Монтанизм. Предпосылки возникновения.
Владимир Исмаилов
Всякая историческая эпоха, всякий эпохальный нарратив[1] настолько экслюзивны, что было бы абсолютно утопично воспроизводить ее буквально в любой другой исторический период.
Так и феномен монтанизма - уникален и неповторим, как неповторим и харизматический апостольский век. Тем не менее, сам монтанизм – есть ни что иное как попытка повторить или, вернее, воспроизвести апостольскую харизму в своей временной данности.
Исторический фон
1. Век Антонинов начинается после заговора против Домициана (параноика и тирана) с Кокция Нервы (первый Антонин, престарелый сенатор). Траян, Адриан, Антонин Пий, Марк Аврелий – цвет кесарей, самый блистательный век Римской империи. "Наступили годы редкого счастья, когда каждый мог думать, что хочет, и говорить, что думает" - так писал об этих временах историк Тацит.
Траян как-то сказал: "Я хочу быть таким императором, какого сам себе желал, если бы был подданным". Он прославился своей справедливостью и строго следил за исполнением законов. Каждого сенатора Траян обязал вкладывать треть своих богатств в развитие хозяйства на италийских землях. Италия перестала зависеть от поставок хлеба из Египта и сама обеспечивала пропитание своих жителей.
При Траяне жизнь в Риме и провинциях стала спокойней и зажиточней. Люди вновь обрели чувство собственного достоинства. Римский сенат присвоил Траяну титул "наилучший", с которым ранее обращались только к Юпитеру.
В многовековой истории Рима был также и император-философ, Марк Аврелий. Он оставил сочинения философского характера, в которых утверждал, что человеческий разум имеет божественное происхождение, что все люди равны. Каждый человек должен следовать высоким моральным принципам, мужественно переносить все испытания, любить ближних, не делать зла. Марк Аврелий обращался к римлянам не как к подданным, но как к свободным согражданам.
В каком же положении в этот период оказались христиане? Рескриптом Траяна (в его ответе на запрос проконсула Плиния), повелевалось подвергать казни за само имя «христианин», если при судебном процессе подследственный исповедовал его трижды. Поводом к аресту христиан могли послужить многочисленные доносы. Но если арестованный не подтверждал воздвигнутое на него подозрение, то его оправдывали и отпускали. Для этого нужно было принести жертвы богам, поклонится статуе императора, и проклясть Христа. Отказом от этой оправдательной процедуры христианин зачислял себя в число безбожников, врагов империи и самого императора и автоматически подписывал себе смертный приговор.
Однако, тот же Траян запрещал разыскивать христиан специально, без какого либо повода, а обвинительные доносы велел тщательно расследовать. Эту политику Траяна по отношению к христианам последовательно проводили и его преемники.
Таким образом, в рассматриваемый нами период времени, гонения на христиан не были целенаправленной, тотальной и методичной политикой властей, они были не повсеместны и в разных провинциях проходили с разною силою.
2. В середине 2 в., преодолев соблазн иудео-христианства и начав непримиримую борьбу с гностицизмом, который хотел христианскую форму насытить абсолютно чуждым ей содержанием, Церковь начала понимать свое универсальное призвание. Ведь для того, чтобы выжить, была необходима структура, эмпирически данный иерархический институт, который ни в коем случае не отменяет внутренней благодатной жизни, как отдельной евхаристической общины, так и вселенского организма.
Массовое вхождение в церковную среду людей, не вполне усвоивших суть христианства, размывание, вследствие этого, идеала святости, внутренней чистоты, и угасание дерзновения в вере обусловили новый этап церковной жизни. Для многих горячих и искренних натур новая эпоха, наступившая в Церкви, становится соблазном банальности и заурядности.
Монтанизм явился, по сути, первой попыткой реставрации якобы обмирщенной церкви, и в этом смысле стал прототипом всех расколов справа, т.е., ригористических [2], в отличие от гностицизма, который можно считать прототипом блужданий мысли, погрешающим, главным образом в учении. Вызов крайнего ригоризма заставил искать ответ на два основных вопроса:
1. Что есть жизнь по учению апостолов? Буквальное ли это повторение уникальности апостольского века или это жизнь, по сути, тождественная тому духу, но совсем в других, по-своему уникальных и особенных исторических условиях. Церковное сознание дало четкий ответ, что фундамент функциональности Церкви не столько в харизме отдельных духовных гениев, сколько в простом служении слова и таинств, преемственно передаваемых из поколения в поколение литургически (то есть, при участии всего народа Божьего по чреде епископов).
2. Что есть святость церкви? Является ли святость Церкви следствием пуританской чистоты ее членов, или Церковь сама является источником освящения для тех, кто его желает, иными словами, является ли Церковь собранием праведников или лечебницей для грешников? Дух любви Христовой, присущий церковному сознанию, верным счел второе.
Возникает закономерный вопрос, что же плохого в движении святости, инициированном монтанизмом? Разве суровость жизни, аскетизм, готовность к самопожертвованию, бескомпромиссность не соответствуют духу христианской жизни? Однако очень важно учитывать тот дух, который является источником подобной ревности.
И поэтому, говоря о предпосылках, стоит сказать о фригийском культе богини Кибелы, жрецом которого был Монтан, до своего обращения в христианство.
Фригийская богиня Кибела почиталась матерью богов и олицетворяла мать-природу. От служителей Кибелы, исполнявших культ, требовалось полное подчинение своему божеству, доведение себя до экстатического состояния, вплоть до нанесения друг другу кровавых ран и оскопления во имя Кибелы неофитов, предававших себя в руки этой богини.
Не удивительно, что именно тот суровый, экзальтированно-экстатический фон, который был присущ служению Кибеле, Монтан перенес на почву христианства. Христианство, в прочтении Монтана, резко выделившись из общего строя церковной жизни того периода, неизбежно вызвало бурную полемическую реакцию со стороны ортодоксальных ревнителей благочестия.
Философские выводы из обзора гностицизма и монтанизма.
Трутченков Виталий
Подлинный религиозный опыт церкви исходит из единства познания и опыта. Всякая попытка разделить и противопоставить познание и опыт уводила и поныне уводит в крайности, оборачивающиеся для Церкви расколами и ересями.
Две главных проблемы, с которыми пришлось столкнуться Церкви на самых ранних этапах своего существования, гностицизм и монтанизм, как раз таки и явили собой эти крайности: знание, пренебрегающее опытом и опыт, пренебрегающий знанием.
Так, для гностицизма, делающего ставку на особом роде знания, доступного лишь посвященным, опыт имеет мало значения. Он является лишь приложением ко гнозису, вовсе необязательным. Поэтому для гностиков неважно, каким будет опыт: суровой аскезой, мистическим экстазом или оргиастическим разгулом. На фоне оккультного знания – опыт ничтожен.
Совершенно противоположная ситуация наблюдается в монтанизме, где, доминирующую роль играет опыт. Здесь не нашлось места изысканным полетам мысли, да и неоткуда было им взяться, ведь движение монтанизма зародилось в простонародье фригийской провинции. Это было движение низов. Даже попытки подвести под это движение апологетическую базу, предпринятые в позднем монтанизме гениальным Тертуллианом, имели своей основой не столько богословские аргументы, сколько риторический талант великого учителя Церкви. Итак, монтанизм, превознося опыт, делает ничтожными знания.
Но, поскольку знание и опыт, как мы сказали, едины в себе, то пренебрежение одним из моментов, низлагает и его противоположность. Поэтому, и тайное особое знание гностиков, и яркий экстатический опыт монтанистов, без своей противоположности сами становятся ничтожны, теряют свою легитимность, выпадают из того жизненного пространства, которое обозначено церковным преданием.
Чем больше сознание акцентирует внимание на одной из форм крайностей, тем менее восприимчивым становится оно ко всяким другим формам, которые не вписываются в его парадигму. Частности наделяются статусом абсолютных истин. Исключительность обладания этими абсолютизированными крайностями вселяет чувство превосходства, избранности. Это самое чувство избранности является тем плацдармом, который объединяет в себе столь непохожие и, во многом, прямо противоположные религиозные течения.
[1] Нарратив - исторически и культурно обоснованная интерпретация некоторого аспекта мира
[2] Ригоризм (от лат. rigor твердость, строгость) – мелочная строгость, суровость, прямолинейность, не признание каких либо компромиссов.