— Это ростра корабля, верно? — спросил он. — Что у нее в руках?
— Гранат, — ответил Оливер, присаживаясь на стул, на котором ранее сидела Сью Гарланд.
— А какая связь этого фрукта с Луизианой, если выращивают его в Средиземноморье?
— К Луизиане он не имеет никакого отношения, а вот к мифу о Персефоне более чем. Согласно греческой мифологии, Персефона была похищена своим дядей Аидом, богом Подземного царства, чтобы сделать ее своей королевой, — объяснил Оливер. — Деметра, мать Персефоны, была так безутешна, что запретила земле плодоносить до тех пор, пока ей не вернут дочь. В конце концов, Богам пришлось вмешаться, чтобы люди не умерли с голода. Аид не посмел ослушаться Зевса, и ему пришлось разрешить Персефоне вернуться в мир живых, но перед этим…
— Перед этим дал ей съесть зерно граната, символ брака, — закончил за него Александр. Оливер кивнул. — Шесть зерен граната, в итоге Персефона проводила шесть месяцев в году под землей и остальные шесть — со своей матерью[1].
— Именно поэтому в зимние месяцы природа умирает, а с приходом весны возрождается вновь, — добавила мисс Стирлинг. — Но я имела в виду вовсе не гранат. Ваше внимание больше ничего не привлекает? Посмотрите на черты ростры.
Оливер даже не знал что и сказать. Изображение оказалось очень похожим на то, которое он видел в газете на “Океанике”, но сделано оно было с более близкого расстояния так, что скульптура богини Персефоны, словно смотрела на них сверху вниз, располагаясь почти горизонтально под бушпритом[2]. Длинные развевающиеся, словно на ветру, волосы были выкрашены в темный цвет, почти не различимый на фото. Голова была увенчана венком из плюща. Глаза — большие и светлые…
— Виола Ванделёр, — пробормотал вдруг Александр. Остальные посмотрели на него. — Должно быть, именно она послужила моделью для этой скульптуры. Это — лицо Виолы Ванделёр.
— Она идентична женщине, стоящей рядом с капитаном Вестерлеем на фотографии, которую я вам показывала в Кодуэлл Касл, — согласно кивнула мисс Стирлинг. — Это было первое, что пришло мне в голову, когда миссис Гарланд показала мне эту заметку. То же округлое лицо, тот же заостренный подбородок… Даже форма век похожа…
— Полагаю, это вполне нормально среди моряков, — отметила Вероника. — Таким образом жены могут сопровождать их во время плавания.
— Что ж, мы знаем, что эта жена точно сделала это, — добавил Лайнел. — Она последовала за ним на дно реки.
Они прервали разговор, услышав на лестнице шум шагов и голоса двух человек. Мгновение спустя дверь в комнату распахнулась, и вошел улыбающийся Кристофер Гарланд в сопровождении незнакомого мужчины.
— Доброе утро, господа! Или, наверное, мне следовало сказать “добрый день”. Моя мать и Сью только что сообщили мне, что оставили вас тут развлекаться с одной из наших книг.
— Ваша жена была с нами очень любезна, мистер Гарланд, — ответил Александр. — Более того, возможно, сама того не ведая, она предоставила нам важную деталь, которая очень пригодится для нашего исследования.
— А, я уже говорил вам, что она стоит равного ее весу золота. Я уже в курсе, что ваше расследование движется полным ходом. По меньшей мере полдюжины соседей сообщила мне о ваших расспросах. Похоже, они чрезвычайно воодушевлены возможностью вам помочь. — Он похлопал по плечу своего спутника, который стоял немного позади Гарланда. — Но это мы обсудим позже. Перед вами тот, с которым я обещал вас познакомить — это один из преданных поклонников нашей таверны практически с самого открытия. Хэдли, разреши представить тебя редакторам “Сонных шпилей”. Можешь им доверять, я тебя уверяю, они достойные люди.
— Рад познакомится, — буркнул Хэдли, пристально разглядывая свои стоптанные башмаки.
Это был очень огромный, как шкаф, мужчина примерно того же возраста, что и Кристофер Гарланд, с косматой черной бородой, которая придавала ему диковатый вид, противоречивший явной стеснительности характера. Только после настойчивого приглашения Гарланда, Хэдли решился присесть, и Александр очень издалека начал разговор, подводя его к дружбе Хэдли с покойным Джоном Ривзом, который годился ему в сыновья. Не смея говорить в полный голос, Хэдли поведал о том, что знал Ривза с самого раннего детства, еще до смерти матери, а несколько лет спустя и отца, который, как и Хэдли, занимался рыбной ловлей. Именно он помог мальчику построить маленькую хижину на берегу Миссисипи, когда кредиторы забрали то немногое, что осталось после смерти его отца, включая дом, унаследованный от деда, работавшего на Ванделёров кузнецом, когда еще существовала старая плантация. Ривз был хорошим парнем, умным, поэтому не возражал, когда его друг начал подбрасывать ему работенку, чтобы тот мог подзаработать.
— Работенку? — заинтересовался Лайнел. — Звучит так, словно речь идет о чем-то не совсем легальном, мистер Хэдли.
— Кажется, впервые в жизни я согласна с мистером Ленноксом, — добавила мисс Стирлинг. — Если кто и разбирается в такого рода вещах, так это он.
Лайнел поклонился, бросив в ее сторону колючий взгляд. Александр придержал его за плечо, а Хэдли, тем временем. продолжил:
— Я вас уверяю, господа, мы никогда не делали ничего противозаконного. Проблем никому не хотелось, тем более что… — мужчина покраснел еще больше и смущенно пробормотал: — однажды, я целую неделю провел в полиции за одно дело, и когда вышел, то дал себе слово никогда больше туда не попадать. Если честно, иногда пиво ударяет мне в голову, и здесь мне нечем гордиться, но я честный человек…
— Хэдли, еще чуть-чуть и ты убедишь этих людей, что ты безжалостный убийца или еще кто в этом духе, — сказал Гарланд и обратился к англичанам: — Все, что он сделал, так это забрался в огород одного из наших соседей. Все в Ванделёре знали, что он переживал не лучшие времена, и не обращали на такие вещи внимания, но этот идиот Ричардсон решил вызвать полицию.
— Ладно, мы с Джоном Ривзом ловили рыбу перед его хижиной, — уже более спокойно продолжил Хэдли. — И так как мы столько времени проводили на Миссисипи, то научились выжимать из реки по максимуму и использовать все, что нам приносили ее воды. Например, июньское половодье приносило кучу поваленных деревьев, которые мы вытаскивали на берег, сушили и продавали на дрова в окрестные села. Часто с нами ходил еще один парень из Ванделёра, ровесник Криса, по имени Джей Джексон. Он тоже был одинок, так как сбежал из дома в Новом Орлеане, где жил со своим дядей. По его словам, дядя был священником, а Джей на дух не переносил церковь. Таким образом, мы привыкли проводить время вместе, собирая приплывающий лес и все ценное, что приносила нам река. — Хэдли помолчал, разглядывая свои большие руки. — Однажды, наше внимание привлекло что-то блестящее, и когда Джонни и Джей вытащили предмет из грязи, то оказалось, что это жемчужина размером с горошину. Мы поехали в Новый Орлеан, чтобы попытаться ее продать и нам удалось выручить неплохие деньги в одном магазине Французского квартала, который нам подсказал Джей. Этот случай привел к тому, что мальчишки стали рисковать все больше и больше…
— А когда древесина перестала казаться выгодным делом, — догадался Александр, — то они вспомнили о бродивших по Ванделёру слухах о затонувшем в паре метрах от деревни корабле. И о грузе этого корабля.
— Я ни за что в жизни не приблизился бы к “Персефоне”, — заверил их Хэдли. — Я знал о дурной славе этого места и рассказы о проклятии, которое не дает членам экипажа покоиться с миром. Джонни и Джей насмехались надо мной, считали меня трусом. Они совершенно не боялись того, что могли сделать с ними погибшие моряки. “Они также мертвы, как и это”, — заявил мне однажды Джонни, пнув одно из наших бревен. Так что мне оставалось, лишь остаться на берегу, глядя на то, как ребята на каноэ Джея направились к середине реки, спрыгнули в воду в одних штанах с ножами в руках и принялись нырять там, где по словам старожилов затонуло судно. Им пришлось делать это днем, чтобы можно было хоть что-то разглядеть под водой, но при этом избежать любопытных взглядом соседей. На берег ребята вернулись через полчаса с какими-то предметами, добытыми среди сгнивших обломков древесины и оснастки. По их словам, “Персефона” представляла собой печальное зрелище: она покоилась на мели на дне реки, с кормой, увязшей в иле и направленной вверх носовой частью. Парни попали внутрь через оставшийся открытым люк. Откровенно говоря, они выглядели скорее воодушевленными, чем испуганными.
— Что же они нашли на корабле? — полюбопытствовала Вероника. 
— Боюсь, ничего похожего на ту жемчужину. Пара помятых жестянок с чаем, бутылка джина… несколько потрескавшихся тарелок с никогда не виденным нами гербом — якорь, две перекрещивающиеся пушки и венок…
— Это герб военно-морского флота Штатов Конфедерации, — объяснила мисс Стирлинг. — Я видела его в документах музея Осло, когда мы с патроном узнали историю “Персефоны”.
— Полагаю, на этот раз им не так повезло с продажей, — сказал Оливер.
— Не знаю, сэр, сколько бы им дали за находки. Мы так и не успели их продать, — голос Хэдли становился все тише, он уже почти шептал. — Хижина Джонни находилась к воде ближе остальных, поэтому мы решили спрятать найденное именно там, а на следующий день отвезти во Французский квартал. Но когда мы с Джеем пришли туда утром… Джонни был… он был…