ВОЛШЕБНЫЕ СВИТКИ
Повести и рассказы
Г.
Пилигримы – носители волшебных Свитков
Повесть
Глава 1. Долгожданное посещение селения
Прибытие Пилигрима
Наступил рассвет, лёгкий рассвет, когда уже почти светло и половина неба сияет мягкой голубизной, а вторая же половина ещё остаётся в тени, но прохладный воздух уже уступает пению птиц. Лоуренс сошёл с поезда в небольшом городке, который указало ему его сердце. Именно здесь он должен был быть сегодня. Никто никогда не скажет почему. Он и сам не знал, но его сердце знало, и он привык ему доверять. А как иначе?
Походный рюкзак и палатка привычно легли на спину, и он пошёл искать. Искал он всегда одно и то же – дом с изображением Мадонны Орифламмы, ведь он был Пилигримом. Весь смысл его жизни заключался в том, чтобы ходить из города в город, находить здания с изображением Мадонны Орифламмы и ждать, как примут его. Так он поступил и в этот раз.
Было раннее утро, город ещё спал. Этот дом был, как явствовало из указателей на улицах, на окраине, недалеко от вокзала, на улице Мадонны Орифламмы, которая была в каждом, даже самом маленьком, городе. Как и во всех городах, возле этого здания была специальная беседка, беседка для Пилигримов, которые могли прийти в этот город в любой день и в любой час, и для них всегда была беседка – летом открытая, зимой тёплая, и всегда в термосе ждал горячий чай.
Пилигрим мог не приходить и месяц, и два, но его ждали каждый день. Расположившись в беседке, он налил себе чаю и погрузился в раздумья. Уже третий год он путешествовал из города в город, везде и всюду его встречали радостно. В некоторых местах люди меньше знали о Пилигримах, бывали места, где больше, но всегда и неизменно – им были рады.
|
|
Когда солнце коснулось лица на изображении Мадонны Орифламмы, висящего у входа в дом, из-за угла вышел человек. Это тоже было неписаным правилом – появляться в доме Орифламмы с первым лучом солнца, и, даже когда солнце не показывалось неделями, люди высчитывали эту минуту и появлялись, чтобы открыть дверь. Так было и в этот раз.
Человек подошёл к дверям, поклонился изображению, достал ключи, медленно, как бы торжественно, повернул ключ в замке и открыл дверь. Открыв обе створки двери нараспашку, повернулся спиной ко входу и лицом к беседке, и только в этот момент юноша заметил, что беседка не пуста.
Взгляд его полыхнул, лицо зарделось краской, он тут же приложил правую руку к сердцу и немного поклонился. Так и застыв в этом поклоне, он ждал. То, что говорили о Пилигримах, было иногда удивительно, иногда поразительно, иногда в это было даже трудно поверить, да и Пилигримы бывают разные. Кто-то только начинает, а кто-то уже заканчивает свои хождения, но правило всегда одно: даётся по вере. Если всем сердцем верить в то, что Пилигрим – это настоящий волшебник, то волшебство не замедлит быть, ведь сердце Пилигрима всегда связано с Обителью, из которой он ушёл странствовать, а Обитель – это всегда мир того волшебства. И, как солнце посылает на Землю свои лучи и те греют, так же и Ашрам посылает в мир своих Пилигримов и греет мир своим светом. Пилигрим наблюдал за человеком, и когда тот склонился в поклоне и замер, то вышел из беседки и почти неслышно направился к нему. Подойдя к ступеням, он не взошел, а остался стоять внизу и, сняв с шеи цепочку с ладанкой, протянул её в ладонях привратнику. Тот знал, что трогать ладанку нельзя, но рассмотреть важно. На ладанке было написано «Обитель Гор Альма». Это означало, что этот Пилигрим прошёл обучение за тысячу километров отсюда и его Наставником являлся настоящий Агни Йогин, пребывающий в цепи преемственности Учителей Света. Это был действительно высокий Гость. Не много обителей возглавляются истинно высокими Агни Йогинами, эта же Обитель была отмечена Руководством одного из Высочайших.
|
|
Привратник углубил свой поклон, произнёс:
- Наши двери открыты для вас, и сердце каждого обитающего здесь будет несказанно счастливо принять вас.
Пилигрим только ответил:
- Хорошо.
И, просто развернувшись, пошёл за рюкзаком. Привратник даже не попытался помочь ему с вещами, потому что знал, что вещи Пилигрима трогать нельзя. Единственное, что он обязан был сделать, - это показать Пилигриму его комнату, умывальню и сообразить быстрый завтрак. Как правило, Пилигримам отдавали самую высокую комнату здания, находящуюся под самой крышей. Она должна быть непременно проста, скромна, но, вместе с тем, обладать всем самым необходимым. Самое главное – быть подальше от кухни. В священных обителях растили настоящих последователей Огненной Йоги, и, по определению, те были весьма чутки ко всем эманациям, и к эманациям пищи особенно. Эти эманации были вредны для них так же, как спёртый воздух для больного. Предоставив высокому гостю всё необходимое, привратник, следуя своим неизменным правилам, вышел на улицу, вошёл в колокольню Святого Сергия Радонежского по узкой каменной лестнице, поднялся на самый верх, взялся за верёвку языка большого колокола, раскачал её и трижды позвонил.
|
|
Когда Лоуренс позавтракал, привратник уже вернулся и поднялся наверх забрать посуду. В комнате Пилигрима не должно быть грязной посуды, застоявшейся воды и несвежего белья. Ничто не должно отягощать того, кто принёс крупицы Истины, Света. Привратник застал Пилигрима сидящим напротив окна, молча созерцающим рассвет. Солнце уже освещало просыпающийся город. Пение птиц и аромат цветов наполняли воздух. Было тихо, спокойно и красиво. Казалось бы, ничего не изменилось, но привратник видел: это утро особенное, и город выглядит по-особенному, и солнце светит по-особенному, и небо освещается совсем не так, как обычно. Это был не первый Пилигрим, пришедший в этот город, но так было всегда, когда в городе появлялся Гость с большой буквы: менялось всё. Это уже не удивляло, хотя каждый раз это было необычным, а только радовало.
Унеся посуду, привратник вернулся и неуверенно встал у входа. Тревожить Пилигрима, быть может сообщающегося с Дальними Мирами, категорически запрещено, но, может быть, ему что-то надо. Постояв несколько минут, он понял, что гостю не до него и тихонько вышел, затворив за собой дверь. Так началось то удивительное утро.
Что сказало бы сердце?
Сидя внизу в холле, привратник тонким духом чувствовал, что атмосфера вокруг него продолжает меняться. Она становится всё более волшебной. Он понимал: это, действительно, настоящий Пилигрим, хотя не настоящих он и не видел и о не настоящих он и не слышал. "Так нагнетать Агни может только по-настоящему устремлённый", – закончил свою мысль привратник и, счастливый, сидел, думал: "Какое же это счастье иногда видеть Пилигримов и вообще знать об их существовании!" Спустя полчаса Лоуренс спустился вниз, подошёл к привратнику и сказал:
- Пойдём.
Тот, онемевший от счастья, что к нему наконец-таки обратились, на ватных ногах пошёл за гостем. Они расположились в зале для собраний, причём Пилигрим занял своё место, как подобает ему, а в качестве слушателя усадил привратника. Когда они уселись, Пилигрим сказал:
- Меня зовут Лоуренс. А тебя?
Привратник коротко ответил:
- Макс. Я один из трёх привратников этого дома Орифламмы, нас трое здесь, мы по очереди несём дежурство. Сегодня была моя очередь, и я очень счастлив, что именно моя.
Его лицо превратилось в улыбку от уха до уха, это было настолько забавно, что Лоуренс улыбнулся.
Пареньку было семнадцать, но он чётко исполнял все правила и действительно был счастлив. "Такие горят настоящим огнём", – подумал Лоуренс и спросил:
- Скажи, Макс, почему здесь никого нет?
Макс внутренне запнулся, посмотрел в стол перед собой и тихо промолвил:
- Но ведь ещё рано, и собираемся мы через час после третьего удара колокола. Часа ещё не прошло, потому никто не пришёл.
- Скажи, Макс, вы так чётко следуете правилам?
Макс поднял глаза и охотно закивал:
- Да, правила – это важно.
- Тогда скажи мне, Макс, если бы сегодня была не твоя очередь дежурить в доме Орифламмы, а кого-то из твоих друзей, и ты услышал бы удары колокола, о чём ты подумал бы?
- Досточтимый Лоуренс, я бы подумал, что сегодня небо опять изменится, и солнце будет светить по-другому, и птицы будут петь по-особому, и это будет по-настоящему счастливый день, и надо оставить все дела. Обычно у меня не так много дел, но я бы постарался быстро их отложить, перенести, чтобы весь день потратить только на пребывание в доме Орифламмы, общению с другими общинниками и, если это получилось бы, то и с Вами.
- Хорошо, но что сказало бы твоё сердце?
Макс потупился, он не знал ответа. А что сказало бы его сердце? Но если Пилигрим задал вопрос, на него нельзя ответить «не знаю». Макс точно помнил этот урок ещё с детства.
«Не клевещи на разум. Отвечай: не успел наблюсти», - так сказано в Учении. А потому если вопрос задан, то значит и ответ есть. Подумав немного, представив себе, что он является сердцем, Макс выпалил:
- Моё сердце захотело бы бежать сюда со всех ног, лишь услышав первый удар колокола, а не третий.
- Это правильно, Макс. А почему твои сограждане не делают так?
- Досточтимый Лоуренс, есть же правило, что через час после третьего удара надо приходить сюда, не ранее…
- Скажи мне, Макс, кто установил эти правила?
- Как кто? Мы, люди, Община.
- Хорошо! Чем они руководствовались, когда устанавливали эти правила?
Это Макс точно не знал, он молчал.
Лоуренс продолжил:
- Если сердце говорит бежать со всех ног, а люди медлят, значит, они руководствуются точно не сердцем.
Макс кивнул, до этого он не додумался.
- А если они руководствуются точно не сердцем, то зачем это вообще?
И тут до Макса дошло.
- Досточтимый Лоуренс, но, если они бросят все свои дела неоконченными, это будет нехорошо.
- В точку. А потому надо им найти равновесие между порывом сердца и быстрым окончанием земных дел насколько это возможно. Кто установил, что надо собираться через час после третьего удара? Когда самое важное наступает, как можно ждать ещё целый час? Быть может, кому-то хватит и минуты, чтобы закончить свои дела...
Лицо Макса просияло, теперь он понял, о чём говорил Гость.
Действительно, лишь веления сердца важны.
- Спасибо за этот урок, я передам его всей Общине.
- Поспеши записать услышанный разговор и сделай это слово в слово, Макс, я проверю.
Макс опять просиял: он получил задание от настоящего Пилигрима! Это было уже что-то.
Макс вбежал в комнату секретаря, нашёл перо и бумагу и стал писать. Так быстро и с таким жаром он не писал никогда, и к тому времени, как посетители один за другим стали входить в зал и занимать свои места, уже проверенная и переписанная Беседа лежала на столике для Священных Свитков, которые Пилигримы всегда приносят с собой и раскладывают перед началом беседы.
С чем пришли?
Вот люди стали подходить и усаживаться на свободные места. Кто-то сразу садился поближе, кто-то, несмотря на наличие мест у ног Пилигрима, - подальше. У каждого были свои представления о том, как надо себя вести. Не дожидаясь, пока соберутся все, Пилигрим тут же начал вести беседы. Он разговаривал сразу с несколькими людьми одновременно, задавал им вопросы, отвечал на их вопросы. По мере того как наполнялся зал, кто-то, получив ответ на свой вопрос, отсаживался подальше, другие подсаживались поближе, но вся атмосфера помещения была напоена чем-то необычным. «Необычность» - это то самое слово, которое можно применить здесь.
Не то чтобы это было что-то очень святое или очень правильное (конечно же, атмосфера удивительной красоты сопутствовала этим беседам), но они были необычны для умов.
- С чем пришли? - спрашивал Пилигрим каждого, с кем сталкивался его взгляд.
Люди знали, что нужно иметь вопросы и важно быть готовым отвечать, а потому ближе подсаживались лишь те, кому было что сказать. Пилигрим оценивал каждого, как если бы слышал музыку и оценивал бы мелодию и исполнение. Бывает, что мелодия хороша, а исполнение не очень. Бывает, что мелодия так себе, но исполняют её виртуозно. Так и здесь: некоторые удивительные сердца сопровождаются довольно закостенелым рассудком, но иногда и обычное сердце украшено тонким умом. Лучше, конечно же, когда у прекрасных сердец проникновенные умы, но такое встречается редко, но на то и Пилигрим, чтобы к тому вести.
Кто-то начал:
- Вчера мы спорили…
Пилигрим тут же поднял руку и сказал:
- Споры – это неуместно. Истина не нуждается в спорах, и, если собеседники разумны, можно искать и находить Истину вне споров. Так будет достойней.
- Но как? - спросили его.
- Ну, вот представьте себе, что один считает, будто бы в каждом городе должен быть настоящий Гуру из настоящей цепи преемственности; другой, видя, что такого Гуру нет, говорит ему об обратном – что такое не является необходимостью. Можно долго спорить об этом, и каждый окажется прав, но Истина всё равно останется вне их.
И тогда спросили:
- А где же она?
