Подавляющее большинство сочинений Хиркати посвящено теме любви. Основное содержание этой темы - человеческая любовь, доставляющая влюбленному не только отраду, усладу, блаженство, но и, как это не парадоксально, страдание, душевные муки.
Любовь была основной темой жанра газель - стихотворной формы, игравшей ведущую роль в творчестве таких великих представителей поэзии Востока, как Саади, Хафиз, Атаи, Саккаки, Лутфи, Навои. Эта тема, как и стихотворная форма лирической поэзии газель, достигла в творчестве названных выше поэтов вершины своего развития и совершенствования.
Высоко отзывался Навои о сладостных бейтах Мавлана Саккаки, нежных газелях Мавлана Лутфи, во множестве распространенных не только в Герате, но и Средней Азии, Китае и Хотане.
Если несомненно то, что Саккаки, Атаи, Лутфи, Гадай и другие поэты испытали большое влияние персоязычных поэтов, то также не подлежит сомнению, что спустя столетия не меньшее влияние персидской поэзии испытали прославленные представители уйгурской литературы. Такие поэты, как Хиркати, Навбати, Залили, Арши, Низари, Билал Назим продолжили традиции поэзии Востока. Однако это не означает, что их творчество не представляло самостоятельной художественной ценности. Влияние восточной поэзии выразилось в том, что оно вдохновило уйгурских поэтов на создание на родном языке оригинальных газелей. Продолжая поэтическую традицию не только персидско-таджикской, но и тюркоязычной поэзии XV века, основным стихотворным жанром которой была газель, уйгурские поэты создали новые изобразительные средства, стиль и слог. Эта новизна выражалась в изобретательности не только формальной, но и в плане содержания.
Как было отмечено выше, главным содержанием газелей во все времена была любовь. Любовная лирика поражала читателя своей искренностью, простотой. Однако поэты не ограничивались возвеличиванием красоты возлюбленной, они обращали свое внимание на социальные вопросы эпохи. Так, Шамсиддин Мухаммад Хафиз в одной из своих газелей сетует на то, что люди не желают избавляться от устаревших и вредных правил образа жизни, не хотят покидать свое темное царство. Обращаясь к возлюбленной, он говорит:
Приди же, милая моя: мы небо рассечем
И создадим для всей земли невиданный уклад.
Да, я считаю, что пора людей переродить,
Мир надо заново создать - иначе это ад.
А в газелях Саккаки, Атаи, Лутфи и других встречаются строки, которых содержатся иронические замечания о духовных надзирателях, проповедниках, мусульманских законодателях, официальных представителях власти. Так, Атаи, говоря о возвышенной любви, восклицает:
Дай Атаи место у своего порога
Ни дворцы, ни замки, ни веранды не нужны ему.
Или:
Видит бог, богатства Сулеймана –
для меня все равно что ветер
С тех пор как сокровище твоей красоты обрела прибежищев моем разрушенном сердце.
Вера и мир, наслаждение, богатство, высокий сан-
Все они хороши, но возлюбленная лучше их всех.
Во все времена, при любом общественном строе Любовь - тема вечная у поэтов. У них - это любовь-страсть. В быту она понимается шире: любовь к ближнему, любовь к Родине, к совершенной, божественной природе и к самому Богу. Рассуждая обо всем этом, Навои делит любовь условно на три разновидности. В своей книге "Мир идей и образов Навои" В. Захидов пишет следующее: "Алишер Навои делит любовь на три вида: первая - обычная, она существует между двумя полами - между мужчиной и женщиной. Навои называет её простой, естественной любовью. Он её не отвергает, как это делают многие аскетические суфии - мистики, а считает законной, обязательной, имеющей полное право на существование, нужной, необходимой для продолжения рода человеческого. Но она, по его мнению, должна быть честной и обоюдной". "В понимании Навои, в аспекте его гуманистической системы, эта любовь (второй вид) означает: смотреть чистыми, истинно человеческими глазами на окружающее, относиться к реальности с чистым сердцем, измерять все мерой настоящего человека, честно любить все действительно прекрасное, все достойное похвалы с точки зрения настоящего человека и наслаждаться им, а когда это прекрасное затоптано, то гореть, страдать, стремиться к устранению несправедливости или хотя бы к её уменьшению.
Говоря конкретно, по Навои, объектом этой любви являются:
а) человек и родина;
б) радостная и счастливая жизнь в мире;
в) природа, её богатство и прелести;
г) совершенный бог, проявленный в форме человека, прекрасной природы;
Назначение этой любви:
а) служить человеку, родине;
б) связать человека с природой, с реальной жизнью;
в) поднять достоинство человека и значение природы;
г) призывать людей к истинно человеческому, показывать, что имеют право пользоваться уважением только такие люди, которые обладают качествами настоящего человека;
д) видеть человека счастливым, радостным;
е) ненавидеть и преодолевать то, что противоречит истинной, человечности!
Эта любовь (третья - Р.Ю.) проникнута мистическим духом. Её объект - только абстрактный бог, который "существует" где-то вне пространства и времени, оторван от действительного мира, противостоит природе, реальному человеку. Последователи её любят только этого бога, противостоящего человеку, его реальным интересам. Отказываясь от всего мирского, от самих себя, они заняты стремлением к нему, к воплощению в нем, заняты путем мистической интуиции познанием бога в уединении от всех и от всего 722, с. 115-118/.
По убеждению Навои, любовь между мужчиной и женщиной - любовь-страсть - должна быть честной, искренней и обоюдной. Поэты воспевали именно такую любовь, ее нежность и красоту, силу и хрупкость. Следует подчеркнуть и ту истину, что в своих газелях поэты достигали совершенства не столько в описании возвышенной любви, в восхвалении, боготворении (возлюбленной, в создании образа красоты и обаяния, сколько в тех строках, где осуждают измену в любви, коварство красавиц.
Саккаки писал:
Глаза твои - убийцы, ресницы твои проливают кровь.
Чему еще могут научиться эти соседи палача?
Саккаки достаточно торговался с твоими черными локонами,
Но прибыль в его руках - только растерянность.
Примечательны среди таких примеров газели Саккаки, Атаи, Лутфи и других поэтов начала XV века, в которых, в соответствии с традицией классической персидско-таджикской поэзии, живо рисуется образ нежной кокетки-возлюбленной. Вот, например, газель Атаи:
Ай бигим, ушбу йуз дегул, шами била камармидур,
Ай бигим, ушбу соз дегул, шахд била шакармудур.
Коз ичидин кия-кия шиба била бакишларин,
Жан томурин кияр учун тигму я назармудур.
Или возьмем следующие бейты Саккаки, где поэт умоляет свою возлюбленную быть милосердной, сострадательной:
И хосн ганжи, бу заип конлумни вайран айлама,
Йуз оза зулфун тагитип, омрим паришан айлама.
Хар накасу хас-йузина хуш таза гул йанлиг кулуп,
Багримни хар дам гунчадак хасрат билан кан айлама.
Обращаясь к самому себе, Лутфи говорит:
О бедный Лутфи, не стремись встречаться с той златоликой,
Ибо обнимет белоликую не мужчина, а золото.
Тема любви нашла своё дальнейшее развитие в творчестве Хиркати, пользовавшегося богатым наследием поэзии Востока, а также устным народным творчеством. Он, единственный в своем роде, написал газель о Любви как философской категории:
Ишкнин кавну макан ичра макани йоктурур,
Лейк баксан жан козида ишксиз йоктур макан.
Бул хаваслар бинихайатдур качан тапкан хабар,
Ишк атин туткан била та болмагунча багри кан.
Ишк оти машхур ерур ким корди шаклу суратин,
Жану дил коймакдин озга ким ани корди аян.
Анлагил Гумнам баксан хар тараф йок гайри ишк,
Фани билган коз корар хеч тил ани килмас баян (81-я газель).
Как и другие поэты своего времени, Хиркати глубоко сожалеет о том, что нет теперь настоящей любви, что ценится в его время не преданность, а богатство. Цену любви знает только тот, кто обожжен ее огнем, кто испытал радость встречи и горечь разлуки, считает Хиркати вслед за Саади, кто довел до совершенства жанр газели, в которой высказываются высокие слова о любви. Однако Хиркати тут не подражатель. Он не повторяет своего великого учителя или современников, его образы, поэтические приемы совершенно самостоятельны, ибо Хиркати выдвигает на первый план свои собственные видение и толкование темы.
Подобно Хафизу, Хиркати находит великолепные сравнения, оригинальные образы в описании двух противоположных мотивов в своих газелях о любви. Говоря о газелях Хафиза, литературовед И.Брагинский пишет: "Каждому из этих двух основных мотивов была свойственна целая "свита" тонов, образов, полутонов и оттенков: прелесть весны, радость винопития, блаженство свидания и т.д., а с другой стороны - боль разлуки, страдания, безответной любви, удары судьбы и т.д. В хафизовской газели нашли своё выражение оба основных мотива, иногда даже в пределах одной и той же, газели, и это придает ей особое обаяние" /18, с.241/. То же самое мы наблюдаем и в газелях Хиркати. Так, например, в первом двустишии девятой газели он говорит о любви, доставляющей человеку радость, блаженство, о своей возлюбленной, глаза которой подобны двум светлым родникам - источникам жизни, но тут же сравнивает брови ее с луком, стрелы которого угрожают его, поэта, жизни:
Ол ай хаят чашмисидин таза жан килур,
Хар лахза каши яси мана касд жан килур (9-я газель).
Во втором двустишии поэт признает, что от мук и страданий его избавит один лишь нежный взгляд своей звезды (ситары):
Гам отидин бу жисмим агар болса даг даг,
Йуз корсатип ситарам гамдин аман килур.
Таких примеров можно приводить много.
Иногда, обвиняя возлюбленную в невнимании, а то и в жестокости, он сравнивает ее с царем-тираном, палачом, убийцей:
Кайси катил сан каби жаллад олмишидур асиз,
Кайси жалладнин киличи навки мужганинча бар (6-я газель)
Мани Гумнамга бармай закати хосн кайтардин,
Корарму бохл ара бир шахри яри ман каби харгиз (30-я газель)
Залилу катилу жаббар ерур бишафкат,
Яру агярни алида билур йаксан киз (31-я газель)
Агар нафс илкидин куткармасан наткумдур аи катил,
Оларму ол зумуррад козлариндин аждаха бир ку (76-я газель).
Описание такого противоборства, противоречия между лирическим героем и его возлюбленной - обычное явление в газелях поэтов Востока. "Удел лирического героя - страдать от неразделенной любви, плакать, жаловаться на неверность, вероломство, жестокость и кокетство возлюбленной; возлюбленной же неизменно сопутствуют красота, благополучие, беззаботность, она упоена своей красотой и равнодушна к страданиям лирического героя" (29, с. 183). Вот и возлюбленная Хиркати горделива, она любуется своей красотой; луноликой, солнцеликой называет ее и поэт, но тут же предупреждает, что если кто желает себе отраду, блаженство, то он пусть даже не думает о слове любовь:
Бивафалик сандин откай дап гуманим йок иди,
Журм икан сандак вафасизга конул алдурмагим.
Сан нача бадъахд сан жан берурман ахд ила,
Мана мушкулдур бурунки ваъдани синдурмагим, (59-я газель).
Такое отношение к амурным делам находим в газелях многих современников и предшественников Хиркати. Оно традиционно идет от великих представителей персидско-таджикской поэзии (24, с. 121). Так, Лутфи, предшественник Хиркати, в своей изящной газели с радифом "керак болса" наполнил свои строки тонкими намеками и упреками насчет возлюбленной и начсет самого себя:
Жамалу хоснуна соз йок, вафа керак болса,
Мани худ олтурадурсан рава керак болса.
Конул чу билмайин оз хаддини сани савди,
Балаву гусса била мубтала керак болса.
Жафани жанима аз килки, нагахан бир кун,
Жафа тугунса нитарсан, жафа керак болса.
И в то же время Хиркати напоминает о том, что в отношениях с возлюбленной необходимо быть сдержанным, терпеливым, великодушным, предостерегает от излишней откровенности с любопытствующими в отношении своих любовных дел, неудач и разочарований, призывает быть сильным и бороться за свою любовь:
Мусулмани амас намардка сен коз яшин токсан,
Гаминнин гавхарин ол кимсага исар атип болмас.
Нача би сабр сен килма такаллум ишкидин харгиз,
Кишиким бол хавасдур махз асрар атип болмас (35-я газель)
Чтобы достичь своей цели в жизни, человек должен учиться этой жизни, трудиться над собой, искать и находить. Точно так же и в любви: выносить невзгоды, неудачи, муки на этом пути, если нужно жизнь отдать. Нет розы без шипов, говорит поэт:
Гул касдин ерса истама рахат тиканга бас,
Васл иштиякин олса ишит фуркат ат содаг (38-я газель).
Вне поля зрения не остается у поэта и такие изъяны, как двуличие, хвастовство:
Нуктаданлик саф диллик лафин урса хар киши,
Ким бу давлатка йатурган хаки пайиндур Сенин (45-газель).
Или:
Таваххум айлагил хакдину худписанд олма,
Ки кахру зиллат ерур тухми худнамалигнин (46-я газель).
Хиркати перенес много боли и печали не только от любви, но и от бедности, неустроенности быта. Жалобу на свою жизнь довольно часто можно встретить в газелях поэта:
Йузун михри иолун атмай кеча, кцндцзни фарк атмам,
Замана коргани йок розгари ман каби харгиз (30-я газель).
Или:
Розигаримдур кара харгиз акармас тун каби,
Коз карамим озгадур кози караси озгача.
Значит, такие строки Хиркати нельзя понимать узко, относя их только к любовной лирике. Эти сетования объясняются гораздо большими причинами социального порядка: жестокость времени, трагическое положение народа, социальная несправедливость.
Другая особенность газелей Хиркати заключается в том, что в них мы часто встречаем строки, посвященные восхвалению вина. В них, написанных в духе четверостиший Омара Хайяма, поэт развивает не только тему "вино и возлюбленная", но и иронизирует над требованиями духовенства, противопоставляет земные радости аскетической жизни поборников шариата. Следует здесь отметить, что до Хиркати, в газелях Атаи, Саккаки, Лутфи эта тема не была достаточна развита. Об этом Э.Р. Рустамов пишет следующее: В газелях Саккаки и Лутфи своеобразно отразились некоторые условия современной им жизни. Так в их поэзии отсутствует тем Рвина, что вероятно связано с запретом, установленным в период правления Шахруха. Отдельные строки, посвященные восхвалению вина, есть у Атаи и Гадай, но у них эта тема не развернута так, как в стихах Хафиза /24, с. 196/. Однако было бы насовсем справедливо утверждать, что в газелях Саккаки и Лутфи тема вина отсутсвует или неразвернута достаточно. Так можно было бы сказать также и о газелях Хиркати, ибо их также нельзя сравнивать с стихами Хафиза, тем более хайямовскими четверостишиями о вине. Приведем некоторые примеры из Саккаки и Лутфи.
Лаилин шараби болди конул дардина дава,
Бу дард жанга йатти, вали ол дава фани? (Саккаки)
Бу кечар жаханда, сакий, чу емас вафа нишани,
Дари айш бирла качса керак ушбу омри фани (Лутфи)
Известно, что параллель любовь - вино нашла вершину своего развития в газелях Хафиза.
У Хиркати насчитывается более тридцати газелей, где он свободно манипулирует словами май, шараб (вино), джам (чаша), майхана (кабак), майпараст (пьяница), саки (виночерпий). Развивая эту тему, Хиркати обогатил уйгурскую поэзию, стал образцом для других поэтов-последователей. Следуя сам традициям Хафиза, Сабири, Навои, он противопоставляет в своих стихах вино и "благочестивость" суфиев, отшельников: нет правдивости в речах их, -говорит поэт, - истина только в вине.
Ичмайин кавсар суйидин агзини айлап чочак,
Зухд ели май табидин гулдак ачилгандин кечар (18-я газель).
По Хиркати "познанием истины" обладают не шейхи, которые не хотят понять, что истинный смысл - во встрече с любимой и вином, которые одинаково пьянят и доставляют наслаждение, а не в райском источнике -кавсаре:
Зухд ели жаннат била кавсар суйин килса талап,
Бизга ол гул гунчаси ичра шараби наби бар (10-я газель).
Или:
Захр ичар яр илкидин хар зару ринди майпараст,
Хури жаннат ангабиндин айлаган халва билур» (24-я газель).
Для Хиркати вино, виночерпий не только атрибуты, используемые для воспевания истинного наслаждения на этом свете, сегодня, сейчас, они также -спутники в долгом, длинном пути, то есть жизни.
Май болсаву саки нага хамдамга кошулсам,
Йол канча йирак болуп коз юмуп ачкуча йетарман (69-я газель).
Некоторые из газелей Хиркати имеют философско-нравоучительный характер, наряду с возвеличиванием силы и сущности любви и описанием красоты возлюбленной, он выражает свое отношение, свое видение в вопросах жизни и любви, и всегда призывает к нравственности. Избрав композиционный прием, своеобразный параллелизм, подчеркивающий связь в сущности разных по всем "параметрам" вещей - картины и явления природы с одной стороны и любовь - с другой, Хиркати говорит:
Тагмаса - гулга сахар салкини хандан олмас,
Ишкидин йатмай асар гун сухандан олмас.
Или: Мудди марди худадин озини билса баланд,
Кара таш йакут олуп илунча маржан олмас (34-я газель).
В следующих строках поэт доказывает, что любовь не умирает никогда и не умрет, каких бы мук ни принесла непреодолимая разлука, не оставляющая ни малейшей надежды на свидание с возлюбленной.
Сени Гумнам агар хажр оти мин пара килур,
Гам нама лаил туман парадур аззан олмас (34-я газель).
Среди газелей поэта встречаются бейты, которые открыто призывают к преданности, взаимной любви, настоящей дружбе:
Козин гулгун коруп хар кимга озини зар етип болмас,
Конул захмига мархам коймаса афгар етип болмас (35-я газель).
На болди килсан иди тарки бивафалигни,
Ямандур ахири аи шох бивафалигнин (46-я газель).
Хиркати предпочитает бедность даже трону падишаха, ибо он сочтет за счастье страдать вместе со своим народом, делить с ним его тяжелую судьбу. Породоксальны следующие строки поэта, где сказано, что у царствующего забот больше, чем душевный покой у бедствующего:
Балаву михнати коп асли падишалигнин,
Баси фарагати бар достлар гадалигнин (46-я газель).
У Хиркати встречаются строки о дороге, пути, путешествии. Однако путь здесь имеет также метафорическое значение: путь - это поиски способов, как добиться встречи с возлюбленной, с одной стороны, и способ избавиться от мук любви и забыть о ее, любимой, существовании - с другой.
Турдум нача кун гурбат ара анди кетарман,
Хамда йокидин дарду алам била кетарман.
Ким килса сапар йук била хавфу хатари бар,
Не малу озук рахила бихавфу хатарман (69-я газель).
Большое значение придавали устному народному творчеству поэты, писатели, ученые во все времена. Постоянное внимание уделяли фольклору Махмуд Кашгари, Юсуф Хае Хаджиб, Ахмад Югнаки, особенно поэты. В "Разелях Атаи, Саккаки, Лутфи, Навои свои собственные сравнения, метафоры и другие тропы художественной речи строили именно по типу фольклорных образов. Приведем некоторые примеры:
Карангу ичра гавхар тийра болмас.
-О (В темноте жемчуг остается жемчугом, он не почернеет)
Кар таш йакут олуп алуча маржан олмас.
(Черный камень не превратится в рубин, а вишня - бусы)
Лаил туман парадур арзан олмас.
(Даже дробленный рубин не потеряет свою цену)
В Диване Хиркати есть газели, похожие по форме на народные песенные жанры. Они сравнительно просты по форме и лексически, имеют точную рифмовку, как и песни, они точно могут лечь на музыку. Именно поэтому в свое время газели Хафиза стали любимыми народом, как отмечали не раз исследователи: "Наследие Хафиза оставляет большое количество стихов в разных жанрах, но мировую славу ему принесли газели. Они еще при жизни автора были широко распространены на всем Ближнем Востоке, говорящем не только на персидском (фарси), но и на других языках. Привлекательная простота стиля, напевность, богатство поэтических образов и афористичность способствовали сближению газелей Хафиза с народным песенным жанром. Вследствие этого его стихи нашли широкое распространение в народе. (25, с. 19). По своей обязательной строфичности, отсутствием сложных приемов такие газели Хиркати также завоевали симпатии его читателей. К примеру можно привести 20, 25, 54 и 55-газели поэта.
Одним из особенностей поэзии Востока заключается в том, что поэты, чтобы еще больше усилить силу воздействия стиха особенно в содержательном плане, широко используют имена и приключения исторических, коранических, мифологических личностей, лирических героев, названия известных реальных или сказочных местностей. Не являются в этом отношении исключением и газели Хиркати, в которых встречаются такие имена, как Адам (Адам), Нох (Ной), Якуп (Иаков), Сулайман, Ибрагим, Айса (Иса),Юсуф и др.
Чтобы описать красоту возлюбленной, Хиркати использует для сравнения китайские идолы, еменский рубин, еменский яхонт, хотанский мускус и другие предметы сравнения.
Гар бути Чин сенин била давайи хосн килсаким,
Гул каби йуз малахати икки кози кара керак (42-я газель).
Сочетания еменский рубин или яхонт", "хотанский мускус" в поэзии Востока встречается очень часто. Часто пользуется ими и Хиркати. Так, выражение "мушки Хотан" (хотанский мускус) у него кроме прямого значения может иметь и метафорическое, т. е. образное выражение. Это может означать черный цвет.
Данаи халин коруп отлуг йузунда аи пари,
Аташин жисмим ара конлум ерур мушки Хотан (82-я газель).
Или: Гам оти кабаб айлар хажринда чикарган дуд,
Ишк ахли машамига сун мушки Хотан сансиз (32-я газель).
Небезынтересно отметить что само слово Хотан в поэзии Востока превратилось в метафору: Хотан, хотани - это нечто лучшее по достоинствам своим. Хотан - город в Восточном Туркестане, славившийся, по преданию, своими красавицами /24, с.211/, лучшим мускусом и нежными шелковыми тканями. К этому образу часто обращаются Атаи, Саккаки, Лутфи и другие поэты-классики. Так, например у Саккаки:
Если роза увидит твое лицо, то она разорвет себя
на сотни частей.
Из-за твоих /красивых/ глаз скитается газель
в степи Хотана.
В газелях Хиркати упоминаются такие имена, как Хисрав, Кайкубад, Мансур и другие. Так, Мансур - выдающийся суфий Хусейн ибн Мансур аль-Халладж (родился он в 858 г., казнен в Багдаде-родоначальником особого "крайнего" направления в суфизме, представители которого полагали, что единение с Богом не "разрушает" (уничтожает) личность, как у умеренного суфия Джунайда ал-Багдади (ум. в 910 г.) и не "вытесняет" (растворяет в божественной любви) ее, как у Абу Назира Вистами, но, наоборот, "совершенствует" и "освещает!" ее /26, с. 83/.
Мансур встречается и в газелях Бабарахима Машраба, современника Хиркати.
Магом был с отравой смешан тот напиток данный мне.
Как Мансур, я был повешен, не ужившийся у вас.
Слава о моем безумье прогремела по земле,
Что отверг я оба мира за один свиданья час.
Вместо Мансура Хиркати представляет себя на виселице, но свои любовные муки он считает несравнимыми с муками Мансура:
Мастана аналхак уза асрарни кордум,
Мансур болуп баш алибан дарни кордум.
Преуспел Хиркати не только в сочинении газелей. Он писал мухаммасы, месневы, рубай, тарджиибанд и др. И эти формы стихосложения в основном написаны на тему любви. И здесь поэт возносит красоту возлюбленной, одобряет такие качества ее, как верность, покорность, благочестие, осуждает
измену, неверность, коварство.
Поэт сетует на несправедливость сильных мира, нищенскую жизнь народа, на то, что духовенство использует религию в своих интересах.
Ай Гумнама ялган отуп чин катти,
Дуняни тилап тапмади алдин катти.
Инкар алидин козунни йум бакма ана,
Ким бакти дидан хакбин катти.
Хиркати продолжает тему вина в этих стихотворных формах. Так же сравниваются вино и райский источник, где поэт предпочитает первое второму. Например, в этом рубаяте:
Гумнам йугур шарабу саки отти,
Сан тиргуза корки омри баки отти.
Сан кимга килурса саждаи бандаликин,
Кавсайин зухур каши таки отти.
В своем месневи, написанном, должно быть, в преклонном возрасте, Хиркати обращается к Богу, признает свои грехи, за которые поэт готов понести самое строгое наказание, вплоть до смерти и надругательства над его телом, которое пусть разрубят и отдадут собакам на съедение. И все же поэт надеется на справедливую оценку его деяний.