Из дневника странствующего рабочего Бакозога гро-Шаха
Клык даю, отношение к оркам оставляет желать лучшего. Неважно, куда я направляюсь. Я мог бы перетягивать веревки в Вэйресте или закладывать кирпичи в Бергаме. Куда бы я ни пошел, я слышу это. «Дикарь». «Скотина». «Чудовище». Когда-то это сильно угнетало меня. Я смотрел на свое отражение в кубке с водой или в витрине товарной лавки и думал: «А знаешь, может, они и правы». Но не теперь. Не после того, как я перебрался на Вварденфел.
Хотите увидеть, что представляет из себя истинный «дикарь»? Так проведите время здесь, в компании темных эльфов. О да, они превосходно наводят порядок. Все тут убрано, начищено и отполировано. Но если вы хоть немного приоткроете этот занавес, то увидите зло. И я говорю не об этом детском, неуклюжем «злишке». Я говорю об истинном зле — алчном, красноглазом и улыбающемся подобно даэдра. Рабство, убийство, обман, жестокость — назовите любой грех, и увидите, что здесь он почитаем. Назовите любого даэдра, и обнаружите, что здесь он превозносим. Этот остров испорчен до мозга костей. Не верите? Прекрасно, поговорим о жуках.
Вварденфел кишит насекомыми — мелкими, как мизинец на ноге ребенка, и огромными, как мамонты. Само по себе это не дает поводов для беспокойства. Я к тому, что, например, в моих родных землях у многих и от эшатеров мурашки по коже. На большинство здешних тварей невозможно взглянуть. Но самое страшное — это не сами жуки, а то, что темные эльфы делают с ними.
Возьмем никс-волов. Никогда не видели? Представьте блоху размером с лошадь на шести мохнатых ходулях. Представили? Вот вам и никс-вол.
Насколько я знаю, они мирные зверюшки. Они не блеют и не брюзжат, как другие стадные животные. Они всего лишь мирно пасутся и питаются затверделыми грибами — сначала раскалывают их своей громадной нижней челюстью, а затем лакают их содержимое из пустых грибных оболочек. Милые они громадины. Думаю, слишком милые.
Ранним утром, пока звери еще дремлют, шесть или семь темных эльфов нападут на стадо подобно своре алчных вельв. Им не потребуется много времени для того, чтобы затащить дюжину никсов в передвижные загоны. Лидер бригады бегло осмотрит улов и сделает метку черным мелом на их хитине. Цены, улавливаете? Разумеется, некоторых не пометят. Кто-то слишком немощен или мал, чтобы быть полезным. И вместо того чтобы отпустить пленников, один из погонщиков заколет их копьем. Прямо под челюсть, представляете? А потом они выбросят их из загонов и оставят на улице догнивать. Самое печальное, что это произойдет только со счастливчиками.
Никс-волы, попавшие на рынок, делятся на две группы: никс-тово и никс-рима. Волы тово старше и больше. Можно купить двух или трех таких по цене одного рима. Долгое время я не мог понять, почему. В конце концов я попросил одного из погонщиков объяснить мне, почему более сильные и выносливые никс-волы стоят гораздо дешевле.
— Слишком толстая шкура, — ответил он. — Содрать ее не могу.
Видите ли, у взрослых никсов хитин толстый как кора дуба. Он ломается под давлением. Между тем, шкуры никсов помоложе более гибкие. Немного нажав, можно развести пластины, чтобы увидеть органы под ними. Именно эта возможность и делает рима такими ценными.
Фермеры, что побогаче, нанимают специалистов, называемых дренлинами, чтобы «дрессировать» своих никс-волов. Это более мягкое слово для «сломить». Дренлин впивается в спину несчастного животного обсидиановым сверлом и вскрывает его плоть, чтобы добраться до комка нервов, покоящегося во впадине, называемой ими «камера управления». Они делают несколько крюкоподобных проколов во внутренностях, а затем возвращают пластины на место. Это занимает большую часть времени, и к концу процедуры вол становится послушным как овечка. Он просто стоит на месте. Он больше не бродит себе мирно и не шевелит нервно нижней челюстью. Не живой и не мертвый… осталась лишь оболочка.
Не стану лгать, на это больно смотреть. Но знаете, что в этом самое страшное? Самое страшное в этом — безучастность тех, кто этим занимается. Я взглянул в глаза одного из дренлинов во время укрощения очередного никс-вола, и знаете, что я увидел? Подобное лицо было у моей дочери, когда она доила эшатера. Усталое, равнодушное, ничего не выражающее лицо. Совершенно отчужденное. Не знающее, что такое стыд.
Да, я не зеленый юнец. Я разделаюсь с грудой ребер и залью их свиным джином не моргнув глазом. Но расковыривать мозги животного? Превращать его в зомби? Лишь существо с черным сердцем может совершить подобное. И знаете что? Темные эльфы делают это постоянно.