- Истина подобна языкам пламени: она не здесь, не там, но она всё равно есть, и, для того чтобы увидеть её, глаз должен был быть так же быстр, как пламя, чтобы уследить за ним. Истина есть тончайшая мысль, которая не всегда может быть выражена словами, но нужно, чтобы ум был так же быстр и сердце заострено, чтобы учуять её. Трудно сказать человеческим языком, как должно быть правильно; и извилисты пути кармы, а потому бывает и малое село, где есть Гуру, и большой город, где его нет. Всё по созвучию. Сердца подобны магнитам, и, где будет настоящее горение сердец, туда огонь и привлечётся. Если же такого горения нет, там настоящему Гуру нет места. И, даже если он появится и ему будет явлено лишь внешнее почитание, без сердечного огня, настоящих бесед не получится. Люди обставляют всё правилами, они стремятся присвоить каждому явлению своё наименование, расставить всё по полочкам, чтобы всегда знать, в какой ситуации как поступать, но огонь нельзя предсказать. Он появляется там, где ему нравится, и ни один язык пламени никогда не будет похож на другой, и даже в следующую секунду он будет не похож на самого себя. А потому скажем, что Гуру является необходимостью, но лишь там, где сердца горят ему в унисон.
Тут же появились новые вопросы:
- А как это – гореть в унисон? В этом городе нет Учителя, ни один Гуру не пожелал остановиться здесь. Неужели дело в жителях, ведь все думали, что такова воля Небес: что виной тому обстоятельства, или карма не желает повернуться так.
Пилигрим улыбнулся:
- У вас слишком много правил. Наверное, тяжесть их велика, чтобы какой-то Гуру пожелал взвалить её на свои плечи.
Нотки голоса Пилигрима была мягки и грустны, и тут до людей стало доходить.
- Так как же быть с правилами? - спросили его. - Отменить или назначить более мягкие? Мы не можем жить без правил.
- Уже говорил сегодня, что правила должны определяться сердцем, сердечным стремлением, и они не должны быть узки. Пусть они будут широки. Община подобна засеянному пшеницей полю. Сеятель не может приказать расти зёрнам в одном месте и не расти в другом, и никто не скажет, почему одно зерно проросло, а другое нет. Всякая попытка приказа будет глупа, сеятель широко сеет, и в этом его предназначение. Сангха для того существует, чтобы открыть и воспитать сердца, и в этом её предназначение, а потому всё, что не отвечает этой задаче, ей мешает.
Тогда пошли новые вопросы:
- А как же заставить Сангху служить сердцу?
Пилигрим увидел, что люди стали задавать верные вопросы, ярко улыбнулся и сказал:
- А вы как думаете? Давайте устроим состязание: кто предложит лучший способ. Отберём из них самые годные – вот и будет вам, чем заняться… Глядишь, и настоящий Гуру не преминет прийти.
Воодушевлённые этой задачей, люди выбрали писца, который бы записывал их предположения.
Тут же вышел первый и сказал:
- Если сердце – это главное, то всегда нужно слушать его веления, делать, как оно говорит.
Пилигрим спросил:
- А как отличишь веления сердца от веления твоих эмоций?
Человек насупился и сказал:
- Я не знаю.
Писец отложил перо, но Пилигрим кивнул ему:
- Нет, ты пиши. Не каждому дано иметь чистое сердце изначально, но, живя среди чистых сердец, человек может стать обладателем такого. Потому давайте сначала, сограждане, решим, что будет признаком чистого сердца. Тогда легче будет следовать велению чистых сердец.
Люди зашушукались: а действительно, что будет признаком чистого сердца?
Кто-то сказал: честность.
Кто-то сказал: отвага, храбрость.
Кто-то сказал: тяга к подвигам.
Кто-то сказал о любви, кто-то сказал о преданности.
Пилигрим выслушал их всех и стал отвечать:
- У каждого явления есть свой полюс. Храбрым можно быть и в воображении, а на деле являть лицо страха. Тяга к подвигам может быть и от скуки, и любовь человек может являть лишь к умиляющим котятам, забывая о людях. Подумайте, как оградить явление сердца от всего наносного.
Тогда встал один и сказал:
- Мы все говорим о разных явлениях сердца, но никто не сказал о качестве этих сердец. Слышал я, что важно распознавание. Только оно.
Пилигрим кивнул ему:
- Ты прав. Распознавание качества сердечного огня. Вот что важно. Но как рождается оно?
Сидящая в первом ряду немолодая женщина вскинула глаза:
- Я знаю, как рождается распознавание. Я знаю, что оно рождается постижением пар противоположностей.
- Хорошо, что ты знаешь. Но как применишь здесь?
Ответа не последовало, но первый продолжил:
- Значит, у каждого явления сердца будет своя противоположность, и понять качества можно, исследуя эти противопоставления. Храбрость или нерешительность, сердечность или бессердечность, умильная жалость или сострадание. Согласен, но есть ещё более тонкое распознавание. Многие качества сопряжены с другими не противоположными им, но рассматривать их можно только лишь вместе. Например, преданность. Что поставить рядом?
Люди задумались. Никто не знал. Пилигрим им ответил:
- Учение говорит о том, что преданность должна быть сопряжена с зоркостью. Бывают зоркие, но не преданные, такие будут искать соломинку в глазах брата. Бывают преданные, но не зоркие. Такие не рассмотрят, как их преданность перерастает в фанатизм. Пусть зоркость и преданность будут сопряжены.
Чтобы растить Распознавание, сограждане, упражняйтесь, упражняйте ваши сердца в таких беседах. Ищите лучшие противоположения, ищите лучшие сопряжения, состязайтесь в находчивости. Так ваши сердца станут зоркими, и вы не пропустите ехидны, которая захочет пробраться между вас. Споры – это удел незрячих. Будьте зрячими, не спорьте, но ищите. Пусть это будет первым способом закаливания сердец.
Писец взял перо и записал: «Состязание в находчивости, в нахождении противоположений, противопоставлений и сопряжений качеств человеческого сердца».
Когда он это записал, Пилигрим продолжил:
- Теперь поговорим о распознавании. Ты, сказавший о нём, сядь ближе.
Тот пересел.
- Скажи мне, как мыслишь распознавание среди каждого дня?
Тот отвечал:
- Но я лишь слышал о нём.
- Но неужели думаешь, что не знаешь?
- Мне трудно судить.
- Хорошо. Предположим, ты уже распознающий. Слушая нашу беседу, как ты, распознающий, смог бы о ней сказать?
Подумал и ответил:
- Я видел, как наконечники стрел мыслей присутствующих здесь людей смотрели в разные стороны, и я видел, как ты направлял их в сторону одну. Я видел, как они искали противника, которого поразить, но не видели, и я видел, как ты указывал им врага: ты показывал им собственное невежество, и они устремляли туда мысль свою. Это я видел точно.
- Ты хорошо сказал! А с чем ещё мог бы сравнить?
- Слышал я, что можно сравнивать с музыкой. Здесь были разные мелодии. Все разные инструменты. Видел я, как ты умело учил их играть величественные фуги так, что сердца их дрожали от торжественности. Я видел, как люди открывали в себе новое и как сияли их глаза. И даже если не видел их глаз, я всё равно чувствовал, что они сияют.
Пилигрим отвечал:
- Тогда скажи, а чем твоё такое понимание отличается от понимания распознающего?
Тот задумался:
- Мне не с чем сравнить.
Пилигрим обратился к другим:
- Подумайте вы, в чём разница?
Кто-то сказал, что распознающий знает всё.
Пилигрим отрицательно покачал головой.
- Нет, все мы люди. Мы строим свою философию на опыте и выводе и узнаём о том, что происходит, когда видим это. Всезнанием не обладал даже Великий Гуатама Шакьямуни Будда.
Кто-то другой сказал, что в присутствии распознающего – музыка сердца и хочется петь.
На что ответил Пилигрим:
- Вы путаете распознающего с Высоким Йогином.
Кто-то сказал, что должно снизойти Озарение.
На что Пилигрим ответил:
- Озарение никому ничего не должно, и если оно нисходит, то лишь на годных, и для этого не нужен распознающий рядом. Хотя, конечно, в присутствии Высокого Йогина бывает и такое.
Совсем задумались люди и не знали, что сказать.
Пилигрим сказал:
- Вот и я не знаю разницы. Скажи своё имя, человек?
- Меня зовут Антуан, и я делаю хлеб.
- Хорошо, Антуан. Сегодня вечером я напишу тебе Свиток. Пусть твоё сердце радуется.
Антуан поклонился с совершенно ошалевшим видом. Он так сильно размышлял над предложенными Пилигримом задачами и вопросами, что совершенно забыл о себе. И, когда сказано было ему и о нём самом, он совершенно растерялся. Это была лучшая реакция, которой можно было ожидать, и Пилигрим весело улыбнулся:
- Друзья, соберёмся вечером здесь же. Пусть Антуан принесёт нам хлеб, и пусть здесь будет вода.
На закате солнца мы устроим Пир Радости.
Люди с неохотой и в задумчивости стали покидать свои места: так им понравилось то, что здесь происходило. Так это было необычайно прекрасно, и так это было непохоже на всю их жизнь, что уходить не хотелось. Но у всего есть своё начало, и всему бывает своё завершение.
Глава 2. Глазами сердца
Когда все разошлись, Пилигрим попросил Макса уделить ему время. Макс был счастлив, что ему представилась возможность побыть с мудрым человеком, в мудрости которого он не раз сегодня убедился. Просьба состояла в том, чтобы просто ходить по городу, заглядывая в разные магазинчики, производства, просто в дома к людям, спрашивать, интересоваться: чем живут? Постараться увидеть как можно больше глаз – такова была идея Пилигрима.
Солнце уже стояло в зените, начинало хорошо припекать: самый разгар лета, южные широты. Город постепенно окутывался в духоту, но, казалось, Пилигрим не замечал ее.
Городок был маленький, все друг друга знали очень хорошо, фактически он состоял из нескольких общин, тесно связанных друг с другом, и не было здесь чужих.
По небесным правилам, знакомство с главами общин должно было произойти потом, после обеда, но до заката солнца. Время же обеда еще не наступило.
Пилигрим поглядывал в лица встречных ему людей. Весь город уже был наслышан о Госте.
Вслед за Пилигримом и Максом уже увязалась стайка детей, с любопытством разглядывавшая человека, о котором говорят все. Они здоровались, с некоторыми Пилигрим уже виделся сегодня, некоторых еще не видел, но они не заинтересовали его: он искал те глаза, которые заставят его сердце дрогнуть – так всегда делали все Пилигримы.
Никто не знает, в каком городе, на какой улице повстречается этот человек.
Может быть, в маленьком городке; может быть, в большом: размер города, месторасположение не имеют значения. Может быть, сердце одного Пилигрима дрогнет, а другого – на этого же человека – не дрогнет. Никто не знает, почему происходит так.
Но все знают, что эти моменты надо искать.
Они прошли уже две улицы, жара наступала, но Пилигрим был неутомим, он словно чуял что-то. Одного взыскующего Общего Блага, настоящего распознающего, сегодня он уже нашел. Но сердце подсказывало, что будут еще.
Вот он и шел, как сердце ему велело.
В центре города был небольшой фонтан. Не в каждом небольшом городке был такой, но в этом был. Его прохлада наполняла собой небольшую тенистую площадь, на которой стояли скамейки.
В расположенном здесь кафе подавали кофе и соки с мороженым. Жара уже допекла путников, и они решили остановиться у близстоящих «зонтиков» и насладиться прохладой фонтана.
Макс почти не замолкал, он рассказывал Пилигриму о каждом встреченном ими человеке, а знал он практически всех – такова работа…
И даже если он о ком-то не знал, он обязан был это выяснить. Стайка детей, которая сопровождала их, иногда что-то подсказывала Максу, шепча на ухо. И он с торжествующим видом прибавлял к портрету встречного человека неизвестные ему ранее черты.
На главной городской площади, кроме фонтана, кафе, скамеек, была еще детская площадка. Мамы с детьми проводили здесь время, пока дети занимались друг другом, играми своими игрушками. Немного отдохнув, Лоуренс попросил Макса подойти к этим женщинам и пригласить кого-то из них присесть, если пожелают, к его столику, - с тем, чтобы задать вопросы или просто познакомиться.
Макс неторопливо и важно обошел всех дам, объяснил им, что это Пилигрим, высокий Гость, который посетил сегодня их город. Что сегодня утром уже состоялась Высокая Беседа, что она была мудрой, как никогда. И что сейчас он обходит город, чтобы познакомиться с людьми, и они имеют счастливую возможность с ним поговорить, только не все сразу.
Ангелина
Предложение было принято с восхищением и благодарностью.
И вот уже первая гостья расположилась за столиком, предварительно отдав своего ребенка на попечение другой мамаше.
Устроившись, она представилась:
- Ангелина.
Она не совсем понимала, как надо себя вести, потому что вот так, вблизи, с Пилигримом еще не общалась, но знала, насколько это важный человек и что нечто волшебное может произойти в беседе с ним. Она была еще молода, лет двадцати, и все ее смущение и растерянность были написаны на ее милом лице.
Пилигрим улыбнулся мягко и просто:
- Я Лоуренс. Что скажете, Ангелина?
Дело в том, что она не знала, что сказать. Она даже не задумывалась, о чем говорить, перед тем как подойти, и сейчас волнение и вовсе перекрыло ей доступ кислорода.
А еще эта духота… Так что она раскраснелась и уставилась в чашку кофе, стоявшую перед Пилигримом. Повисла неловкая пауза.
- Ну что вы, Ангелина, право слово, нет ничего страшного, что вы пришли и сели, и нет ничего плохого в том, что не знаете, с чего начать. Расскажите лучше о своем ребенке.
Она восприняла эти слова Пилигрима как спасательный круг и вцепилась в него всеми силами. Некоторых женщин не надо просить, чтобы они рассказали о своем ребенке, – они и так рассказывают о нем. Если же их попросить об этом, то они могут часами тараторить: о том, какой он хорошенький, какой он замечательный; о том, что у него получается, что у него не получается; о том, какие упражнения ему даются; о том, как их он исполняет или не исполняет; о том, какой потенциал мамаша в нем видит; о том, как его хвалят окружающие и т.д.
Лоуренс предчувствовал, что сейчас последует, и потому, выслушав мамашу всего лишь две минуты, в тот момент, когда она набирала воздух, чтобы продолжить рассказывать, прервал ее:
- Расскажите мне, Ангелина, чем необычен ваш ребенок…
Слово "необычность" привело ее в замешательство, потому что ей казалось необычным всё, что было в ее малыше.
Она считала, что он, в любом случае, отличается от своих сверстников, и это отличие, в любом случае, в лучшую сторону.
Но что конкретно – все это было бы слишком широко сказано. Но ничего не сказать тоже нельзя.
Она пожала плечами, как бы говоря: "Я не знаю..."
Пилигрим заметил:
- Каждый ребенок необычен по-своему. Чем необычен ваш?
Она взглянула в глаза Пилигриму (сама не зная почему), и её вдруг как будто бы окатило прохладной водой: её эмоции, волнение, переживания, сомнения и вопросы – все вдруг стало пустым и отошло на второй, а то и на третий план. Она вдруг поняла, что от неё хотят услышать и как это надо сказать.
- Иногда, когда он смотрит на меня, я понимаю, что этот ребенок – гораздо старше, чем кажется, а может быть, даже старше меня, – произнесла она медленно и с чувством, как бы размышляя над каждым словом.
- Хорошо, - ответил Пилигрим, - как вы думаете, человеку, имеющему такой взгляд, сколько лет в тот момент?
Ангелина все еще пребывала в этом состоянии углубленности, и ответ ей дался легко:
- Там не человеческий взгляд, там что-то другое.
- А вы пытались в эти моменты обратиться к нему?
Она отрицательно покачала головой.
- Ну, тогда попробуйте, только обращайтесь не как к ребёнку, а как к тому, кого вы видели, хорошо?
Она медленно, как бы проглатывая сказанное, закивала головой, и до нее дошло, КАК ей правильно относиться к своему ребёнку, - не только в те моменты, когда он так смотрит на нее, но и во все остальные.
Надо относиться как к обладателю того взгляда - той Мудрости, что была в том взгляде, того возраста, который был присущ истинному обладателю такого взгляда. Это понимание совершило грандиозный переворот в ее сознании; настолько большой, что, если бы не это состояние углубленности, она, может быть, даже сошла бы с ума, как ей потом казалось. Но в тот момент она все понимала, и понимала верно.
С этим пониманием она встала и медленно, как бы неся что-то очень важное, пошла в сторону своего малыша.
Натали
Макс стоял рядом, совершенно ошарашенный тем, что он увидел и что услышал.
- Почтенный Лоуренс, что это было?
- Ламрим, - ответил Пилигрим, - Благие Наставления. Они открывают душу и зажигают сердца.
Остальные мамаши, глядя на свою подругу, идущую от Пилигрима, были в замешательстве и недоумении. Такой они её ещё не видели.
Не то что бы страх – люди боятся всего необычного, но боятся по-своему, - а скорее некая тревога объяла их, пока они смотрели, как она медленно к ним идёт.
Но как только она подошла и сказала несколько слов, они тут же заулыбались, удивленно поглядывая в сторону Пилигрима. Он спросил Макса:
-Как ты думаешь, Макс, что она им сказала?
- Может быть, что ей понравилось...
- Макс, «понравилось» - не то слово, которое можно употреблять в отношении Пилигрима. Я же не мороженое...
Тут же еще одна женщина отделилась от группы и, не сводя глаз с Пилигрима, подошла и села за его столик. Она села с прямой спиной, всё так же продолжая смотреть, немного повернув голову, как бы с недоверием.
- Я Натали. Вы приглашали, я приняла ваше приглашение. Я подошла, потому что...
Она замолчала, задумавшись.
Пилигрим продолжил ее слова:
- Потому что вас удивила ваша подруга.
Ее ресницы удивленно вспорхнули:
- Откуда вы узнали?
Тут же удивление сменилось утверждением:
- Ах, ну да, вы же Пилигрим...
- Что она вам сказала?
- "Потрясающе"!
- Она сказала что-то еще?
- "Удивительно"!
- А как вы поняли, что с ней произошло?
- Ангелина – хороший человек, веселый, беззаботный, я всегда ее такой знала, но сегодня она была потрясена. Я не могу понять, что могло потрясти ее так. Ах, ну да, вы же Пилигрим...
Лоуренс заулыбался этому "Ах, ну да, вы же Пилигрим...". Слышать это было забавно.
- Какой смысл вы вкладываете в слово «Пилигрим»?
Натали смешно сморщила свой носик, приподняла уголки губ и, как бы прицелившись и заострившись, произнесла такую речь:
- Пилигрим – это, во-первых, волшебник, он может всё. Без сомнения, он может всё. Пилигримы так научены, чтобы они так могли. И Пилигримы знают, как творить чудеса, и для них это так же естественно, как для нас ходить по земле и дышать этим воздухом. А еще я знаю, что они ходят из города в город и везде удивляют людей.
Она стала загибать пальцы:
-... своей мудростью, своей ученостью, своей прозорливостью, своим умом, волшебством, которое окружает их... Ну, в общем, вот, это то, что я знаю о Пилигримах.
Она немножко помолчала и продолжила:
- Ведь понимаете, я знаю, что они удивляют. Но что они настолько потрясают... Я даже представить себе не могу чем…
И она широко раскрыла свои и без того широко раскрытые глаза. Вся настороженность с неё слетела, она была сама непосредственность. Пилигрим отхлебнул свой кофе:
- Вы точно все перечислили?
Она уставилась в невидимую точку перед собой, как бы перебирая в уме все сказанное и упущенное:
- А, конечно! Они ученики. Ученики Мудрецов. И, собственно, они сами мудрецы, даже молодые из них... Я что-то не так сказала?
Последняя реплика развеселила Пилигрима и Макса. Пилигрим весело улыбнулся, а Макс едва сдержался, чтобы не засмеяться.
- Да нет, почему же, вы показали, что знаете немало. Но, всё же, вы упустили один важный момент.
Наталия положила обе свои ладони на левое колено, тем самым показывая, что она вся во внимании. Улыбка не покидала ее лица. Она всё это время улыбалась из вежливости, но сейчас улыбка показывала, что она очень внимательно слушает. Не просто отслеживает нить разговора, но действительно заинтересована.
Пилигрим начал:
- Во-первых, Наталия, вы забыли сказать, зачем Пилигримы ходят из города в город. Существует великое соответствие всего в природе. Например, в атоме электроны вращаются вокруг ядра – так же планеты вращаются вокруг Солнца. И, соответственно, структура человеческого организма, человеческой души соотносится со структурой всего мироздания. Даже оболочки глаза и некоторых других органов числом семь, тонкие оболочки проводников соответствуют семеричности и строения Тонких Миров, их планов и подпланов. Также и странствия Пилигримов есть соответствие порядку, установленному в природе, в Космосе.
Каждое Солнце сначала бывает кометой, которая блуждает по просторам Вселенной, среди мириад солнечных систем или в определенной солнечной системе и в пространстве между ними. Некоторые из этих комет находят то место, где они могут стать Солнцами. Некоторые кометы находят другие одинокие Солнца и становятся планетами вокруг них. Иные же кометы, не найдя себе места как Солнца, не желают быть планетами и падают на другие Солнца, становясь частью их.
Так и Пилигримы, несущие Свет. Пребывая долгое время в том месте, где куют будущие Солнца, истинных Гуру и Архатов, ученики Благословенных, когда наступает час, покидают ту священную обитель – Ашрам. Их не так уж и много в этом мире под Солнцем. Они ходят среди людей. Они ищут тех, кто мог бы называть их солнцем, не на словах, а в сердцах. Они ищут тех, кто мог бы встать вокруг них планетами, стать их учениками, и, быть может, даже когда-то и новым Солнцем, когда час их придёт. Хождение Пилигримов среди людей есть напоминание о Благом Законе: никто не знает ни дня, ни часа, когда новое Солнце зажжётся. Никто не знает, кто из Пилигримов станет достойнейшим из достойных и займет место среди солнц, а кто из Пилигримов станет учеником другого солнца, планетой возле него. В этом хождении мы не просто напоминаем людям о величайшем Мироздании, частью которого мы являемся. В этом хождении осуществляем мы созвучие с Мирозданием. И, таким образом, Законы Вселенной и законы людей приходят к своему полному соотношению. А раз так, то мировая Гармония воцаряется, и счастье проникает в души людей – так что они даже сами не понимают, отчего счастливы они. Они счастливы, пребывая в атмосфере Гармонии, которую ткут Пилигримы, пребывающие среди людей и претворяющие этот Закон.
Почувствовалось, что Натали начинает понимать, что это не игра, не светская беседа, что здесь все серьезно, все по-настоящему. Глубина мысли Пилигрима стала проникать в нее постепенно – так талая вода напитывает собою промерзшую за зиму землю. Солнце мысли Пилигрима растопило ее льды, начало оттаивать её землю и нагревать воды её разума. Но Натали того не замечала, она