ОСНОВНЫЕ КОНЦЕПЦИИ ПРОИСХОЖДЕНИЯ ОБРАЗА ДРАКОНА.
В условиях «открытой политики» Китая, культурного взаимовлияния между разными странами и все возрастающей глобализации перед КНР довольно остро встает вопрос сохранения культурного наследия. Все большее количество китайских исследователей обращается к «древности», анализируя археологические материалы, древние надписи, записи мифов и преданий. При этом особенно важным для исследователей остается вопрос изучения древнекитайской символики. При этом наряду с воспроизводством древних ценностей идет переосмысление их роли и значения в условиях новой исторической реальности. Китайский дракон — один из центральных символов Китая. Исследование этого символа, его происхождения и трансформации его значений, необходимо не только в связи с традициями китайского общества, но и для понимания процессов, происходящих в современном Китае.
Ключевые слова: происхождение образа дракона, древнекитайская мифология, археология, символ дракона, трансформация значений образа дракона
В китайской культуре представлены разные мифологические образы, среди которых дракон считается особенно значимым и наиболее распространенным изобразительным мотивом. Его образ проявляется еще в эпоху неолита; в эпохи Шан и Чжоу прослеживается определенное сходство изображений, при этом каноничности изображения образ дракона достигает в эпоху Хань. Стандартным оказывается следующий художественный вариант: звериное туловище с длинной изогнутой шеей (змееподобное туловище), рогами, лапами хищника, крыльями и иногда с рыбьей чешуей или звериной шерстью. В дальнейшем образ претерпевает изменения, тем не менее сохраняется в культуре Китая на протяжении нескольких тысячелетий вплоть до настоящего времени. Из-за того, что в древнейших изображениях эпохи неолита невозможно однозначно определить стандартный или каноничный образ дракона, а также по причине вариативности начертаний пиктограммы «дракон» (совр.: лун) в древнекитайских гадательных надписях цзягувэнь и противоречивости образа дракона в сохранившихся мифах, китайскими учеными в разное время было выдвинуто несколько разных версий относительно происхождения образа дракона.
I
В 20-е годы XX в. начали складываться предпосылки для активного развития изучения древнекитайской мифологии китайскими исследователями, в частности для критического осмысления своей древней истории, научных экспедиций, археологических работ, исследований древних классических произведений. Основной этап исследования приходится на 1930—1940-е годы, когда появляется большее количество материалов и возможность объединения результатов исследования смежных наук. В научной среде наблюдается попытка систематизации и классификации культурных ценностей с применением западных методов исследования; отмечается обращение к истории Китая, и в частности к глубокой древности, отражающей формирование этнографических, лингвистических и культурных особенностей китайской нации. Китайские исследователи сосредотачивают свое внимание на выявлении глубинных структур, своего рода матриц древнекитайского мироздания, и, в частности, на их зарождении и генезисе. Именно в это время китайскими учеными ставится вопрос происхождения дракона.
Говоря об истоках образа дракона, исследователь надписей на костях и черепашьих панцирях Е Юйсэнь предположил, что в драконе воплотились воспоминания первобытных людей об огромных рептилиях или даже динозаврах, а из страха перед динозаврами возник обычай поклонению дракону 1. Дракон при этом мог быть и реально существовавшей огромной рептилией, местом обитания которой должен был быть район нижнего течения Хуанхэ, климатические и природные условия (тропические леса, полноводная река, изобилие добычи человека) которого вполне могли обеспечить выживание такого вида огромной рептилии вплоть до неолитической эпохи.
Другой распространенной версией в начале XX века стала версия, по которой дракон являлся тотемом некоего первобытного племени. В 1934 г. археолог Вэй Цзюйсянь предположил, что дракон может быть тотемом крокодила 2. Как известно, древние египтяне исполняли обряды богослужения крокодилам, и эта теория была развита и изменена в приложении к китайскому дракону, который представлялся просто другой формой аллигатора. Зимняя спячка этих животных кончается с приходом весны — в то же время, когда и силы дракона начинают оказывать свое благотворное влияние на природу.
В 1936 г. Ли Сянфэн написал работу «Новое истолкование Книги Перемен», в которой предположил, что прообразом дракона послу- жила ящерица. Одновременно эпиграфист Тан Лань заметил, что иероглиф дракона напоминает ящерицу с рогами 3.
Ученый-литератор Вэнь Идо в 1930–1940-е годы рассматривал версию составного тотема дракона, однако непосредственным прообразом дракона считал большую змею. Историк, специалист по фольклору Сунь Цзоюнь также придерживался версии, по которой дракон произошел от змеи, правда он полагал, что дракон — это результат мистификации змеи 4. Подобные идеи позднее высказывали исследователи Цю Пу, Ли Шань, Ван Чанчжэн и др.
Отдельно следует рассмотреть версию составного тотема Вэнь Идо, которая оказала большое влияние на развитие изучения китайской мифологии и остается актуальной до сих пор. В книге «Изучение образа Фу Си» он писал: «Дракон — это тотем, и существует как тотем, а не как реальное существо; в его образе объединились тотемы разных племен» 5. До процесса объединения тотемов дракон, вероятно, был реальным существом — большой змеей по имени лун (дракон). Из обычая поклонения этой змее возник тотем лун. В ходе объединения или завоевания соседних племен к туловищу тотема большой змеи прибавлялись различные части тела тотемных животных «присоединенных» племен: четыре лапы зверя, голова лошади, хвост игуаны, рога оленя, когти собаки, чешуя рыбы... Вэнь Идо далее отмечал, что для племени или племенного союза характерен не только обычай поклонения тотему, но и ощущение с ним родственной связи. «Все люди одного клана – это сыновья и внуки тотема. Если тотем — это животное, то люди этого клана почитают его как своего первопредка» 6. Таким образом, сначала происходит осмысление человеком себя посредством зооморфных представлений как родственного животному тотему, затем превращение животного тотема в первопредка, его антропоморфизм. Вэнь Идо считал, что обычаи древних племен наносить на тело татуировки и стричь волосы проистекают из желания древнего человека быть похожим на своего первопредка (в дальнейшем это найдет отражения в легендах о полулюдях–полузверях, например, в образах Фуси и Нюйва). Вэнь Идо также предполагал, что племенной союз с тотемом дракона вполне мог существовать на территории древнего Китая, например, в общности Чжуся (Ся), что в дальнейшем породило легенды о легендарной первой династии Ся в Китае. «Китайский народ всегда называл себя народом Ся (хуася). В течение многих поколений император считался воплощением дракона, при этом дракон соответствовал только императору: изображения дракона были везде — на знамени, в украшении дворца, на утвари, паланкине, одежде...» 7. Вэнь Идо называет дракона символом основания империи. С момента основания республики, наряду с разрушением имперской системы, должен был быть отброшен как ненужный и символ дракона. «На самом деле, он вовсе не был предан забвению. Власть императора сменилась властью народа, и прежний символ императора стал символом каждого китайца. Возможно, мы сами этого не осознаем, но, если вдруг кто-то, допустим, хочет подчеркнуть именно китайский уклад своей жизни, то непременно он должен облачиться в одежды с вышивкой дракона, и драконами украсить свой дом. Тогда он, правда, не сильно отличается от прежнего императора» 8. Интересно отметить, что с момента основания Китайской Республики (1912 г.) действительно стало модным изображение дракона на одежде и различных аксессуарах.
Как известно, периоды реформ и преобразований в истории Китая всегда уравновешивались периодами национального культурного возрождения и возвращения к традициям. В годы японской интервенции (1937–1945 гг.) демонстрация «всего китайского» стала к тому же считаться проявлением патриотизма. Тем не менее Вэнь Идо, который в это время входил в ЦИК Демократической лиги Китая, выступил против вновь возрожденных традиционных ценностей, расценивая это как одно из проявлений реакционной политики Гоминьдана. В работе «Лун фэн» («Дракон и феникс») он призвал решительно отказаться от древних символов дракона и феникса как ненужных в условиях развития нового общества. Вэнь Идо сравнивал прячущегося дракона, «голову которого видно, а хвост — нет», и «лицемерного феникса, который несет на себе совершенную мудрость и человеколюбие» с основными символами императора: дракон связан с добродетелью императора, а феникс — с величием Неба.
Злоупотребление властью и бесчеловечность рабства — быстро разбогатевшие выскочки и обедневшие семьи — довели народ до полусмерти. Трехтысячелетние страдания народа в нашей памяти, как же устрашающи для нас эти многозначительные драконы и фениксы!...На самом деле, в животном мире существует лишь жестокая и коварная змея, да еще курица, которую люди сначала выращивают, а потом разделывают, нет никаких драконов и фениксов. Мифы должны уступить свое место науке. Издательства впредь должны иметь это в виду, и не возрождать к жизни то, что уже мертво. Если китайскому народу так уж необходима животная символика, то пусть уж этим символом будет лев 9.
С основанием КНР в 1949 г. основной целью всех деятелей культуры было объявлено служение широким народным массам, литература и искусство стали полностью идеологизированы. Дискуссии по мифологии или прекращались, или стали носить ярко выраженный материалистический характер. В 1966 г. Мао Цзэдун объявил новую политическую кампанию, известную как «Культурная революция», в ходе которой были закрыты специализированные издания, многие профессора и деятели культуры были отправлены на «перевоспитание» в деревни и отдаленные районы. О драконе и фениксе в это время практически не упоминалось.
II
Только с окончанием Культурной революции и первыми успехами экономических реформ в обществе вновь отмечается интерес к воспроизводству традиций и культурных ценностей. В конце 70-х — начале 80-х годов XX в. был совершен целый ряд археологических открытий, которые подчеркивали древность китайской культуры и само- бытность ее развития, при этом были обнаружены новые находки с изображением дракона, что привлекло внимание и специалистов, и широкой публики. В народе образ дракона также становится чрезвычайно популярным. Расхожим становится выражение «потомки дракона», которое изначально было названием песни тайваньского исполнителя. Вопрос о происхождении образа дракона и его значении в культуре Китая вскоре был поставлен и в академической среде. Бурное развитие этого вопроса — споры, многочисленные дискуссии, издания книг и статей об истоках образа дракона — приходится на 1980–1990-е годы, и особенно на 1988 год (год Дракона).
Некоторые китайские исследователи видели в этом лишь возвращение к имперской символике, которая в новых исторических условиях не имела смысла. Лю Чжисюн и Ян Цзинжун в книге «Лун юй чжунго вэньхуа» («Дракон и культура Китая») писали:
Полагать, что дракон является первопредком китайского народа, — это заблуждение, основанное на непонимании китайской культуры. Связующая сила китайского народа заключена в основании государства на просторной красивой земле и в многовековой культурной традиции. Не следует уделять столько внимания дракону 10.
В 1988 г. во время бурного обсуждения культуры дракона исследователь Чжу Цзяцзинь резко высказал свое мнение:
Как бы искусно ни были выполнены драконы, но если видеть их отовсюду, то это становится невыносимым. Особенно невозможно вынести все эти вульгарные и столь популярные сегодня выражения «наследники дракона», «потомки дракона», «Родина дракона» 11.
Тем не менее для большинства китайских исследователей вновь поставленный вопрос о происхождении и значении образа дракона означал не столько возвращение к древней имперской символике, сколько выявление истоков формирования и особенностей самого китайского этноса и осознание его единства. Собственно, дракон и стал символическим выражением народного единства. При этом большинство китайских ученых пытались всячески подчеркнуть древнее происхождение образа дракона, фокусируя свое внимание на драконообразных мотивах культур древних неолитических племен, проживающих некогда на территории современного Китая, и стараясь подчеркнуть непрерывность генезиса, постепенность эволюции образа дракона вплоть до настоящего времени. Мнения исследователей расходились лишь по вопросу непосредственного его первообраза.
Так, например, исследователь Ван Минда в 1981 г. писал о том, что основные черты образа дракона как у крокодила 12. В этом же году историк, специалист по фольклору Ци Цинфу в работе «Выращивание крокодилов и драконов» утверждал, что прообразом дракона был крокодил. Он ссылается на мифы, в которых говорится, что во время правления Шунь драконов выращивали и разводили 13. Историк и антрополог Ван Даю считал, что прототипами дракона являются в частности Китайский аллигатор и Гребнистый крокодил, а также отстаивал точку зрения, по которой созданный образ получил распространение на американском континенте и в Тихоокеанском регионе 14. В 1986—1989 гг. исследователь Хэ Синь рассматривал теорию, по которой дракон — это одна из разновидностей Гребнистого крокодила огромного размера, который получил название цзяо 15. Хэ Синь привел много аргументов в поддержку этой теории, опираясь как на археологические открытия, так и на письменные источники, и активно пропагандировал эту теорию. Он также предполагал, что дракон может быть объединенным названием для всех рептилий: крокодилов, питонов, саламандр, ящеров.
Про то, что прообразом дракона является ящер, еще в 1964 г. упоминал исследователь древнекитайской мифологии профессор Лю Чэнхуай. Как и у дракона, говорил он, у ящеров вытянутое тело, которое покрыто чешуей, у них 4 конечности, есть пальцы и когти, кроме того они откладывают яйца, впадают в зимнюю спячку и пробуждаются весной, живут в воде или у воды и прячутся в расщелинах скал. В 1988 г. он утверждал, что дракон — это тотем племени Ся, тотем составной: прообразом дракона вполне могла быть ящерица, змея и лошадь 16.
Версии, по которой прообразом дракона послужила змея, придерживались исследователи Сю Найсян и Цуй Яньсюнь. В 1990-е годы Хэ Синлян также считал, что прообразом дракона была змея 17. Историк и археолог Лю Дуньюань утверждал, что дракон с рогами на голове, собственно, и есть змея; рога же были присоединены для указания превосходящего положения змеи как священного тотемного животного. Отсюда в древних надписях цзягувэнь пиктограмма дракона лун изображается с рогами 18.
В связи с большим количеством археологических открытий появлялись и новые версии происхождения образа дракона. Так, например, археолог Сунь Шоудао, исследуя находки нефритовых драконов культуры Хуншань, первым высказал теорию о происхождении и развитии образа дракона из поклонения и почитания дикого вепря (свиньи). Он полагал, что концепция дракона была создана в период развития сельского хозяйства эпохи неолита и отражала развитие представлений и верований древних людей 19.
Другой исследователь, Шао Готянь, изучая археологические материалы культуры Чжаобаогоу (Южная Маньчжурия), видел истоки образа дракона в поклонению оленю 20.
Ссылаясь на материалы и археологические находки культуры Яншао, археолог Ши Синбан сделал вывод, что прообразом китайского дракона была рыба. Племена периода среднего неолита поклонялись рыбе, рыба была их тотемом. Вследствие объединения племен, тотем претерпевал изменения. Примерно в то же время появился образ дракона с кабаньей головой (в культуре Хуншань) и с телом змеи. Ши Синбан отмечал при этом, что тело дракона могло быть как телом змеи, так и вытянутым телом рыбы 21.
В 1980—1990-е годы популярными становятся теории, по которой дракон — это зооморфный образ определенного явления природы. Так, Чжу Тяньшунь полагал, что образ божественного дракона произошел от молнии 22. Это объясняет летающего дракона, его взаимосвязь с водой, кроме того, раскаты грома в китайском языке передаются созвучным иероглифом лун (лунлун дэ лэйшэн раскаты грома). Ван Лицюань высказал точку зрения, по которой дракон в древности на самом деле был названием торнадо 23.
Ху Чанцзянь полагал, что дракон — это сочетание природных явлений, характерных для весеннего времени: раскаты грома, сверкающая молния, извивающиеся после дождя черви, прорастающие травы, разноцветная радуга... Особенно наглядной была радуга, которая вполне могла стать впоследствии визуальным изображением дракона 24.
В 1980-е годы историк, археолог Фэн Ши высказал предположение, по которому образ дракона носит явный астрономический характер и, вероятно, образ дракона появляется как мифопоэтическое изображение созвездия Дракона 25. Созвездие Дракона было особенно важным для древних китайцев. Именно вдоль его хвоста двигался Полюс Мира на небесной сфере в течение около 3 тысяч лет в эпоху легендарных первых императоров Китая и последующих династий. Полюс Мира был для китайцев основой для фиксирования точек начала сезонов на небесной сфере. Это значит, что появление этих точек (точнее, находящихся рядом с ними звезд) в определенный момент года на рассвете или закате возвещало наступление ожидаемого сезона. Необходимо также заметить, что некоторые изображения дракона близки к иероглифам, обозначающим дракона, и источником этого явления может быть специфический вид созвездия Дракона 26.
В 1989 г. исследователь древнекитайской мифологии, специалист по фольклору профессор Инь Жунфан опубликовал работу «Лун вэй шу шэнь шо» («Рассуждение о драконе как дриадном божестве»), которую начал с критики теории составного тотема Вэнь Идо:
Во-первых, теория, по которой дракон — это тотем первобытного племени, основывается на противоречии: во всем мире тотемным животным было реальное существо или природное явление; во-вторых, даже если и происходили столкновения между первобытными племенами, то не было ассимиляции их тотемов, поэтому теория составного тотема также противоречива; в-третьих, образ дракона сформировался не в родоплеменном обществе, а только в Ханьскую эпоху, и даже после Ханьской эпохи постоянно претерпевал изменения 27.
Инь Жунфан выдвинул версию, по которой дракон изначально был дриадным божеством (в частности, божеством сосны), а впоследствии стал божеством растительности и урожая. Он особенно выделял обычай поклонения «драконовым деревьям» и связанные с ними обряды и праздники, проводимые среди некоторых малых народностей, населяющих юго-восток современного Китая 28.
В 1994 г. писатель Ма Сяосин высказал предположение, что дракон до сих пор остается неизученным животным — огромным хищником, которое, возможно, обитает и в наши дни. В подтверждение своей версии он приводит ряд доводов, включающих свидетельство очевидца, встречавшего «дракона» в начале 40-х годов XX в. 29
Исследуя древнекитайские трактаты, мифы и обычаи, автор замечает, что часто драконы лишены своих космогонических свойств и, более того, нередко рисуются вполне реальными существами, которые могут быть пойманы, убиты и съедены. Ма Сяосин также отмечает факт находок костей и яиц динозавров в ряде регионов Китая — на юге (пров. Юньнань), юго-западе (пров. Сычуань) и на востоке (пров. Шаньдун). Установлено, что в мезозое на территории Шаньдунского полуострова обитали диплодоки, достигавшие в длину 15 м. Их костные останки вполне могли быть найдены обитателями неолитического Китая. Ископаемые останки стегодонтов, мастодонтов, слонов и т. д. также могут быть вынесены на поверхность земли в различных частях Северного Китая. Такие кости называют «кости дракона», а ископаемая слоновая кость называется «зубами дракона». Эти кости растирались в порошок, обрабатывались и использовались в меди- цинских целях для лечения различных заболеваний.
В 1994 г. Цянь Минцзы в работе «Чжунго шэньхуа сюэ» писал, что дракон является не реально существующим животным, а воплощением определенного представления или материализацией идейно-понятийного комплекса определенной группы людей. Поэтому прежде чем говорить о значении и роли дракона, необходимо сначала обозначить исторические и географические рамки и соответствующие им представления людей о драконе 30.
В целом, к концу 90-х годов XX века было выдвинуто множество версий происхождения образа дракона; основные же можно свести к следующим:
1) дракон как тотем, прообразом которого послужило почитаемое и обожествляемое древними людьми животное (змея, ящерица, крокодил, рыба, олень, вепрь и др.) или природное явление (ураган, гром и молния, радуга, облака, торнадо и др.);
2) дракон как реально существующее животное (крокодил, ящер, огромная рептилия...) или воплощение представления древних людей о динозаврах.
3) дракон как мифопоэтическое изображение созвездия Дракона;
4) дракон как божество (дриадное / небесное / водное);
5) дракон как мыслительный элемент (воплощение идейно-понятийного комплекса определенной группы людей).
Несмотря на кажущуюся противоречивость исследований образа дракона, тем не менее из-за постоянного упоминания, «воспроизводства» данного образа в ходе многочисленных дискуссий и споров, к концу 1990-х годов дракон закрепился в сознании людей как основной символ китайского народа. Важно это было с нескольких позиций: во-первых, это отрывало представление людей от символа дракона как имперского символа власти, давало возможность говорить о появлении (или проявлении) образа дракона еще в неолитическую эпоху, тем самым удлиняя на несколько тысячелетий и китайскую культуру; во-вторых, подчеркивало именно «объединяющую» функцию образа дракона, являло его сплачивающую силу; в-третьих, ориентировало на психологическую мобилизацию человека: отождествление своего народа с драконом укрепляло веру в свою страну, создавало основу для однозначной интерпретации порой противоречивых фактов.
III
В настоящее время в условиях «открытой» политики, культурного взаимовлияния между разными странами и все возрастающей глобализации перед КНР довольно остро встает вопрос сохранения культурного наследия и по-новому звучит принцип «поставить древность на службу современности, а иностранное — на службу Китая» (гу вэй цзинь юн, си вэй чжун юн). При этом наряду с воспроизводством древних ценностей идет переосмысление их роли и значения в условиях новой исторической реальности.
Показательными в этом отношении стали споры об образе дракона, разгоревшиеся в 2006 г. Причиной послужило то, что дракон, ставший уже к этому времени центральным символом, не был утвержден в качестве талисмана Олимпийских Игр 2008 г. Некоторые китайские исследователи заявили, что стоит отказаться от символа дракона (ци лун или ф эй лун) во время Игр, поскольку он может спровоцировать негативные ассоциации у иностранцев. В представлении иностранцев, говорили они, дракон — это злое чудище, убивающее людей, пожирающее скот, разоряющее деревни, и которого, в конечном итоге, побеждает некий положительный герой. У Юфу, секретарь парткома, профессор Шанхайского института иностранных языков, отметил:
Китай пытается войти в мировое сообщество, и поэтому очень важно учитывать, какое впечатление производит национальный образ за рубежом. В новых условиях он должен демонстрировать мир и гармонию. При этом популяризация дракона может быть неправильно расценена на Западе... Древнее необходимо поста- вить на службу современности, но необходимо и отбрасывать старое, взращивая новое 31.
В конечном итоге в качестве талисмана Олимпийских Игр утвердили не дракона, а пять кукол Фува пяти разных цветов (как отображение пяти первоэлементов у син и пятичастной структуры китайско- го мира), имена которых вместе составляют одну фразу: Бэйцзин хуаньин ни «Пекин приветствует тебя!».
Во время дискуссии о выборе талисмана Олимпийских Игр были представлены исследования, каким образом в разных странах (Америке, Франции, России, Германии, Японии, Вьетнаме) представлен символ дракона и как он соотносится с китайским драконом. Подчеркивалось, что восточный и западный дракон в корне отличаются друг от друга: западный дракон агрессивен, восточный дракон, напротив, миролюбив. Поэтому было предложено разделять эти два образа, в частности, передавать английское слово «dragon» фонетически, транслитерацией, или переводить как фэйшоу («летающий зверь»), а китайского дракона переводить на английский как Long или лучше всего Loong. Одновременно было высказано предложение о популяризации образа китайского дракона на Западе посредством рекламы, видеороликов, китайских новелл 32.
После бурной дискуссии требовалось провести относительно беспристрастный анализ образа дракона, возникла необходимость систематизации и классификации прежних исследований и нового материала. За последние пять лет было выпущено несколько книг и большое количество аналитических статей, обобщающих различные гипотезы происхождения дракона и, соответственно, несколько изначальных образов дракона, указывающих на широкий функциональный спектр образа дракона, его многогранность и всеохватность.
Интересно отметить, что вопрос о происхождении образа дракона звучит теперь несколько иначе. Критике стали подвергаться исследователи, которые полагали, что дракон произошел от какого-либо одного природного явления или от одного реально существующего животного. В настоящее время большинство китайских исследователей затрудняются однозначно сказать, был ли у дракона реальный прототип или это мыслительная категория древних китайцев, был ли это тотем древних племен, либо прообразом послужило созвездие Дракона... Важным и безусловным представляется для них, что образ дракона метафорически объяснял разные, но главные понятия жизни и смерти человека, его мудрости и таланта, государства и империи, даже стихий природы и космических сил. Значения, объединенные в одном образе дракона, порой противоречивы, и для этого символ дракона рассматривается ими с позиций исторического развития.
Именно поэтому Пан Цзинь, председатель «Общества изучения китайского дракона» и «Центра исследований китайской культуры дракона и феникса», уделяет такое большое количество внимания эволюции образа дракона. В книге «Чжунго сянжуй: лун» («Хорошие приметы Китая: Дракон») автор перечисляет всевозможные прообразы дракона, подробно анализируя и животный мир, и природные явления. В результате он приходит к выводу, что дракон является отражением целостности мироздания и нерасчлененного смутного сознания древних людей. В этом образе неявным образом соединилось все, что видел древний человек: рыбы, змеи, рептилии, кабаны, быки, кони, и смерчи, и тайфуны, и облака, и раскаты грома, и блески молний... Он полагает, что образ дракона зародился еще в неолитическую эпоху, развитие получил в эпохи Ся, Шань и Чжоу, каноничности достиг в эпоху Хань, и после этого также претерпевал многочисленные изменения, непрерывно вбирая в себя новые черты и отбрасывая ненужные, сохранялся в культуре Китая на протяжении тысячелетий вплоть до настоящего момента 33.
Профессор философского факультета Пекинского университета Ван Дун также подробно исследует вопрос происхождения образа дракона. На основе богатого археологического материала и письменных источников он утверждает, что дракон проистекает из тотемистских представлений, но становится больше, чем просто тотемом; дракон един, хоть и имеет много начал (прообразов); его образ синтетический и постоянно обновляющийся; дракон это и культурный символ, и символ народа, и цивилизационный код, и политический миф 34.
В целом, наблюдается тенденция обобщения разных гипотез о происхождении образа дракона, видны попытки представить дракона максимально широко (порой совсем отходя от образа дракона), показать поступательную эволюцию образа дракона, и, соответственно, поступательное развитие китайского общества.
Символ дракона продолжает оказывать влияние на китайскую культуру и в настоящее время, продолжает исследуемый образ и свою трансформацию. Дальнейшее изучение образа дракона даст возможность ответить на многие вопросы, связанные с этногенезом и культурогенезом китайцев, позволит глубже определить характер связей с соседними государствами, может способствовать построению диалога российской и китайской культур.
Примечания
1 Цит. по: Пан Цзинь. Чжунго лун дэ циюань [Происхождение китайского дра- кона ] // Шаньдун боугуань [Музей провинции Шаньдун]. URL: https://www.sdmuseum.com/show.aspx?id=2063&cid=59 (дата обращения:
19.02.2014).
2 Вэй Цзюйсян ь. Гу ши яньцзю [Изучение древней истории ]. Шанхай, 1990. С. 230.
3 Цит. по: Ван Дун. Лун ши шэньмэ: Чжунго фухао синь цземи [Что такое дракон: заново расшифровывая китайскую символику ]. Пекин, 2012. C. 7.
4 Сунь Цзоюнь. Дуньхуан хуа чжун дэ шэньгуай хуа [Дуньхуанские росписи: картины
о сверхъестественном ] // Каогу [Археология ]. 1960.
№ 6. Доступ из локальной сети электронного издательского дома научных журна-
лов Китая (China Academic Journal Electronic Publishing House). URL: https://www. cnki.com.cn/Article/CJFDTotal-KAGU196006013.htm (дата обращения: 21.02.2014).
5 Вэнь Идо. Фуси као [Исследование образа Фуси ]. Шанхай, 2006. C. 25.
6 Там же. С. 26.
7 Там же. С. 30.
8 Там же. С. 30—33.
9 ВэньИдо. Лун фэн [Дракон и феникс ] // Вэнь Идо. Шэньхуа юй ши
[Мифология и поэзия ]. Шанхай, 2005. С. 60-61.
10 Цит. по: Ван Дун. Указ. соч. C. 10.
11 Там же.
12 Ван Минда. Е тань во го шэньхуа чжун лун синсян дэ чаншэн [Вступая в беседу
о происхождении мифологического образа дракона
] // Сысян чжансянь [Идеологический фронт ]. 1981. № 3. Доступ из локальной сети электронного издательского дома научных журна- лов Китая (China Academic Journal Electronic Publishing House). URL: https:// www.cnki.com.cn/Article/CJFDTotal-SXZX198103008.htm (дата обращения:
14.03.2014).
13 Цит. по: Ван Дун. Указ. соч. С. 6.
14 Цит. по: Чжунхуа лун вэньхуа цыдянь [Словарь по китайской культуре дракона
] / ред. Оу Цинъюй. Пекин, 2002. С. 233.
15 Хэ Синь. Гу цзин синь цзе [Новое толкование древних канонов ] // Хэ
Синь. Лун: шэньхуа юй чжэньсян [Дракон: мифы и факты ]. В 7 т. Пекин, 2002. Т. 4. С. 32—35.
16 Лю Чэнхуай. Чжунго шангу шэньхуа тунлунь [Введение в изучение древнеки-
тайских мифов ]. Юньнань, 1992. С. 257.
17 Цит. по: Чжунхуа лун вэньхуа… С. 515.
18 Там же. С. 254.
19 Го Сяохуй. Хуншань вэньхуа юйлун као [Исследование нефритового драко- на культуры Хуншань ] // Бэйфан вэньу [Памятники материальной культуры северного Китая ]. 1988. № 1. С.13. Доступ из локальной сети электронного издательского дома научных журналов Ки- тая (China Academic Journal Electronic Publishing House). Систем. требования: Adobe Reader. URL: https://mall.cnki.net/magazine/Article/BJWW198801002.htm (дата обращения: 15.04.2014).
20 Шао Готянь. Аоханьци Наньтайди Чжаобаогоу вэньхуа ичжи дяоча [Иссле- дование местонахождения Наньтайди культуры Чжаобаогоу в хошуне Аохань
] // Нэймэнгу вэньу каогу [Исследова- ние памятников материальной культуры Внутренней Монголии ]. Хух-Хото, 1991. № 1 (5). С. 2—10.
21 Ши Синбан. Чжунхуа лун дэ мути хэ юаньсин ши «юй» — сун каогу цзыляо таньсо «чжунхуа лун» дэ циюань хэ фачжан [«Рыба» как исходный элемент и первообраз китайского дракона — Исследование истоков и эволюции китай- ского дракона на основе археологических материалов
] // Пуян чжие цзишу сюэю- ань сюэбао [Научный вестник Профессионального технического училища г. Пуян ]. 2011. № 3. Доступ из локальной сети электрон- ного издательского дома научных журналов Китая (China Academic Journal Electronic Publishing House). URL: https://www.cnki.com.cn/Article/CJFDTotal- PYJY201103004.htm (дата обращения: 19.02.2014).
22 Цит. по: Пан Цзинь. Чжунго сянжуй: Лун [Хорошие приметы Китая: Дракон
]. Сиань, 2012. С. 57.
23 Ван Лицюань. Чжунхуа лун вэньхуа дэ циюань юй яньбянь [Происхождение и эволюция культуры китайского дракона ]. Пе- кин, 2010. С. 6.
24 Цит. по: Пан Цзинь. Чжунго сянжуй. С. 61—62.
25 Цит. по: там же. С. 63.
26 Карапетьянц А. М. Изобразительное искусство и письмо в архаических культу- рах (Китай до середины I-го тысячелетия до н.э.) // Ранние формы искусства. М., 1972. С. 445—468.
27 Инь Жунфан. Лун вэй шу шэнь шо [Рассуждение о драконе как дриадном боже- стве ] // Сюэшу юэкань [Научный ежемесячный журнал
]. Шанхай, 1989. № 7. С. 39.