Стрелки-законники ковбойского городка
Оружие закона
Robert Howard: Law-Shooters of Cowtown (Law Guns of Cowtown) 1974
Шумные ночи ковбойского городка… грохот каблуков по усыпанным опилками настилам… гром копыт промчавшихся по пыльной улице коней… визги тощего погонщика скота, шатающегося в седле, веселого после тысячемильного перегона… треск выстрелов, грохот стекла, порхание карт на столах… ругательства, песни, смех во всех переполненных салунах и танцевальных залах, но громче всех в «Серебряном Ботинке».
Гризли Элкинс швырнул двадцатидолларую золотую монету на игру монте (1). Элкинс выделялся даже в этой толпе высоких мужчин. Он был волосатый, как медведь, крепкий и сильный, как медведь. Загоревший как индус, он носил одежду из оленьей кожи и мокасины, видавшие и лучшие дни. Его плечи были широкими и толстыми, как у быка. Один из армии охотников на бизонов, блуждающих между Пекосом и верхней Миссури, он был такой же частью этой дикой земли, как и любое из животных, на которых он охотился.
Он наклонился над столом, за которым сидели мужчины, наблюдая за игрой в карты. Он хмыкнул бурно, когда заметил выигрышную карту.
Узкая белая рука дилера сгребла монеты.
- А ну ка подожди! - голос Гризли Элкинса, больше похожий на рев, заполнил салун. – Верни мне мою монету. Я говорю о той, что сверху, о двадцатке.
Дилер поднял глаза с насмешкой на тонких губах. Это был Джим Кирби, картежник и убийца, его нрав был проверен во многих азартных играх - как с картами, так и с оружием.
- Я никогда ничего не возвращаю, - возразил он. - Если ты не хочешь ставить свои деньги, не ложи их на мой стол. У меня нет времени на скрягу.
Прищуренные глаза Элкинса блеснули.
- Почему, ты, грязный вор…! - Его рев заставил мужчин в баре обернуться.
Рука Кирби метнулась, словно голова змеи, к ножнам, но Элкинс, при всей своей массе, двигался так же быстро, как большой кот. С неистовым ревом он выхватил свой мясницкий нож и бросился безрассудно через стол. Большое лезвие блеснуло синим в свете ламп и погрузилось по рукоять в грудь картежника, тогда как стол наклонился и сломался под стремительным ударом. Рев револьвера Кирби почти оглушил охотника, вспышка пороха обожгла и зачернила его шею и бороду. Из клубка стульев, конечностей и разбитого дерева Элкинс поднялся как медведь, вырвавшийся из ловушки, ревя и размахивая ножом, красным до рукояти. На полу неподвижно лежал побелевший Кирби в расширяющейся малиновой луже.
Мгновние Элкинс стоял, качаясь, на широко расставленных ногах, оглядываясь вокруг, свирепо поводя лохматой головой, подняв нож. Потом с ревом он повернулся и побежал к двери. Крики раздались около и позади него, как свора, лающая на спасающегося бегством волка. Джим Кирби был популярен среди отбросов городка.
- Остановите его! Хватайте его! Убейте его! Он убил Кирби, сын…!
Следующий шаг вынес бы беглеца через дверь и в ночь, но в квадрате света с улицы внезапно появилась высокая, худощавая фигура – Бак Чисом, стрелок, заместитель маршала. Он услышал крики и действовал словно капкан.
Элкинс замер на миг, его толстая рука откинулась назад, - но прежде, чем она смогла закончить движение, итогом которого мог бы стать прибитый к дереву брошенным ножом человек, рука Чисома, двигаясь слишком быстро, чтобы ее можно было заметить, поднялась с блеском голубой стали. Струя пламени разорвала ночь. Элкинс судорожно дернулся, он качнулся назад, затем рухнул лицом вниз, его пальцы расслабились, выпустив окровавленную рукоятку мясницкого ножа.
|
|
|
|
* * *
Когда охотник на бизонов пришел в сознание, первое что он почувствовал - боль в голове. Следующим было удивление, что он все еще жив после выстрела Бака Чисома с такого ужасно близкого расстояния. Он поднял руку к голове и обнаружил корку запекшейся крови, густые волосы на том месте превратились в сплошной колтун. Он выругался. Пуля лишь содрала кожу с его скальпа, от удара которой он и потерял сознание. Видимо, свет за его спиной ослепил Чисома. На то, что победитель не удосужился перевязать его рану, Элкинс не обиделся, даже не задумался об этом. Он родился и вырос на границе; живя жизнью невероятно примитивной, охотник на бизонов имел крепкое жизненное мужество, данное ему дикой природой, и презрение к боли и травмам.
Он лежал на грубой деревянной койке, которая была едва покрыта рваным одеялом. Он сел, ругаясь, и инстинктивно потянулся за ножом, который всегда носил привязанным высоко на левом боку, рукоятью вперед. Ножны были пусты, что можно было ожидать.
Когда он свирепо осмотрелся вокруг, насмешливый хохот заставил его свирепо ощетиниться. Он был там, где и ожидал - в тюрьме. Это было однокомнатное здание, собранное из необработанных бревен, с одной дверью и одним окном. Окно было закрыто решеткой, но даже будь оно без прутьев, размер его был слишком мал, чтобы пропустить бычьи плечи Элкинса. Здесь были две койки, и на второй сидел человек, который смеялся.
Элкинс посмотрел на него с небольшим интересом. Он знал, кто это: парень по имени Ричардс, худой, черноволосый ковбой с хитрыми глазами.
- Ну, как тебе все это нравится, приятель? – приветствовал тот жителя равнин.
- Как мне все это нравится, ты кривоногий дикобраз? - взревел Элкинс. Настроенный на обширных пространствах и обдуваемых ветрами великих равнинах, голос охотника на бизонов больше походил на рев. – Подожди, вот попадет в мои руки этот маршал со своим проклятым стрелком-заместителем! Я подмету улицы их истерзанными трупами!
- Дешевый треп, - насмехался Ричардс.
- Что ты сделал, что эти крысы арестовали тебя? - потребовал Элкинс. – За что они бросили тебя сюда?
- За пьяное и распущенное поведение, да, - признался он. - Но я не презренный убийца.
- Кто? - громыхнул Элкинс, мгновенно рассвирепев.
- Ты убил Джима Кирби.
- Ты лжец. Я расправился с ним, как с любым другим негодяем. И когда я выйду из этой пещеры, я собираюсь совершить еще несколько так необходимых убийств.
- Если ты выйдешь отсюда, - предсказал Ричардс мстительно, - то лишь для того, чтобы украсить какое-нибудь дерево, болтаясь на конце веревки. Слушай!
Элкинс замер внезапно. Ночной ветер носил различные звуки ковбойского городка, но также он донес еще один звук: приближающийся, яростный рев обезумевших людей. Охотник знал, что это значит.
- В этом городе достаточно крыс, чтобы повесить меня, если они смогут до меня добраться, - прорычал он. - Но я думаю, маршал удержит их.
- Ну, - Ричардс искоса взглянул на него, как если бы негласно насмехался, - я бы не стал слишком полагаться на Джоэла Роджерса, если бы был тобой, – как и на Бака Чисома.
Элкинс повернулся внезапно. Он, казалось, заполнил собой все пространство, не только своей огромной массой, но и мрачным и свирепым нравом.
- Что ты имеешь в виду? - спросил он.
- Все в порядке, - ухмыльнулся Ричардс. - То, что я знаю, - хорошо, что знаю; а то, что ты не знаешь, не принесет тебе никакого вреда – после сегодняшнего вечера!
- Ты, чертова крыса, - взревел Элкинс, глаза его вспыхнули, борода встопорщилась. - Ты скажешь мне прямо сейчас, на что это намекаешь!
Когда он бросился, как обезумевший бык, на ковбоя, последний соскочил со своей койки и встретил мчащегося гиганта разрушительным ударом, выбившим кровь из его рта. Элкинс ответил с кровожадным воплем и согнул долговязого ковбоя пополам, словно ударил его киянкой в живот, а потом они сцепились и рухнули вместе на пол.
Ричардс был легче охотника на бизонов, но был столь же высок и такой же крепкий и мускулистый, как лесной волк. Ни один из них ничего не знал о принципах борьбы или бокса, но оба были продуктами границы, и их стиль битвы был примитивным и инстинктивным, как у пары гризли.
Лягаясь, кусаясь, разрывая, выдавливая, калеча, они катались взад и вперед по полу, ударяясь о койки и отскакивая от стен. Вновь оказавшись на ногах, они жестоко бились с первобытной непринужденностью, не обращая внимания на растущий рев толпы, не отвлекаясь ни на что, кроме страстного желания уничтожить друг друга. Сейчас никто из них уже не защищался - каждый удар направлялся силой и жаждой уничтожения.
Отшатнувшись назад от медведеподобного удара, который оторвал ему ухо и оставил болтаться на клочке плоти, Ричардс лягнул предательски Элкинса в пах. Житель равнин схватил его за лодыжку и рванул в сторону. Ричардс рухнул с грохотом на землю, а каблук Элкиновского мокасина прилетел ему прямо в рот, раскалывая зубы.
С нечеловеческим воплем охотник бросился на упавшего, ударив коленом Ричардса с живот, затем, вцепившись ему в горло, он принялся яростно бить его головой о бревенчатую стену, что быстро заставило ковбоя взвыть о помощи.
- Подожди! – прохрипела жертва. Он представлял собой жалкое зрелище - однин глаз закрыт, ухо искромсано, лицо в ссадинах, кровь течет из разбитого носа, разодранные губы. - Я скажу тебе…
- Тогда поторопись! – пропыхтел Элкинс, выплевывая осколки сломанного зуба. Кровь стекала по бороде охотника, а его рубашка из оленьей кожи была разорвана, обнажив большую волосатую грудь, которая тяжело вздымалась от напряжения. - Торопись! Я слышу эту чертову толпу. - Его большие руки, словно тиски, продолжали сжимать шею жертвы.
- У меня с собой была бутылка, в которой плескалось где-то около четверти виски, когда я попал сюда, - пробормотал Ричардс. - Я выпил и лег на койку спать, и пока я так лежал, стараясь уснуть, я и услышал разговор Роджерса и Чисома. Они увидели пустую бутылку и подумали, что я был мертвецки пьян. Они бросили тебя здесь, и Роджерс сказал, что сегодня хорошая ночь, чтобы стащить то, что они давно намеревались стащить. Он сказал, что планировал поджечь дом и провернуть все, пока не разгорится огонь, но еще он сказал, что знает, что сегодня собирается толпа из-за Джима Кирби, у него было очень много друзей, и люди-линчеватели даже лучше, чем огонь, - такая сегодня будет ночь. И Чисом сказал «да».
- Но что же они планируют сделать? - взревел Элкинс растерянно.
- Ограбить банк! - ответил Ричардс. - Я слышал их разговор.
- Но они же закон! – возразил Элкинс.
- Не все ли равно. Я знал Чисома в Неваде. Тогда он был официально вне закона, и предполагаю, что ничего с тех пор не изменилось. Кто знает хоть что-нибудь о Роджерсе? Он никогда не говорил, кем был, прежде чем появился здесь.
Элкинс осознал истину этого утверждения. В ковбойских городках охранники правопорядка выбирались за их мастерство в обращении с оружием, и без вопросов об их предыдущей жизни. Хендри Браун пришел прямо из банды Билли Кида на должность маршала Колдуэлла; Джон Уэсли Хардин, за голову которого была назначена цена в Техасе, был заместителем шерифа в Абилине.
Охотник на бизонов вскочил, вернувшись к осознанию своего затруднительного положения, обратив внимание на шум, раздававшийся вокруг тюрьмы. Он услышал топот многих бегущих ног по утоптанной дороге, смешанный с грохотом криков и проклятий. Нет звука на земле более страшного, чем рев толпы, стремящейся уничтожить ближнего своего. Ричардс, хотя ему ничто не угрожало, побелел и присел на одну из коек.
Элкинс фыркнул, словно свирепый старый бык, бросающий вызов. Его борода ощетинилась, его глаза пылали. Шагнув к окну, он схватился за длинные, толстые брусья решетки обеими руками. Снаружи люди копошились вокруг здания, прикладами ружей молотили в дверь. Резкие крики наполнили ночь. Затрещали револьверы, и свинец начал впиваться прямо в дверь, вызвав мучительный вопль протеста у Ричардса, который попытался ужаться, насколько было возможно, в углу. Элкинс мысленно бросил им всем вызов. Он уперся ногами; его мышцы вздулись и выпятились; вены на его висках набухли. Громкий хрип вырвался у него, когда стержень поддался и был вырван из гнезда. Раскачал другой конец, и вот стержень уже был в его руках.
Элкинс повернулся к двери, которая стонала и прогибалась внутрь под страшным давлением, - он понял, что бандиты взяли бревно, которое теперь использовали в качестве тарана.
Дверь раскололась и рухнула внутрь, и мгновение он свирепо смотрел в потрясенные лица линчевателей, что замерли в дверном проеме, освещенные мерцающим светом факелов, - картежники, бармен, оружейник - хвастуны, воры, преступники – ни одного честного ковбоя или охотника не было среди них.
На миг все замерли, когда он свирепо взглянул на них - ужасающая фигура, взъерошенная, окровавленная, гигантская, со сверкающими глазами и железной дубиной в руках, – затем с громким ревом он вырвался через сломанную дверь и врезался в них.
Раздались оглушительные вопли ярости, смешиваясь с завываниями от боли и страха. Факелы падали и тухли. Бесплодно трещали револьверы. В этой рукопашной ни один человек не мог эффективно использовать огнестрельное оружие. И в самом центре толпы бесновался Гризли Элкинс, словно кровожадный медведь среди овец. Размахивая тяжелым стержнем, как дубиной, он чувствовал, как трещат черепа и кости под его ударами. Кровь и мозги окропили ему лицо, вкус крови был у него во рту. Мужчины толпились и кружились вокруг него в темноте, тела бросались на него, дикие удары обвевали его или обрушивались на его руки и плечи. Лучше направленные из них или более удачливые разбивались о его голову, наполняя глаза искрами огня, а его мозг кратковременным онемением. Слепо метнувшийся нож сломался о его широкую пряжку ремня, и неровный осколок порвал его штаны и оставил глубокую рану.
Руки царапали его, одетые в сапоги ноги топтали его. Он рвал, бил и калечил, прокладывая себе путь, словно через бурлящее, волнующееся море, задыхаясь, крича, проклиная человечество, безжалостно раздавая удары направо и налево. Двигаясь словно бешеный бык, он прошел через растерянную толпу, оставляя позади след из корчащихся, окровавленных фигур, отмечающих его путь. Смутно увидел руку с револьвером, направленным ему прямо в живот, но едва он затаил дыхание перед неизбежным, как курок щелкнул на пустой камере, и в следующее мгновение железная дубинка рухнула вниз и смяла неведомого стрелка.
Перепрыгнув через его тело, Элкинс ринулся во мрак. Позади него толпа колыхалась и бурлила, кричала, ругалась, еще не зная, что их добыча ускользнула от них. Удары по-прежнему наносились вслепую, оружие тявкало в темноте.
Достигнув первого из домов, что образовывали нестройную улицу, расположенную на небольшом расстоянии от стоящей отдельно тюрьмы, Элкинс устремился, скрываясь за домами и держать в тени, к коновязи у «Серебряного Ботинка». Никого не был видно; даже бармены и бездельники ушли наблюдать самосуд. Его лошадь стояла там, где он оставил ее.
- Вредители! - выругался Элкинс, вскочив в седло. - Думаю, они оставили моего коня здесь умирать от голода, проклятье!
Он повернул лошадь, но потом заколебался, вспомнив, что Ричардс сказал о Джоэле Роджерсе и его заместителе. Он не сомневался, что все это правда. Лучшего времени не могло быть для ограбления банка. В нем хранились тысячи долларов, принадлежащих покупателям крупного рогатого скота, готовящих стада, что в скором времени отправятся вверх по Тропе Чишолма (2). Элкинс не испытывал никакой любви к покупателям или водителям стад; вражда между охотниками на бизонов и перегонщиками скота была живой проблемой. Но маршал и его заместитель нанесли ему оскорбление, оставив его в качестве приманки для буйной толпы. И в примитивном кодексе чести Элкинса не отомщенная несправедливость превращалась в неоплаченный долг. Он повернул своего коня кругом и поехал быстро к банку.
Он приблизились к зданию с задней стороны. Как и все в этом невежественном городке западных прерий, который никогда раньше не видел стальных рельс, не считая последних нескольких месяцев, это было – дощатое сооружение, неокрашенное. Внутри деревянная решетка делила здание пополам, и у задней стены стоял тяжелый железный сейф, который использовался в качестве хранилища. Ни один регулярный сторож не был принят на работу; охрана банка была частью обязанностей маршала и его заместителей.
Элкинс остановился позади банка, бросил поводья через голову коня и извлек из его седельных ножен тяжелый одноствольный Шарпс, винтовку 50 калибра для охоты на бизонов. У него не было шестизарядника, а его нож пропал. Тихо, как пантера, он подошел к задней двери, обычно закрытой на засов. Сейчас же она была приоткрыта, а рядом Элкинс увидел пару лошадей, стоящих в глубокой тени здания. Воры предполагали быстро смыться отсюда. Свет проникал через дверную щель. Пламя небольшой свечи на полу освещало фигуры Джоэла Роджерса и Бака Чисома. Они склонились над сейфом, и пока Элкинс наблюдал, он увидел, как Роджерс чиркнул спичкой и поджег фитиль.
- Мы должны действовать быстро сейчас, Бак, - прошипел маршал. – Здесь достаточно взрывчатки, чтобы все взлетело на воздух…
В этот момент Элкинс ворвался в дверь, вскинув свою большую винтовку, и проревел:
- Всем руки вверх!
Оба мужчины с проклятьями повернулись и выпрямились одновременно. Рука Роджерса метнулась к ножнам. Рев огромного Шарпса был оглушителен, густой дым заполнил комнату, сквозь который Элкинс увидел, как Роджерс зашатался и упал с превращенной в кровавое месиво головой. С такого расстояния тяжелый кусок металла снес всю верхнюю часть его черепа.
Сквозь клубы дыма Элкинс увидел, как рука Бака Чисома метнулась словно молния и поднялась, сжимая длинноствольный шестизарядник. Он беспомощно замер, держа пустую винтовку в руках, сейчас бесполезную - затем, когда синее дуло бандитского револьвера выровнялось – позади Чисома взревел ошеломительный взрыв, заставивший содрогнуться все здание; была страшная, ослепительная вспышка, треск терзаемого металла, воздух наполнился пением обломков, и что-то ударило Элкинса с парализующим воздействием.
Полуоглушенный, он обнаружил, что лежит в пыли позади банка, с тяжелым грузом, придавившем его к земле. Этот был Бак Чисом, мертвый или без сознания, охотник на бизонов не остановился, чтобы проверить это. Смутно он понял, что фитиль, зажженный Роджерсом, догорел как раз тогда, когда он приказал мужчинам сдаться, и взорвал заряд, предназначенный для вскрытия сейфа. И еще он понял, что взрыв был просто ужасающий, чтобы катапультировать Чисома на него и швырнуть их обоих через дверь, и наверняка был слышен за мили. Скоро сюда прибегут люди, чтобы узнать, что же произошло, и он не хотел бы, чтобы они нашли его здесь.
Отпихнув в сторону обмякшее тело заместителя, охотник на бизонов поднялся, шатаясь, и пронзительно свистнул. Его лошадь сбежала вместе с другими, но послушная, благодаря своему длительному обучению, прискакала назад, волоча поводья. На больших бизоньих равнинах, жизнь человека зависит от его лошади. Элкинс вскочил в седло и направился на юг.
«Успехов, Эндрю Джексон; я никогда не желал общаться с людьми этого города. Я сохранил их смелый банк, или, по крайней мере, их деньги в нем, и помог избавиться от пары законников-воров, но я не думаю, что смогу все объяснить. Все произошло слишком быстро для меня в городе, так или иначе. Это наша страна, где никто, кроме Команчей, не жаждет наших скальпов».
|
|
1 Монте – азартная игра, как ее часто называют в Америке – трехкарточный монте. Название взято от Монте, испанской игры с использованием сорока пяти игральных карт, которая была широко распространена в Мексике и Калифорнии.
2 Тропа Чишолма - известный путь для перегона скота из Техаса в находившиеся на севере города — Абилен, Вичита и другие. Первое стадо техасских лонгхорнов прошло по нему около 1867 года. Проложена Джесси Чишолмом.