Все ищут в себе и в других путь к созданию среды, способствующей изменениям. Терапевтический метод, который авторы используют и который приводит к изменениям, называется терапией новых решений. Книга излагает этот метод, начиная с теоретической структуры усовершенствованного нами трансактного анализа, а затем подробно описывает примеры нашей работы.
Авторы "раскапывают", какие решения принял пациент в детстве, чтобы выжить в родительском доме. Какие решения соответствуют тайным и явным правилам его поведения? Какой у него стиль жизни? Герой ли он или обычный человек, победитель или проигравший? Как влияют на сегодняшнюю жизнь его детские решения? И снова - как он хочет измениться? Как именно "по-другому" он хочет себя ощущать? По-другому себя вести? Думать иначе? Нас интересует области его "ступора", которые в гештальт-терапии называются "тупиками". Нас интересует, как его тупики соотносятся с его недавним прошлым и как - с далеким
Опыт показывает, что наиболее эффективная психотерапия заключается в том, чтобы помочь пациенту преодолеть ряд тупиков, корни возникновения которых лежат в сообщениях, полученных им в детстве, и в принятых на основе этих сообщений решениях.
В терапии новых решений клиент ощущает детскую часть себя, высвобождает свои детские качества и создает воображаемые сцены, в которых может избавиться от принятых в детстве ограничительных решений. Он воссоздает сцену с подвалом, но на этот раз делает её такой, какой хотел бы ее видеть.
Делят тупики на три типа или степени. Тупик первой степени - это
тупик между Родителем человека и его Ребенком - основан на обратном предписании. Родитель в жизни, как мы уже объясняли, посылает сообщения от своего Родителя, например: " Работай усердно ". Отец говорит сыну: " Каждую работу надо выполнять на пять", "Всегда делай на десять процентов больше".
Тупик первой степени - это ответ на подсознательное предписание. Ребенок изначально решает делать то, что ему приказывает родитель, например, тяжело трудиться, и может ощущать себя вполне комфортно, пока он получает поглаживания за свою работу и не чувствует, что она мешает другим сторонам жизни. В момент, когда он хочет измениться, работать меньше, но чувствует себя "неспособным" что-либо изменить, он загоняет себя в тупик.
Тупик третьей степени - тупик, в котором пациент чувствует, что он всегда был таким, каким себя ощущает.
Терапевтический контракт сосредоточивает лечение на главной задаче.
Клиент решает, что конкретно он планирует изменить в себе для достижения
поставленных перед собой целей, используя при этом термины, описывающие убеждения, эмоции и поведение. Над формулировкой контракта он работает с терапевтом, а заключает его с самим собой. Терапевт служит ему свидетелем и помощником. Мы должны знать, о чем говорит клиент, прежде чем спрашивать, что он хочет изменить.
У некоторых клиентов, тяготеющих к самоубийству, нет реальных проблем.
В раннем детстве, ощутив себя несчастными, они решили: " Когда я стану старше и добьюсь успеха, я буду счастлив ". В садике они верили, что станутсчастливыми, когда пойдут в школу, в школе они верили, что станут
счастливыми, когда закончат ее. Затем они думали, что, поступив в медицинский институт, приобретут, наконец, уверенность в себе. Они успешно преодолевали планку за планкой и закончили тем, что пришли к нам с жалобой: "У меня хорошая практика, я зарабатываю больше, чем могу потратить, и я хочу покончить жизнь самоубийством. У меня нет никакой ужасной проблемы, но несмотря на все, чего я добился в жизни, я никогда не был счастлив". Контракт с такими клиентами тот же, что и для клиентов с серьезными проблемами: оставаться в живых, не убивать себя, пока происходит процесс принятия новых решений. После того, как клиент принимает новое решение, его уверенность в том, что нет ни цели, ни способа быть счастливым, становится проблемой, которую и требуется решить.
Депрессивный клиент может пережевывать мысль о самоубийстве, не говоря об этом терапевту. Как только клиент упоминает, что он одинок, печален, подавлен, или демонстрирует малейший намек на потерю интереса к жизни, мы спрашиваем: "Думали ли вы о самоубийстве?''.
Антиубийственные контракты и новые решения необходимы клиентам,
воображающим убийство или ведущим себя агрессивно. Они заключают контракт не причинять никому вреда и никого не убивать, несмотря ни на какие провокации. Мы используем тот же метод и техники, что описывали в части, посвященной антисуицидальным контрактам, а кроме того, уговариваем Ребенка клиента избегать убийства, чтобы избежать наказания за него. Если клиент не может или не собирается заключать подобный контракт, мы хотим, чтоб клиент находился под опекой.
Клиенты, которые в прошлом переживали краткие, острые приступы
психоза, могут успешно заключать контракты не становиться психотиками в ответ на будущие стрессы. Мы изучаем с ними их сегодняшние проблемы и
альтернативные пути их разрешения, а также ищем, что они могут сделать в будущем, если перед ними встанут те же проблемы, что уже приводили к острым психотическим явлениям. Они могут начать осознавать свои внутренние сигналы опасности и используют их, чтобы напоминать себе о необходимости возврата к лекарствам или какому-то другому способу предотвращения психоза.
Основная проблема в общении с "клиентами поневоле" заключается в том,
что они предполагают, что ответственность за выполнение контракта лежит на тех, кто обладает какой-либо формой власти над ними. Часто это действительно так. Родители и врачи обсуждают, какие симптомы в ребенке необходимо "лечить". Врачи, работающие с людьми, получающими социальное пособие или выпущенными из тюрьмы на поруки, заключенными или больными, часто сами определяют цели клиентов. Мужчина, отказывающийся посещать терапевтическую группу своей жены, думает, что врач с группой уже решили, что в нем не так и что он должен изменить. "Клиента поневоле" мы прежде всего спрашиваем, каких изменений от него ждут "другие". Мы объясняем, что нам это необходимо знать, чтобы не стать на сторону этих "других", даже если их контракты в лучших интересах клиента.
Родительский контракт - это контракт, который клиент должен хотеть
выполнить. Мы принимаем такой контракт, только если Ребенок клиента хоть как-то участвует в его выполнении. Все контракты типа "перестать есть, курить, пить и употреблять наркотики" первоначально являются Родительскими и, вероятно, не будут выполнены до тех пор, пока Ребенок заново не решит жить и быть здоровым. Таким образом, Ребенок должен быть вовлечен в контракт с самого начала.
Другим типом невыполнимых контрактов являются контракты, требующие изменений от других.
Игровыми контрактами называются контракты, в которых клиент просит терапевта одобрить то, что в результате причинит ему боль или сделает его несчастным. При заключении контракта клиент, конечно же, не сознает, чего конкретно он хочет.
Некоторые клиенты могут вечно работать над целью, скрытой в будущем.
Их секретный план - оставаться несчастными до полного излечения. Они даже могут годами работать терапевтами, ибо уверены, что, прежде чем стать счастливыми, должны добраться до самых окраин психопатологии, понять ее до самых глубоких корней и высушить последнюю каплю негативных чувств. Первоначальная причина психотерапии забыта или даже не важна. Они работают, чтобы, как в детстве, получать поглаживания за тяжелый труд и страдания. От таких клиентов мы принимаем единственный контракт: перестать заставлять себя страдать по поводу прошлого.
Каждый клиент хочет расти, меняться, жить лучшей жизнью и
одновременно, вне Взрослого осознания, клиент борется против своего терапевтического контракта. Скрытый контракт - это пакт между терапевтом и клиентом избегать достижения клиентом своей цели. Если клиент сдерживает свои чувства, терапевт может скорее анализировать, нежели восстанавливать условия, в которых клиент переживает определенные эмоции. Если клиент сдерживает свои мысли, терапевт дает совет. Если клиент не хочет действовать, терапевт соглашается, что клиент "не может" действовать сам по себе. Когда терапевт вместе с клиентом отрицают наличие у клиента силы, клиент - жертва. Когда же они оба верят, что его сила ему не принадлежит, а привнесена извне, клиент могущественная жертва.
Самый легкий путь избежать скрытого контракта - отслеживать в речи терапевта и клиента слова, отрицающие автономию. Мы советуем терапевтам записывать встречи с клиентами на магнитофон, чтобы иметь возможность внимательно анализировать словарь. Терапевт спрашивает себя: " Как я своими словами поощряю нехватку самостоятельности? "
Когда клиент говорит " Я попробую... ", мы подозреваем, что он
намеревается направлять свои усилия на то, чтобы избежать успеха. Дети учатся говорить " Я попытаюсь ", чтобы отвязаться от родителей. Родители же, устав от борьбы, принимают попытку в качестве заменителя действий. Конечно, есть случаи правомерного использования слова "пытаться". Мы можем попытаться плыть быстрее, если только что научились плавать, можем попытаться повлиять на других, если знаем, что выбор остается за ними.
Терапевт с клиентом должны осознавать, что "попытаюсь" - это призыв Ребенка к терапевту, чтобы тот присоединился к пакту против успеха. Клиент "пытается" бросить курить, "пытается" приходить вовремя, "пытается" наслаждаться отдыхом на пляже. Родительски настроенные терапевты опекают клиентов, прося их "попытаться", или предлагают совет, предназначенный облегчить их "попытки".
"Не могу", подобно "попытаюсь", является заместителем для "не буду" в семьях, которые запрещают самостоятельность "не буду". В наших мыслях, чувствах, поведении не так много того, что мы не можем изменить. А вот того, что мы "не будем" менять, веря в "не могу" - целая гора.
"Это" вместо "я" отрицает автономию. Некоторые клиенты отвергают
доверие и принимают осуждение, когда говорят: " С этим (моей речью) все было в порядке, пока я не забыла, что надо говорить дальше ". Другие переворачиваютуговорят: " Я так здорово говорил, пока все не рассыпалось ". Если клиентпостоянно использует "я" для самопреследования и "это" для уменьшениясамооценки, мы начинаем подозревать депрессию. Люди с нарушениямиличности более склонны использовать "это", так как пытаются избежатьответственности
Клиент может говорить "да", отрицательно качая головой, стягивать с
пальца обручальное кольцо, распространяясь о своем счастливом браке,
горбиться, утверждая, что он хочет работать, делать отталкивающий жест, говоря о желании завести друзей в группе.
Мы не разъясняем язык тела, а просим клиента самому почувствовать свое
тело и понять, что оно пытается выразить. Если он затрудняется сделать это, мы предлагаем ему усиливать и преувеличивать позы и жестикуляцию. Во время лечения мы поощряем автономный язык, соответствующие словам движения тела и смех, который поддерживает не патологию, а здоровье.
Несчастье и поиски счастья универсальны. Клиенты обращаются к
психотерапевтам прежде всего потому, что они несчастны. Их терапевты по той же самой причине обращаются к другим терапевтам. Люди женятся, разводятся, заводят или не заводят детей, тратят или копят деньги, много работают, исповедуют религию или порывают с ней - и все в надежде добиться счастья. Кто- то жаждет немедленного счастья, кто-то хочет научиться смиряться с несчастьем, если им дадут гарантии, что в будущем, в этой или последующей жизни, они, в конце концов, станут счастливы.
Работая с людьми разных культур и национальностей, мы заметили, что
представитель любой группы считает именно ее наименее счастливой. У
некоторых даже есть групповая гордость за свою несчастливость. Так предубежденные белые обвиняют черных в том, что те более счастливы, и
объясняют это инфантильностью негров, их невежеством и более низким
моральным развитием. В семьях фундаменталистов провозглашается: " Не
чувствуй себя слишком хорошо! Чувствовать себя хорошо - значит грешить ".
Ребенок получает это сообщение, когда его ловят на сексуальной игре или на развлечении вместо напряженного труда. В еврейских семьях мы слышим: " Если тебе будет слишком хорошо, обязательно случится что-нибудь плохое! "
Ребенок учится, что, если он достаточно плохо себя чувствует, его прощают
за неделание того, что он должен делать. Если отец приходит домой усталым, ему не надо чинить стиральную машину, играть с детьми или разговаривать с женой.
Несчастная жена имеет уважительную причину вместо приготовления ужина
поехать в ресторан. Откладывающий психиатр, описанный в предыдущей главе, может не писать статью, пока чувствует себя за это виноватым.
Принимая предписание "Не будь счастливым", наши клиенты копировали
недовольство своих родителей, принимали поглаживания за то, что были
несчастны, заучивали, какие именно несчастливые чувства надо испытывать, обнаруживали, что могут манипулировать другими и прощать себя, используя эти чувства... и, в конце концов, несчастье становилось привычкой.
Мы определяем страх как эмоциональную реакцию на реальную или
воображаемую опасность в настоящем, а беспокойство - как реакцию на
реальную или воображаемую возможную опасность в будущем. Человек боится игрушечного пистолета, если верит, что тот настоящий. Человек с фобией знает, что его страхи воображаемые, но боится так же, как если бы они были настоящими. Беспокойный человек рассказывает себе страшилки о том, что может с ним в будущем случиться.
Многие клиенты нуждаются в помощи, чтобы сказать "прощай". Фриц
Перлз показал нам, как значима для таких клиентов проведенная в воображении похоронная церемония и изобрел для нее следующую формулу:
1) Факты
2) Незаконченные дела
3) Прощальная церемония
4) Оплакивание
5) Приветствие сегодняшнему дню
Факт смерти очевиден, за редким исключением, когда тело не найдено. Тем
не менее, люди, отрицая очевидные факты, колдовскими путями обходят
признание смерти. На похоронах они загружают себя расселением и кормежкой гостей; они позволяют внешней стороне погребальной службы отвлечь себя от факта смерти; они могут вообще не прийти на похороны, надеясь таким образом обмануть смерть. После похорон они играют в "Если бы только": "Если бы только мы настояли, чтобы она обратилась к врачам". "Если бы только я мог увидеть ее еще один разочек". Они ведут себя, как королева Виктория, которая, говорят, хранила одежду и одеколон принца Альберта на случай, если он вернется. Они говорят с мертвыми и воображают, что те могут их слышать и даже отвечать.
Клиенты, не сказавшие "прощай", оставляют часть своей энергии в прошлом. В настоящем они сопротивляются близости и испытывают большие трудности с "прощай" и "здравствуй".
Когда умирает ребенок, мы настаиваем, чтобы родители как можно скорее
сказали ему "прощай" и ни в коем случае не делали из его комнаты и вещей
святыню. Оттягивание момента прощания может быть расценено оставшимися детьми как сообщение об их незначимости по сравнению с умершим. Если живые дети не могут быть так же хороши и любимы, как умерший, они могут решить, что единственный способ быть любимым - стать мертвым. Говоря "прощай", родители могут проститься не только с самим ребенком, но и со своими фантазиями по поводу его утерянного блестящего будущего. Родителям, которые собираются усыновить ребенка, мы настоятельно советуем сказать "прощай" их неродившимся биологическим детям. Мы советуем открыто оплакать их, а не подавлять или отрицать свою скорбь о них. Освобождение от прошлых надежд и чаяний помогает по-настоящему принять в сердце приемного ребенка.
При работе над новыми решениями клиент и терапевт ставят сцену
примерно как при постановке спектакля.
Сцена может быть:
1) в настоящем
2) в недавнем прошлом
3) в раннем детстве
4) воображаемой
5) комбинацией сцен
Сцена в настоящем - та, что ставится в кабинете терапевта.
Мы используем настоящее время при работе с тупиками третьей степени.
Не создавая специальной сцены, человек просто выражает разные стороны себя.
Сцены в недавнем прошлом. Обычно мы используем сцены в настоящем и недавнем прошлом скорее для выяснения фактов и требующих решения проблем, нежели для принятия новых решений. В подобных сценах клиент находится в настоящем, а потому он легче использует свое Взрослое эго-состояние.
Сцены раннего детства
Для многих клиентов принять новое решение легче всего в сцене раннего
детства. В этих сценах они действительно дети, они не должны прилагать усилий, чтобы оставаться в Детском эго-состоянии. Кроме того, новое решение ощущается ярче, когда воображаемые протагонисты - люди, давшие изначальное предписание. Наша формула проста. Вместе с клиентом мы находим в его детстве сцену, где он сталкивался с той же проблемой, что и сейчас.
Воображаемые сцены
Воображаемая сцена - та, которая либо не происходила, либо не могла
происходить. Эрда могла воспользоваться воображаемой сценой, например,
представить себя путешествующей в маленьком каноэ по своим венам и артериям в поисках места, где находится боль. Приплыв в это место, она могла бы описать его как закрытый, заблокированный или напряженный кусочек пространства. Затем можно представить его излечение.
Сны, как и фантазии - прекрасный инструмент для принятия новых
решений.
Комбинация сцен
Мы, как правило, советуем терапевтам заканчивать одну сцену, прежде чем
начинать работать со следующей. Когда клиент разговаривает со своим
стиснутым кулаком, боссом, умершим отцом, напряжением в плечевом поясе, он, вероятнее всего, придет в конце не к новому решению, а к полной путанице.
Нас часто спрашивают, как мы определяем, какой тип сцены использовать.
Мы руководствуемся следующими нежесткими правилами:
1) Мы переходим от фантазии к реальности, если последняя более важна.
2) Мы используем сцену, которая интересует как клиента, так и нас, и в которой клиенту, похоже, легче ощутить энергию свободного Ребенка.
3) Если клиент не принимает нового решения, в следующем рабочем сеансе мы меняем сцену. После принятия нового решения мы очень часто возвращаемся к первой сцене, чтобы дать клиенту возможность закрепить свое решение.
4) Меняя клиентов, мы меняем и типы сцен, чтобы избежать повторений и стереотипного, приспособленного поведения. Если один клиент принял новое решение в ранней сцене, работа со следующим будет проходить в недавнем прошлом, в настоящем или в воображении.
5) Если клиент регулярно работает в определенном типе сцен, мы предлагаем ему поэкспериментировать в другой модальности.
6) Если один из нас проводит "мозговую атаку", он (она) имеет приоритет. Если же результат этой "атаки" нулевой, мы восстанавливаем правила.
Наша роль как терапевтов состоит в непрерывном внимательном поиске в
каждой сцене "чего-то пропущенного", что позволит перевести сцену из разряда трагедии в разряд драмы со счастливым концом. Чтобы выгнать со сцены жертвенность, мы полностью концентрируемся на проблеме клиента. Для этого мы мысленно делим сцену на три составляющие: сам (или клиент), контекст сцены и другие персонажи сцены. Мы проясняем для себя, какие специфические факты, мысли, чувства и поведение подавляет клиент по отношению к себе, другим или контексту, чтобы продолжать чувствовать себя жертвой старого решения.
Рассматривая контекст сцены, мы не перестаем спрашивать себя, что в этом
контексте не замечает клиент из-за стремления подтвердить старые предписания и решения. Что должен знать клиент о контексте, чтобы выполнить свой контракт?
В сцене важные для клиента другие будут играть свои роли так, как помнит
или воображает их клиент. Другие - не объект для изменений.
Терапевт является и режиссером и сценаристом некоторых сюжетных ходов
и, по необходимости, переводчиком. Участники иногда исполняют роль "других" в спектакле, иногда становятся помощниками терапевта, но всегда являются заинтересованными и подбадривающими зрителями. Сцена и другие - это фон для изменения и роста главного исполнителя, клиента. Если пьеса имеет счастливый конец, клиент - победитель. Мы не хотим ставить трагедии -мы заинтересованы в позитивных концовках.
Когда клиент осознал свою приспособительную роль (а иногда и раньше),
мы отслеживаем каждое движение, жест, тон и слово, служащие клиенту для поддержания роли жертвы. Мы подчеркиваем смех висельника, "желания" и "надежды", склоненные головы, тонкий, девчачий голосок у взрослой женщины, поступки, подтверждающие навязанные характеристики. Особым вниманием пользуется у нас любое упоминание о том, что кто-то или что-то может заставить клиента чувствовать.
Затем мы смотрим, как клиент может стать победителем, главным
исполнителем в данной сцене. Может быть, это станет возможным, если клиент обнаружит в других какие-то новые черты или увидит что-то новое во всей ситуации. Но главное - он должен найти что-то новое, новую скрытую силу в самом себе.
Мы знаем, что если наш клиент не принял сегодня нового решения, он
примет его завтра - если его не обвинять и не запугивать.
Работа по поиску нового решения стремительна, часто забавна и всегда
приводит к выздоровлению.