – самая суббота, далее – ночь пред единою от суббот, и самый, наконец, лучезарный и светоносный день святого Воскресения, день, в который телесно произшел из гроба свет несотворенный, как жених, блистающий красотою воскресения; ибо конец субботы, который называется у Евангелиста «вечером субботным» (Матф. 28, 1), есть начало единой от суббот. Вот ясное счисление трех дней и трех ночей! – Но обратимся к тому, на чем остановились.
Тот, кто из персти образовал человека, в персть смерти низводится, и живот Его вземлется от земли. Он отлагает земное, не тело разумею, но что принадлежит телу, – сон и утомление, голод и жажду, отделения и истечения; ибо все это вошло в нашу жизнь чрез преслушание. В мире совершается погребение Его, в мире, который доставил Он нам крестом и погребением, соединив разделенное и человека-отступника покорив Богу. Между тем по погребении Его злые преданы погибели; Иудеи, по разрушении храма и города, отведены неприятелями в плен, и уже не возвратятся в отечество, потому что они оставлены без попечения Божественного, после того, как сказал Господь: «се оставляется вам дом ваш пуст» (Матф. 23, 38); а демоны лишены той нестерпимой и высокомерной власти, с которою они, будучи злыми, злогосподствовали над нами, порабощая нас постыднейшими страстями. Сам же Он наследовал добычу лукавых, – людей от века умерших, освободив всех, кои находились под ярмом греха. Он причислен был к беззаконным, а произрастил законность. Для неверующих Он сделался семенем к погибели, изменил праздники их в плач, и песни их сменил воплями. Для нас же Он из тьмы возсиял свет, из гроба произвел жизнь, из ада источил воскресение, радость, веселие, восхищение.
Теперь не неприлично будет коснуться и изречений Евангельских, и извлечь сокрытое в них богатство. Вот что говорят Евангелисты, возвещавшие о предметах божественных по наставлению Духа, и имевшие в себе Христа говорящего. «Поздебывшу, прииде человек богат от Аримафея, именем Иосиф» (Мф. 27, 57), «благообразен советник» (Мк.15:43), «муж благ и праведен» (Лк. 23, 50), «иже и сам учися у Иисуса» (Мф. 27, 57), «и бе чая царствия Божия» (Мк.15:43); «сей не бе пристал делу их» (Лук. 23, 51), «потаен же страха ради иудейска» (Иоан. 19, 38). «Сей дерзнув вниде к Пилату и проси телесеИисусова» (Мк. 15:43). О блаженный и достославный муж! Истинно сказал Господь, что всякое древо от плодов своих познается (Матф. 7, 17–18). Так-то и он, будучи добр и праведен, не пристал совету и делу их. (Лк. 23, 31). И по-истине он есть блаженный муж, как сказал богодухновенный Давид; ибо «не иде на совет нечестивых, и на пути грешных не ста, и на седалищи губителей не седе» (Псал. 1, 1), дабы совещаться с людьми беззаконными против Господа и против Христа Его. Не говорил он: «возьми, возьми, распни Его» (Иоан. 19, 15); не произносил слов людей презренных и не навлекал на себя и на свое племя мщения крови невинной и божественной. Но, утверждая волю свою в законе Господнем, и о законе всегда помышляя, – был ли когда на ложе, или восставал от сна, он орошал свой ум божественными струями Духа; ибо он был учеником доброго Учителя, и следовал по стопам Его. О муж богатый благим произволением! О купец мудрый, на земное богатство восхитивший небесное, и сокрывший в себе самом сокровище жизни! «Пилат же дивися, – говорит св. Марк, – аще уже умре» (Мк.15:44): дивился, как умерла Жизнь, как Дающий дыхание человекам сам предал дыхание. Пилат! подлинно умер Он, но умер добровольно, потому что Он имеет власть положить душу свою, и власть опять принять ее (Иоан. 10, 18). Подлинно умер Он для того, чтоб отнять добычу у смерти, чтоб оживить окованного цепями, чтоб, соделавшись перворожденным из мертвых, источить воскресение мертвым, чтобы смертное уничтожилось жизнию.
Итак дается Иосифу тело (Иисусово). Какая неудержимая смелость и дерзновение, порожденные верою и пламенною любовию к Богу! Ученики, сподобившиеся Божественных даров, укрываются, пораженные страхом: а ты просишь мертвого, и скорее их подражаешь своему Учителю, Вождю и Господу, ибо своею решимостию ты отваживаешь на смерть свою душу! Не мог ты смотреть на обнаженное святое тело Господа, соединенное ипостасно с Божеством. Ты коснулся самого углия Божественного, тогда как Серафимы не могли прикоснуться к Его образу (Ис. 6, 6). О, блаженные руки! О, счастливейшие объятия, в которых, держа тело Бога моего, ты обвивал его чистою плащаницею с драгоценным миром; «якоже обычай есть, – говорит Писание, – иудеомпогребати» (Иоан. 19, 40)! «Бе же на месте, идежераспятся, вертоград, и в вертограде гроб нов, в немъжениколижениктоже положен бе. Ту убо пятка ради иудейска, яко близ бяше гроб, положиста Иисуса» (Иоан. 19, 41–42), «егоже (гроб) изсече в камени: и возвалив камень велий над двери гроба, отъиде» (Матф. 27, 60). Пяток называется παρασκευη (приготовление), как некое приготовление к покою субботнему: ибо суббота была днем успокоения от дел, потому что Бог постановил евреям (в этот день) вовсе не касаться ни до какого работного дела. Но для нас пятком (приготовлением) к успокоению от греха, и от зол, происходящих от него, соделались Божественные страдания. – Итак обвивается чистою плащаницею Тот, кто един есть чистый и невредимый, кто покрывает небо облаками и облачается светом, как ризою. Во гробе полагается Тот, кому небо служит престолом, а земля подножием. Тесными пределами гроба по телу объемлется Тот, кто горстию объемлет всю тварь, кто все наполняет и описует будучи един, как Бог, неописанный. Тот же самый, который, как Бог, приемлет поклонение вместе с Отцем и Духом на небеси, тот же самый, как человек, телом лежит во гробе, а душею пребывает в сокровенных убежищах ада, и разбойнику делает доступным рай, потому что неописанное Божество всюду сопровождает Его. Ибо хотя священная душа и разлучилась от животворного и непорочного тела; но Божество Слова оставалось неразлучно с ними, т. е. с душею и телом, поелику со времени зачатия к утробе Святой Девы и Богородицы Марии, произошло нераздельное соединение в одном лице двух природ. Таким образом и в самой смерти сохранилась одна ипостась Христова, потому что тело и душа состояли в одной ипостаси Бога-Слова, и по смерти имели одну и ту же ипостась. И потому «всяко колено поклонится небесных и земных и преисподних: и всяк язык исповесть, яко Господь Иисус Христос в славу Бога Отца» (Флп. 2, 10–11).
Но для чего полагается Он во гробе новом, в котором не был еще положен ни один мертвец? Мне кажется, это для того, чтобы воскресение не приписали кому-нибудь из преждепогребенных. Люди, ненавидящие собственное спасение, склонны бывают к лукавству и весьма скоры на неверие. Итак, чтоб было явно и очевидно воскресение Господа, погребается Он один в новом и пустом гробе. Духовный Камень жизни, из которого пили неблагодарные, Камень краеугольный и нерукосекомыйсокрывается в скале изсеченной: потому что души изнеженные и в удовольствиях иставаяющие не могут принять Божественного Слова; это принадлежит душам твердым, имеющим мужественное расположение к добродетели.
«Во утрий же день, – говорит Евангелист, – иже есть по пятце, собрашася архиерее и фарисее к Пилату, глаголюще» (Матф. 27:62–63). Снова собралось сонмище беззаконных, которые убили Пророков и камнями побили посланных к ним, которые страшно опустошали виноградник Господень, т. е. народ Израильский, и которые после рабов безчеловечно умертвили самого Сына и Наследника. Они не знали, что Он будет наследником всей твари, как человек; а если бы знали, то не распяли бы Господа славы. Что же они говорят Пилату? «Господи, помянухом, яко льстец он рече еще сый жив, по триехднехвозстану» (Матф. 27, 63). О беззаконие, свойственное лишь идолопоклонникам! Обманщики, союзники обмана называют Господа присяжником (υποσπονδον) обмана, рабом греха! Льстецом объявляют Спасителя и Господа вселенной, самую истину, мудрость и силу Отчую, свет, просвещающий всякого человека, грядущего в мир! Для чего вы говорите наперед: «еще жив сый?» Разве не живет и по смерти Виновник жизни живущих, и бытия существующих? Хотя и был Он между мертвыми, но жив сый, как свободный. Не слыхали ли вы когда-нибудь, что́ Господь говорил в Ионе пророке: «еще три дни, и Ниневия превратится» (Ион. 3:4)? Превратится действательно обман, когда Господь возстанет из гроба в третий день, и насадится правда и истина. «Повели убо, – говорят злодеи, – утвердити гроб до третияго дне» (Матф. 27, 64). Что вы напрасно беспокоитесь, робкие? Что вы боитесь страха, где нет страха? Не удержит печать Безпредельного! Если Аввакуму печати не воспрепятствовали вступить в ров, чтоб напитать Даниила прор