Видимо, Мин не так тихо говорила, со стороны Найнив послышалось рычание. Внезапно дверь вновь резко распахнулась, в комнату ворвался порыв ветра. От него даже одеяла на кровати Эгвейн не шелохнулись, но Мин вместе табуретом опрокинулась к стене. Тут же ветер стих, а Найнив застыла, будто громом пораженная.
Эгвейн кинулась к двери и выглянула. Полуденное лице уничтожало последние следы грозы, отбушевавшей прошлой ночью. Все еще влажный балкон вокруг Двора Послушниц был пуст, все двери келий послушниц были закрыты. Те послушницы, которые, воспользовавшись нечасто выпадавшей роскошью свободного дня, не гуляли в садах, наверняка отсыпались. Происшедшего никто не видел. Эгвейн притворила дверь и вновь уселась на свое место возле Илэйн, Найнив тем временем помогла встать Мин.
– Прости, Мин, – промолвила натянуто Найнив. – Порой мои характер… нет, за такое извинения не просят. – Она сделала глубокий вдох. – Если ты хочешь рассказать обо мне Шириам, я пойму. Я сама виновата.
Эгвейн хотелось бы не слышать такого признания; на некоторые вещи Найнив реагировала очень остро. Эгвейн принялась искать, чем бы заняться, что‑нибудь такое, чтобы Найнив могла поверить, будто это занятие всецело отняло внимание Эгвейн, девушка вдруг обнаружила, что машинально еще раз потянулась к саидар и начала вновь жонглировать световыми шариками. К ней быстро присоединилась Илэйн; Эгвейн заметила, как Дочь‑Наследницу окружило знакомое свечение, еще до того как над ее руками вспыхнули три крошечных шарика. Девушки начали перекидывать маленькие светящиеся сферы туда и обратно во все более усложняющихся узорах. Иногда один шарик пропадал – кто‑то из девушек не успевал его подхватить, когда он переходил к ней, – потом опять появлялся, немного разнясь по цвету или размеру.
|
|
Единая Сила наполняла Эгвейн жизнью. Девушка чувствовала слабый аромат розового мыла, которым пользовалась во время утреннего купания Илэйн. Она могла ощутить шероховатую штукатурку стен и гладкие камни пола так же отчетливо, как и кровать, на которой сидела. Она могла слышать дыхание Мин и Найнив, которое было намного тише их самых тихих слов.
– Что до извинений, – говорила Мин, – то, может, это тебе нужно простить меня. У тебя – характер, у меня – чересчур длинный язык. Я извиню тебя, если ты извинишь меня.
Под тихие обоюдные «извиняю» две женщины обнялись.
– Но если ты сделаешь так еще раз, – со смехом заметила Мин, – я могу и тебе влепить по уху.
– В следующий раз, – отозвалась Найнив, – я в тебя чем‑нибудь кину. – Она тоже смеялась, но смех ее разом оборвался, едва ее взор упал на Эгвейн и Илэйн. – Ну‑ка, обе прекратите, не то кто‑то очень скоро отправится к Наставнице Послушниц. И этих «кого‑то» будет две.
– Найнив, ты же не станешь! – запротестовала Эгвейн. Но, увидев глаза Найнив, торопливо оборвала все ниточки, связывающие ее с саидар. – Хорошо. Я тебе верю. Незачем доказывать!
– Нам нужно практиковаться, – сказала Илэйн. – Они требуют от нас все больше и больше. Если мы не будем заниматься сами, то мало чего добьемся.
На лице у нее было спокойствие самообладания, но контакт с саидар она оборвала с не меньшей поспешностью, чем Эгвейн.
– И что случится, когда ты зачерпнешь чересчур много, – спросила Найнив, – и никого не окажется рядом, чтобы остановить тебя? Мне бы хотелось, чтобы ты была более осторожна. Как я. Не думаешь же ты, что я не знаю, каково это для тебя? Источник всегда рядом, и тебе хочется наполнить себя им. Иногда единственное, что я способна сделать, – заставить себя остановиться. А мне хочется всего! Я знаю, это сожжет меня дотла, но мне все равно хочется. – Она вздрогнула. – Просто я хочу, чтобы вы боялись больше.
|
|
– Я боюсь, – со вздохом сказала Эгвейн. – Я до смерти напугана. Но, видно, ничего с этим не поделать. А как ты, Илэйн?
