Декабря 1972 года, начало второго ночи




Эйвери в двадцатый или в тридцатый раз перевернулся на другой бок и, прищурившись, оглядел Больничное крыло. Одинаковые койки стояли в палате в два ряда, ровно застеленные белыми простынями, и в этом не было ничего интересного. Однако лёжа Эйдан мог сколько угодно смотреть в окно, за которым чернело небо с висящими на нём яркими искорками звёзд.

Когда староста довёл Эйвери до Больничного крыла и сдал колдомедику с рук на руки, мадам Помфри осмотрела пострадавшего и подтвердила диагноз: переутомление. Тут же был вызван домовик, который принёс Эйдану ужин. А пока колдомедик ходила в свой кабинет за Укрепляющим зельем, староста шестого курса присел на соседнюю койку.

― Так ты не ответил, ― промурлыкал он, и Эйвери чуть не поперхнулся какао.

― Если хочешь нас шантажировать, ничего не выйдет, ― сказал он. ― Мы уже всё попробовали, и у нас не сработало. Больше мы к этому не вернёмся, понятно?

Староста презрительно скривился.

― Ещё не хватало вас шантажировать. Просто исследовательский интерес…

― А ты после школы случайно не в Отдел Тайн собираешься? ― как бы невзначай спросил Эйвери, откусывая пирожок.

Староста мигом растерял весь свой независимый и подчёркнуто официальный вид.

― У тебя что, тоже аналитическое мышление? ― подозрительно спросил он.

― Не-а, ― Эйвери помотал головой, стараясь выглядеть безобидным и слегка придурковатым. ― У меня интуиция хорошая. Ты сам сказал, что собираешь и анализируешь информацию и что на твоей будущей работе это очень важно. И потом, ты всегда держишься так, что тебя не очень заметно. Прямо невыразимец. Вот я и подумал…

― Ага, интуиция, ― фыркнул староста. ― А сам логическую цепочку построил. Хитришь, Эйвери!

― А ты можешь сказать, что и кому пишет Кэрроу? ― спросил Эйдан просто чтобы подколоть его. ― Не знаешь?

Староста понял сразу, наверняка и за Амикусом тоже наблюдал.

― Письмо сестре он пишет, ― сказал он. ― Потому что когда он в последний раз так же страдал, письмо он отправил не со школьной совой, а со своей домашней.

― А почему Алекто? ― спросил заинтригованный Эйвери. ― Может, родителям?

― Потому что в прошлом году, когда она ещё училась, он такой дурью не маялся, ― объяснил староста.

― А что пишет?

― Ты что, шпионить за ним нанялся?

― Нет, просто интересно! ― возмутился Эйдан. ― А ты всё рассказываешь прямо как Шерлок Холмс!

Судя по тому, что староста удивления не выказал, маггловскую литературу он на досуге тоже почитывал.

― Не знаю я, что он пишет. Через плечо не заглядывал, ― пробурчал он. ― Но явно тема не из лёгких. А теперь давай сюда свою сумку, и я пошёл. Долохову скажу, где ты обретаешься.

Он встал и протянул Эйвери руку:

― Всего хорошего.

― Спасибо, ― поблагодарил Эйдан, сжимая сухую прохладную ладонь. Он проводил уходящего шестикурсника взглядом и в который раз отметил, что в его облике, походке и манере держаться определённо есть что-то кошачье.

Когда мадам Помфри напоила Эйвери смесью укрепляющих зелий, он притворился, что засыпает без посторонней помощи, и она оставила его в покое.

Но Эйвери не спал. Он ворочался с боку на бок и со всей доступной ему слизеринской расчётливостью обдумывал ситуацию.

Ему не повезло оказаться между двух огней. Он был для богов одним из бессчётного числа смертных, а стал мессией. Раздумывая, Эйвери всё больше склонялся к выводу, что асы не причинят ему вреда. В отличие от их врага, который был способен на всё. Конечно, Эйдан давно догадался, что напал на него именно Локи, ― больше некому. Очень не хотелось переходить дорогу богу огня, покровителю лжи и хитрости, но что было делать, если уже перешёл?

Перестать переводить Эдду значило не выполнить данное богам обещание. Продолжить перевод ― расстаться с жизнью. Вряд ли Локи будет предупреждать ещё раз.

Эйвери последовательно вспоминал, что он знал про бога огня, и сам удивлялся тому, что к решению проблемы он подходит абсолютно трезво, хотя одного желания коварного аса хватит, чтобы отправить его к праотцам.

В конце концов Эйдан пришёл к поразительным выводам. Локи был полной противоположностью другим богам ― хитрый, трусливый, злобный, безжалостный, способный на любую подлость или жестокую шутку. Он менял обличья, сеял хаос и разрушения, последними словами поносил тех, кто, может быть, этого не заслужил. Но в то же время он мог помочь советом или сам прийти на помощь. Даже после того, как его наказали за очередную ложь или проделку. И было в нём ещё кое-что, в наличии чего Эйдан сомневался, но ставил именно на это: Локи был любопытен.

«Плана действий здесь быть не может, ― рассуждал Эйвери, натягивая одеяло на голову. ― Он хаос, он непредсказуем. Но и ошибиться мне нельзя, иначе предстану пред очами священных раньше времени…»

Почему-то смерть теперь не слишком его пугала, разве что мучительная. Разумеется, если Локи решит поджарить его на медленном огне, это будет не очень хорошо. Но теперь Эйвери твёрдо знал, что не сгинет, а, может быть, даже увидит Тора снова…

Он не сомневался и в том, что, раз бог огня задал вопрос, он придёт за ответом. Эйвери вдруг пришло в голову, что он собирается обхитрить покровителя хитрости, а, значит, в какой-то мере и покровителя всех слизеринцев, ― и это звучало абсурдно.

«Что заставляет Локи вечно вредить? ― спросил себя Эйдан, свернувшись в тёплый полусонный клубок. ― Разве его кто-нибудь обидел?»

Он не смог найти ответа на этот вопрос. Нет, если бы его самого постоянно обижали, он бы тоже стал вредить и издеваться. При условии, что он был бы таким же сильным, как и Локи. Но способности Эйвери к магии были вполне себе средними, и он давил в себе желание мстить, ведь получить в ответ было бы слишком больно. С другой стороны, Локи издевался и подставлял равных себе, а то и превосходящих его силой богов, ― один против всех, между прочим. Получалось, не такой уж он и трус?

Эйвери сжался под одеялом, вспоминая все свои застарелые обиды. Может быть, набраться храбрости и попросить Локи напакостить тем, кто его, Эйдана, когда-то обижал, и тем самым попытаться перенаправить разрушительную энергию? Ага, как же, так гордый самолюбивый ас и станет выполнять прихоти смертного мальчишки ― самому ему голову открутит и всё… Может, Тора попросить в следующий раз? Он ведь защитник, охраняет Асгард и Мидгард от великанов. Нет, и он не станет позориться, направляя свою силу против смертных, которые когда-то отняли у Эйвери Самопишущее перо. А так хорошо было бы посмотреть, как враги умоляют о пощаде…

Эйдан посмотрел в окно на звёздное небо, и вдруг ему стало стыдно. Лежит и думает о какой-то ерунде, в то время как боги попали в беду. Настоящую беду, прямо с большой буквы, куда там несчастное отобранное когда-то Самопишущее перо…

Эйвери лежал и смотрел на небо, представляя, что где-то там, очень далеко, среди звёзд, стоит светлый чертог, которого наяву ему никогда не увидеть. Ведь чтобы попасть в Вальхаллу, нужно умереть в битве, с оружием в руке. А он не умеет сражаться, Локи всё правильно сказал. Даже если считать волшебную палочку оружием. Магические дуэли начались в этом семестре, и Эйвери тут же со своих обычных «Выше Ожидаемого» по ЗОТИ сполз на «Удовлетворительно». В настоящем бою его обезоружат прежде, чем он сможет произнести имя Тора…

Эйдан зевнул и снова заворочался. Шок, который он пережил за день, оказался слишком сильным и теперь мешал уснуть. Эйвери снова стал рисовать в воображении радужный мост и светлый чертог и под конец расплакался от жалости к себе и осознания собственной никчёмности. Уже засыпая, он вспомнил, что успел подумать, будто Локи откуда-то знает то, что забыли другие боги, потому так уверен в себе.

Но больше на логические выводы Эйвери не был способен, а потому заснул. Последняя слеза скатилась у него из уголка глаза и упала на подушку, но он этого уже не заметил.

 

Декабря 1972 года, утро

― Нет-нет-нет! ― взвыл Эйвери. ― Мадам Помфри, я здоров, пожалуйста, отпустите меня, я не буду переутомляться, обещаю, я даже погулять схожу, только выпустите меня отсюда!

Колдомедик что-то ворчала, накладывая на пациента диагностирующие заклинания. Сам Эйдан в больничной пижаме на коленях сидел на койке, молитвенно сложив руки. Если его задержат здесь ещё на сутки, он погиб, ведь целый день он проспит, накачанный зельями. Либо, что ещё мучительнее, ему просто запретят читать и писать.

― Так и скажите, мистер Эйвери, что у вас свидание в Хогсмиде, ― недовольно сказала мадам Помфри. Сам Эйдан забыл не только о существовании Хогсмида, но и о том, что сегодня с утра суббота, а через шесть дней ― Рождество, однако, воодушевлённый подсказкой, энергично закивал.

Поджав губы, колдомедик изучала результаты диагностики, и Эйвери заранее отчаялся, подумав, что эта ситуация ― происки Локи.

Однако спасение пришло с неожиданной стороны. Двери Больничного крыла распахнулись и вошла девочка-младшекурсница с нашивкой Гриффиндора на мантии, рыжая, длинноволосая, пылающая то ли гневом, то ли решимостью. Держа за руку, она тащила за собой на буксире какого-то мальчишку, который прижимал к носу насквозь пропитавшийся кровью платок.

― Мадам Помфри! ― громко позвала она. ― Мадам Помфри! Я не могу остановить кровь, помогите!

Колдомедик бросилась к детям, усадила мальчика на свободную койку, а Эйвери, поняв, что это его шанс, задёрнул ширму и схватил свою одежду, которая, вычищенная и выглаженная домовиками, висела на стуле.

― …Это было какое-то заклинание! ― эмоционально объясняла девочка. ― Я точно видела!

Эйвери, в одних трусах и носках, не попадая пуговицами в петли, застёгивал рубашку.

― Кто это сделал? ― допытывалась мадам Помфри.

― Никто… ― гнусаво ответил ей мальчишка, который, судя по звуку, ещё не отнял от носа платок.

― Это были Поттер и Блэк! ― гневно воскликнула девочка, и Эйвери представил, как она складывает руки на груди и откидывает назад гриву рыжих волос. Сам он как раз залезал в штаны и ботинки одновременно.

― Вот так… а теперь вот так… ― ласково повторяла мадам Помфри, вероятно, накладывая какие-то заклинания. ― А сейчас посидите, я принесу Кроветворное.

Эйвери дождался, пока скрипнет дверь в кабинет колдомедика, и вылетел из-за ширмы, которая эффектно взвилась за его спиной. На бегу он застёгивал брючный ремень.

Девочка от неожиданности ахнула, а мальчик хмуро обернулся в его сторону. Эйвери скользнул взглядом по бледному лицу и мгновенно узнал черноглазого заучку со своего факультета.

«С каких это пор змеята дружат со львятами?» ― удивился он.

― А вот и зель… Мистер Эйвери, куда же вы?! ― воскликнула колдомедик, появляясь в дверях кабинета. Эйдан прибавил скорости, выскочил из Больничного крыла и припустил по коридору.

 

Декабря 1972 года, вечер

Эйвери уже плохо понимал, который час и какой вообще день. Вырвавшись из Больничного крыла, он помчался на завтрак, а затем ― в подземелья за своей сумкой, молясь, чтобы не встретить по дороге Долохова, который обязательно потащил бы его в Хогсмид. У выхода из замка уже выстроилась очередь из желающих попасть в деревню, завхоз Филч проверял у всех разрешения, а в начале очереди староста шестого курса Слизерина ругался с ним:

― Мистер Филч, мне не нужно разрешение, я в Хогсмиде живу, вы меня каждый месяц выпускаете!

К счастью, Антонина Эйвери не встретил, наверное, тот убежал ни свет, ни заря с какой-нибудь хаффлпаффкой, их, млеющих и боящихся возражать, он любил больше всего.

Шарахаясь от подрагивающего света факелов, Эйдан сбегал в подземелья и обратно и засел в библиотеке за уже облюбованным столом.

На обед он не пошёл, ужин тоже пропустил, но голода не замечал. Слева от него лежали восемь четырёхфутовых свитков, исписанных и исчерканных по всех длине, ― всё, что он успел за эти два безумных дня. К вечеру мозг упорно пытался отключиться от череды однообразных задач: запомнить слово, найти в словаре, записать перевод. Если кеннинг ― попробовать разгадать. Если имя ― распознать. Если сложный синтаксис ― попробовать составить нормальное предложение.

Чернила подходили к концу, ломалось уже третье перо, а испачканные кляксами пальцы нещадно болели, но Эйвери вгрызался в текст Эдды, подобно роющей ход землеройке.

За окнами стемнело, но он этого не видел, со всех сторон окружённый стеллажами. Над его головой зажглась лампа, чуть покачивающаяся на цепи от дуновений ветра под потолком. Руны жутковатым хороводом плясали у Эйвери перед глазами, складывались в отдельные слова: «наказание», «огонь», «Локи». Эйдан не боялся. Затёкшие плечи и боль в спине и руке волновали его куда больше, чем ещё не обрушившаяся на него кара. Около семи вечера он выбрался из своего закутка и встал, оглядывая столы, за которыми занимались младшекурсники. Отдельно ото всех сидел заучка-слизеринец, обложившийся книгами. Он вздрогнул и резко поднял голову, когда Эйвери остановился над ним. Эйдан уже понял, что этот мальчишка пуглив и недоверчив, а потому доброжелательно улыбнулся.

― Извини, ты не мог бы одолжить немного чернил? ― попросил он и сам испугался своего охрипшего за целый день молчания голоса.

― Чернил? ― второкурсник, казалось, не сразу понял, чего от него хотят. ― А, да, пожалуйста, берите, сэр.

Эйвери присел на скамью рядом с ним, перелил немного чернил из его чернильницы в свою.

― Спасибо, буду должен, ― поблагодарил он. ― Если что ― обращайся.

Мальчишка кивнул, не сводя настороженного взгляда с его галстука, ― боялся смотреть выше.

― Как твой нос? ― поинтересовался Эйвери. Это хаффлпаффская часть его души возопила о равновесии в ответ на типично слизеринский договор «ты ― мне, я ― тебе».

― Спасибо, сэр, всё хорошо, ― ответил заучка, ёрзая на скамье.

Эйвери ушёл, покачав головой: мальчик не подлизывался, называя сэром такого же студента, как и он сам, он либо считал это нормой, не зная, как правильно, либо же ему просто не хотелось неприятностей.

А перевод после похода за чернилами окончательно застрял, и Эйдан, не в силах сосредоточиться, стал перечитывать свою работу сначала. Он уже знал о том, как был сотворён мир, знал о Мировом древе, о происхождении богов, о расположении девяти миров, знал историю о конце золотого века и о войнах с великанами, а сейчас переводил то место, где говорилось об очередном походе Тора против злобных турсов.

― «Сломались рога оленя волн», ― шептал он себе под нос. ― Что же это такое?

Он подпёр руками обе щеки и закрыл глаза. «Рога оленя волн», ― повторил он про себя.

― Мачты, дубина ты стоеросовая! ― недовольно сказал кто-то рядом с ним. Эйвери сильно вздрогнул и секунду помедлил, прежде чем открывать глаза. Сердце его заколотилось как сумасшедшее. Но оттянуть неизбежное не получилось.

Напротив него, небрежно вертя в руках один из исписанных свитков, сидел мужчина, ― нет, не человек, конечно: от присутствия человека огонёк в лампе не начинает метаться, как от сильного ветра. Одет он был в куртку, под которой виднелись пластины металлического панциря, а зелёный плащ свободно стекал с его наплечников с острыми краями, однако Эйвери почти ничего из этого не заметил, заворожённый глазами, которые как будто светились изнутри изумрудным светом. Только потом он рассмотрел и одежду, и чёрные волосы, едва достигающие плеч, и поистине змеиную усмешку, не предвещающую ничего хорошего. Пауза затягивалась.

― Я думал, ты рыжий! ― вдруг брякнул Эйвери, сообразил, что и кому сказал, и от ужаса выронил перо, которое тут же заляпало чернилами и «рога оленя волн», и ещё две строчки выше.

― Ага… ― протянул в ответ Локи, в свою очередь, внимательно разглядывая Эйвери, и того пробрала дрожь. ― Ну, судя по тому, чем ты занят, на мой вопрос ты ответил однозначно… С другой стороны, при таком переводе даже врать ничего не нужно, сам всё перевернёшь с ног на голову…

Эйдан вспомнил, что решил действовать по обстановке и играть на любопытстве, однако страх сковал его, словно цепями, и он мог только сидеть, чувствуя, как намокают его ладони и пересыхает во рту.

― Жаль, что вы, мидгардцы, так быстро умираете, ― задумчиво продолжал бог огня, бросив пергамент обратно на стол. ― А тащиться за тобой в Хель, чтобы помучить ещё, мне неохота, так что придётся что-нибудь придумать…

Эйвери понял, что его план, вернее, отсутствие такового, провалилось, и самое время звать на помощь. Он открыл рот ― и не смог произнести ни звука.

Локи гадко ухмыльнулся ему, и Эйвери окаменел на своём стуле.

― Маленький наглец! ― выплюнул злобный ас. ― Решил, что сможешь меня перехитрить? Или думал, что я бросаю слова на ветер?

«Но я их тоже не бросаю», ― ответил Эйвери, которому терять было уже нечего. Может, если удастся как следует разозлить бога, не придётся долго мучиться.

― Ты это о чём? ― немедленно отозвался Локи, как и в первый раз, без труда читая его мысли.

«Я дал слово Тору раньше, чем встретился с тобой, ― пояснил Эйдан. ― Я связан своим обещанием. Если бы ты успел первым, и я поклялся бы тебе, что не стану переводить Эдду, никто не смог бы меня уговорить».

― Ты дал слово, и ты же можешь его нарушить! ― прошипел Локи, перегибаясь через стол. ― Кажется, на твоём факультете этому и учат?

«Я поклялся тому, кто сильнее меня, ― ответил Эйвери. ― Я не смогу спастись от его гнева».

Локи на секунду задумался, потом кивнул и с презрением произнёс:

― Это верно, смертный червяк. Наш поборник справедливости и гроза великанов тебя бы на кусочки разорвал.

Эйдан пришёл бы в ещё больший ужас, осознав, что руки, которые так ласково обнимали его, могли принести жуткую смерть, но проблема была в том, что бояться сильнее он уже не мог.

«Почему ты не хочешь, чтобы остальные боги узнали то же, что знаешь ты?» ― рискнул он спросить.

Локи в ответ оскалился, показывая белые зубы с острыми клыками:

― А, догадался, мусорная крыса! Что, про Рагнарёк уже прочитал?

Эйвери кивнул. Про Рагнарёк он ранее читал адаптированный отрывок в учебнике по Древним Рунам.

― Так вот, остальные боги про него не знают, ― охотно объяснил Локи, не скрывая своего злорадства. ― Если узнают ― начнут к нему готовиться и будут сражаться. Если нет ― он застигнет их внезапно. Хорошо я придумал?

Эйвери быстро соображал.

«А тебе какая выгода?» ― спросил он.

― Как какая? ― фыркнул бог-разрушитель. ― Тогда все погибнут. И эти юные выскочки, которым якобы предназначено уцелеть, тоже.

Эйвери догадался, что он говорит про молодых богов, которым суждено выжить в последней битве. И тут же ещё одна простая догадка поразила его.

«Но ты! Ты ведь тоже умрёшь?» ― мысленно воскликнул он. Локи, который в это время изучал корешки книг на полках, медленно повернул голову и уставился на него зеленющими глазами.

― Умру, ― подтвердил он без тени ехидства. ― И всех их утащу с собой. Не будет никакого нового золотого века, понял?

Эйвери молчал, глядя на него и подмечая новые детали: вмятину на панцире, торчащую из-за пояса рукоять кинжала, белый шрам на левой руке. Локи был таким же воином, как Тор и другие асы, вот только нёс он хаос и разрушение. С другой стороны, если не будет хаоса, то порядок окажется никому не нужным…

«Ты злишься! ― мысленно выпалил Эйвери. ― Злишься, что именно ты оказался тем, кто должен уравновешивать порядок хаосом! Сам ты, может быть, хотел иного, но по-другому уже не можешь, поэтому собираешься все миры утопить в крови!»

Зелёные глаза сощурились, а тонкие губы сжались в полоску так, что побелели.

― Ещё немного ― и увидишь собственные потроха! ― процедил Локи. ― Моё терпение и так перешло все границы!

Эйдана откинуло на спинку стула, а горло его будто сдавило верёвкой. Он выгнулся, царапая шею в тщетной попытке сбросить петлю, которой не было. Перед глазами его потемнело.

«О священный! ― взмолился Эйвери, уже почти потеряв сознание. ― Прости меня…»

Когда ас прекратил своё колдовство, Эйдан тяжело задышал, хватая воздух ртом и согнувшись пополам. Наконец перед его глазами прояснилось, и он увидел, что Локи наблюдает за ним без тени улыбки, хотя должен был позлорадствовать.

«…За то, что я прав», ― закончил Эйвери, распрямившись и ловя нечеловеческий взгляд. Он ожидал немедленной смерти, но бог только скривился, не торопясь убивать его.

― Тупоголовое людское племя! ― выругался он. ― Видишь же, что я что угодно могу с тобой сделать, но продолжаешь меня злить!

Эйвери почтительно наклонил голову. Руки, чтобы не тряслись, он положил на стол.

«Прости меня, ― повторил он. ― Я не имел права это говорить, но это действительно так. Будь моя воля, я бы переписал всё. Чтобы никто в светлом Асгарде не был изгоем, которого терпят лишь потому, что таковы законы мироздания».

В глазах у него защипало. Он вспомнил, что в Зале Наград стоит кубок с именем Роджера Эйвери, его брата, которого он никогда не видел, но который искалечил ему жизнь.

«Прости, что это не в моих силах», ― закончил он и осмелился снова взглянуть на Локи.

Божественный взгляд был нечитаем, но Эйвери за эти минуты уже устал бояться.

― Мне не нужна твоя жалость, ― наконец заговорил Локи. ― И я бы убил тебя, если бы только что не придумал, как тебя использовать. Постой… у тебя был брат?

«Был», ―ответил Эйвери, гадая, чем ему грозит внезапный интерес аса к его покойному брату.

Локи нехорошо усмехнулся.

― Судя по твоим мыслям, брат причинил тебе немало вреда.

«Он умер до моего рождения, ― объяснил Эйвери, стараясь не запинаться и не путаться в мыслях. ― Он был очень хорошим, учился на отлично, играл в школьной команде…»

― И второй сын его затмить не смог, ― закончил бог, заглянув в самую суть.

Эйдан подумал, что Локи, наверное, пришлось пережить то же самое, но он быстро задавил эту мысль. Ас тем временем заметно расслабился, развалился на стуле, поглядывая на Эйвери, и тот догадался, что сейчас решается его судьба. Наконец бог надменно откинул назад иссиня-чёрные волосы и объявил:

― Так вот, смертный, убивать тебя мне пока невыгодно. Они тогда найдут другого идиота, и придётся и за ним гоняться. Я сделаю всё наверняка, а ты поможешь мне их обмануть.

Эйдан вытаращился на него, и с полминуты они смотрели друг на друга через стол.

«Помочь обмануть богов?» ― наконец переспросил Эйвери, не уверенный, что правильно понял.

― Именно, ― подтвердил Локи. ― Поможешь мне, а в награду я, так и быть, подарю тебе твою никчёмную жизнь.

«Но как я могу?! ― воскликнул Эйдан. ― Ведь они прочтут мои мысли! Разве от них можно что-нибудь скрыть?»

― Заткнись, ― велел Локи, сопроводив свой приказ царственным жестом. ― В том, что касается тебя, ― нет, не можешь. Но знаниями, которые принадлежат людям, они вольны распоряжаться как хотят. Захочешь что-то скрыть ― и скроешь.

«Я не должен рассказывать про Рагнарёк, ― догадался Эйвери, поражаясь коварству замысла. ― Тогда боги окажутся к нему не готовы и погибнут все до единого?»

Локи не ухмыльнулся со злобой, как раньше. Его улыбка была почти человеческой, а просветлевший взгляд мечтательно устремился к висящей под потолком лампе, и эта мечтательность была страшнее, чем злобный смех.

― Да, всё верно, смертный червяк. Всё же ты не так туп, как кажешься, ― одобрил он. ― Хоть про Слейпнира рассказывай, но про Рагнарёк ― не смей! Понятно?

Эйвери кивнул, выкинув из головы все мысли и радуясь, что остался жив, а Локи в ответ снова показал ему острые зубы.

― Ты мне чем-то нравишься даже, ― с долей миролюбия сказал он. ― Хочешь ― присоединяйся к моему воинству в Хель.

Эйдан вздрогнул и отчаянно замотал головой.

― Не сейчас, ― мягко добавил Локи. ― У тебя ещё полно времени, чтобы бесславно подохнуть и найти туда дорогу. По-другому умереть у тебя не получится…

Он бросил последний взгляд на свитки с переводом и поднялся, шагнул в сторону, чтобы скрыться за стеллажами и не дать Эйдану увидеть, как он исчезает из мира людей.

Эйвери как будто что-то подбросило, по крайней мере, добровольно он бы не решился подойти к коварному асу.

«О священный!» ― мысленно воскликнул он. Локи обернулся, окинул его недовольным взглядом.

― Что тебе ещё, червяк?

Вместо ответа Эйвери в два шага оказался рядом с ним. Колени его дрожали и подгибались, а пальцы тряслись как в лихорадке, но он всё равно осторожно коснулся кованого нагрудника, поднял глаза и замер, как маленький зверёк перед огромным хищником. Локи взглянул презрительно, чуть склонив голову набок, а брови его поднялись вверх. Он ждал объяснений, но Эйвери только смотрел, зачарованный зелёными глазами. Локи был выше него почти на целую голову; вблизи от него пахло сталью, кровью и дымом, и было понятно, что через секунду он потеряет терпение.

«Ещё раз: прости меня, о священный, ― быстро подумал Эйдан. ― Я не хотел причинять тебе столько хлопот. Тем более, не хотел вмешиваться в дела богов. И спасибо тебе».

Тонкие губы Локи разъехались чуть ли не до ушей.

― Подлизываешься, смертный дурак? Вымаливаешь подачки? Я сохранил тебе жизнь, а ты благодаришь меня не за это, а за то, что я говорил с тобой?

Эйвери молчал; он не подлизывался и ничего не вымаливал, но вот в третьем своём утверждении Локи был прав, и оно звучало абсурдно и глупо.

― Не смей касаться меня, вонючее насекомое, ― с непередаваемым презрением произнёс бог обмана и вернул прикосновение: слегка толкнул Эйвери в грудь кончиками пальцев, но тот отлетел в сторону, как от страшной силы удара, проехался спиной по столу, сметая с него книги, пергаменты и чернильницу.

Когда Эйдан пришёл в себя, рядом с ним уже никого не было, и на грохот тоже никто не пришёл, вероятно, такова была магия Локи, который не хотел, чтобы их кто-то услышал или потревожил.

Охая от боли, а больше ― от обиды, слизеринец сполз со стола и дрожащими руками стал собирать с пола свои вещи. К счастью, чернильница отлетела в другую сторону и не запачкала ничего, кроме пола. Сейчас Эйдан не чувствовал в себе сил на простое чистящее заклинание и боялся, что вместе с кляксами уничтожит всё написанное. Он кое-как убрал лужу чернил, схватил сумку и выбежал из библиотеки.

 

***

 

Ему не хотелось идти в гостиную и сидеть там, среди слепых и глухих людей, которые видели только свои учебники и у которых целью жизни было поразвлекаться в Хогсмиде. Они не подозревали, что имена богов ― не просто набор рун. Они не знали о чертоге среди звёзд и о том, какая опасность угрожает его обитателям. И самое главное ― они не знали о том, что выпало на долю такому же смертному, как и они сами, навсегда отделив его от всего остального мира.

Эйвери побродил по Хогвартсу и незаметно для себя оказался на лестнице, ведущей в Астрономическую башню.

«Хочу быть поближе к богам», ― невесело вздохнул он и, преодолевая боль и головокружение от голода, стал подниматься.

Наконец над головой показалось низкое, затянутое тучами чёрное небо, с которого мягкими большими хлопьями медленно сыпался снег. Эйвери, тут же замёрзнув, запахнул мантию поплотнее и наложил на себя Согревающие чары. Только потом он позволил себе полной грудью вдохнуть морозный воздух. Головная боль сразу как будто отступила, рассосалась и тянущая боль в том месте, куда Локи ткнул его пальцами, и в том, каким он приложился об стол.

Но, осмотревшись, Эйвери заметил, что на верхней площадке башни он не один. Опираясь спиной о парапет, на большой подушке с кисточками сидел Амикус Кэрроу и курил маггловскую сигарету.

Эйвери замялся, не зная, что ему делать. Не хотелось нарушать чужое уединение, но свежий воздух как будто возвращал ему силы, отнятые разговором с Локи. Кэрроу решил за него.

― Садись, не стой, ― пригласил он и наколдовал вторую подушку.

― Спасибо, ― поблагодарил Эйдан, радуясь, что колдовство бога огня больше не действует. В другое время он сконфузился бы, попав в такую ситуацию, но полчаса назад он разговаривал с богом, и всё остальное казалось нипочём.

― Будешь? ― Амикус протянул ему пачку.

Эйдан взглянул, подумал, что, раз будет Рагнарёк, курение это сущие пустяки, и взял сигарету. Стоит ли говорить, что раньше он никогда не пробовал курить?

Кэрроу услужливо подставил ему палец, из которого вырвался маленький язычок пламени и подпалил кончик сигареты.

«А Локи наверняка умеет лучше», ― вяло подумал Эйдан и устыдился дурацкой мысли. Потом ему стало любопытно, чего это Кэрроу сидит тут один и предаётся невесёлым думам. Даже снег уже успел сделать его седым, но он не стряхивал его с волос.

Амикус заговорил первым.

― У тебя руки трясутся, ― заметил он.

― Замёрз, ― соврал Эйвери и глубоко затянулся.

Когда он смог унять кашель и вытер слёзы с глаз, Амикус спокойно посоветовал ему:

― Ты не сразу, ты потихоньку.

Эйвери с ненавистью посмотрел на тлеющую у него в руке сигарету и больше вдыхать дым не рискнул.

― А почему ты куришь? ― спросил он.

Эйдан знал, что люди курят, когда волнуются. Что же случилось у Кэрроу?

― Если целуешь, то что это значит? ― внезапно спросил Амикус.

― Ну, это, наверное, значит, что любишь, ― неуверенно ответил Эйвери, не ожидавший такого вопроса. ― Что же это ещё может значить?

― А если по-взрослому целуешь? ― не отставал Кэрроу. Эйвери, который в своей жизни ещё не целовал ни одну девушку, совсем растерялся.

― Это, наверное, значит, что очень сильно любишь, ― сказал он наконец. ― Да ты у Долохова спроси, он об этом всё знает.

Именно Антонин когда-то рассказал ему, что такое «целоваться по-взрослому», и с хохотом посоветовал тренироваться на надкусанных помидорах.

― А что? ― добавил Эйвери с осторожностью, хотя точно знал, что спокойный и тихий Кэрроу не опасен. ― Ты сегодня поцеловал девушку? Или она тебя?

― Поцеловал… и она меня… ― повторил Амикус, не глядя на собеседника. Сигарета в его руке подрагивала, наверное, он тоже замёрз.

Эйвери посидел ещё, наслаждаясь звенящей пустотой у себя в голове, а потом осмелился:

― А можно и я спрошу?

― Можно, ― прищурился Кэрроу, докуривая и выбрасывая окурок через бортик башни, в то время как сигарета Эйвери обожгла тому пальцы.

― А если ты встретишь кого-то, кто сильнее тебя во много раз, что ты будешь делать? ― спросил Эйдан. Будучи слизеринцем, он и сам мог ответить на этот вопрос, но сейчас ему нужен был свежий взгляд.

― Попробую не дышать и слиться с местностью, ― иронично ответил Амикус, доставая следующую сигарету. Эйвери одним глазком заглянул в пачку и обнаружил, что она пуста на две трети.

― А если он тебя заметит и… хм… ты ему зачем-нибудь понадобишься?

Кэрроу помолчал, прежде чем ответить.

― Если он и вправду сильнее меня во много раз и у меня нет другого выхода, я буду служить ему, ― сказал он.

Эйвери вздохнул.

― Ага. Честно и преданно. И когда-нибудь станешь ему другом, ― размечтался он.

― Другом? ― с лёгким удивлением переспросил Амикус. ― Нет, Эйвери, другом ты ему не станешь никогда. И если ты и вправду вляпался в то, что описал, то мне тебя жаль. Искренне жаль.

 

***

Обычно вечером после посещения Хогсмида слизеринцы засиживались в гостиной, однако сейчас не наблюдалось ничего подобного, да и от гостиной мало что осталось: разломанная мебель валялась как попало, гобелены были сорваны и уцелело всего несколько светильников. Посреди этого хаоса с палочкой в руке стоял Долохов и пытался навести хоть какой-то порядок, только заклинания у него были странные, не на английском и не на латыни, потому порядок не наводился.

― Это ты! ― воскликнул он, поворачиваясь на звук открывающейся двери. ― Помогай давай скорее!

Эйвери выронил сумку ― от усталости, а не от изумления: после встречи с богами он на какое-то время потерял способность удивляться.

― Что это было? ― спросил он, подозревая, что Локи зачем-то заглянул сюда.

― Это я занимался Трансфигурацией! ― злобно выплюнул Антонин и добавил ещё несколько слов по-русски. ― «Позанимайтесь с отстающим!» ― передразнил он МакГонагалл. ― Если б я знал, что парень всегда такая бомба, я бы в жизнь не согласился!

― А-а… ― протянул Эйдан, вспомнив лентяя со второго курса. ― А чего ты преподов не позовёшь?

― Ты чего? Нельзя! Выкинут же пацанёнка из школы! Прикрываем до последнего…

Эйвери вспомнил порхающий ножичек и подумал, что, может быть, Хогвартс мальчишке и не нужен.

― Ты извини, Тони, ― сказал он. ― Я сейчас Люмос не наколдую, меня как будто выпили. Я, пожалуй, спать пойду.

― Стой, а ты где весь день был? ― спохватился Антонин.

― В библиотеке, ― вяло ответил Эйдан и пересёк гостиную, спотыкаясь об обломки мебели. Глаза у него закрывались прямо на ходу.

― Ужин на тумбочке! ― крикнул Долохов вслед.

Эйдан едва обратил внимание на стоящий в спальне на тумбочке поднос, накрытый Консервирующими чарами, рухнул на постель и заснул.

Через некоторое время он почувствовал, как друг стаскивает с него ботинки, и дальше всё пропало.

 



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-05-16 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: