Друзьям Белавину Владимиру
Задай вопрос, но знай при этом –
Здесь все является ответом!
И прежде чем вопрос задать –
О чем спросить – ты должен знать!
Мы задаем вопрос в надежде
Услышать то, что мы хотим!
Но мудрый дай ответ невежде –
Он будет недоволен им.
То, что нам надо, мы не слышим,
Живя во грезах и в бреду.
И топчем, словно Правду Свыше,
К ногам упавшую Звезду!
Прикрылась тайна маковкой заката,
К людским сердцам взывала тишина.
Мечты дремотой навевала мята,
Но трем скитальцам было не до сна.
В низине жизнь мерцала огоньками.
Приютом стал друзьям сосновый бор.
Нетрудно здесь обзавестись дровами –
И вот во мраке запылал костер.
За чаем потянулись разговоры
О том, что наболело, почему.
Сутулились над сонным морем горы.
Огонь гонял по ближним кручам тьму.
То здесь, то там незримое являлось,
И отступал нависший мраком страх.
Мои друзья забыли про усталость,
О смысле жизни речь пошла в горах.
Смакуя чай, Владимир глянул в небо –
Припомнился ему последний бой.
Подумал: «Белый дом взять штурмом мне бы!»
И речь его к друзьям была такой:
– На историческом холсте
Смерть создает миры из праха.
Тот холст натянут на кресте.
Над ним космическая плаха.
Кружатся головы планет,
Отсечены рукой Провидца.
Есть Правда жизни или нет?
От смерти к смерти время мчится.
Мирское знание – печаль.
Земная мудрость – смерть и горе.
Туманна призрачная даль.
Страстей и чувств бушует море.
Тропа судьбы ведет сквозь лес –
В окаменевший быт порока.
И безответен Лик Небес
На зов распятого Пророка.
Когда-то был я атеист.
Глаза открыла мне природа –
Я верующий коммунист,
Не мыслю счастья без народа!
Есть Бог! Я знаю, Он со мной,
И с каждым бедным делит тяжбу.
Он наш! Он труженик простой!
Я слышал глас Его однажды.
Когда я умирал от ран,
Я заглянул за двери смерти –
Там Вечной жизни океан!
Есть Правда, вы уж мне поверьте!
– И эта Истина – в вине! –
Смеясь, ему ответил Юрий. –
Ты, Влад, как будто на коне,
Опять в бою, где свищут пули.
Тебе бы все рубить врагов!
А ты такой народу нужен!
Боятся люди смельчаков,
Тех, кто до счастья рвется дюже!
Кто революцию рождал,
Она того и убивала.
И список жертв ее немал...
Ты бы покаялся сначала.
Ведь сам сказал, что есть Господь!
А между тем, ночь зажигала свечи,
Лицом луны смотрела в гладь озер.
Журчал ручей. Смягчал людские речи,
Свой колорит вливая в разговор.
Лес будто спал, чуть шевеля ветвями
Во тьме, таящей миллионы глаз.
Под склоном море слилось с небесами.
Прозрений клад хранил в горах Кавказ...
Дремучий край, отшельников обитель!
До кельи, к старцу – двое суток путь.
Троим друзьям был нужен небожитель,
Они познать хотели жизни суть.
До цели оставалось им немного,
Но над обрывом глупо в ночь идти.
Вот у костра и вспомнили про Бога –
Кто не желал бы счастье обрести?!
Владимир был горяч в своих сужденьях.
Родившийся с душою бунтаря,
Весь в революционных устремленьях,
Он в пламя дров подбросил, говоря:
– Отмечтал двадцатый век, отгрезил!
От господ избавиться не смог!
Новый вор кусок себе отрезал,
Поделив Россию, как пирог.
Зло людское управляет властью,
На колени ставит свой народ!
Вновь богатство приведет к несчастью
Хамоватых щеголей – господ.
Тяжко видеть горе и страданье
Брошенных на произвол людей!
Александр, ты избрал скитанье,
Что ты хочешь от судьбы своей?
Почему ушел ты от народа?
Разве ты вокруг не видишь бед?
Иль тебе не дорога свобода?
Как поэт, пролить ты должен свет!
Посмотри, нас делают рабами!
Напиши про это! Напиши!
Можно мир перевернуть словами!
Что ж ты пропадаешь здесь, в глуши?
Владимир на друзей взглянул, в надежде
Увидеть в них патриотизма след,
Но те сидели мирно, как и прежде, –
С войной им не хотелось новых бед.
К тому же Юрий был предприниматель
И в городе открыл свой магазин.
Он был в душе романтик и мечтатель,
Хоть вел себя порой, как господин.
Он часто путешествовал по свету,
Чтоб как-то радость жизни ощутить.
(В погоне за деньгами счастья нету.
Ну, а без денег вовсе плохо жить).
Что Юрий в муках честно заработал,
Естественно, терять он не хотел.
Засасывают деньги, как болото:
Таков безжалостный мирской удел.
И Юрию пока везло в работе,
Доходы приносили радость в дом.
Он также о духовном знал полете:
Жить помышлял в согласии с Христом.
Изведал он несчастья и невзгоды
И, заимев хронический недуг,
Лечил его в объятиях природы,
Где тишина и красота вокруг.
Влад с Юрой отдыхали на фазенде,
Приехав к Александру на Кавказ.
Забыл поэт про суету и деньги –
У старца в келье он бывал не раз.
К отшельнику втроем сходить решили,
Но по пути застала ночь друзей –
Они, с горы взирая, говорили
О боли в сердце, каждый о своей.
Хотелось Юре видеть Русь прекрасной,
Стремящейся к расцвету и теплу,
Владимир же твердил, что все ужасно,
Что погрузилась Родина во мглу!
То, от чего ушли с такою мукой
И жертвами, к тому вернулись вновь.
Страна насквозь пропитана разлукой,
«Интим-на-час» зовут теперь любовь.
Деньгами разрушаются святыни,
Традиции, культура и родство.
Немного шансов для прозренья ныне –
Поработили деньги большинство.
Нет никакого проку в христианстве.
Обращены в доходные места
И храм, и церковь. Всюду блуд и пьянство
С иудовым лобзанием в уста.
Не знает люд, как жить по-христиански.
Нет праведников, чтоб с них брать пример.
Правители ведут себя по-хамски.
Стал первым вором милиционер.
В мирских делах погрязло духовенство:
Благословляя офисы воров,
Ведет дискуссии про совершенство
Скупой и сытый клан святых отцов.
Связь государства и духовной власти
Финансами переплелась в стране.
Больна Россия смертною напастью –
Боль россиян не утопить в вине!
Все покупается и продается,
И чин, и должность, храм или дворец,
И мимо счастья жизнь людей несется –
Все замечает Батюшка Творец!
Каков народ, таков его правитель.
Правителю – под стать его народ.
Пока страна – безбожная обитель,
Несчастен русский бездуховный род.
Призывный клич к богатству всеохватней –
А кто-то на полянке мнет бока!
В лесу в цветах мечтать куда приятней
И наблюдать, как вдаль скользит река!
На Александра взгляд горящий бросив,
Глаза Володи влагой налились.
В горах едва-едва дышала осень,
Листая отцветающую жизнь.
Слетевший лист упал к ногам поэта.
– Вот так и я увяну, – вспомнил он.
От Александра Влад хотел ответа,
Чем занят он, когда уединен?
Как будто Сам Господь был с ними рядом –
Таилась ночь началом всех начал.
Поэт тепло друзей окинул взглядом
И, улыбнувшись, Владу отвечал:
– Ты просишь, чтобы поделился я
Тем, что открылось мне в уединении?
Но Истину с высот спустить нельзя.
Ее познаешь лишь при восхождении!
Вся мудрость заключается в простом.
Открыть тебе ее я не посмею.
И стоит ли рассказывать о том,
Что ты сочтешь фантазией моею?
Один поэт сменяется другим –
Меня Господь окликнул не случайно:
Чтоб, озаряя бытием своим,
Я проложил тропинку к высшим тайнам.
Не скрою, мне хотелось бы пожить
В своем дворце без горя и страданий.
Но разве б смог я счастьем дорожить
И в рай найти тропинку без скитаний?
Ну, разве б смог я полюбить уют
С костром у шалаша – без дальних странствий?
Услышать, как цветы в лесах поют
В неповторимом сказочном убранстве?
Не раз я слышал Вечной Жизни зов,
Внимал природной бессловесной речи
И обнимал в горах, среди снегов,
Невесту Неневестную за плечи.
Моим вторым рожденьем стал Кавказ,
С его многонациональным братством.
Чеченец, грек, черкес, ингуш не раз
Со мной делились мудрости богатством.
Пьянея от армянского вина,
Под хор грузинского разноголосья,
Я Чашу Жизни всю испил до дна,
Вкушая таинств зрелые колосья.
В себе я всевозможность содержу,
Вмещаю все животные творенья,
От низших видов к Богу восхожу,
Наставник мой и друг – уединенье.
Всем сердцем созерцаю я Отца.
Мне жить, как все, уже неинтересно.
В себе любовью я смирил бойца.
Нет у меня врагов, признаюсь честно.
Сейчас, конечно, трудно. (Так всегда
С крушением иллюзии бывало).
Тревогою объяты города,
И время для воров как раз настало.
Зверей как будто выпустили в лес,
Но в том лесу мучительна свобода –
Агония и сексуальный всплеск –
Больных томит инстинкт продленья рода.
Нет личностей. Интеллигентов нет,
Которые бы жили для другого.
Бюрократизм губил их столько лет,
Внушая с детства, будто нету Бога.
У жизни свой рассвет и свой закат.
Есть у культур расцвет и увяданье.
Социализм отцвел, как вешний сад,
Не оправдав людское ожиданье…
– Нет, не отцвел, – прервал Владимир друга. –
Он всеохватней корни вглубь пустил.
Промчится время зимнего недуга,
Взойдут плоды неодолимых сил.
Зачем нам ждать от подлецов подачки
И предъявлять претензии судьбе?
Езжай со мной в Москву, взгляни на стачки –
Народ мой закаляется в борьбе!
За счастье умер я б, коль знал, что завтра
Народу станет лучше моему.
Побьется правдой воровская карта,
Все подлецы отправятся в тюрьму!
Я б жизнь отдал, коль знал, что так и будет!
– Владимир, я не рад твоим речам, –
Продолжил Александр размышленье, –
Зачем людей ты судишь сгоряча?
У каждого свое предназначенье.
Был славен Рим когда-то, Карфаген.
И Греция дала плодов немало:
Сократ, Платон, мечтатель Диоген.
Но, развратясь, культура увядала.
С паденьем нравов – хаос, воровство.
Замаливать грехи придется детям.
Такое у народа естество –
Звено цепи за звенья все в ответе.
В девятом веке покрестилась Русь.
Плоды лишь в девятнадцатом пожала.
Я женам декабристов поклонюсь –
Прекрасных дочерей страна рожала.
Их правнучки – красавицы, они
Сегодня красотой своей торгуют.
Ну, чем не ад! Безжалостны их дни.
Я б жизнь врагу не пожелал такую.
Хапуги были первые князья,
И грабили порой, и предавали.
Об их потомках так сказать нельзя,
Без них Россия выжила б едва ли.
Потребовалось десять сотен лет,
Чтоб воспитать Некрасова, Толстого.
И Тютчев, отразивший Божий Свет! –
Досель земля не видела такого.
Жуковский, Пушкин, Майков, Соловьев –
И в них вошла любовь с Христовой кровью.
Все десять Богодарственных веков
В них воплотились Светом и Любовью.
На ветках дуба тысячи плодов.
Из них взрастут всего лишь три-четыре,
Другие будут пищей кабанов
Иль удобреньем станут в тленном мире.
Нельзя сказать, что зря цвели они –
Они цвели другим плодам на славу!
У каждого в свой срок прозренья дни:
Одни живут, жизнь превратив в забаву,
Другие в скорби мудрость познают –
Их нищета и бедность возвышают.
Всем в радость скромных личностей уют,
Они из тех, кто Господа познает.
А ты, Влад, говоришь, что на столбах
Повесил бы воров и бюрократов.
Их внуки будут славиться в веках,
Забыв, что деды грабили когда-то.
За нечестивых принял смерть Христос,
За тех, кто распинал Его жестоко.
Как полюбить врага? – вот в чем вопрос:
Врагу, как нам, не меньше одиноко.
Порочностью томится человек!
Нет худшего на свете наказанья –
Жить в роскоши мерзавцем целый век,
Не зная ни любви, ни состраданья,
Иль нищим ненавидеть мир людской,
Надеясь отобрать добро богатых.
Им бы пойти за Господом с сумой
И обрести себе друзей крылатых.
Себя меняет мудрый, а не мир,
В котором жизнь течет по Божьей воле.
И тот, кто ныне грезя, правит пир,
Быть может, не узнает лучшей доли.
– Ну, что за бред, – вспылил опять Володя. –
Нам, что ж, теперь по лесу разбрестись
И обживать дремучие угодья,
Взирая с гор на давящую высь?
Оставить подлецов без наказанья?
Выискивать в своем глазу бревно?
Для большего открыться истязанья? –
Нет, мне такого, друг мой, не дано.
Обманутых я не оставлю в горе
И от сирот несчастных не уйду.
Пусть Юрий нас рассудит в нашем споре,
В глуши не стану выть я на звезду.
Не стану благ вымаливать у Бога.
Наш клич к борьбе людской развеет сон…
В раздумье Юра посидел немного
И, не спеша, друзьям промолвил он:
– Открыл мне аналитик как-то раз,
Что всплеск самоубийств среди богатых!
Среди роскошных офисов и баз
Не встретишь душ надежных и крылатых.
Не жизнь теперь, а гонка за рублем.
Чуть оступился – ты уже в канаве!
Какое-то безумие, дурдом –
Маниакальное стремленье к славе!
И никому Россия не нужна –
Всех умных приютила заграница.
И если ты не умер от вина,
Есть шанс купить наган и застрелиться.
Капитализм – несчастье без лица,
Где не с кого спросить за боль и муку.
Друг в друге каждый видит подлеца.
Хотя при встрече жмут друг другу руку.
Не верю я ни в дружбу, ни в людей,
Хороших не наймешь сейчас рабочих.
И вот, устав блуждать среди теней,
Я Свет узрел во тьме – Христовы очи.
В них заглянул – и стало жутко мне!
Я понял – только Он спасет Россию!
Иначе Влад спалит ее в огне
И, приняв за врага, распнет Мессию!
Что всем во благо – зло или добро?
Достойней нищета или богатство?
Не впрок идет безумцам серебро
И коммунизма нищенское братство!
Любая власть тех губит, кто не с ней,
Тех, кто прозрел и рабству не послушен.
Социализм безличностью своей
Надолго обезличил наши души.
Когда добро невежественно, им
Не освятишь безумцев горделивых.
Жаль, нету подражающих святым –
Нет на земле воистину счастливых.
Не жизнь меняют люди, а она
Меняет их то взлетом, то паденьем.
Дух в муках пробуждается от сна –
Скорбями достигается прозренье.
Я понял: корень счастья не вовне –
Не в бытовом укладе человека.
Рай – в личности, в духовной глубине,
А мир, как пыль – душнее век от века.
Все так же продолжается борьба
Здесь против духа и духовной жизни,
И отцветает сорняком судьба
В объятьях развратившейся отчизны.
Не в сытости, не в праздности покой,
К которому всегда стремятся люди.
Не в социальном равенстве, друг мой,
Где вечно личность унижаться будет.
Безличностна и нынешняя власть,
Хотя бессмертной может быть лишь личность,
Смирившая духовной жизнью страсть,
Изжившая любовью безразличность.
Я против превосходства над другим.
Но как прожить сейчас без капитала?
И коммунизм я б не назвал своим –
От роя дураков душа устала.
– Томим грехом и бедный, и богач!–
Поэт добавил, тяжело вздыхая. –
С экранов льются кровь да смех сквозь плач.
Нет.… У меня судьба в лесу иная!
Болею я болезнями других
И мучаюсь несчастием другого.
Как грустно видеть мрак очей пустых,
Блуждающих во тьме вдали от Бога.
В былое время Бруно говорил:
– Чем больше дикость, гуще тьма ночная,
Тем больше гениальнейших светил,
Искателей потерянного рая!
Так и в России: в хаосе, в аду
Немало искр сияло светом ясным.
Есенин, Блок в удушливом чаду
Сказать сумели людям о прекрасном.
Они на стыках гибнущих эпох
Являются для освященья новых.
Их застают страдания врасплох
В условиях жестоких и суровых.
Все видит Бог! Он каждому из нас
В свой сокровенный час Себя являет!
Так и меня привел Он на Кавказ,
Вдали от всех любовью наставляет.
Уйдя из мира, я обрел его.
Он в небесах души моей, как сердце
Проснувшегося духа моего,
Надеждой в рай распахивает дверцу.
Блажен, кто мог украсть, но не крадет!
Пусть рвутся к славе жаждущие власти.
И это время смутное пройдет,
Освободятся души от напасти.
Так должно быть – открыл мне Иисус.
Все это внешние судьбы явленья.
У каждого свой тяжкий личный груз.
Для пробужденных – путь освобожденья.
Люби всем сердцем! Нет в другом вины!
Злодей свое получит – и с достатком.
Стяжатели уже осуждены
С их души обирающим порядком.
Кому-то надо в муках начинать
Примером быть в миру для подражанья.
Все снять с себя и жаждущим отдать.
Что может быть ценнее состраданья?
В беду себя ввергает сам народ –
Ведь и добро без толку – зло приносит,
Потом во всем правителей клянет,
У Бога вразумленья не попросит.
Возводит грешник грешника на трон –
Потом под гнетом стонет, обделенный.
Дни пролетают, будто страшный сон,
И ропщет люд, от грез не пробужденный.
А кто царя-беднягу вразумит?
Как угодить всем, он и сам не знает.
За зло свое народ его хулит,
А доброе мгновенно забывает.
Ни коммунизм и ни капитализм
Не избавляют душу от страданий.
Был и такой, кто насаждал фашизм –
Мир долго содрогался от рыданий.
Иное счастье я открыть готов!
О нем мои рифмованные речи!
Теперь пора поспать, довольно слов…
В тумане исчезают звезды-свечи.
Глаза чудес мигали светлячками.
Потрескивали угли от костра.
Друзья уснули мирно под ветвями,
В лесном краю. И спали до утра.
Едва заря взобралась на вершины,
Лучами тронув дремлющий туман,
Открылся взору дивный вид низины –
Простертой красоты манящий стан.
О, Господи! – коснулось чувств блаженство.
Ну, как Творца не вспомнишь в этот миг!
Куда ни глянешь – всюду совершенство!
Мир полон тайн, прекрасен и велик!
В горах другое жизни ощущенье,
Как на ладони виден быт людской,
Над пропастью дух жаждет пробужденья,
Здесь чувствуешь, что ты еще живой.
Что ты еще не до конца растлился,
Что есть в тебе и Вера, и Любовь!
Ты, словно птица, над землею взвился,
Зарей прозренья проливая кровь.
Высь отрезвляет путника простором,
Чтобы свободным прожил он свой век.
Природа – это Божий Храм, в котором
Способен видеть Бога человек.
Исполнившись духовного порыва,
Ликующей внимая тишине,
Друзья взбирались в гору вдоль обрыва,
Шли, словно по натянутой струне.
И – вот она! Над бездною избушка –
Как солнце, засиявшее в ночи!
На подоконнике с вареньем кружка,
А под иконкой – огонек свечи.
Друзья у входа в келью оробели.
Молитву Александр произнес,
Хотел стучать – все члены онемели.
И стал он восклицать с наплывом слез:
– Приветствую тебя, забытая сторожка,
Покой хранящая в зеленой глубине,
Где тень от ангела, смотрящего в окошко,
Лучом скользит по ветхим стенам в тишине,
Где мир чудес, где все звенит, поет, порхает,
Где Херувимов слышен легкий шелест крыл,
Где Божий Дух в цветах у речки почивает,
Земные тайны светлой дымкою прикрыв.
Согрей, изба! Согрей меня своей душою!
В печь сердца твоего отброшу грезы я.
Скрипя дверьми, поговори о Вечности со мною,
Собрав к столу друзей иного бытия.
Из кельи вышел старец синеокий,
Обнял пришельцев крыльями души.
Вместивший небо взгляд его глубокий
Обворожил друзей в лесной тиши.
Молчание о вечном говорило
Бессчетным трепетанием сердец.
Отшельник кроткий улыбнулся мило,
Как будто был он путникам отец.
Навек запечатлелась встреча эта!
За ужином молчали, но потом
Со старцем говорили до рассвета.
Свеча в окне горела маяком.
А под горой бурлила жизнь людская,
Как море перед страшною грозой.
Богатствами корабль нагружая,
Народ не видит тучи за кормой.
Так кто ж виновен в бесконечных бедах?
Пьяна команда, дремлет капитан...
У путников минула ночь в беседах
Про Истину, про Веру и обман.
О чем поведал праведник Володе?
Что Александру с Юрием сказал? –
Что жить не каждый может на свободе,
Что рабство сам народ себе избрал?
Одну меняет клетку на другую,
Желая приукрасить грешный быт,
Что кровью жизнь не освятишь людскую,
Что меч поднявший, будет им убит,
Что каждый виноват в происходящем,
Что начинают мир менять с себя,
Что надо жить с любовью в настоящем,
Что счастье обретается любя,
Что Бог есть ключ от замкнутой темницы,
В которой смерть зашторила окно,
Где правят пир злодеи и блудницы,
Хотя их время жизни сочтено,
Что невозможен рай в потемках ада,
Где разобщенных усмиряет зверь,
Где сытость и богатство, как награда
Для затворяющих от солнца дверь,
Что за уют немногих гибнут сотни
И тысячи обманутых людей,
Их развращает в каждой подворотне
Прилизанный под ангела злодей.
За блага на земле берет он души
И растлевает юные сердца.
В них Иисуса зов все глуше, глуше –
Здесь молятся на нового лжеца.
Давно об этом говорилось людям –
Каков ты сам, таков и мир вокруг,
И если сами лучше мы не будем,
Мы никогда не вылечим недуг.
Здесь расстаются с самыми родными –
При жизни умирают господа.
Кумиры заменяются другими,
Со временем исчезнув навсегда.
Возводят здесь и рушат век от века,
Но прежним остается быт людской.
Лишь Бог меняет облик человека
И возвышает личность над толпой.
Вся наша жизнь – этап приготовленья,
Чудесных изменений феномен.
Нет счастья без духовного рожденья,
Не вечен мир обманов и измен.
В ком свет зажегся, мрак не обвиняет
И не ломает веток в темноте.
Он тьму своею жизнью озаряет,
Даруя ключ к незримой Красоте.
Столетье страшных перемен настало,
Безумных грез и сладострастных снов.
На крест взошедших за любовь так мало,
Народы гибнут от своих грехов.
Старик призвал: – Не мир – себя меняйте!
Лишь у безумных все вокруг не так!
Духовную природу познавайте –
Душе необходим и Свет, и Мрак!
От Древа Жизни – и земля, и звезды,
Где каждый плод возделывал Творец.
Они висят, как налитые грозди,
Как множество мерцающих сердец.
От Древа Жизни – Райская Планета,
Где плоть подобна радужным цветам.
Нетленный край из радости и света –
Все любящие соберутся там!
Взываю к вам, искатели Святыни,
Сумевшим сохранить и честь, и стать,
Вам Иисусов Свет дарить отныне
И добрым словом землю удобрять.
Как яблоко, изъел народ планету –
Вся изнутри подпорчена она.
У паразитов больше дела нету,
Как есть и размножаться после сна.
Они отверстия прогрызли в небе,
Смотря на звезды, словно червяки,
С мечтой о новом житии и хлебе,
Но коротки их нити и хрупки.
Не знает червь, что лишь дождавшись срока,
Став мотыльком, вспорхнет он меж цветов,
Как человек, избавясь от порока,
Восходит новой тварью в край богов.
Что гусеница называет смертью –
Мы бабочкой прозвали с давних пор.
Душа бессмертна, вы уж мне поверьте,
Вселенский поселился в ней простор!
Потом благословил друзей отшельник –
Открыл дверь в рай, сокрытый в их сердцах.
В лучах зари покачивался ельник.
Вокруг роса искрилась на цветах.
Старик пришельцам предоставил келью.
Перекрестился, глядя на зарю,
Стог трав пахучих разложил постелью
И вышел помолиться к алтарю.
Влад с Юрой разместились в копнах сена,
Задумавшись об Истине всерьез.
Произошла в них, явно, перемена.
Поэт, уединившись, произнес:
– Младенцем кротким духа моего
Я обнимаю Матушку-Природу.
Что открывает Бог для одного,
Принадлежит всему Земному Роду.
Минуты озаренья хороши,
Когда ты весь – предельное вниманье!
Настроил скрипку я своей души,
Чтобы на ней сыграло Мирозданье!
Свет Жизни струны стал перебирать
Перстами окрыляющего Бога,
Чтоб девственною нотой передать
Созвучие Любви всего живого.
Сердечной бездны слышу глубину –
Бессмертную рапсодию Вселенной.
Все чаще Тайна трогает струну,
Жизнь пилигрима делая нетленной.
Я не умру, а благорастворюсь,
Развеявшись цветочным ароматом,
С благовещанием небес сольюсь,
Над миром кровь свою пролью закатом.
Мой прах замешан будет в кирпичи –
Восстанет плоть благообразным храмом.
Я буду говорить огнем свечи,
Молитвенно, о сокровенном самом.
Почувствуйте связующую нить –
Распахнут я духовной глубиною.
Придите пульс Вселенной ощутить,
Поговорите в тишине со мною.
Откройтесь, приобщитесь к чистоте.
Здесь мать моя – душа моей отчизны.
Мое распято сердце на кресте,
Исусовой исполненное жизни.
Бьет из него живительный родник.
Мой дух исполнен колокольным звоном.
Чтоб в каждого Свет Господа проник,
Лью благовест над Волгою и Доном.
Скользи, смычок иного бытия!
Рыдай от счастья, скрипка предвещанья!
Пусть греет мир мелодия твоя
И моего ко всем в любви признанья!
Когда друзья покинули светлицу,
Взял каждый то, что был вместить готов.
Влад с Юрием оставили станицу,
Уехали на родину, в Ростов.
За перевалом скрылись их машины.
Окинул взглядом горы Александр.
Нет прежних сил взмыть ланью на вершины,
Груз тела ощущаем, как скафандр.
Зато душа, как бабочка в соцветьях,
Как светлячок, мерцающий в ночи,
Трепещется, порхает в междулетьях,
Найдя в себе от Вечности ключи.
Внемлите откровению поэта!
Он к вам взывает, хоть один в саду.
Не упускайте доброго совета –
С небес души сорвал он вам звезду!
Ее он хочет всем явить словами,
Чтоб космос ощутили вы в груди.
Он говорит о сокровенном с вами,
О том, что там, за смертью, впереди:
– Благословенным будь, уединенье,
Где познавал я радость Бытия.
Незримое в живое ощущенье
Переросло, стал новой тварью я.
Как семечко, родившись, умирает,
Чтоб Древом величаво в Жизнь врасти,
Так человек бессмертье обретает,
С Всевышним повстречавшись на пути.
В глубоких тайнах, Истину хранящих,
Непостижимость постигал мой дух
В ответах трудных, ум превосходящих,
Все то, чему не внемлет глаз и слух.
Проникновеньем звезды оживляю,
Доныне льющих с неба мертвый свет.
Иду к Отцу над бездною, по краю,
И постигаю сердцем – смерти нет!
Распахнутою дверью в бесконечность
Пусть станет ваша жизнь, как и моя.
Для духа, созерцающего Вечность,
Недолгое прибежище – Земля.
В отрезке моего существованья
Я у границы множества миров
Стою, как у истока мирозданья,
Весь в лепестках космических цветов.
Свое дыханье – у светил небесных,
Неповторим соцветий аромат.
Край просветленных духов бестелесных
Я посещал и видел райский сад.
И это все – ничто пред Ликом Бога.
Я видел То, Чего не может быть.
Здесь, на земле, у Божьего чертога,
Сумел душой я время охватить.
Как соловей во мраке тихой ночи,
Я о Любви пою и Красоте.
И сердца свет струится через очи,
Чтоб показать, что скрыто в темноте.
Творца нельзя явить в стихах и прозе –
О Нем молчанье больше говорит,
И в покаянье пролитые слезы –
Его лишь сердце чистое узрит.
Он Нечто и Ничто одновременно!
Он сладко умудряющая Новь.
Для тела глух, для духа откровенье –
Душа всех душ, и Всей Любви Любовь!
В Естественном, Нетленном, Вечном Свете
Его мы познаем через Христа.
Так пусть тот Свет, что и в моем куплете,
В Святую Жизнь откроет вам врата!
Нет, не хвалой, не дивными речами
И не ученой степенью мирской,
А искренностью, светлых чувств очами,
Душевностью и Правдою людской!
14.12.2003 г.,
г. Ростов