– Единственное, от чего я в ужасе, – легкомысленно отвечала Илэйн, – это от мытья тарелок. Я словно дни напролет только тарелки и мою. – Эгвейн кинула в подругу подушкой. Илэйн поймала ее над головой и бросила обратно, но потом ее плечи поникли. – Ну ладно. Я так испугана, что не знаю, почему у меня еще зуб на зуб попадает. Элайда твердила, будто я буду так испугана, что мне захочется сбежать со Странствующим Народом, но я не понимала. Пастуха, который гонит быков так сурово, как они нас подгоняют, смело бы само стадо. Я все время чувствую себя усталой. Просыпаюсь усталой и ложусь в постель опустошенной, и иногда я опасаюсь, что не удержусь и направлю больше Силы, чем смогу справиться, что я… – Опустив глаза, она замолчала.
Эгвейн знала, о чем Илэйн недоговорила. Их комнаты находились рядом, и, как и во многих кельях послушниц, давным‑давно в разделяющей их стене была проверчена дыра, слишком маленькая и незаметная, если не знать точно, где ее искать, но полезная – через нее можно было переговариваться, когда тушили лампы, в случае если девушкам нельзя было выйти из комнат. Не раз Эгвейн слышала, как Илэйн засыпала, всхлипывая в подушку, и она не сомневалась, что и Илэйн слышала ее плач.
|
|
– Странствующий Народ – это заманчиво, – согласилась Найнив, – но куда бы ни пошла ты, ничего не изменится в том, что ты можешь делать. От саидар не убежать.
Судя по голосу, ей не нравилось то, что она говорит.
– Что ты видишь, Мин? – сказала Илэйн. – Мы все станем могущественными Айз Седай, или проведем остаток жизней, моя посуду послушницами, или… – Она поежилась, словно ей не хотелось вслух произносить третью пришедшую на ум возможность. Отправят домой. Выставят из Башни. После прихода Эгвейн отослали двух послушниц, и все говорили о них шепотом, будто те умерли.
На табурете шевельнулась Мин.
– Не нравится мне читать по друзьям, – пробормотала она. – Дружба каким‑то образом влияет на чтение. Из‑за нее я стараюсь все видеть в лучшем свете. Вот потому я и не делаю этого больше для вас. Все равно вокруг вас ничего не изменилось, что я могу… – Она прищурилась и внезапно нахмурилась. – Вот это новое, – тихо произнесла она.
– Что? – вскинулась Найнив.
Мин помедлила с ответом.
– Опасность. Вы все в какой‑то опасности. Или окажетесь очень скоро. Точно я разобрать не могу, но опасность есть.
– Вот видите, – обратилась Найнив к двум девушкам, сидящим на кровати. – Вы должны быть осторожнее. Мы все должны. Пообещайте обе, что не будете впредь направлять без присмотра.
– Не хочу больше об этом говорить, – сказала Эгвейн.
Илэйн с готовностью закивала:
– Да. Давайте поговорим о чем‑нибудь другом. Мин, если ты наденешь платье, то, готова поспорить, Гавин попросит тебя погулять с ним. Знаешь, он на тебя посматривает, но, по‑моему, штаны и мужская куртка его отпугивают.
– Я одеваюсь как мне хочется и не собираюсь переодеваться ради какого‑то лорда, пусть даже он и твой брат. – Мин говорила рассеянно, по‑прежнему щурясь и хмурясь на подруг: такой разговор между ними был не первым. – Иногда бывает полезно сойти за парня.
– Никто, взглянув на тебя получше, не поверит, будто ты парень, – улыбнулась Илэйн.
Эгвейн почувствовала какую‑то напряженность. Илэйн изо всех сил прикидывалась веселой. Мин мало на что обращала внимание, а вид у Найнив был такой, словно она хотела вновь предостеречь их.
Когда опять распахнулась дверь, Эгвейн вскочила на ноги, чтобы закрыть ее, радуясь, что может сделать нечто иное, а не сидеть и смотреть, как притворяются другие. Но не дошла она до двери, как через порог шагнула темноглазая Айз Седай с белокурыми волосами, заплетенными во множество косичек. От неожиданности Эгвейн заморгала, как потому, что увидела перед собой Айз Седай, так и потому, что ею оказалась Лиандрин. Эгвейн не слыхала, чтобы Лиандрин возвращалась в Белую Башню, да и кроме того, если Айз Седай нужны были послушницы, то за ними посылали. Такое появление сестры собственной персоной в келье послушницы вряд ли сулит что‑то хорошее.
С ее приходом в комнате сразу стало тесно. Лиандрин помедлила, поправляя шаль с красной бахромой и разглядывая девушек. Мин не двинулась с места, но Илэйн встала, и трое стоящих сделали реверанс, причем Найнив едва согнула колени. Эгвейн не думала, что Найнив когда‑нибудь смирится с тем, что кто‑то имеет над нею власть.
Взор Лиандрин вонзился в Найнив.
– Почему ты здесь, на половине послушниц, дитя? – Тон ее дышал ледяным холодом.
– Я пришла в гости к друзьям, – напряженным голосом сказала Найнив. Спустя пару мгновений она добавила положенное: – Лиандрин Седай.
– Среди послушниц у Принятых нет и не может быть друзей. К этому времени ты должна была бы усвоить это, дитя мое. Но хорошо, что я нашла тебя здесь. Ты и ты, – ее палец ткнул в Илэйн и Мин, – можете идти.
– Я вернусь попозже. – Мин небрежно встала, всем своим видом показывая, что нисколько не торопится подчиняться, и прошла мимо Лиандрин с ухмылкой, на которую Лиандрин не обратила ровным счетом никакого внимания. Илэйн бросила на Эгвейн и Найнив встревоженный взгляд, потом присела в реверансе и ушла.
Дверь за Илэйн закрылась, а Лиандрин стояла и изучающе рассматривала Эгвейн и Найнив. Под пристальным взглядом Айз Седай Эгвейн занервничала, но Найнив держалась прямо, лишь чуть порозовело лицо.
– Вы обе из той же деревни, что и парни, которые путешествовали вместе с Морейн. Разве не так? – внезапно сказала Лиандрин.
– У вас есть известия о Ранде? – порывисто воскликнула Эгвейн. Лиандрин выгнула бровь. – Простите меня, Айз Седай. Я забылась.
– У вас есть о них известия? – спросила Найнив, почти требовательно. Правилами не было запрещено Принятым заговаривать с Айз Седай первыми.
– Вы о них волнуетесь. Это хорошо. Им грозит опасность, и вы можете им помочь.
– Откуда вы знаете, что они в опасности? – На сей раз в голосе Найнив звучала требовательность – сомневаться не приходилось.
Розовый бутон губ Лиандрин сжался, но тон не изменился:
– Хотя вы об этом и не осведомлены, Морейн отсылает письма в Белую Башню, письма, касающиеся вас. Морейн Седай беспокоится о вас и о ваших юных… друзьях. Эти мальчики в опасности. Хотите вы им помочь или бросите их на произвол судьбы?
– Да, – воскликнула Эгвейн, а Найнив в тот же миг спросила:
– Что за опасность? И с какой стати вам есть дело до того, чтобы помогать им? – Найнив кинула взгляд на красную бахрому шали Лиандрин. – И мне казалось, что Морейн вам не слишком‑то нравится.
– Не стоит предполагать слишком многое, – резко заметила Лиандрин. – Быть Принятой еще не значит быть сестрой. Принятые и послушницы равно слушают, когда говорит сестра, и поступают так, как им велят. – Она вдохнула и выдохнула; тон ее вновь был холодно‑спокоен, но на щеках проступили белые пятна гнева. – Уверена, придет день, и ты станешь служить общему делу, и тогда ты поймешь: чтобы служить ему, ты должна будешь работать даже с теми, кто тебе совсем не нравится. Скажу тебе, мне доводилось работать со многими, с кем бы в иных обстоятельствах я и в одной комнате находиться не согласилась. Будешь ли ты работать вместе с тем, кого ненавидишь больше всего, если это спасет твоих друзей?
Найнив через силу кивнула.
– Но вы все еще не сказали, в какой они опасности, Лиандрин Седай.
– Угроза исходит от Шайол Гул. За ними гонятся, что, как я понимаю, однажды уже было. Если вы пойдете со мной, по меньшей мере какую‑то часть опасности удастся устранить. Не спрашивай как, потому что я не могу сказать, но говорю тебе прямо, что это так.
– Мы пойдем, Лиандрин Седай, – сказала Эгвейн.
– Пойдем куда? – спросила Найнив. Эгвейн раздраженно глянула на нее.
– На Мыс Томан.
Эгвейн разинула рот от удивления, а Найнив пробормотала:
– На Мысе Томан – война. Эта опасность как‑то связана с армиями Артура Ястребиное Крыло?
– Ты веришь слухам, дитя? Но даже если они верны, неужели тебя это остановит? Мне казалось, ты зовешь этих мужчин друзьями.
Скривившиеся губы Лиандрин дали понять, что сама она такого никогда бы не сказала.
– Мы пойдем, – сказала Эгвейн. Найнив открыла было рот, но Эгвейн продолжила: – Мы пойдем, Найнив. Если Ранду нужна наша помощь – и Мэту, и Перрину, – то мы обязаны им помочь.
– Знаю, – промолвила Найнив, – но вот что бы я хотела знать – почему мы? Что мы можем такого, чего Морейн или вы, Лиандрин, не можете?
Белые пятна на щеках Лиандрин стали больше – Эгвейн сообразила, что Найнив забыла прибавить к ее имени почтительное обращение, – но та сказала лишь:
– Вы обе родом из их деревни. Каким‑то образом, для меня совершенно непостижимым, вы с ними связаны. Более сказать я не могу. И больше ни на один из ваших глупых вопросов отвечать не стану. Пойдете вы ради них со мной? – Она обождала их согласия; когда они кивнули, Лиандрин покинуло явственно заметное напряжение. – Хорошо. Встречаемся на северной опушке огирской рощицы за час до захода солнца, возьмите с собой все нужное для дороги и приведите своих лошадей. Об этом никому ни слова.
– Но ведь без разрешения нам не положено уходить из Башни, – медленно произнесла Найнив.
– Я вам разрешаю. Никому не говорите. Вообще никому. По коридорам Белой Башни шныряет Черная Айя.
Эгвейн так и задохнулась и услышала, как эхом сдавленно охнула Найнив, но Найнив быстро оправилась от потрясения.
– Мне казалось, все Айз Седай отрицают существование… этого.
Рот Лиандрин сжался в презрении.
– Многие, да, отрицают, но Тармон Гай'дон близится, и время для отрицаний подходит к концу. Да, Черная Айя противостоят всему, за что сражается Башня, но она существует, дитя. Если ваших друзей преследует Тень, как по‑вашему, оставит ли Черная Айя вас живыми и свободными, чтобы вы помогли им? Не говорите никому – никому! – или рискуете не дожить до Мыса Томан. За час до захода. Не подведите меня.
С этими словами она ушла, плотно затворив за собой дверь.
Эгвейн рухнула на кровать, сложив руки на коленях.
– Найнив, она – из Красной Айя! Она не может знать про Ранда. Если знает…
– Она не может знать, – согласилась Найнив. – Но вот как понять, что Красной вздумалось помогать? Или почему она готова работать заодно с Морейн? Готова поклясться, ни одна из них не даст другой воды напиться, если вторая будет умирать от жажды.
– Ты думаешь, она лжет?
– Она – Айз Седай, – коротко ответила Найнив. – Я поставлю свою лучшую серебряную заколку против гнилой ягоды, что каждое сказанное ею слово – правда. Но вот интересно: услышали ли мы то, что, как считаем, услышали?
– Черная Айя, – передернуло Эгвейн. – В том, что она говорила об этом, нет никакой ошибки, помоги нам Свет!
– Никакой ошибки, – сказала Найнив. – И она предостерегла нас спрашивать у кого бы то ни было совета, потому что после такого заявления, кому мы можем доверять? Да, и вправду, помоги нам Свет!
В комнатку ворвались Мин и Илэйн, захлопнув за собою дверь.
– Вы на самом деле собрались уходить? – спросила Мин, и Илэйн пальцем указала на маленькое отверстие в стене над кроватью Эгвейн, сказав:
– Мы слушали из моей комнаты. И все слышали.
Эгвейн переглянулась с Найнив, только догадываясь, сколь многое те подслушали, и увидела ту же тревогу на лице Найнив. Если они прознают про Ранда…
– Держите язык за зубами, – предупредила Илэйн и Мин Найнив. – Думаю, Лиандрин получила от Шириам разрешение увести нас, но даже если и нет, даже если нас завтра станут искать и обыщут Башню сверху донизу, вы никому не должны говорить ни слова.
– Держать язык за зубами? – сказала Мин. – Насчет этого можете быть спокойны. Я отправляюсь с вами. Дни напролет я занимаюсь только тем, что пытаюсь объяснить той или другой Коричневой сестре то, чего и сама не понимаю. Я даже пройтись не могу без того, чтобы рядом тут же не появилась Амерлин и не стала просить меня посмотреть на каждого встречного и прочитать, что я вижу. Когда эта женщина тебя просит что‑то сделать, увильнуть никак не удастся. Для нее я, должно быть, перечитала половину народу в Белой Башне, но ей и этого мало, она требует еще. Мне нужен лишь предлог, чтобы уйти отсюда, и я его нашла.
На лице Мин читалась такая решимость, что спорить с ней было явно бесполезным занятием.
Эгвейн не понимала, почему Мин так настроена отправиться вместе с ними, вместо того чтобы просто уйти одной куда ей хочется, но времени на догадки у нее не оказалось, потому что Илэйн заявила:
– Я тоже иду.
– Илэйн, – мягко заметила Найнив, – мы с Эгвейн старые знакомые мальчиков еще по Эмондову Лугу. Ты же – Дочь‑Наследница Андора. Если ты исчезнешь из Белой Башни, ну… из‑за этого может начаться война.
– Мать не начнет войну с Тар Валоном, если они зажарят меня или засолят, что они вполне могут попытаться сделать. Если вы втроем уйдете и у вас будет приключение, то не надо думать, будто я останусь тут мыть тарелки и подметать полы, а какие‑то Принятые будут шпынять меня за то, что я не зажгла огонек нужного им голубого оттенка. Гавин от зависти умрет, когда узнает. – Илэйн улыбнулась и протянула руку, игриво потрепав Эгвейн по голове. – Кроме того, если ты отпустишь Ранда с поводка, то у меня будет шанс его прибрать к рукам.
– Не думаю, что кто‑то из нас его заполучит, – с грустью сказала Эгвейн.
– Тогда мы узнаем, кого выберет он, и сделаем ее жизнь невыносимой. Ну не может же он быть таким дураком, чтобы выбрать кого‑то другого, когда есть мы. Ну улыбнись же, Эгвейн! Знаю, он твой. Я просто чувствую себя… – она помолчала, подыскивая слово, – свободной. У меня в жизни никогда приключения не было! Готова спорить, никто из нас не станет во время приключения засыпать в слезах. А если кто и станет, то пусть менестрели эту часть пропустят.
– Это безрассудство и глупость, – заявила Найнив. – Мы собираемся на Мыс Томан. Тебе известны и новости, и слухи. Это будет опасным. Ты должна остаться здесь.
– Я слышала, что Лиандрин Седай сказала и о… о Черных Айя. – При этом названии голос Илэйн упал почти до шепота. – В какой безопасности я тут буду, если они здесь? Если бы матушка даже заподозрила, что Черные Айя существуют на самом деле, то она сунула бы меня в самую гущу сражения, лишь бы подальше от них.
– Но, Илэйн…
– У тебя есть только один способ не пустить меня. Рассказать Наставнице Послушниц. Хорошенькая будет картинка, как мы втроем выстроимся по линеечке у нее в кабинете. Вчетвером. По‑моему, при таком раскладе и Мин не отвертится. Итак, если вы не собираетесь говорить Шириам Седай, то я тоже иду.
Найнив вскинула руки.
– Может, ты сумеешь как‑то ее убедить, – сказала она Мин.
Мин, прислонившаяся к двери, искоса поглядела на Илэйн и потом покачала головой.
– Я думаю, она должна идти, ей это нужно не меньше, чем вам. Чем нам. Теперь опасность вокруг вас мне видна более ясно. Не очень ясно и не разобрать, в чем она, но, по‑моему, она связана с тем, что вы решили идти. Поэтому она яснее видна; потому она более определенна.
– Это не довод, чтобы она шла с нами, – сказала Найнив, но Мин вновь покачала головой.
– Она связана с… с этими мальчиками, так же как и ты, или Эгвейн, или я. Она – часть этого, Найнив, чем бы это ни было. Как сказали бы, наверное, Айз Седай – часть Узора.
Судя по всему, Илэйн была ошеломлена и вдобавок заинтригована.
– Я? Что за часть, Мин?
– Я не вижу этого ясно. – Мин смотрела в пол. – Иногда мне хочется, чтобы я вообще не умела читать по другим. Большинство людей все равно не удовлетворены тем, что я могу им объяснить.
– Если мы все собрались идти, – сказала Найнив, – то самое лучшее – заняться планами.
Сколь бы много и горячо она ни спорила до того, но как только решение принято и нужно действовать, практичная сторона характера Найнив всегда приступала к делу: что необходимо им взять с собой, как холодно будет к тому времени, когда они доберутся до Мыса Томан, как без помех забрать лошадей из конюшни.
Слушая Найнив, Эгвейн никак не могла отделаться от дум, что же за опасность углядела в них Мин и какая опасность грозит Ранду. Она знала только об одной опасности, которая могла бы ему угрожать, и при одной мысли об этом она вся холодела. Держись, Ранд. Держись, шерстеголовый ты балбес. Как‑нибудь я тебе помогу.
Глава 39
ПОБЕГ ИЗ БЕЛОЙ БАШНИ
Эгвейн и Илэйн коротко склоняли головы перед каждой группой женщин, мимо которых они проходили по пути через Башню. Хорошо, что сегодня здесь так много женщин не из Башни, подумала Эгвейн, слишком много, чтобы каждую сопровождала Айз Седай или Принятая. Одиночки или маленькими группками, в богатых одеяниях или бедном платье, в нарядах полудюжины стран, на некоторых по‑прежнему еще заметна пыль долгой дороги в Тар Валон, они были предоставлены сами себе и ждали своей очереди, чтобы испросить совета у Айз Седай или обратиться со своими просьбами. При некоторых из женщин – леди, лавочницах или купеческих женах – были служанки. С ходатайствами явились даже несколько мужчин, стоявших особняком, вид у них был неуверенный, в Белой Башне они чувствовали себя не в своей тарелке и на всех остальных посматривали с опаской.
Впереди шла Найнив, устремив взор вперед, плащ развевался за спиной, она шагала с таким видом, как будто знала, куда они идут, – что соответствовало истинному положению дел, если только кто‑нибудь не остановит их, – и имеет полное право туда идти – что, разумеется, обстояло совсем по‑иному. Одетые теперь в одежду, которую привезли с собой в Тар Валон, они совершенно не походили на обитающих в Башне. Каждая выбрала самое лучшее платье, с юбками‑штанами для верховой езды, и плащи из превосходной шерсти, богато украшенные вышивкой. Эгвейн подумала: пока им удается держаться подальше от всех, кто может их узнать, – они уже увернулись от нескольких, кто знает их в лицо, – их замысел имеет шансы на успех.
– Это больше подошло бы для прогулки в парке какого‑нибудь лорда, чем для дороги на Мыс Томан, – заметила Найнив, когда Эгвейн помогала ей управиться с пуговицами серого шелкового платья, шитого золотой нитью, и с жемчужными цветами на лифе и вдоль рукавов, – но поможет, наверное, улизнуть незамеченными.
Теперь Эгвейн поддернула плащ и провела ладонью по своему шитому золотом, зеленому шелковому платью и оглянулась на Илэйн, одетую в голубое, с кремовой отделкой в разрезах, надеясь, что Найнив права. До сих пор все принимали их за просительниц благородного звания или по меньшей мере зажиточных особ, но, как ей казалось, среди прочих они все‑таки выделялись. Сообразив, почему у нее возникло такое чувство, Эгвейн удивилась; ей было немного не по себе в нарядном платье после того, как несколько последних месяцев она носила простое белое одеяние послушницы.
Маленькая тесная группка деревенских женщин в прочных темных шерстяных платьях опустились в реверансе, когда беглянки прошли мимо. Едва они остались позади, Эгвейн оглянулась на Мин. Та облачилась в свои штаны и мешковатую мужскую рубаху, сверху – мальчишеские коричневые куртку и плащ, довершив наряд видавшей виды широкополой шляпой, нахлобучив ее на коротко стриженную голову.
– Одной из нас нужно быть слугой, – заявила Мин со смехом. – Женщины, разодетые как вы, всегда имеют хотя бы одного. Коли придется бежать, о моих штанах вам останется только мечтать.
Мин тащила на себе четыре комплекта переметных сум с раздувшимися карманами, набитых теплыми вещами, так как еще до их возвращения наверняка наступит зима. Туда же упаковали и свертки с провизией, стянутой с кухни, – на первых порах хватит, а потом можно будет прикупить.
– Ты уверена, что мне нельзя тебе помочь, Мин? – тихо спросила Эгвейн.
– Да нет, с ними просто неудобно, – с ухмылкой сказала Мин, – вовсе они не тяжелые. – Казалось, она считала все какой‑то игрой или притворялась, что так думает. – И будь уверена, народ начнет дивиться: с чего бы такая разодетая леди, как ты, вдруг волочит свои переметные сумы. Свои можешь понести – да и мои тоже, если захочется, – когда мы… – Ухмылка ее исчезла, и она яростно прошептала: – Айз Седай!
Взгляд Эгвейн метнулся вперед. Навстречу по коридору шагала Айз Седай с длинными черными прямыми волосами и кожей, напоминающей цветом пожелтевшую от времени кость, она внимательно слушала идущую рядом женщину в домотканой фермерской одежде и залатанном плаще. Айз Седай еще не заметила их четверку, но Эгвейн узнала ее – Такима, из Коричневой Айя, которая преподавала историю Белой Башни и Айз Седай и которая без труда с сотни шагов узнает одну из своих учениц.
Не сбавляя шага, Найнив свернула в боковой коридор, но там оказалась одна из Принятых, долговязая женщина с вечно нахмуренным лицом, она торопливо прошла мимо, волоча за ухо послушницу с алыми от обиды и боли щеками.
Заговорить Эгвейн сумела не сразу.
– Это были Ирелла и Эльз. Они нас заметили? – Заставить себя оглянуться она не могла.
– Нет, – через мгновение ответила Мин. – Они видели только наши тряпки.
Эгвейн облегченно вздохнула и услышала такой же вздох Найнив.
– Мы до конюшен не доберемся, у меня сердце раньше разорвется, – проворчала Илэйн. – Эгвейн, во время приключений всегда так? Сердце готово из груди выскочить, а душа в пятки уходит?
– Наверное, да, – медленно ответила Эгвейн. Она поймала себя на мысли, что ей непросто вспомнить то время, когда она с нетерпением рвалась к приключениям, свершать нечто опасное и волнующее, как люди в сказаниях. Теперь она думала, что увлекательная часть – это то, что ты вспоминаешь, оглядываясь на прошедшее, а в сказаниях добрая доля неприятного опущена. Так она и оказала Илэйн.
– И все‑таки, – твердо заявила Дочь‑Наследница, – прежде со мной не случалось ничего по‑настоящему захватывающего, и, вероятно, и не случится, пока матери принадлежит решающее слово, а так будет, пока я сама не займу трон.
– Тихо, вы, обе, – произнесла Найнив. На удивление, они оказались в коридоре одни, никого на виду в оба конца. Она указала на узкую лестницу, уходящую вниз. – Вот то, что нам надо. Если я вконец не запуталась во всех поворотах и галереях.
Тем не менее она уверенно ступила на лестницу, остальные – за нею. Лестница не подвела, и за маленькой дверцей внизу открылся пыльный двор Южной Конюшни, где содержались лошади послушниц – у кого они были, – пока им не понадобятся вновь эти животные, что обычно случалось не раньше, чем послушницы становились Принятыми или когда нерадивых отправляли домой. Позади беглянок высилась мерцающая громада самой Башни; владения же Башни охватывали многие и многие гайды земли, огражденные собственными стенами, иногда повыше некоторых городских.
Найнив размашистой поступью вошла в конюшню с таким видом, будто та принадлежала ей. Ярко пахло сеном и лошадьми, стойла двумя длинными рядами уходили в сумрак, пересеченный квадратами света из люков в крыше. Как ни странно, но косматая Бела и серая кобыла Найнив оказались в стойлах у самых дверей. Увидев Эгвейн, Бела положила морду на створку и тихо заржала. На виду был один‑единственный конюх, миловидный малый с сединой в бороде. Он меланхолично жевал соломинку.
– Нам нужны наши лошади, оседланные, – заявила ему Найнив самым своим приказным тоном. – Эти две. Мин, найди свою лошадь и лошадь Илэйн.
Мин сбросила с плеч переметные вьюки и потянула Илэйн в глубину конюшни.
Конюх, насупив брови, проводил их взглядом и медленно вытащил соломинку изо рта.
– Здесь, видать, какая‑то ошибка, миледи. Эти животинки…
– …наши, – твердо закончила за него Найнив, сложив руки, чтобы ясно стало видно кольцо со Змеем. – И ты немедленно их оседлаешь.
Эгвейн затаила дыхание; это было последнее средство, по плану Найнив прибегла бы к нему для того, чтобы выдать себя за Айз Седай, если у них возникнут затруднения с тем, кто мог бы и поверить обману. Ни с Айз Седай, ни с Принятой этот номер не прошел бы, разумеется, даже, наверное, и послушница не попалась бы на такой крючок, но конюх… Мужчина прищурился на кольцо Найнив, потом, также прищурившись, взглянул на нее саму.
– Мне было сказано про двух, – промолвил он наконец тоном человека, на которого увиденное не произвело ровным счетом никакого впечатления. – Одна Принятая и одна послушница. О четырех не было сказано ничего.
Эгвейн готова была смеяться. Естественно, Лиандрин не понадеялась, что они сумеют сами добыть своих лошадей.
Найнив выглядела разочарованной, и голос ее стал резче.
– Ты выведешь этих лошадей и оседлаешь их, не то тебе понадобится, чтобы Лиандрин исцеляла тебя, если она тобой вообще займется.
Конюх повторил имя Лиандрин одними губами, но, разок взглянув на лицо Найнив, начал возиться с лошадьми, ограничившись недолгим ворчанием, и то лишь только так, чтобы кроме него никто не услыхал. Когда он затягивал вторую подпругу, вернулись со своими лошадьми и Мин с Илэйн. У Мин был высокий саврасый мерин, у Илэйн – гнедая кобыла с выгнутой шеей.
Когда беглянки уселись верхом, Найнив вновь обратилась к конюху:
– Несомненно, тебе сказали держать рот на замке, и это остается в силе, сколько бы нас ни было, две или две сотни. Если ты полагаешь, будто есть разница, поразмысли, что сделает Лиандрин, если ты обмолвишься о том, о чем тебе ведено было помалкивать.
Выезжая из конюшни, Илэйн кинула конюху монету, проворчав: