ЛЕКЦИЯ
по дисциплине «Философия права»
Тема «Аксиология и антропология права»
ПЛАН:
Введение
1. Ценности права.
2. Права человека в философском аспекте.
3. Правовая культура и правосознание.
Заключение.
Литература.
Введение.
Правовая сфера жизни общества понимается как сфера действия права, то социальное пространство, в пределах которого функционируют правовые отношения, основанные на действующем в том или ином обществе праве. Сфера действия права исключительно широка. Общество буквально пронизано правовыми нормами - это отношения человека к природе, межличностные отношения и т.д. Общественные отношения стратифицированы: государственные отношения, гражданские, трудовые, финансовые, природоохранительные и др.
Все отрасли права базируются на философских постулатах. Так, уголовно-исполнительное право - на категориях свободы и необходимости, категории целесообразности. Даже имеется подмена юридических понятий философскими и экономическими. Например, по сути дела экономическая категория собственности рассматривается в праве. Институт права собственности является межотраслевым. О философско-этическом содержании правовых категорий уже говорилось при характеристике юридического мировоззрения.
Обратившись к философии, можно глубже понять правовую систему общества, служащую для обозначения взаимосвязи и взаимодействия права, правосознания и правовой практики.
Широкое и последовательное укоренение права в эмпирическом бытии общества весьма сложная и трудная задача. Многое зависит от того, как понимаются его связи с другими социальными феноменами.
Ценности права.
Право - особая социальная реальность. Она выступает как совокупность правовых общественных отношений, в которых выражена взаимозависимость индивидов, связанных друг с другом системой сбалансированных представлений и получений. Юридические же нормы, законы есть лишь внешнее выражение права. С внешней стороны право характеризует его взаимосвязь с экономическими, политическими явлениями общественной жизни. Качественную же определенность, суть и специфику права выражают иные принципы, наполненные ценностным содержанием. К ним относятся свобода, равенство, справедливость.
Указанные понятия давно существуют в истории мировой философско-правовой мысли. Такие идеи как соотношение права и справедливости, права и закона, права и силы, о месте права в иерархии социальных ценностей и др. активно обсуждались Сократом, Платоном, Аристотелем. В различные эпохи свобода, равенство, справедливость толковались по-своему, зачастую в противоположных смыслах. Этому способствовала их особая гибкость, емкость, многогранность и противоречивость.
Значение данных принципов заключается в том, что они существуют как неписаные правила в виде «правовых аксиом» и в виде действующих правовых норм не зафиксированы. Иными словами, эти принципы не вводятся законодательно, они укоренены, вписаны в саму социальную реальность, составляют суть права. Не принудительная сила закона создает свободу, равенство, справедливость, а наоборот, эти объективные ценности лишь проявляются (или не проявляются) в том или ином законе. Именно поэтому прежде, чем быть зафиксированным субъективно (в законе), свобода и равенство должны присутствовать в реальной жизни объективно, как социальное качество самой действительности, а не как благие пожелания законодателей. Формальное юридическое равенство имеет организующий смысл. Оно означает всего лишь применение равной меры к заведомо неравным индивидам (в политическом, семейном, имущественном и прочих отношениях). Эта ценность абстрактно связана с другими правовыми ценностями. Так, при характеристике свободы неизбежно применение принципа равенства: свобода должна быть равной для всех или ее не будет совсем. Из трех принципов, провозглашенных впервые французской революцией, - свобода, равенство, братство - мы чаще говорим о равенстве, социальной справедливости; о братстве много говорить считается сейчас вроде бы наивно, а свобода также редко упоминается. В нынешних условиях свобода приобретает еще и экономическую цену. Надо иметь в виду, что правовая система проникнута духом родства. В юриспруденции есть понятие «правовая семья», т.е. в ней существуют братские узы. Объединяющими в такой семье являются отношения равенства и сходства.
Юридически закрепленная нормативность создает предпосылки для личной свободы, ставит препоны эгоистическому произволу отдельных лиц. Еще Гегель подчеркивал, что закон есть выражение права в себе, положительное бытие свободы.
Действующая в нашей стране Конституция законодательно закрепила целую систему прав и демократических свобод граждан, в совокупности характеризующих политико-юридический аспект свободы личности. Конституционное (государственное) право характеризует как свободы такие права людей, признание которых со стороны государства гарантирует независимую от чьего-либо принуждения деятельность граждан. Полнота и реальность этих прав и свобод обеспечиваются материальными (экономическими, политическими и юридическими) гарантиями.
Гарантии служат тем связующим звеном, которое дает возможность осуществить в правовом статусе граждан переход от предусмотренной в законе возможности к действительности.
К экономическим гарантиям относится экономическая система РФ, основанная на разных формах собственности и свободной экономической деятельности, в пределах установленных законом.
К политическим гарантиям относится политическая система России, система организаций государственной власти РФ и другие элементы политической системы, закрепленные в Основном Законе РФ. Благодаря политическим гарантиям могут быть реально обеспечены права и свободы личности, ее возможность по своему усмотрению вступать в партии и движения и благодаря этому существовать в системе ценностей демократического общества.
Юридические гарантии конституционных прав и обязанностей многочисленны и весьма разнообразны. Но их объединяет ярко присущее всем им свойство: все они выражены и закреплены в законодательстве. Юридические гарантии в основной массе выражаются в нормах текущего законодательства, которые раскрывают и конкретизируют основные права и обязанности граждан и установленный порядок их осуществления. На страже конституционных прав граждан РФ стоит вся правовая система во всех формах ее проявления, все наше законодательство.
Проблема свободы - одна из центральных в философской и правовой науке. Она лежит в основе понимания сущности права в самом исходном пункте построения традиционной и либерально-просветительской концепций права. В традиционной (позитивной, запретительной) право трактуется как закон, установленный людьми. В либеральной (естественной, разрешительной) право предстает как идеальный правовой кодекс, который предписан самой природой и запечатлен в человеческом разуме, в соответствии с которыми должна действовать человеческая воля. В первом случае конечной целью функционирования права считается поддержание общего правопорядка, сохранение правоотношений в государстве. Права индивида производные от этого общего правопорядка. В либеральной концепции права «первоначалом», «первоэлементом» признаются естественные права и свободы человека, которые должны соблюдаться категорически, независимо от любых, пусть даже самых целесообразных требований момента. Именно в этой философской традиции появилось понятие правового государства и выделены и обоснованы такие правообразующие признаки как свобода, равенство, справедливость.
Важным для решения проблем отношения свободы и законности выступает вопрос о взаимосвязи убеждения и принуждения, свободы и насилия.
В общепринятом смысле под насилием понимается незаконное применение силы против воли лица, либо помимо воли лица, на которое оказывается физическое, либо психическое воздействие.
В философии насилие понимается как применение различных форм массового принуждения, в том числе вооруженного с целью сохранения либо захвата политической власти, а также приобретения различных прав и привилегий[1]. Субъектом такого насилия выступает определенный класс, социальный слой или группа людей. Объектом насилия также выступает группа, слой или класс. Насилие в данной ситуации является формой воздействия одного социального слоя на другой. Целью такого насилия выступают социально-экономические и политические блага.
Немецкий философ, занимавшийся также вопросами права, Е. Дюринг считал насилие решающим фактором истории. По Дюрингу, насильственный (военно-политический) фактор лежит в основе образования государства, права и расценивается им как начало, позволившее перейти обществу от родоплеменной организации к государственно-политической. Государство и право Дюринг соответственно рассматривает как моменты насилия, которые существуют для удержания политической власти[2].
К. Маркс образно сравнивал насилие с повивальной бабкой истории и развивал мысль о том, что всякое старое общество, когда в нем зарождается новое (общество), проходит родовые муки, которые неизбежно связаны с насилием. В.И. Ленин, будучи ортодоксальным марксистом, отождествлял насилие с политическим господством, в частности, диктатурой пролетариата. Характерными чертами насилия он считал нестесненность никакими законами, ограничениями. Ленинское понимание насилия фактически вело к игнорированию законности в борьбе с политическим противником. Понимание насилия как главного инструмента политической власти неизбежно привело к возникновению и ротации тоталитарного мышления и как результат - к массовым репрессиям, а на современном этапе к локальным межэтническим войнам и менее масштабным вооруженным конфликтам.
Русский мыслитель И.А. Ильин отрицал политическое насилие, но вместе с тем считал положительным фактором принуждение в праве. По Ильину «непротивление в смысле отсутствия всякого сопротивления... означало бы принятие зла. Тот, кто совсем не сопротивляется злу, тот воздерживается и от порицания его»[3]. Позиция Ильина показывает значительную сложность человеческого существования и, по мнению профессора А.В. Наумова, автора учебника по уголовному праву, «вполне вписывается в уголовно-правовую проблематику, создавая своеобразную философско-нравственную основу для обоснования юридической природы, например, обстоятельств, исключающих преступность деяния»[4].
Вышеизложенное позволяет сделать вывод: где имеет место незаконное насилие, правомерно применение ответного насилия в рамках закона. Проблема принуждения, осуществляемого органами государства, и незаконного насилия, является весьма актуальной и во многом дискуссионной.
Осуществление правовых принципов равенства и свободы равно по смыслу правовому началу - справедливости. Они образуют как бы три вершины треугольника, лежащего в основании социального института права. Нельзя умалить ни одну из них без ущерба для других.
В любом обществе существует определенное неравенство. Объективно существующее неравенство усиливается недостаточным умением и стремлением пользоваться этими принципами, а то и прямым произволом властей. Это связано также с неравномерным созданием привилегий, нерешенностью многих социальных проблем. Особенно восприимчива к несправедливости ситуация в национальной среде.
Справедливость в политической сфере - демократизация нашей жизни. Демократии чужды административный произвол в экономике, социальной и духовной сферах, равнодушие к правам и нуждам людей, пренебрежительное отношение к общественному мнению и правам граждан.
Административно-бюрократические порядки до сих пор ревностно поддерживаются на разных ступенях общества. Нравственные и юридические нормы заменяются туманными соображениями целесообразности. Чиновникам различного уровня выгодна разветвленная система запретов, многочисленных инструкций и подзаконных актов, укрепляющих их власть.
В юридической литературе законность, дисциплина, целесообразность рассматриваются в тесном единстве. Под целесообразностью понимается соответствие действий прежде всего органов исполнительной власти, а также других участников управленческой деятельности тем целям, которые стоят перед ними. Законы и подзаконные акты в полной мере определяют конкретные действия и условия органов исполнительной власти и должностных лиц. Им дается возможность и право в пределах своей компетенции выбирать наиболее целесообразные пути и меры по решению поставленных перед ними задач. В силу этого исполнительная власть получает возможность действовать целесообразно во имя общественной пользы, что нередко приводит к отступлению от законов. Право поступать целесообразно не должно вступать в противоречие с законом. Так, ст. 15 Конституции РФ обязывает всех субъектов права действовать в соответствии с законом. Только тогда целесообразность допустима и может приносить пользу гражданам, обществу, государству. Единство законности и целесообразности особенно актуально в связи с расширением в последние годы самостоятельности органов исполнительной власти, предприятий, учреждений, организаций, с появлением все большего числа дозволительных норм.
Мировой и отечественный опыт показывает, что качественное и надежное обеспечение прав конкретного человека зависит от состояния социально-экономических отношений, уровня развития демократии и правовой культуры на данном историческом этапе.
Права человека в философском аспекте.
Права и свободы человека составляют фундаментальный уровень права. Наиболее распространено разделение прав и свобод гражданина на следующие группы:
- социально-экономические права: право частной собственности, право на труд, право на отдых, право на материальное обеспечение в старости, а также в случае болезни, потери трудоспособности, потери кормильца, право на благоприятную окружающую среду, право на образование;
- политические права (или демократические свободы граждан): равноправие граждан независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного или должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, свобода мысли и слова, право на информацию, право объединения в общественные организации, избирательные права граждан;
- личные свободы: неприкосновенность личности, неприкосновенность жилища, тайна переписки, свобода совести, обеспечение обвиняемому права на защиту.
Все эти права и свободы охраняются уголовным и гражданским правом, всей системой правосудия, деятельностью прокуратуры и других правоохранительных органов.
Проблема философского обоснования прав человека является одной из наиболее актуальных в современную эпоху. «Объективности ради надо сказать, - пишет Н.И. Матузов, - что в последние годы идеями прав человека стали манипулировать, злоупотреблять. Под предлогом их защиты осуществляются так называемые «гуманитарные интервенции», вмешательства во внутренние дела тех или иных (неугодных, провинившихся) государств[5]». Авторы коллективного труда Института государства и права РАН «Права человека: итоги века, тенденции, перспективы» признают определенную состоятельность взглядов ряда исследователей на универсальность прав человека и их глобальной ценности как «такой же иллюзии, как и возможность однозначной интерпретации представлений о добре[6]».
Для обоснования концепции прав человека огромное значение имеет абстракция «естественного состояния», разработанная прежде всего в трудах Д. Локка и Т. Гоббса.
В эпоху Нового Времени формируется совершенно специфичная модель регулятора общественных отношений, на фундаменте которого предполагалось построить справедливое общество. Подобным регулятором выступило право, главным критерием которого явилась его рациональность. Разум порождает ряд принципов – естественных прав человека, соблюдение которых может быть критерием справедливости положительного права, даруемого законодателем в каждом частном случае.
Можно выделить три недостатка рассматриваемой концепции, порождающих подобную кризисную ситуацию. Во-первых, следует признать, что допущение «естественного человека» носит не реальный, а идеально-нормативный характер. С точки зрения современной антропологии и истории претензии отдельно индивида на то, что единичный человеческий атом якобы предшествовал социальному целому, являются «блефом зарвавшегося индивидуального эгоизма стремящегося убедить общество в том, в чем на самом деле убедить невозможно[7]». Человек во все этапы своего становления в качестве человека не был предоставлен самому себе, а если бы и оказался в одиночестве, то неминуемо был бы обречен на гибель. Атомарное восприятие мира, то есть такое восприятие, при котором первичной реальностью предстает единичный человек, оказывается, таким образом, отнюдь не естественной истиной, ясно и непосредственной обретаемой разумом на почве опыта, а специфичной формой мировоззрения, возникшей в определенное время и свойственной определенному историческому субъекту. Таким субъектом являлся «человек Нового Времени» – западноевропейский буржуа, действующий в рамках зарождающейся рыночной экономики.
Резонным представляется и сомнение в изначальной разумности подобного «естественного человека». Философской мысли эпохи зарождения принципов западноевропейского права казалось абсолютно естественной взаимосвязь свободы и разума и построения свободного государства на фундаменте разумности. В гигантской панрациональной системе Гегеля свобода предстала кульминацией становления абсолютного разума, степень свободы рассматривалась как критерий прогресса разума. В классической формуле «свобода есть осознанная необходимость» отчетливо звучит идея того, что только разум может стать стихией свободы, и подлинно свободен только разумный индивид.
Полтора века неклассической философии предложили множество альтернатив подобному подходу. Их количество достаточно для того, чтобы уверенно утверждать иррациональную стихию свободы. Как красочно выразился Ж.-П. Сартр «Человек обречен быть свободным», но из этого отнюдь не следует, что ему надлежит быть разумным. Разум предстает некими рамками, которые стесняют подлинное бытие свободы, ограничивают первозданность человека сферой разумного бытия и действия. Для мыслителя 17-18 веков любая свобода, лежащая вне разума есть произвол, то есть неподлинная, иллюзорная свобода. Однако же в подобном утверждении главенствует не разум, а оценка. Если исключить ценностный подход, то в состоянии «войны всех против всех» (Т. Гоббс) вряд ли будет царствовать разум, а индивиды, «имеющие естественное право на собственность» (Д. Локк), но лишенные внешних ограничений, едва ли будут стремиться к равноценному обмену в рамках гражданского общества, когда сама стихия рынка открывает им возможность максимизировать свою прибыль и, как следствие, свою собственность рычагами монополии. Описываемые практики неразумны, ибо они разрушают собственные основы, но, как показывает опыт человечества, именно они действительно актуализировались в истории.
И, наконец, третий недостаток, который столь же органично вытекает из самой сути рационального права, заключается в его формальности. Под этим подразумевается исключение из объектов регулирования сущностного содержания личности и обращение только к ее действиям – форме выражения этого содержания. Конечно, нельзя не признать, что в поведении субъекта воплощаются индивидуальные характеристики его мировоззрения, иначе говоря, то, что форма диалектически необходимый момент содержания; соответствие формы и содержания. Однако рассматриваемое право подходит к форме не столько диалектически, сколько метафизически. В праве совершается определенный отрыв действий от личности. Право оперирует не личностью, а гражданином, как лицом, состоящим в определенном отношении с государством и, следовательно, находящимся в поле действия права, подлежащим определенному правовому регулированию. И здесь возможны лишь два варианта развития событий. В первом случае субъект не нарушает установленных предписаний и потому признается органичным членом указанного соотношения. Тогда как в другом случае, когда имеет место нарушение правовых норм, данная органичность исчезает, гражданин не выполняет условия своего договора, становится недобросовестным членом общества – недобропорядочным гражданином.
Подобная издержка рационального права явление отнюдь не случайное, ибо разум отчетливо видит всю бесплодность своих попыток познать глубины личностной жизни человека иным путем, кроме как через конкретный опыт восприятия ее действий. Смыслы, чувства, эмоции, прозрение, творчество и все прочее, чем только и живет личность, не подлежит рационально-логическому регламентированию в той мере, чтобы стать мерилом применения насилия. Для своего осуществления рациональное право должно было обязательно отказаться от личности, ибо, если есть нейтральный образец, идеал действия, то поиски нейтрального идеала личности способны привести только к практикам тотального контроля и регламентации. Попытка царствовать над личностью порождает не правовое, а тоталитарное государство.
Следует заключить, что к сущности рационального западного права относится интереснейший парадокс. Его фундамент составляет идея свободного и независимого человека – полноценной личности, но именно эта личность и оказывается абсолютно безразличной и ненужной праву. Рациональное право западноевропейского образца вполне довольствуется внешними показателями благонадежности человека, совершенно не интересуясь тем, насколько он человечен. Нравственное совершенство индивида здесь сводится к тому, чтобы быть добрым гражданином доброго государства. Именно государству поручено осуществить нравственную идею на земле. И надо признать, что это «совершенное» государство находит достаточно сил, чтобы осуществить прогресс разума и разумной свободы, но ему так и не дано породить личность. «Все политические свободы хотя и налицо, - писал о Европе видный представитель русской философии права П.И. Новгородцев, - и этих свобод, перечисленных в конституциях, так много, - но одной подлинной свободы – духовной свободы здесь не знают[8]».
Если представить себе рациональное право в качестве первичной и единственной основы для достижения солидарного общества и поддержания стабильности, то более чем очевидно, что принципы права прав человека обрекут эту попытку на определенное искажение, ведущее достаточно далеко вплоть до тоталитарных практик «во имя прав человека». В ситуации, когда отсутствует единая культурная традиция, в рамках которой могла бы произойти ценностная самоидентификация различных личностей в коллективное солидарное единство, право получает возможность заключать не из действий, а из сущности. Если предположить утверждение о том, что какой-либо суверенный индивид или государство исповедует иные ценностные основания, то можно заключить, что и действия его будут неверными и противоправными. Логика разума начинает подсказывать здесь, что ожидание подобных действий есть потакание злу, а потому следует попытаться пресечь их еще до их осуществления, а лучше и до факта осознания возможности их совершения. В случае, когда право становится первичным регулятором, оно прежде всего и направляется на принудительное выравнивание дисбаланса ценностей, чтобы потом осуществить свое полноценное функционирование. Так вместо права, не искажая его логики, возникает иллюзорное право.
Отсюда остается один шаг до тоталитарных практик, когда изначальное неравенство, скажем, происхождение из иного класса или расы определяло чуждость сущности, «испорченность» личности, от которой не следует ожидать противоправных действий, а лучше сразу нарушить ее суверенность и даже не дать ей возможность осознать свою инаковость. Хрестоматийные примеры партийных и общественных чисток Советского Союза и фашистской Германии ничуть не смущают современных «адептов прав человека», когда те, отталкиваясь от сущности, определяют «ось зла», а затем, не дожидаясь совершения собственно соответствующих противоправных действий, нарушают суверенитет государств и личностей. Иракская война, ужесточение правил въезда граждан ряда арабских стран в США есть лишь самые яркие и, что очевидно, далеко не последние примеры подобных действий.
Дальнейшее развитие права в условиях глобализации окажется в полном тупике, если будет упорно проводиться в жизнь точка зрения о необходимости слепого копирования западного рационального права, основанного на праве прав человека, правовыми системами всего человечества. Подобный мир едва ли будет стабильным солидарным и единым. Именно поэтому остается только одна альтернатива – реформа основ права, их изменение с учетом богатого положительного опыта стран, в которых правовая регуляция осуществлялась на иных принципах, но все же результативно обеспечивала целостность и стабильную жизнедеятельность государства. Никто не ставит под сомнение всей прогрессивности шага, который совершает человечество, придя к идее права прав человека и рациональному праву. Но это не должно в свою очередь, умалять достижения тысячелетий органичного развития множества государств, тем более что по отношению к принципам права, выработанным в них, право прав человека и рациональное право предстает в историческом ракурсе самым молодым феноменом. Только органичное включение их опыта, принципов построения правовой регуляции сможет дать праву прав человека и современному праву в целом силы преодолеть сложившийся кризис и выйти на новую ступень развития.