Не упускайте своих детей 4 глава




Иногда отрицание носит пассивный характер. Ориентированные на ровесников дети часто ведут себя, особенно друг перед другом, так, как будто у них нет родителей. Существование родителей не учитывается и не обсуждается. В рамках школы существование ро­дителей просто игнорируется.

Иисус указывал на несовместимость конкурирующих привязанностей и биполярную природу привязанности, когда говорил: «Никто не может служить двум господам. Ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть» (Матф. 6:24)

. Если ребенок привязан к ровесникам, для него будет противоестественным выступать на нашей стороне или выполнять наши просьбы. Дети не специально стараются проявить неуважение к нам, они просто следуют своим инстинктам - инстин­ктам, которые оказались искаженными по причинам, устранить ко­торые сами дети не властны.

 

Как мы дошли до жизни такой

 

Как же случилось, что современные дети с такой готовностью переносят свои привязанности с заботящихся о них взрослых друг на друга? Причина этого - не в ошибках отдельных родителей, а в беспрецедентном культурном сбое, который инстинкты не могут успешно компенсировать.

Наше общество не обеспечивает удовлетворение потребностей развития наших детей. В двадцатом веке ученые выявили ключе­вую роль привязанностей для здорового психологического роста, и в это же время небольшие сдвиги в обществе постепенно ослаби­ли механизм ориентации детей на взрослых. Экономические силы и культурные тенденции, доминировавшие в последние несколько десятилетий, разрушили социальный контекст естественного функ­ционирования родительских инстинктов взрослых и стремления к привязанности у детей.

Хотя вкаждом из нас генетически заложено сильнейшее стремление к привязанности, в человеческом мозге не существует архетипа родителя или учителя. Мозг запрограммирован только на то, чтобы ориентироваться, привязываться и, наконец, поддерживать контакт с тем, кто становится полюсом притяжения. Ничто не побуждает ребёнка стремиться только к тому человеку, который похож на маму или папу, или который в состоянии заботиться о нем, выглядит знающим и зрелым. То, что взрослый несет ответственность за ребенка,

не дает ему автоматически никаких привилегий; примитивный мозг привязанности не испытывает уважения к человеку только потому, что он получил диплом государственного образца или изучал педа­гогику. Не существует врожденных механизмов, обеспечивающих признание социально установленных ролей, благодаря которым к учителю, воспитателю или даже родителю ребенок по умолчанию прислушивается, уважает его и сохраняет с ним близость.

Никогда в истории человечества такое программирование не было нужно. Как у всех млекопитающих и многих других животных, врожденное стремление к привязанности естественным образом свя­зывало молодое поколение с воспитателями - взрослыми представи­телями того же вида - до самой зрелости. Так природа обеспечивала выживание молодых особей и превращение их в здоровых взрослых. Это тот самый контекст, в котором молодое поколение полностью способно реализовать свой генетический потенциал, и в котором его инстинкты получают полное и интенсивное выражение.

В нащем обществе этот естественный порядок вещей был нарушен. С самого раннего детства мы создаем для наших детей си­туации, стимулирующие ориентацию на ровесников. Сами того не желая, мы способствуем развитию того явления, которое постепенно подтачивает единственный прочный фундамент здорового развития: привязанность детей к воспитывающим их взрослым. Ставить на­ших детей в позицию, когда их инстинкты привязанности и ориен­тации направлены на ровесников - значит серьезно отклоняться от нормального пути. Мы не готовы к этому; наш мозг не в состоянии успешно адаптироваться к ситуации, когда естественный ход вещей так сильно нарушен.

Джон Боулби, британский психиатр и крупнейший исследователь привязанности, писал, что «поведенческие установки видов могут идеально соответствовать жизни в одних условиях и вести к зату­ханию рода и вымиранию - в других». По мнению Боулби, у каж­дого вида есть то, что он называл «средой адаптации» - условия, к которым его анатомия, физиология и психологические возможности приспособлены наилучшим образом. В любой другой среде организм или вид не будет развиваться столь же хорошо, и может даже демон­стрировать поведение «в лучшем случае, необычное, а в худшем - аб­солютно не способствующее выживанию»'. В постиндустриальном обществе окружение больше не стимулирует развитие наших детей в границах естественных привязанностей.

 

Культура утраченных привязанностей

 

Контраст между традиционными семейными культурами и совре­менным североамериканским обществом разителен. В современной урбанизированной Северной Америке - и в других индустриальных странах, где американский образ жизни стал нормой - в жизни детей постоянно возникают пробелы привязанности, ситуации, когда они лишены крепкой и глубокой связи с воспитывающими их взрослы­ми. Развитию этой тенденции способствует множество факторов.

В результате экономических изменений, произошедших после Второй Мировой войны, дети очень рано, зачастую сразу после рож­дения, стали большую часть дня проводить в компании своих ровес­ников. Они поддерживают контакт, в основном, с другими детьми, а не со значимыми взрослыми. Гораздо меньше времени они проводят в общении со своими родителями и другими взрослыми. С годами ситуация только усугубляется.

Общество породило экономическое давление, в результате кото­рого оба родителя оказались вынуждены работать вне дома, когда дети еще очень малы, но оно совершенно не позаботилось об удов­летворении потребности детей в эмоциональной подпитке. Как ни странно, воспитателей детского сада и психологов - не говоря уже о педиатрах и психиатрах - редко обучают теории привязанности. В наших дошкольных детских заведениях не существует коллектив­ного понимания ключевой важности отношений привязанности. Не­смотря на это, многие отдельные воспитатели и учителя интуитивно осознают необходимость формирования связи с детьми, но очень ча­сто именно у этих людей возникают проблемы с системой, которая не поддерживает такой подход.

Поскольку важность заботы о молодом поколении в нашем обще­стве недооценивается, детские сады получают недостаточное фи­нансирование. Человеку, не являющемуся родственником ребенка. Достаточно сложно полностью удовлетворить его потребность в Привязанности и в ориентации, особенно если несколько других малышей также борются за внимание воспитателя. Хотя очень часто в детских садах работают преданные своему делу, несмотря на малень­кую зарплату, люди, стандарты в них далеко не везде одинаково при­емлемы. Например, по законам штата Нью-Йорк, в ведении одного воспитателя могут находиться не более семи малышей - безнадежно громоздкая норма. Важность установления связи с взрослыми недооценена. У детей в такой ситуации просто нет другого выбора, кроме как вступать в отношения привязанности друг с другом.

Но самым разрушительным является даже не занятость на рабо­те обоих родителей. Ключевая проблема - в том, что организовывая воспитание наших детей, мы практически не учитываем привязан­ность. В обществе и в культуре в целом не существует традиций, в соответствии с которыми воспитатели яслей и детских садов прежде всего устанавливали бы контакты с родителями, и только затем, че­рез дружеское знакомство, формировали действующие отношения привязанности с ребенком. Как родители, так и специалисты, остав­лены на попечение собственной интуиции - или, чаще всего, ее от­сутствия. По причине отсутствия коллективного сознания, большая часть взрослых просто следует установившимся практикам, которые были разработаны без учета привязанности. Традиция, существовав­шая ранее в разных странах и учитывавшая отношения привязанно­сти, когда воспитатели яслей и детских садов посещали дома своих будущих подопечных - почти повсеместно была утеряна и сохра­няется разве что в хорошо финансируемых частных школах. Перед лицом налоговой цензуры никто не смог внятно объяснить, какие жизненно важные функции обеспечивал этот ритуал. Гораздо легче изучить экономику, чем привязанность.

Краеугольным камнем здесь являются не изменения в обществе сами по себе, а отсутствие понимания этих изменений. Если мы со­бираемся привлекать других людей к воспитанию наших детей, мы должны построить для этого контекст, создав то, что я называю «де­ревней привязанностей» - систему воспитывающих отношений с взрослыми, взамен тому, что мы потеряли. Как будет показано в гла­ве 18, существует множество способов сделать это.

После яслей и детского сада наши дети попадают в школу. Отныне они будут проводить большую часть каждого дня в компании ровес­ников, в среде, в которой главенство взрослых все чаще подвергается сомнению. Если бы кто-то задался целью специально воспитывать ориентацию на ровесников, школы в их современном виде, опреде­ленно, стали бы для этого наилучшим инструментом. В огромных классах с перепуганными учителями во главе дети формируют связи друг с другом. Школьные правила гласят, что ученики должны на­ходиться вне классных комнат до начала занятий, в результате чего дети остаются предоставленными самим себе без особенного контак-та с взрослыми. Они проводят перемены и ходят обедать в компании друг друга. Программы подготовки учителей полностью игнориру­ют важность привязанности; таким образом, будущие преподаватели получают знания о предметах, но не об исключительной важности близких отношений для процесса обучения юных представителей человеческого рода. В отличие от своих коллег несколько десятиле­тий назад, современные учителя не общаются с учениками в рекреа­циях или на площадках, они не стремятся к более тесному контакту со своими подопечными. В отличие от представителей традицион­ных обществ, большинство учеников в Северной Америке не ходят домой, чтобы пообедать с родителями.

«В школе, где учатся мои дети, пятьсот учеников», - рассказывает Кристина, мама двоих детей, учеников третьего и седьмого классов, - «я забираю своих детей на обед каждый день, и они входят в число десяти учеников из пятисот, родители которых делают так же. А учи­теля настаивают на том, чтобы я разрешала им оставаться. Я кажусь им странной - этакая мамочка-наседка. Но мне это видится необ­ходимым. Мои дети столько всего хотят мне рассказать, им хочется в деталях расписать все, что случилось в школе, что они посчитали трудным, а что привело их в восторг». «Моя дочка стремглав бежа­ла в мою машину», - рассказывает другая мама, забиравшая своего ребенка домой на обед. - «А потом следовал целый поток информа­ции - обо всем, что случилось, что она ощутила, как она чувствовала себя, когда сделала что-то "не так" или когда сделала что-то отлич­но». Слушая этих двух мам, можно только догадываться о том, какая масса впечатлений и чувств остается невысказанной и непроработанной у многих других детей.

Как правило, мы больше сосредоточены на том, чтобы накормить наших детей, чем на относящихся к приему пищи ритуалах, целью которых является поддержание связей. В своей новаторской книге The Sibling Society американский автор Роберт Блай описывает раз­личные проявления ориентации на ровесников, и указывает на ее причины. Хотя Блай не дает полного анализа этого явления, к его открытиям следовало бы отнестись более внимательно. «Семейные трапезы, разговоры, совместное чтение больше не в моде», - пишет Блай. - «То, в чем нуждается молодежь - стабильность, присутствие, внимание, советы, качественная духовная пища, искренние рассказы - это именно то, чего линейное общество* не может им дать»2

Современное общество изобилует пробелами привязанности. Бездна пробелов привязанности разверзлась с исчезновением рас­ширенной семьи**. Детям часто не хватает близких отношений со старшими поколениями - с людьми, которые на протяжении дли­тельного периода человеческой истории порой даже лучше, чем ро­дители, могли одарить ребенка безусловной любовью и принятием, лежащими в основе эмоциональной безопасности. Ободряющее, ста­бильное присутствие бабушек, дедушек, дядь и теть, надежные объ­ятия семьи, состоящей из нескольких поколений - такая роскошь доступна сегодня очень немногим детям.

Сильное влияние на формирование ориентации на ровесников оказывает наша возросшая мобильность, поскольку она способству­ет прерыванию культурной преемственности. Культура развивается, когда множество поколений живет последовательно в одном и том же сообществе. Мы больше не живем в деревнях, и поэтому теряем связь с нашими предками. Бесконечные переезды сделали нас ано­нимами, создали среду, полностью противоположную деревне при­вязанностей. Мы не можем разделять задачи воспитания наших де­тей с людьми, чьи имена едва знаем.

В силу географических перемещений и частых переездов, а также в результате усиления ориентации на ровесников у самих взрослых, сегодняшние дети не слишком любят бывать в компании старших членов семьи, которые заботятся об их благополучии и развитии. Этот проблема выходит за пределы семьи и характеризует практиче­ски все отношения в обществе. Как правило, дети не бывают привя­заны к взрослым, несущим какую-либо ответственность за них. Од­ним из примеров вымирающего вида стал семейный доктор, человек, который был знаком с несколькими поколениями семьи и который имел стабильную эмоциональную связь с ее членами, присутствуя во время кризисов и в моменты радости. Обезличенные и часто сме­няющие друг друга врачи городских поликлиник совершенно не в состоянии заменить эту фигуру. Таким же образом, окрестных лавоч­ников, ремесленников и кустарей уже давно вытеснили предприятия без местных корней и личных связей с сообществами, в которых они работают. Всеми любимый Мистер Хупер из телевизионной «Улицы Сезам» сегодня стал частью милой выдумки. Это не только вопросы экономики, они затрагивают саму суть деревни привязанностей. Кто же занял место бабушек и дедушек, дядь и теть, которые дополняли и замещали родителей в расширенных семьях в прошлом? Где же си­стема поддержки ребенка на тот случай, если родители окажутся не­доступны? Где взрослые наставники, которые помогут нам направ­лять наших подростков? Наши дети вырастают в условиях изобилия сверстников и дефицита взрослых.

Появление другого пробела привязанности связано с секуляриза­цией общества. Наличие общины церкви, храма, мечети или синаго­ги было важно не только с религиозной точки зрения, она станови­лась группой поддержки для родителей и деревней привязанностей для детей. Отделение церкви от общества повлекло за собой гораздо более серьезные последствия, чем просто потеря веры или духовных корней: оно привело к утрате этого сообщества привязанностей. Бо­лее того, для многих церквей приоритетом стало общение ровесни-ков. Например, во многих церквях семьи разделяются, как только заходят внутрь, и члены общины объединяются теперь по возраст-ту, а не по семейному признаку. Появились детские и подростко-вые группы, церкви для молодежи и даже отдельно для учеников старших классов. Те, кто понятия не имеет о важности отношений привязанности и опасностях, которые несет в себе ориентация на ровесников, считают само собой разумеющимся деление людей но возрастному признаку. Крупные религиозные организации часто работают только с детьми или только с молодежью. Сами того не по­нимая, они способствуют разрушению связей между поколениями.

 

 

* Вольный перевод словосочетания «sibling society» (дословно - «общество братьев и сестер»). Имеется в виду общество, культура в котором передается не по вертикали, а по горизонтали. - Прим. переводчика. **Расширенная семья - социологически!! термин, обозначающий большую се­мью, в которой одновременно присутствует несколько поколений. - Flprnt переводчика.

 

Семейные узы рвутся

 

Малую семью объявляют базовой единицей общества, но сама она находится сегодня под колоссальным давлением. Число разводов зашкаливает. Развод - это двойной удар для ребенка, потому что в результате него появляются и пробелы, и конкуренция привязан­ностей. Детям необходимо, чтобы все действующие привязанности находились под одной крышей. Пребывание родителей вместе по­зволяет им удовлетворить свои потребности в близости и контакте с обоими из них одновременно. Более того, многие дети привязаны к своим родителям как к паре. Когда родители разводятся, становится невозможно сохранять близость с обоими одновременно, по крайней мере, физически. Более зрелые дети, привязанность которых к роди­телям более развита, лучше подготовлены к тому, чтобы сохранять близость с каждым из них, даже когда родители находятся порознь - принадлежать им обоим одновременно, любить их обоих одновре­менно, и раскрываться перед обоими одновременно. Но многие дети, даже достаточно взрослые, не могут справиться с этой задачей. Ро­дитель, который вступает в конкуренцию со вторым родителем или относится ко второму родителю как к персоне нон грата, ставит сво­его ребенка (или, точнее, детский «мозг привязанности») в невыно­симое положение: находясь рядом с одним, ребенок будет разлучен с другим, физически и психологически.

Проблема конкурирующих привязанностей становится еще бо­лее острой, когда родители находят новых партнеров. И снова, дети очень часто избегают контакта с мачехой или отчимом, чтобы со­хранить близость с родным родителем. Как для приемных, так и для биологических родителей, основной задачей становится создание новой привязанности, которая не конкурирует, а, в идеале, даже по­могает сохранить существующие отношения. Только когда отноше­ния дополняют друг друга, детский мозг привязанности перестает защищаться и становится восприимчивым к попыткам налаживания связи с обеих сторон.

Входе супружеских конфликтов, предшествующих разводу, про­белы привязанности могут формироваться задолго до того, как случится сам развод. Когда родители теряют эмоциональную под­держку друг друга или начинают беспокоиться из-за проблем в отно­шениях друг с другом, они становятся менее доступными для своих детей. Лишенные эмоциональных контактов с взрослыми, дети об­ращаются к своим ровесникам. Кроме того, в стрессовых ситуациях родители сами испытывают сильный соблазн отдохнуть от воспита­ния детей. Один из самых простых способов сделать это - нацелить ребенка на общение с ровесниками. Когда дети общаются друг с дру­гом, они меньше требуют от нас.

Исследования детей, переживших родительский развод, показало, что эта группа в целом более восприимчива к возникающим в школе проблемам и агрессии. У них чаще возникают поведенческие откло­нения. Тем не менее, ни одно исследование не дало точного указа­ния на причины этого. Благодаря пониманию феномена привязанно­сти мы видим, что эти симптомы оказываются прямым результатом потери эмоциональной связи с родителями и излишней веры в от­ношения с ровесниками.

Все сказанное выше вовсе не означает, что для детей лучше, что­бы родители, во что бы то ни стало, сохраняли свои разрушенные конфликтами браки. Но нам необходимо лучше осознать влияние родительских раздоров на привязанности наших детей. Если мы ста­новимся менее доступными для ребенка по причине натянутых отно­шений с супругом (супругой) или в результате развода, правильным будет привлечь других взрослых к воспитанию наших детей. Вместо того чтобы использовать ровесников детей для отдыха от родитель­ских обязанностей, нам следует обращаться к нашим родственникам и нашим друзьям, которые смогут заполнить собой образовавшийся пробел и создать сеть безопасных привязанностей.

Даже полные и бесконфликтные малые семьи подвержены обра­зованию пробелов привязанности. Сегодня очень часто оба родителя вынуждены работать полный день, чтобы обеспечить своей семье тот же уровень жизни, для которого тридцать-сорок лет назад было достаточно одного кормильца. Усиление напряжения в обществе и всёвозрастающее ощущение экономической нестабильности, даже при относительно неплохом уровне благосостояния, вместе привели к формированию среды, в которой быть спокойными родителя­ми, сохраняющими связь со своими детьми, становится все сложнее. Именно в то время, когда родителям и другим взрослым необходимо установить крепкие, как никогда раньше, отношения привязанности со своими детьми, у них остается совсем мало времени и энергии для этого.

Роберт Блай замечает, что «в 1935 году средний работник имел со­рок свободных часов в неделю, включая субботу. К 1990 году этот показатель снизился до семнадцати. Двадцать три часа свободного времени в неделю, потерянных после 1935 года - это те самые часы, в которые отцы могли заниматься воспитанием своих детей, быть опорой семьи, и это те самые часы, в которые матери могли почув­ствовать, что у них есть мужья». Эти примеры относятся не только к ранним годам родительства, но ко всему периоду детства. Несмотря на то, что многие отцы сегодня с большей охотой делят с супругами ответственность за воспитание детей, стресс от современной жизни и хроническая нехватка времени препятствуют реализации их самых добрых намерений.

Наше общество гораздо больше заботится о потреблении, чем о здоровом развитии детей. По экономическим причинам, общество активно препятствует формированию естественной привязанности детей к своим родителям. Как семейный доктор, мой соавтор часто оказывается в нелепой ситуации, когда ему приходится писать рабо­тодателям письма, в которых он оправдывает «необходимостью для здоровья» решение женщины остаться дома на несколько дополни­тельных месяцев после рождения ребенка, чтобы кормить грудью, не только удовлетворяя тем самым основную психологическую потреб­ность младенца, но и обеспечивая реализацию мощного природного механизма формирования привязанности, важного для всех млеко­питающих, но особенно для человека. Именно по экономическим причинам родительство не является столь уважаемой функцией, ка­кой должно быть. Тот факт, что мы живем там, где живем, а не в под­держивающем нас окружении - среди друзей, расширенной семьи, наших родных общин - обязан своим появлением экономическим причинам, многие из которых не зависят от желания отдельных ро­дителей, как, например, закрытие или перемещение целых отраслей промышленности. Именно по экономическим причинам мы строим

школы, слишком большие для формирования истинных связей, и именно поэтому у нас слишком большие классы, в которых дети не получают индивидуального внимания.

Как станет видно в части третьей, ориентация на ровесников очень дорого обходится обществу, поскольку она подпитывает агрессию и делинквентное поведение, делает учеников менее обучаемыми и подталкивает к выбору нездорового образа жизни. Если бы мы смог­ли оценить действительные объемы экономических потерь в сфере судебной системы, образования и здоровья, которые ориентация на ровесников приносит нашему обществу, у нас не осталось бы и тени сомнений в собственной недальновидности. Некоторые страны уже осознали это. Они предоставляют налоговые льготы и даже обеспе­чивают прямую поддержку родителям, чтобы те могли оставаться дома дольше после рождения или усыновления ребенка, прежде чем вернуться к работе.

 

Перемены наступают, технологии идут вразнос

Больше, чем где бы то ни было, наши потери заметны в сфере обыча­ев и культурных традиций, которые собирали расширенную семью вместе, объединяя взрослых и детей в заботе друг о друге, которые обеспечивали взрослым друзьям родителей место в жизни детей друг друга. Функцией культуры является развитие связей между взрос­лыми и находящимися на их попечении детьми, а также предотвра­щение пробелов в привязанностях. Существует множество причин, по которым культура сегодня не оправдывает наших ожиданий, но о двух из них стоит сказать отдельно.

Первая причина кроется в бешеном ритме изменений, происхо­дивших в индустриальных обществах двадцатого века. Для развития обычаев и традиций, которые обеспечивают поддержание привязан­ностей, требуется время, для создания действующей культуры, ор­ганизующей жизнь в определенной социальной и географической среде, необходимы века. Наше общество менялось слишком быстро, чтобы культура могла за ним поспевать. Психоаналитик Эрик X. Риксон посвятил целую главу в своей книге «Детство и общество», за которую он получил Пулитцеровскую премию, размышлениям об американской идентичности. «Наша динамичная страна», - писал он, - «подвергает свое население более резким контрастам и крутым переменам на протяжении жизни отдельного человека или поколе­ния, чем это обычно бывает с другими великими народами». Такие тенденции только прогрессировали с тех пор, как Эриксон сделал это замечание в 1950 году. Теперь в пределах десятилетия происхо­дит гораздо больше изменений, чем раньше случалось за целый век. Когда обстоятельства изменяются гораздо быстрее, чем культура, традиции и обычаи разрушаются. Не удивительно, что сегодняшняя культура уже не выполняет своей традиционной функции поддержа­ния отношений привязанности между детьми и взрослыми.

Частью этих быстрых изменений стала электронная передача культурных веяний, которая позволила коммерчески собранной и упакованной культуре транслироваться в наши дома и напрямую в головы наших детей. Сиюминутная культура заменила то, что рань­ше передавалось через обычаи и традиции, от одного поколения к другому. «Почти каждый день мне приходится бороться с массовой культурой, влиянию которой подвергаются мои дети», - сказал мне один расстроенный отец, когда я собирал материал для этой книги. Не только содержание культуры является, как правило, чуждым для родителей, но и процесс ее передачи заставляет бабушек и дедушек почувствовать себя отставшими от жизни. Даже игры стали теперь электронными. Раньше игры всегда были инструментом культуры, который объединял людей друг с другом, особенно детей с взрос­лыми. Теперь игра стала индивидуальным развлечением, игры либо смотрят по телевизору, либо в них играют один на один с компьюте­ром.

Наиболее значительные изменения в последнее время претерпели технологии коммуникации - сначала появился телефон, а затем и интернет, с его электронными письмами и программами для обмена мгновенными сообщениями. Мы свихнулись на технологиях комму­никации, забыв о том, что одна из ее важнейших функций - форми­рование привязанностей. Мы, сами того не осознавая, даем эти тех­нологии детям в руки, а те используют их для поддержания связи со своими ровесниками. Из-за сильной потребности в привязанности такой контакт вызывает серьезную зависимость, которая становится поводом для еще большего беспокойства. Наша культура оказалась нев состоянии использовать обычаи и традиции, сдерживающие это развитие, и поэтому все мы оставлены на милость наших собствен­ных электронных устройств. Эти замечательные новые технологии могли бы стать отличным инструментом, если бы использовались длястимуляции связей между детьми и взрослыми - и именно так они и работают, когда обеспечивают общение между студентами, жи­вущими вне дома, и их родителями. Но их бесконтрольное использо­вание способствует усилению ориентации на ровесников.

 

Традиционная поддержка привязанности

Неполноценность нашей североамериканской культуры становится очевидной, если сравнить ее с обществом, в котором традиции при­вязанности еще сильны. У меня была такая возможность совсем не­давно, когда я, вместе с моей женой Джой и нашими детьми, жил в деревне Ронье (Прованс).

При упоминании Прованса возникают ассоциации с культурой, живущей вне времени и пространства. Солнечный край, виноград, очарование старого мира, изысканная еда - все это пробуждает но­стальгию. Очень поучительно посмотреть на прованское общество с другой стороны и поучиться установившемуся в нем отношению к привязанности. Как будет показано в последней главе, даже в аб­солютно непохожих на прованские реалиях постиндустриальной Северной Америки можно применить некоторые полученные нами знания на практике, чтобы воссоздать свою собственную деревню привязанностей, как я это называю.

Впервые отправляясь в Прованс, я предполагал, что увижу там со­вершенно иную культуру. В контексте привязанности, для меня ста­ло очевидно, что это гораздо больше, чем другая культура - это куль­тура, которая работает. Дети и родители там живут в гармонии друг с другом. Не только взрослые общаются с взрослыми, а дети с детьми - в общении задействованы целые семьи. Вся деревня занимается только одним видом деятельности в одно время, так что семьям не приходится двигаться в разных направлениях. Воскресным днем все семьи прогуливаются по деревне. Даже у деревенского фонтана, традиционного места сборищ, подростки смешиваются со старшими.

Гулянья и праздники, которые там проходят регулярно, считаются общесемейным делом. Музыка и танцы собирают представителей разных поколений вместе, а не разделяют их. Культура берет верх над материализмом. Там даже хлеба нельзя купить без вступитель­ных ритуалов приветствия. Деревенские магазины закрываются на три часа в середине дня, в это время школы пустеют, а семьи воссое­диняются. Обед проходит в подобающей обстановке, представители нескольких поколений собираются вместе за трапезой и беседой.

Обычаи, поддерживающие отношения привязанности в деревен­ской начальной школе, не менее впечатляющи. Каждого ребенка про­вожают в школу и забирают из нее родители, бабушки или дедушки. Школа окружена забором, и попасть на ее территорию можно через единственные ворота. У ворот стоят учителя, ожидая, когда учени­ков передадут им из рук в руки. И снова, культура диктует правила, согласно которым связи устанавливаются через соответствующий ритуал приветствия между сопровождающими детей взрослыми и учителями, между учителями и учениками. Иногда, если класс уже в сборе, но школьный звонок еще не прозвенел, учитель ведет сво­их учеников через детскую площадку, как гусыня ведет гусят. В то время как североамериканец может посчитать подобный ритуал под­ходящим лишь для дошкольников и даже абсурдным, в Провансе он является, очевидно, частью естественного порядка вещей. Из школы детей выводят класс за классом, и идут они точно так же, с учителем во главе. Учитель ждет у ворот, пока всех учеников не заберут взрос­лые. Учителя там остаются учителями - на территории школы, на деревенском рынке или на деревенском празднике. «Узких мест» в отношениях не много. Прованская культура сводит к минимуму про­белы в привязанности.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-05-16 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: