Первые годы женатой жизни 6 глава




Суеверие такого образованного человека меня очень тогда удивило. После ужина Пушкин опять пошел ко мне в кабинет. Пересматривая книги, он раскрыл сочинения одного казанского профессора; увидав в них прозу и стихи, он опять закрыл книгу и, как бы с досадою, сказал: "О, это проза и стихи! Как жалки те поэты, которые начинают писать прозою; признаюсь, ежели бы я не был вынужден обстоятельствами, я бы для прозы не обмакнул пера в чернилы..." Он просидел у нас до часу и простился с нами, как со старыми знакомыми; несколько раз обнимал моего мужа, и, кажется, оставил нас не с притворным сожалением, сказавши при прощании: "Я никак не думал, чтобы минутное знакомство было причиною такого грустного прощания, но мы в Петербурге увидимся".

А. А. ФУКС. А. С. Пушкин в Казани. Казанск. Губ. Вед., 1844, № 2. Перепеч. в Рус. Стар.. 1899, т. 98, стр. 258 -- 261.

В Казани я таскался по окрестностям, по полям, по кабакам и попал на вечер к одной blue stockings (синий чулок), сорокалетней несносной бабе, с вощеными зубами и с ногтями в грязи (А. А. Фукс). Она развернула тетрадь и прочла мне стихов с двести, как ни в чем не бывало. Баратынский написал ей стихи и с удивительным бесстыдством расхвалил ее красоту и гений. Я так и ждал, что принужден буду ей написать в альбом -- но бог помиловал; однако она взяла мой адрес и стращает меня приездом в Петербург, с чем тебя и поздравляю. Муж ее, умный и ученый немец, в нее влюблен и в изумлении от ее гения; однако он одолжил меня очень, и я рад, что с ним познакомился. Сегодня еду в Симбирск, отобедаю у губернатора, а к вечеру отправлюсь в Оренбург -- последняя цель моего путешествия.

ПУШКИН -- Н. Н. ПУШКИНОЙ, 12 сентября 1833 г., из села Языкова.

Милостивая государыня Александра Андреевна! С сердечной благодарностью посылаю вам мой адрес и надеюсь, что обещание ваше приехать в Петербург не есть одно любезное приветствие. Примите, Милостивая Государыня, изъявление моей глубокой признательности за ласковый прием путешественнику, которому долго памятно будет минутное пребывание его в Казани.

ПУШКИН -- А. А. ФУКС, 8 сент. 1833 г., из Казани.

Однажды спросили Пушкина, как он находит даму, с которою он долго говорил, -- умна ли она? Поэт отвечал: "не знаю, ведь я говорил с нею по-французски".

П. И. МЕЛЬНИКОВ-ПЕЧЕРСКИЙ со слов казанского проф. Гр. С. Суровцова, встречавшегося с Пушкиным в его поездку 1833 г. Ист. Вестн., 1884, № 9, 505.

В 1833 г. я жила с моим отцом в Симбирске, где тогда губернатором был Александр Михайлович Загряжский; у А. М. Загряжского была только одна дочь, с которою я в числе прочих городских барышень училась у них в доме танцовать. Однажды осенью (1833 г., между 8 -- 14 сент.) во время урока танцев по зале пронесся слух, что приехал сочинитель А. С. Пушкин; мы все взволновались от ожидания увидеть его, и вдруг входит в залу господин небольшого роста, в черном фраке, курчавый, шатен, с бледным или скорее мулатским рябоватым лицом: мне тогда он показался очень некрасивым... Мы все уже сидели по стульям и при его общем нам поклоне сделали ему реверанс; через несколько минут мы все с ним познакомились и стали просить его потанцовать с нами; он немедленно же согласился, подошел к окну, вынул из бокового кармана пистолет и, положив его на подоконник, протанцовал с каждой из нас по нескольку туров вальса под звуки двух скрипок, сидевших в углу.

И. КОРОТКОВА. А. С. Пушкин и симбирские старожилы. Моск. Ведом., 1901, № 242.

В Симбирске у губернатора я видел Пушкина Ал. Сер-ча. Он сказал мне, что был в Казани у Фукса и стоял вместе с Баратынским.

И. А. ВТОРОВ -- Н. И. ВТОРОВУ, 9 сент. 1833 г. Рус. Вестн., 1875, авг., стр. 610.

Пишу тебе из деревни поэта Языкова, к которому заехал и не нашел дома. Меня очень беспокоят твои обстоятельства, денег у тебя слишком мало. Того и гляди сделаешь новые долги, не расплатясь со старыми. Я путешествую, кажется, с пользою, но еще не на месте и ничего не написал. Я сплю и вижу приехать в Болдино и там запереться.

ПУШКИН -- Н. Н. ПУШКИНОЙ, 12 сент. 1833 г., из села Языкова.

(Дом языковской усадьбы). Из прихожей посетители входят в довольно обширный зал, и направо из соседней комнаты дверь ведет в комнату, где останавливался Пушкин. Она средней величины, с одним большим окном в сад, обставлена мебелью красного дерева, черною, деревянною кроватью и в углу типичным украшением камина в форме усеченной колонны... По сохранившемуся в доме и семье Языковых рассказу, Пушкин, не застав в первый раз своего посещения Николая Михайловича дома, вырезал ему алмазным перстнем на память на одном из стекол окна свое имя.

В. Н. ПОЛИВАНОВ. Село Языково. Ист. Вестн., 1896, № 12, стр. 988. Фотографии с языковского дома -- Ист. Вестн., 1889, № 8, в статье того же автора "Пушкин в Симбирске".

Опять я в Симбирске. Третьего дня, выехав ночью, отправился я к Оренбургу. Только выехал на большую дорогу, заяц перебежал мне ее. Черт его побери, дорого бы дал я, чтобы его затравить. На третьей станции стали закладывать мне лошадей -- гляжу: нет ямщиков -- один слеп, другой пьян и спрятался. Пошумев изо всей мочи, решился я возвратиться и ехать другой дорогой; по этой на станциях везде по 6 лошадей, а почта ходит четыре раза в неделю. Повезли меня обратно -- я заснул -- просыпаюсь утром -- что же? не отъехал я и пяти верст. Гора -- лошади не везут -- около меня человек 20 мужиков. Черт знает, как бог помог -- наконец взъехали мы, и я воротился в Симбирск. Дорого бы дал я, чтобы быть борзой собакой; уж этого зайца я бы отыскал. Теперь еду опять другим трактом. Авось без приключений.

ПУШКИН -- Н. Н. ПУШКИНОЙ, 14 сент. 1833 г., из Симбирска.

Насилу доехал (до Оренбурга) -- дорога прескучная, погода холодная, завтра еду к яицким казакам, пробуду у них дня три -- и отправлюсь в деревню через Саратов и Пензу. Мне тоска без тебя. Кабы не стыдно было, воротился бы прямо к тебе, ни строчки не написав. Да нельзя, мой ангел, -- взялся за гуж, не говори, что недюж; то есть уехал писать, так пиши же роман за романом, поэму за поэмой. А уж чувствую, что дурь на меня находит, я и в коляске сочиняю: что же будет в постеле? Одно меня сокрушает: человек мой. Вообрази себе тон московского канцеляриста, глуп, говорлив, через день пьян, ест мои холодные дорожные рябчики, пьет мою мадеру, портит мои книги и по станциям называет меня то графом, то генералом. Бесит меня, да и только. Свет-то мой Ипполит! Кстати о хамовом племени; как ты ладишь своим домом? боюсь, людей у тебя мало; не наймешь ли ты кого? На женщин надеюсь, но с мужчинами как тебе ладить. Все это меня беспокоит -- я мнителен, как отец мой.

ПУШКИН -- Н. Н. ПУШКИНОЙ, 19 сент. 1833 г., из Оренбурга.

*В один из субботних вечеров, когда небольшая семья моего директора Артюхова (директора неплюевско-го оренбургского кадетского корпуса) усаживались за чайный стол, на дворе послышался скрип подрезов дорожного экипажа<1>.

-- Генерал Пушкин изволил приехать! -- прокричал вошедший со двора мальчик, одетый в черкеску из верблюжьего сукна.

Дверь отворилась,, и на пороге показался довольно полный господин в дорожной шубе и укутанный шарфом. Тотчас подбежали его раздевать.

-- Какой-то вихрь, а не мальчишка прокричал мне: "дома барин".

-- Дома, дома, -- подхватил хозяин, -- и просит дорогого гостя в кабинет. -- Здравствуй, здравствуй!

-- Здравствуй, трегубый (у хозяина с детства верхняя губа делилась надвое). -- Только дайте ему, -- проговорил "генерал", указывая на своего человека, -- прежде распеленать своего младенца. А то мои бакенбарды останутся на шарфе.

При входе в залу опять посыпались приветы. Гость спросил умыться, но хозяин тотчас же предложил Ал. Серг-чу в баню, а потом чай.

-- Согласен, если только недалеко баня; мне надоела езда, -- отвечал, потирая руки, гость.

-- Так, значит, идем; двадцать шагов по коридору -- и мы будем в теплушке. Распорядись-ка, -- сказал мне К. Д. (Артюхов), -- чтобы там найти нам людей и свечи.

Захватив кучера и мальчика, которые внесли из саней вещи, я велел зажечь лампу, а сам поторопился сбросить с себя курточку и сапоги, чтобы не быть отосланным в комнату, так как я был уже в казенной бане.

За хозяином вошел гость. Кучер и мальчик проворно принялись за раздевание их.

-- Да как, брат К. Д., у тебя славно здесь! Даже андреем пахнет (ambree), -- заметил Александр Сергеевич с улыбкою, почесываясь и поглядывая рассеянно по сторонам: -- очень порядочно, здесь скорее гостиная, нежели баня.

Хозяин, как человек очень полный, кряхтел и, видимо, радовался первому впечатлению гостя.

-- Очень рад, старый товарищ, что могу служить; да спасибо, что ты не сбился с дороги и не мимо меня проехал. А не раз, я думаю, плутал по этим дорогам. В наших местах теперь дорога ведь страшная, а?

-- Да, я бросил возок и купил сани.

А дорога ваша -- сад для глаз,
Повсюду лес, канавы,
Работы было много, много славы,
Да жаль, проезду нет подчас.
От деревьев, на часах стоящих,
Проезжим мало барыша.
Дорога, скажут, хороша,
Но я скажу: для проходящих! <2>

От этой правды, так верно и скоро выраженной им в стихах, все как бы остолбенели. Хозяин рассмеялся, подал мне карандаш и велел записать на стене. А. С. поправил мои знаки, и на другой день стихи были вделаны в раму под стекло.

Пока Ал. С-ч декламировал, он стоял перед трюмо, правою рукою расправляя кудрявые волосы, а левою прикрываясь, так как был совершенно раздет. На это Артюхов заметил, смеясь:

-- А видел ли ты, Ал. С-ч, свое сейчас сходство с Венерой Медицейской?

Последний взглянул в зеркало, как бы для поверки сходства, и отвечал:

-- Да, правда твоя. Только ты должен вообразить ее степенство, когда она была во второй половине своего интересного положения.

Н. П. ИВАНОВ. Хивинская экспедиция 1839 -- 1840 гг. Рассказы. СПб., 1873, стр. 20 -- 22.

<1>Пушкин был в Оренбурге 18 -- 20 сент. 1833 г., но ни один из этих дней на субботу не приходится. М. Л. Юдин. (Труды Оренб. Учен. Арх. Ком., вып. VI, с. 209). Снега в то время еще не было и ездили на колесах.

<2> Стихотворение кн. П. А. Вяземского "Станция" (1828 г.):

Дороги наши, сад для глаз,
Деревья, с дерном вал, канавы;
Работы много, много славы,
Да жаль: проезда нет подчас.
С деревьев, на часах стоящих,
Проезжим мало барыша,
Дорога, скажешь, хороша --
И вспомнишь стих: для проходящих!

 

В Оренбурге Пушкину захотелось сходить в баню. Я свел его в прекрасную баню к инженер-капитану Артюхову, добрейшему, умному, веселому и чрезвычайно забавному собеседнику. В предбаннике расписаны были картины охоты, любимой забавы хозяина. Пушкин тешился этими картинами, когда веселый хозяин, круглолицый, голубоглазый, в золотых кудрях, вошел, упрашивая Пушкина ради первого знакомства откушать пива или меду. Пушкин старался быть крайне любезным со своим хозяином и, глядя на расписной предбанник, завел речь об охоте. "Вы охотитесь, стреляете?" -- "Как же-с, понемножку занимаемся и этим; не одному долгоносому довелось успокоиться в нашей сумке". -- "Что же вы стреляете, уток?" -- "Уто-ок-с?" -- спросил тот, вытянувшись и бросив какой-то сострадательный взгляд. -- "Что же? разве вы уток не стреляете?" -- "Помилуйте-с, кто будет стрелять эту падаль! Это какая-то гадкая старуха, валяется в грязи -- ударишь ее по загривку, она свалится боком, как топор с полки, бьется, валяется в грязи, кувыркается... тьфу!" -- "Так что же вы стреляете?" -- "Нет-с, не уток. Вот как выйдешь в чистую рощицу, как запустишь своего Фингала, -- а он нюх-нюх направо -- нюх налево, -- и стойку: вытянулся, как на пружине, -- одеревенел, окаменел! Пиль, Фингал! Как свечка загорелся, столбом взвился"... -- "Кто, кто?" -- перебил Пушкин с величайшим вниманием и участием. -- "Кто-с? разумеется кто: слука, вальдшнеп. Тут царап его по сарафану... А он (продолжал Артюхов, раскинув руки врозь, как на кресте), -- а он только раскинет крылья, головку набок -- замрет на воздухе, умирая, как Брут!"

Пушкин расхохотался и, прислав ему через год на память "Истор. Пугач. бунта", написал:

"Тому офицеру, который сравнивает вальдшнепа с Валенштейном"

В. И. ДАЛЬ. Из неизданных материалов для биографии Пушкина. Рус. Стар., 1907. т. 131, стр. 165.

(В Оренбурге Пушкин остановился в доме оренбургского военного губернатора В. А. Перовского). Перовский в то время квартировал в доме мурзы полковника Тимашева, на Губернской, что ныне Николаевская улица (главная в городе), как раз против Благовещенской (теперь Вознесенской) церкви.

П. Л. ЮДИН. Рус. Арх., 1899, II, 138.

По показанию старожилов, В. А. Перовский квартировал в доме полк. Тимашева, находившемся на Николаевской ул. в 1 части, в 5 квартале, против алтаря церкви Вознесения Христова, между соседними домами Пенькова и Козина. Дом этот, сохранившийся и доселе (1900 г.), -- двухэтажный с мезонином; нижний этаж его каменный, а верхний и мезонин -- деревянные... В настоящее время дом принадлежит мещанину Ив. Вас. Ладыгину.

М. Л. ЮДИН. Труды Оренб. Учен. Арх. Ком., вып. VI, 1900, стр. 219.

Пушкин приехал в Оренбург. Вслед за тем из Нижнего Новгорода от тамошнего губернатора Бутурлина пришла к Перовскому бумага с извещением о путешествии Пушкина, который состоял под надзором полиции. С Перовским Пушкин был на ты и приехал прямо к нему; но в доме генерал-губернатора поэту было не совсем ловко, и он перешел к Далю; обедать они ходили вместе к Перовскому.

В. И. ДАЛЬ по записи БАРТЕНЕВА. Рассказы о Пушкине, 21.

С.-Петербургский обер-полицмейстер от 20 сент. уведомил меня, что... был учрежден в столице секретный полицейский надзор за образом жизни и поведением известного поэта, титулярного советника Пушкина, который 14 сентября выбыл в имение его, состоящее в Нижегородской губернии. Известись, что он, Пушкин, намерен был отправиться из здешней в Казанскую и Оренбургскую губернию, я долгом считаю о вышесказанном известить ваше прев-во, покорнейше прося, в случае прибытия его в Оренбургскую губернию, учинить надлежащее распоряжение в учреждении за ним во время его пребывания в оной секретного полицейского надзора за образом жизни и поведением его.

М. П. БУТУРЛИН, нижегородский военный губернатор, в секретном отношении оренб. воен. губернатору В. А. ПЕРОВСКОМУ, 9 окт. 1833 г.

На этой бумаге рукою Перовского сделана следующая пометка: Отвечать, что сие отношение получено через месяц по отбытии г. Пушкина отсюда, а потому, хотя во время кратковременного его в Оренбурге пребывания и не было за ним полицейского надзора, но как он останавливался в моем доме, то я тем лучше могу удостоверить, что поездка его в Оренбургский край не имела другого предмета, кроме нужных ему исторических изысканий.

Рус. Старина, 1833, т. 37, стр. 78.

Пушкин прибыл нежданный и нечаянный и остановился в загородном доме у военного губернатора Василия Алексеевича Перовского, на другой день перевез я его оттуда, ездил с ним в историческую Берлинскую станицу, толковал, сколько слышал и знал местность, обстоятельства осады Оренбурга Пугачевым. Пушкин слушал все это с большим жаром и хохотал от души следующему анекдоту: Пугач, ворвавшись в Берды, где испуганный народ собрался в церкви и на паперти, вошел также в церковь. Народ расступался в страхе, кланялся, падал ниц. Приняв важный вид, Пугач прошел прямо в алтарь, сел на церковный престол и сказал вслух: "Как я давно не сидел на престоле!" В мужицком невежестве своем он воображал, что престол церковный есть царское седалище. Пушкин назвал его за это свиньей и много хохотал.

Мы поехали в Берды, бывшую столицу Пугача, который сидел там -- как мы сейчас видели -- на престоле. По пути в Берды Пушкин рассказывал мне, чем он занят теперь, что еще намерен и надеется сделать. Он усердно убеждал меня написать роман и повторял: -- "Я на вашем месте сейчас бы написал роман, сейчас; вы не поверите, как мне хочется написать роман, но нет, не могу: у меня начато их три, -- начну прекрасно, а там недостает терпения, не слажу". Слова эти вполне согласуются с пылким духом поэта и думным творческим долготерпением художника; эти два редкие качества соединялись в Пушкине, как две крайности, которые дополняют друг друга и составляют одно целое. Он носился во сне и наяву целые годы с каким-нибудь созданием, и когда оно дозревало в нем, являлось перед духом его уже созданным вполне, то изливалось пламенным потоком в слова и речь: металл мгновенно стынет в воздухе, и создание готово. Пушкин потом воспламенился в полном смысле слова, коснувшись Петра Великого, и говорил, что непременно, кроме дееписания об нем, создаст и художественное в память его произведение...

-- Я еще не мог доселе постичь и обнять вдруг умом этого исполина: он слишком огромен для нас близоруких, и мы стоим еще к нему близко, -- надо отодвинуться на два века, -- но постигаю его чувством; чем более его изучаю, тем более изумление и подобострастие лишают меня средств мыслить и судить свободно. Не надобно торопиться; надобно освоиться с предметом и постоянно им заниматься; время это исправит. Но я сделаю из этого золота что-нибудь. О, вы увидите: я еще много сделаю! Ведь даром что товарищи мои все поседели да оплешивели, а я только что перебесился; вы не знали меня в молодости, каков я был; я не так жил, как жить бы должно; бурный небосклон позади меня, как оглянусь я.

В Бердах мы отыскали старуху, которая знала, видела и помнила Пугача. Пушкин разговаривал с нею целое утро; ему указали, где стояла изба, обращенная в золотой дворец, где разбойник казнил несколько верных долгу своему сынов отечества; указали на гребни, где, по преданию, лежит огромный клад Пугача, зашитый в рубаху, засыпанный землей и покрытый трупом человеческим, чтобы отвесть всякое подозрение и обмануть кладоискателей, которые, дорывшись до трупа, должны подумать, что это -- простая могила. Старуха спела также несколько песен, относившихся к тому же предмету, и Пушкин дал ей на прощание червонец.

Мы уехали в город, но червонец наделал большую суматоху. Бабы и старики не могли понять, на что было чужому приезжему человеку расспрашивать с таким жаром о разбойнике и самозванце; но еще менее постигли они, за что было отдать червонец. Дело показалось им подозрительным: чтобы-де после не отвечать за такие разговоры, чтобы опять не дожить до греха да напасти! И казаки на другой же день снарядили подводу в Оренбург, привезли и старуху, и роковой червонец и донесли: "Вчера-де приезжал какой-то чужой господин, приметами: собой не велик, волос черный, кудрявый, лицом смуглый, и подбивал под "пугачевщину" и дарил золотом; должен быть антихрист, потому что вместо ногтей на пальцах когти". Пушкин много тому смеялся.

В. И. ДАЛЬ. Воспоминания о Пушкине. Л. Майков, 416 -- 419.

Осенью 1833 года приехал в Оренбург А. С. Пушкин для собирания сведений о пугачевском бунте и пожелал посетить Бердо. По этому случаю Ив. Вас. Гребеньщиков (сотник оренбургского казачьего войска, начальник станции Бердо) пригласил меня посмотреть на Пушкина. Я с радостью принял предложение, и мы отправились с вечера, чтобы к утру собрать стариков и старух, помнящих Пугачева. Утром приезжает Пушкин, сам-друг, кажется, если не ошибаюсь, с В. И. Далем... Он среднего роста, смуглый, лицо кругловатое с небольшими бакенбардами, волосы на голове черные, курчавые, недолгие, глаза живые, губы довольно толсты. Одет был в сюртук, плотно застегнутый на все пуговицы; сверху шинель суконная с бархатным воротником и обшлагами, на голове измятая поярковая шляпа. На руках: левой на большом, а правой на указательном пальцах по перстню. Ногти на пальцах длинные лопатками. В фигуре и манерах было что-то чрезвычайно оригинальное.

По входе в комнату Пушкин сел к столу, вынул записную книжку и карандаш и начал расспрашивать стариков и старух, и их рассказы записывал в книжку. Одна старушка, современница Пугачева, много ему рассказывала и спела или проговорила песню, сложенную про Пугачева, которую Пушкин и просил повторить. Наконец, расспросы кончились, он встал, поблагодарил Гребеньщикова и стариков, которым раздал несколько серебряных монет, и отправился в Оренбург.

Он суеверным старикам, а особенно старухам, не понравился и произвел на них неприятное впечатление тем, что, вошедши в комнату, не снял шляпы и не перекрестился на иконы и имел большие ногти; за то его прозвали "антихристом"; даже некоторые не хотели принять от него деньги (которые были светленькие и новенькие), называя их антихристовыми и думая, что они фальшивые. Об этом обстоятельстве сообщил мне И. В. Гребеньщиков.

Н. А. К.АЙДАЛОВ. Воспоминания. Труды Оренб. Ученой Арх. Комиссии, вып. VI. Оренбург, 1900, стр. 214 -- 215.

(Старуха казачка про посещение Пушкина). -- "Приезжали господа, и один все меня заставлял рассказывать... Он наградил меня за рассказы; тут же с ним был и приятель наш, полковник Артюхов. Песни я ему пела про Пугачева. Показал он мне патрет: красавица такая написана... -- "Вот, -- говорит, -- она станет твои песни петь".

ЕВГ. ЗАХ. ВОРОНИНА -- Е. Л. ЭНГЕЛЬКЕ, 26 ноября 1833 г., из Оренбурга. Рус. Арх., 1900, II, 660.

M-me Даль рассказывала, как всем дамам хотелось видеть Пушкина, когда он был здесь. Он приезжал не надолго и бывал только у нужных ему по его делу людей или у прежних знакомых. Две ее знакомые барышни узнали от нее, что Пушкин будет вечером у ее мужа, и что они будут вдвоем сидеть в кабинете Даля. Окно этого кабинета было высоко, но у этого окна росло дерево; эти барышни забрались в сад, влезли на это дерево и из ветвей его смотрели на Пушкина, следили за всеми его движениями, как он от души хохотал; но разговора не было слышно, так как рамы были уже двойные.

Е. З. ВОРОНИНА -- Е. Л. ЭНГЕЛЬКЕ, 20 ноября 1833 г., из Оренбурга. Рус. Арх., 1902, II, 658.

И. В. Чернов в 1833 г. поступил в приходское училище и в сентябре того же года имел счастие видеть в стенах этого заведения А. С. Пушкина, приезжавшего в Оренбург. Поэт даже спрашивал Ив. Вас-ча что-то, но за давностью лет он упомнить не мог.

С. Н. СЕВАСТЬЯНОВ. Памяти ген.-майора И. В. Чернова. Труды Оренб. Уч. Арх. Комиссии, вып. XVIII, 1907, стр. 6.

Из Оренбурга поехал я в Уральск. Тамошний атаман и казаки приняли меня славно, дали мне два обеда, подпили за мое здоровье, наперерыв давали мне все известия, в которых имел нужду, и накормили меня свежей икрой, при мне изготовленной. При выезде моем (23 сент.) вечером пошел дождь, первый по моем выезде. Надобно тебе знать, что нынешний год была всеобщая засуха, и что бог угодил на одного меня, уготовя мне везде прекраснейшую дорогу. На возвратный же путь послал он мне этот дождь, и через полчаса сделал дорогу непроходимой. Того мало: выпал снег, и я обновил зимний путь, проехав верст 50 на санях. Проезжая мимо Языкова, я к нему заехал, застал всех трех братьев, отобедал с ними очень весело, ночевал и отправился сюда.

ПУШКИН -- Н. Н. ПУШКИНОЙ, 2 октября 1833 г., из Болдина.

(29 сент. 1833 г.). Семейное предание рассказывает, что Ал. Серг. застал братьев Языковых (в селе Языкове Симб. губ.) одетых по-домашнему, в халаты, и на первых же порах пристыдил и разбранил их за азиатские привычки.

Д. Н. САДОВНИКОВ. Отзывы о Пушкине. Ист. Вестн., 1883, XIV, 537.

Вчера был у нас Пушкин, возвращавшийся из Оренбурга и с Яика в свою нижегородскую деревню, где пробудет месяца два, занимаясь священнодействием перед алтарем Камен. Из питерских новостей он прочитал мне свою сказку "Гусар" (ее купил дескать у него Смирдин за 1.000 руб. сто стихов...). Мы от него первые узнали, что он и Катенин избраны членами российской академии, и что последнее производит там большой шум, оживляя сим сонных толкачей, иереев и моряков. Во второй уже раз дошло до того, что ему прочли параграф устава, которым велено выводить из заседания членов, непристойно себя ведущих. Старики видят свою ошибку, но делать уже нечего; зло посреди них; вековое спокойствие нарушено навсегда, или по крайней мере надолго.

А. М. ЯЗЫКОВ -- В. Д. КОМОВСКОМУ, 1 октября 1833 г. Ист. Вестн., 1883, XIV, 537.

Отец мой и я ехали через Нижегородскую губернию. На одной станции, по пути от Арзамаса до Лукоянова, в селе Шатках, отец мой, во время смены лошадей, вошел в станционную избу позавтракать, а я, не совсем еще освобожденный от слабости вследствие только что перенесенной желудочной болезни, остался в карете. Когда отец вошел в станционную избу, то тотчас обратил внимание на ходившего там из угла в угол господина. Это был Пушкин. Ходил он задумчиво, наконец позвал хозяйку и спросил у нее чего-нибудь пообедать, вероятно ожидая найти порядочные кушанья по примеру некоторых станционных домов на больших трактах. Хозяйка, простая крестьянская баба, с хладнокровием отвечала ему; "У нас ничего не готовили сегодня, барин". Пушкин все-таки, имея лучшее мнение о станционном дворе, спросил подать хоть щей да каши. "Батюшка, и этого нет, ныне постный день, я ничего не стряпала, кроме холодной похлебки". Пушкин, раздосадованный вторичным отказом бабы, остановился у окна и ворчал сам с собою: "Вот я всегда бываю так наказан, черт возьми! Сколько раз я давал себе слово запасаться в дорогу какой-нибудь провизией, и вечно забывал и часто голодал, как собака". В это время отец мой приказал принести из кареты свой дорожный завтрак и вина и предложил Пушкину разделить с ним дорожный завтрак. Пушкин с радостью, по внушению сильным аппетитом, тотчас воспользовался предложением отца и скоро удовлетворил своему голоду, и когда, в заключение, запивал вином соленые кушанья, то просил моего отца хоть сказать ему, кого он обязан поблагодарить за такой вкусный завтрак, чтобы выпить за его здоровье дорожною флягою вина. Когда отец сказал ему свою фамилию, то он тотчас спросил, не родня ли я ему, назвавши меня по имени, и когда он узнал, что я сын его и что я сижу в карете, то с этим словом послано было за мною.

Отец мой прислал непременно звать меня войти в избу для какой-то особенной надобности. Едва я отворил дверь станционного приюта, весьма некрасивого, как Пушкин бросился мне на шею, и мы крепко обнялись после долгой разлуки. В это время мы провели вместе целые сутки. Пушкин заехал ко мне в дом и с большим интересом рассказывал свежие впечатления о путешествии своем по Оренбургской губернии, только что возвратившись оттуда, где он собирал истор. памятники, устные рассказы многих свидетелей того времени стариков и старух о Пугачеве. Доверие, произведенное к себе этим историческим злодеем во многих невеждах, говорил Пушкин, до такой степени было сильно, что некоторые самовидцы говорили ему лично с полным убеждением, что Пугачев был не бродяга, а законный царь Петр III и что он только напрасно потерпел наказание от злобы и зависти людей. Пушкин в эти часы был чрезвычайно любезен, говорлив и весел. На покойного отца моего сделал он удивительное впечатление, так что он, вспоминая о Пушкине, часто говорил, что в жизнь свою он не встречал такого умного и очаровательного разговора, как у Пушкина.

К И. САВОСТЬЯНОВ. Письмо к ВЛ. ПЕТР. ГОРЧАКОВУ. П-н и его совр-ки, XXXVII, 149 -- 151.

Въехав в границы Болдинские, встретил я попов и так же озлился на них, как на симбирского зайца. Недаром все эти встречи.

ПУШКИН -- Н. Н. ПУШКИНОЙ, 2 октября 1833 г., из Болдина.

Вот уже неделю, как я в Болдине, привожу в порядок мои Записки о Пугачеве, а стихи пока еще спят. Я что-то сегодня не очень здоров. Животик болит.

ПУШКИН -- Н. Н. ПУШКИНОЙ, 8 октября 1833 г., из Болдина.

Не мешай мне, не стращай меня, будь здорова, смотри за детьми, не кокетничай с царем... Я пишу, я в хлопотах, никого не вижу -- и привезу тебе пропасть всякой всячины. Знаешь ли, что обо мне говорят в соседних губерниях? Вот как описывают мои занятия: как Пушкин стихи пишет -- перед ним стоит штоф славнейшей настойки -- он хлоп стакан, другой, третий -- и уж начнет писать! -- Это слава!

ПУШКИН -- Н. Н. ПУШКИНОЙ, И октября 1833 г., из Болдина.

Через Михайлу Иванова (болдинского старосту) крестьяне ваши совсем разорились; в бытность же вашу прошлого года в вотчинах, крестьяне ваши хотели вам на его жаловаться и были уже на дороге, но он их встретил, не допустил до вас и наказал, и я обо всем оном действительно узнал не только от ваших крестьян, но и от посторонних, по близости находящихся соседей.

КАРЛ РЕЙХМАН -- ПУШКИНУ, 22 июня 1834 г. Переп. Пушкина, III, 136.

Пушкин занимался по ночам; все на селе и в доме спят, а он пишет; он был живой, порывистый, вскочит и ходит, ходит из угла в угол задумчиво, заложив руку за спину; вдруг садится к столу и пишет, пишет; всегда перед ним на столе чай с ромом в бокале... Ходит, подойдет, -- выпьет глоток, опять ходит, вдруг к столу и пишет, пишет...

Был у Пушкина в Болдине лакей, из Болдинских крепостных, по фамилии Торгашев. Пушкин часто беседовал с ним, шутил, брал с собою на прогулки. Один раз Пушкин обратился к нему со словами: "Торгашев, остриги меня, сними усы и бороду", -- потом засмеялся и пригласил его с собой ехать верхом в "Лучинник" (рощу). Но едва они успели завернуть за гумно, -- откуда-то взялся заяц и перебежал дорогу. Пушкин тотчас же вернулся домой. Дело было лунной ночью; Пушкин любил в такие ночи ездить в "Лучинник" (в двух верстах от Болдина).



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2022-10-12 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: